CC BY
60
тогда образ Любви и Справедливости захватывает подсознание героини романа, чтобы, взяв её за руку, провести по ослепительно прекрасному миру неискаженной человечности - в её снах.
Романическое повествование в романе «Что делать?» строится так, что основные композиционные вехи сюжета сообщены читателю раньше, чем начинает разворачиваться само действие: сначала кульминация («Дурак», «Первое следствие дурацкого дела»), затем «развязка всей повести» («Предисловие»: «...дело кончится весело, с бокалами, песнью...» [3, с. 13], а в первой фразе I главы - завязка (упоминание о «знакомстве» героини «с медицинским студентом Лопуховым» [3, с. 15]. Такая композиционная инверсия, как и всегда, преследует цель - перевести внимание читателя из сферы поверхностного интереса к внешнему ходу действия в сферу глубинного интереса к оценке его внутреннего смысла. Тематическое и композиционное соотношение глав гораздо сложнее и многозначнее, чем представляется на первый взгляд.
1 глава - ввиду того что завязка действия романа сообщена читателю заранее - воспринимается как экспозиционная. Однако нетрудно увидеть, что в ней сжато и бегло развернут самостоятельный сюжет, т.е. такое действие, которое проходит последовательно стадии экспозиционной подготовки (в данном случае это рассказ о родителях Веры Павловны и обстоятельствах её воспитания), завязки (начало волокитства Сторешникова и, в особенности, сцена в театре и связанное с нею пари Сторешни-кова и Жана в присутствии Жюли), многоступенчатого развития (план загородной прогулки и разговор Веры Павловны со Сто-решниковым.
Таким образом, композиционное значение главы отчетливо раздваивается: в системе сюжетного действия романа она выступает как его экспозиция, в собственных же границах она несет самостоятельный сюжет.
В этих условиях сюжетный материал II главы выглядит как рассказ о развязке событий I главы, но, как и прежде, повествование здесь драматизировано и сюжетно замкнуто. Встреча и брак Лопухова и Верочки «развязывают» событийный узел экспозиции романа и в то же время «завязывают» действие романа в целом. Необходимо внимательнее всмотреться в характер того действия, которое здесь начинается. В начале I главы рассказчик указал на знакомство героев, как на начало романического действия. В программном рассуждении, открывающем II главу, он также подчеркнул особое, принципиальное значение факта встречи «порядочных людей» между собой [3, с. 46].
Можно констатировать не только разность скоростей движения действия по двум своим уровням, но и их принципиальную разнокачественность. Внутреннее движение неполно, неадекватно, несинхронно отражается во внешнем рисунке событий. Внешний рисунок событий лишь в своей глубинной сущности определяется внутренними предпосылками, в качестве которых выступают в романе мировоззренческие и этические принципы основных героев повествования. Но в своем полном виде, в своем реальном движении он в значительной мере определяется воздействием окружающего этих героев социально-бытового уклада.
Понимание этого позволяет определить ту подлинную сферу действия романа, которая одновременно и завуалирована, и подчеркнута стремительным циклизованным ходом внешних событий. Эта сфера - духовное самочувствие человеческой личности, ее стремление к внешней и внутренней эмансипации в
рамках современного общества, поиски ею путей и форм этой эмансипации.
Начиная с III главы, события романа перестают непосредственно определяться влиянием господствующих в окружающем обществе порядков, а ставятся в прямую зависимость от мировоззрения и норм поведения «новых людей». Но структурно-композиционный принцип построения романа в целом и каждой его главы в отдельности от этого не изменяется. И в III, и в IV, и в V главах романа мы опять видим ту же сюжетно-композиционную самостоятельность и замкнутость, которую наблюдали в двух первых главах.
Скорость движения событий, составляющих любовно-психологический сюжет III главы, авто-помпа по отношению к главному действию всего романа. Это последнее, развиваясь в сфере духовного самочувствия человеческой личности и ее стремления к эмансипации от гнета окружающей среды, идет своим ходом, более размеренным и неуклонным, не совпадающим с ускорениями и замедлениями во внешнем движении сюжета. Соотношение внутренних и внешних сюжетных моментов в III главе совершенно аналогично соотношению их в предшествующих главах. Деятельность Веры Павловны по созданию, укреплению и развитию мастерской общественно значительна, но, разворачиваясь в окружении «новых людей» и при их непосредственном участии, эта деятельность героини не вносит в ее жизнь личного драматизма - и потому важный, этапный момент в сфере внутреннего действия романа остается без «своего» сюжета. Зато следующий - интимный по характеру - этап становления личности героини получает сюжетную разработку.
IV глава вообще лишена «своего» драматического сюжета, и в этом отношении является своеобразной интерлюдией между предшествующей и последующей главами. Есть нечто искусственное в попытке противопоставить дело организации кооперативных мастерских социалистического толка как делу общему, делу «чужому» для таких «не орлов», как Вера Павловна, стремление героини приобрести медицинский диплом как дело личное, сообразное её «не орлиной» натуре, её «образу жизни» [3, с. 261]. Но это противопоставление в романе есть, и оно существенно для его центральной идеи. Для смысла романа важно, что это - последняя тревога героини, завершающий этап становления ее личности. Человеку мало сбросить внешние оковы; затем ему, оказывается, мало помогать сбрасывать эти оковы тем людям, которым он в силах помочь это делать; ему нужно удовлетворить потребности сердца; теперь выясняется, что и этого еще недостаточно: не только вольная жизнь, деятельная жизнь -ему необходима жизнь, в которой дельность занятий сочеталась бы с неотвратимостью труда, невозможностью заниматься или не заниматься им по прихоти и произволу. Только такая жизнь приобретает для человека достоинство настоящей, полной, весомой, правильно идущей жизни.
Таким образом, сюжетно-композиционное строение «рассказов о новых людях» отличается уравновешенностью, строгой выверенностью всех составляющих компонентов. Но оно отличается также и глубинным, содержательным соответствием идеологической концепции романа. Принцип сюжетно-компози-ционной двусоставности повествования, выполняя художественно-конструктивную функцию, имеет также и непосредственное, собственное свое содержание, которое только в нем и только через него находит себе выражение в романе.
Библиографический список
1. Верховский Г.О. О романе «Что делать?» Ярославль, 1959.
2. Рейсер С.А. Примечания к тексту романа «Что делать?» Н.Г. Чернышевского Ленинград, 1975.
3. Чернышевский Н.Г. «Что делать?» Полное собрание сочинений: в 10-ти томах. Санкт-Петербургъ, 1906; Т. 9: 1 - 317.
References
1. Verhovskij G.O. O romane «Chto delat'?» Yaroslavl', 1959.
2. Rejser S.A. Primechaniya k tekstu romana «Chto delat'?» N.G. Chernyshevskogo Leningrad, 1975.
3. Chernyshevskij N.G. «Chto delat'?» Polnoe sobranie sochinenij: v 10-ti tomah. Sankt-Peterburg', 1906; T. 9: 1 - 317.
Статья поступила в редакцию 27.05.15
УДК 81'1
Avvakumova E.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of General and Russian Linguistics, Altai State Pedagogical University (Barnaul, Russia), Е-mail: [email protected]
A SLIP OF THE PEN IN WRITTEN SPEECH OF CHILDREN. The article analyses in a linguistic key such a phenomenon as a slip of the pen. To be precise, it deals with the linguistic reasons for the occurrence of such a thing in the written word on the basis of written papers of schoolchildren. The author presents a linguistic classification of slips of the pen. The article can help school teachers form their attitude to slips - a frequent fact in a written language. In schooling a slip of the pen is very often considered to be a mistake, that is why the schoolchild who has a slip in his work, as a result, has a lower mark. In this article it is shown that a slip of the pen and a mistake have different nature, so their assessment cannot be the same.
Key words: a slip of the pen, mistake, reasons for slips, kinds of slips, written speech of children.
Е.А. Аввакумова, канд. филол. наук, доц. каф. общего и русского языкознания ФГБОУ ВО «Алтайский
государственный педагогический университет», г. Барнаул, E-mail: [email protected]
ОПИСКИ В ПИСЬМЕННОЙ РЕЧИ ДЕТЕЙ
В статье в лингвистическом ключе анализируется такое явление, как описки, то есть рассматриваются лингвистические причины возникновения данного объекта в письменной речи на материале письменных работ школьников. Кроме того, приводится лингвистическая классификация описок. Данная статья может помочь школьным учителям определиться в отношении к опискам, частотному явлению в письменной речи. В школьной практике очень часто описка приравнивается к ошибкам, и поэтому наличие описки в работе ученика ведет к снижению оценки. В данной статье показано, что у описки и ошибки абсолютно разная природа возникновения, следовательно, их оценивание не должно быть идентичным.
Ключевые слова: описка, ошибка, причины описки, виды описок, письменная речь детей.
«Как известно, невозможно получить полного представления ни о механизмах порождения речи, ни о системе языка без анализа тех ошибок, которые в норме совершают носители языка, то есть отрицательного материала. Анализ описок - сбоев в письме - может рассматриваться как один из возможных подходов к изучению организации языковой компетенции индивида, а также механизмов и уровней, участвующих в порождении письменной речи» [1, с. 36].
Описки в письменной речи встречаются так же часто, как и орфографические ошибки. Лингвистов интересуют причины возникновения описок, их классификация и возможности их предупреждения. С описками приходится работать не только лингвистам, но и корректорам, логопедам, психологам.
Большое количество описок у индивида говорит логопедам об отклонении: дислексии, дисграфии и других видах - и указывает на объект, с которым надо работать (фонологический слух, например). Характерные особенности данных описок необходимо знать и учителю, чтобы вовремя заметить отклонение и направить к специалисту.
В психологии существует распространенный термин - «описка по Фрейду» (так же, как и «оговорка по Фрейду»). Фрейд считает, что данные явления можно истолковать исходя из той ситуации, в которой они произошли, то есть объяснить жизненным опытом. Например, забывание того, что можно было бы знать, а именно: когда дело идет о хорошо знакомом - временное исчезновение из памяти собственных имён.
На наш взгляд, объяснение Фрейдом описки только причинами воспоминаний каких-либо ситуаций - несколько поверхностно.
Учёные, занимавшиеся описками, выделяют несколько аспектов в изучении данного объекта: коммуникативный, психологический, лингвистический.
Коммуникативный подход наблюдается в работах Н.Д. Го-лева, О.А. Киселёвой [2, 3, 4]. Его основные положения состоят в следующем: именно описка, а не орфографическая ошибка создает помехи в общении; описка может полностью изменить графический облик слова, описку при внимательном чтении сам пишущий замечает без всяких правил.
Психологический аспект представлен в работах Т.В. Аху-тиной [5; 6]. Психологическими причинами описок называются кинестетика, моторика, зрение, слух. Всё это в значительной степени влияет на пишущего. Любой человек может допустить оговорку в устной и описку в письменной речи. В данном случае это непроизвольное действие, случайное, ошибочное.
Н.Л. Дич в своем исследовании «Описки в индивидуальной речевой деятельности» сделала попытку собрать и проанализировать систему описок одного носителя языка. «Материалом для анализа послужили описки, в результате которых нарушился графический облик слова, но его значение сохранялось» [1, с. 36].
Н.Л. Дич собранные описки проанализировала и разделила на пять типов: замены (59%); пропуски (22%); буквы из другого алфавита (9%); лишние буквы (7%); перестановки (4%).
Исследовательница делает вывод, что «ошибка в какой-то букве обусловлена либо фонетическим окружением звука, обозначаемого данной буквой, либо самими фонетическими свойствами данного звука» [1, с. 37].
Это, в свою очередь, опровергает мнение о том, что у описки нет закономерности в отличие от орфографической ошибки, которое высказала Л.Б. Парубченко [7, с. 2 - 4]. В работе Н.Л. Дич представлен лингвистический подход в описании описок.
Нами было проведено собственное исследование описок на материале письменных работ учащихся начальной школы (2 -4 классы) и учащихся среднего звена (6 - 7 классы). Материал был предоставлен учительницей А.В. Нейверт, работающей в Дружбинской основной общеобразовательной школе Алтайского края. Количество наблюдающихся учащихся 25. Общее количество описок 171.
Письменные работы учащихся представляли собой классные и домашние работы, выполненные в рабочих тетрадях, а также диктанты, изложения и сочинения. Описки, обнаруженные в ученических работах, заносились в отдельную тетрадь, где обязательно указывалась индивидуальная принадлежность описки.
В результате анализа было выделено несколько видов описок. У одной и той же описки могут быть разные причины. Например, психологические: ребёнок устал, невнимателен, волнуется, думает о другом (по Фрейду). Эти причины требуют специального изучения, но не представляют предмет нашего исследования.
Нас интересуют лингвистические причины описок. При внимательном рассмотрении обнаружились интересные закономерности. Так, не встретилось ни одного случая, когда бы согласный заменился гласным и наоборот. При замене согласного другим согласным обнаружены следующие закономерности:
1. Замена по глухости/звонкости парных согласных (зо-биратель - собиратель, песедует - беседует, друд - труд, тагже - также, провессор - профессор и др.).
В словах беседует (песедует), труд (друд) наблюдается замена в начале слова, а в словах профессор (провессор), также (тагже) - в середине слова.
Ребенок знает парные согласные по глухости/звонкости и при написании слова предполагает, что следует писать одну из двух букв. Возможно, по причине спешки, отвлеченного внимания либо еще какого-то фактора, ребёнок не сразу сообразил, какую из двух парных букв ему следует писать.
2. Замена по мягкости/твердости (чаревич - царевич, це-твертое - четвертое, зайча - зайца). Замена по мягкости/твердости встречается значительно реже, и у наблюдаемых детей выявилась следующая закономерность: заменяются только буквы ч и ц. Возможно, чь идет о неразличении аффрикат ч и ц. Це-твертое - четвертое (употребление свистящей твердой аффрикаты ц). Предположим, что дети действительно не различают эти буквы в письменной речи, отсюда и допущенные описки в словах с имеющимися в них буквами ч и ц. Если обратить внимание детей на эти замены, они с легкостью ответят, что звук [ч'] является мягким, а [ц] - твердым, но при этом не смогут объяснить причину замены в указанных словах.
3. Аффриката (джинцы - джинсы, встреттать - встречать). Здесь речь идет о фонемах ч и ц. В случае написания слова джинсы (джинцы) имеет место употребление аффрикаты ц, которая написана вместос. Оба эти звука переднеязычные, зубные, схожи по звучанию. Аффриката - сложный звук, состоящий из двух [тс]. В устной речи часто произносят джинцы. Возможно,
именно это и оказало характерное влияние на написание данного слова.
4. Замена по способу образования (изденил - изменил, опухки - опушки). Рассмотрим допущенную описку в слове опушки. Произошла замена согласного на х (вместо ш).
[ш] - переднеязычный, небный.
[х] - заднеязычный.
Оба эти звука шумные, щелевые и глухие.
Аналогичный пример в слове изменил (изленил).
[м] - губно-губной.
[л] - переднеязычный, зубной.
Эти звуки сонорные, смычно-проходные и звонкие.
По способу образования звуки в данных примерах одинаковы, а по месту образования различны. Предположим, что описки допущены ввиду близкой расположенности данных звуков. Они обладают общими признаками, поэтому ребенок заменил одну букву другой.
5. Влияние соседнего согласного (вальдшнены - вальдшнепы, тлиллер - триллер, выежжает - выезжает, подлещащие -подлежащие, домозозяйка- домохозяйка). Бывают случаи, когда при написании слова соседний согласный опять прописывается. Это может произойти в начале слова (тлиллер - триллер), в середине слова (выежжает - выезжает, подлещащие - подлежащие), в конце слова (вальдшнены - вальдшнепы). Из-за спешки ребёнок как бы забегает вперед, стремясь быстрее написать слово.
6. Замена сонорных (оранжелее - оранжерее). Как известно, к сонорным звукам относятся [м], [м'], [н], [н'], [л], [л'], [р], [р'], [й']. В ученических работах мы наблюдаем случай замены сонорного звука сонорным. Например, в слове оранжерее вместо второго «р» пишется «л».
[р'] - дрожащий, звонкий, переднеязычный, небный.
[л'] - смычно-проходной, звонкий, переднеязычный, зубной.
Помимо того, что данные звуки сонорные, предположим, что на описку оказало влияние неразличениер и л с детских лет, когда ребенок не мог выговаривать звук р.
7. Лексическая замена (западах - запахах, кибинке - кибитке, возражение - возвращение). Часты случаи, когда ребенок допускает описку, имея в виду другое слово. В указанных нами словах действительно подразумевается другое слово. Дети пишут: «западах», «кибинке», «возражение», а, возможно, имеют в виду слова запахах, кибитке, возвращение.
8. Каллиграфическая описка (прилехный - прилежный). Данная описка наблюдается не только у детей младших классов, но и средних. Речь идет о буквах, схожих по написанию. Так, в слове прилежный буква ж схожа с буквой х, что привело к описке в слове прилехный.
Рассмотрим закономерности при замене гласного другим гласным:
1. Гласные заднего ряда. К ним относятся гласные [у] и [о].
В наблюдаемых словах замена происходит как у на о, так и о на у. Эти гласные губные. Различительные признаки этих гласных состоят в том, что [у] - гласный верхнего подъема, закрытый, [о] - гласный среднего подъема, открытый. Предположим, что описка вызвана общим признаком этих гласных.
Если привлечь данные онтолингвистики (лингвистики детской речи), то можно обнаружить, что в дословесный период ребенок не сразу может противопоставлять фонемы. Противопоставление по ряду формируется следующим образом: «Гласные переднего, еще не отделяемые друг от друга и как бы составляющие общую единицу [и/э], противопоставляются общей единице заднего ряда [у/о]. На этом этапе ребенок способен, например, отличить на слух бэк от бок, но не может разграни-
Библиографический список
чить бик и бэк или бок и бук» [6, с.274]. Возможно, подобное неразличение фонем распространяется и в какой-то степени и в письменной речи.
2. Гласные переднего ряда - [и], [э]. Эти гласные негубные, но они принадлежат к разным подъемам:
[и] - верхнего подъема, закрытый.
[э] - среднего подъема, открытый.
В примере противоречащие (противоричащие) описка допущена в ударном гласном.
Данные результаты тоже можно сопоставить с данными онтолингвистики: «Последними формируются противопоставления гласных верхнего и среднего подъема, т.е. [э] способно противопоставляться [и], а [у] - [о]» [6, с.274].
3. Гласные верхнего подъема - это гласные [и], [ы], [у]. В словах грибки (грубки), выхожу (вихожу). Заметим, что эти буквы схожи по написанию (и//у, ы//и), в одной из них не достает одного элемента, чтобы получилась другая буква. Сделаем два предположения: 1) описка обусловлена употреблением гласных верхнего подъема; 2) причина описки заключается в недописан-ном элементе буквы.
4. Влияние соседнего гласного наблюдается в словах богат - богот, всюду - всуду. Здесь речь идет также об ударном гласном. Это случай, аналогичный влиянию соседнего согласного предыдущий или последующий гласный повлиял на описку в слове.
5. Замена гласного под ударением. В слове двумя - дву-
ма имеет место фонема [а], а в слове честолюбие - честолу-бие - фонема [у]. Описки в этих словах объясняются тем, что буквы дают один и тот же звук: «я», «а» - [а], «ю», «у» - [у].
Как видим, при замене гласных наблюдаются закономерности. Причем закономерности фонетического характера.
Рассмотрим пропуски букв и слогов. Имеют ли они свои закономерности?
- пропуск гласных (чудесный - чудсный, стекольщик -стекльщик, далеко - далко, некоторое - некгорое);
- пропуск согласных (киргиза - кириза, времени - вреени);
- пропуск мягкого знака (малюсенький - малюсенкий, ма-равьи - мурави);
- пропуск слога (испытал - испыл, название - назвае).
При внимательном анализе данных описок фонетические
причины можно увидеть только в двух случаях: пропуск гласных (особенно интересен случай пропуска гласного под ударением) и пропуск мягкого знака. Пропуск мягкого знака обусловлен скорее графической причиной: он не обозначает звука.
О причинах пропусков следует сказать в общих чертах: обусловлены они поспешностью написания текста. Никакие определенные фонетические процессы не объяснят этого явления. Пропускаются гласные, согласные, целые слоги. Эти пропуски в корне меняют графический облик слова, а возможно, и его лексическое значение. Предупреждение пропусков в словах - это, прежде всего, внимательность и сосредоточенность.
Несмотря на тот факт, что для каждого вида описок существуют свои определенные причины их возникновения, попытаемся сформулировать общие причины описок: артикуляционная близость звуков; подразумевается слово другой лексической группы; влияние соседнего звука; психологические причины, вызванные поспешностью или усталостью; каллиграфия письма.
Несомненно, описке надо отводить большее внимание в методике преподавания русского языка. Учитель не только должен знать, как оценивать описки, но и знать виды описок, для того чтобы вовремя обратиться к логопедам или, наоборот, не бить тревогу, когда это не нужно. Ведь описки допускают все, даже профессора и академики.
1. Дич Н.Л. Описки в индивидуальной речевой деятельности. Онтолингвистика: современное состояние и перспективы развития. Санкт-Петербург, 2000.
2. Голев Н.Д. Неканоническая орфография современного русского языка (к постановке проблемы). Известия Алтайского государственного университета. Серия «История. Педагогика. Филология и журналистика. Философия». Барнаул, 1997.
3. Голев Н.Д. Ошибка или описка - что хуже? Речевое общение: специализированный выпуск. Под ред. А.П. Сковородникова. Красноярск, 2000; Вып. 3 (11).
4. Киселёва О.А. Русская орфография в коммуникативном аспекте (экспериментальное исследование). Диссертация ... кандидата филологических наук. Барнаул, 2002.
5. Ахутина Т.В. Трудности письма: от диагностики к коррекции / Т.В. Ахутина. Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты. Барнаул, 2004; Часть III.
6. Ахутина Т.В., Величенкова О.А., Иншакова О.Б. Дисграфия: нейропсихологический и психолого-педагогический анализ. Человек пишущий и читающий: проблемы и наблюдения: материалы международной конференции. Санкт-Петербург, 2004.
7. Парубченко Л.Б. Ненормативное русское письмо. Москва, 2003.
References
1. Dich N.L. Opiski v individual'noj rechevoj deyatel'nosti. Ontolingvistika: sovremennoe sostoyanie i perspektivy razvitiya. Sankt-Peterburg, 2000.
2. Golev N.D. Nekanonicheskaya orfografiya sovremennogo russkogo yazyka (k postanovke problemy). Izvestiya Altajskogo gosudarstvenno-go universiteta. Seriya «Istoriya. Pedagogika. Filologiya i zhurnalistika. Filosofiya». Barnaul, 1997.
3. Golev N.D. Oshibka ili opiska - chto huzhe? Rechevoe obschenie: specializirovannyj vypusk. Pod red. A.P. Skovorodnikova. Krasnoyarsk, 2000; Vyp. 3 (11).
4. Kiseleva O.A. Russkaya orfografiya v kommunikativnom aspekte ('eksperimental'noe issledovanie). Dissertaciya ... kandidata filologich-eskih nauk. Barnaul, 2002.
5. Ahutina T.V. Trudnosti pis'ma: ot diagnostiki k korrekcii / T.V. Ahutina. Estestvennaya pis'mennaya russkaya rech': issledovatel'skij i obrazo-vatel'nyj aspekty. Barnaul, 2004; Chast' III.
6. Ahutina T.V., Velichenkova O.A., Inshakova O.B. Disgrafiya: nejropsihologicheskij i psihologo-pedagogicheskij analiz. Chelovek pishuschij i chitayuschij: problemy i nablyudeniya: materialy mezhdunarodnoj konferencii. Sankt-Peterburg, 2004.
7. Parubchenko L.B. Nenormativnoe russkoe pis'mo. Moskva, 2003.
Статья поступила в редакцию 18.05.15
УДК 811.112.2'38+811.161.1'38
Kirillova Yu.N., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Altai State Pedagogical University (Barnaul, Russia),
E-mail: [email protected]
THE COGNITIVE AND FUNCTIONAL POTENTIAL OF METAPHOR IN THE PRESENT-DAY GERMAN AND RUSSIAN DISCOURSE OF ADVERTISING. The paper is devoted to the analysis and interpretation of verbal and visual metaphors in the modern German and Russian advertising discourse. The author describes the distinctive characteristics of advertising discourse and advertising text, some basic concepts and values in the German and Russian linguocultures. The paper further details the metaphor not only as a linguistic phenomenon but also as a cognitive and cultural one. Metaphoric constructions perform the cognitive function, reflect the underlying values of a culture, create a vivid image and emphasize the illocutionary effect of the advertising utterance. The paper focuses on the universal and cultural metaphors in the German and Russian advertising discourse. As a result of the analysis made it was also revealed that in this type of discourse usual and occasional metaphors as linguistic manifestations of the conceptual metaphors are used.
Key words: advertising discourse, conceptual metaphor, visual metaphor, language and culture.
Ю.Н. Кириллова, канд. филол. наук, доц. Алтайского государственного педагогического университета, г. Барнаул,
E-mail: [email protected]
ФУНКЦИОНАЛЬНО-КОГНИТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ МЕТАФОРЫ В СОВРЕМЕННОМ НЕМЕЦКОЯЗЫЧНОМ И РУССКОЯЗЫЧНОМ РЕКЛАМНОМ ДИСКУРСЕ
Статья посвящена комплексному анализу вербальной и визуальной метафоры, функционирующей в немецкоязычном и русскоязычном рекламном дискурсе. Особое внимание в работе уделяется описанию характерных особенностей рекламного дискурса, выявлению специфики рекламы как поликодового текста, рассмотрению метафоры как феномена языка, сознания и культуры. В статье описываются также функции метафоры в рекламном дискурсе, выявляются и систематизируются языковые репрезентанты концептуальных метафор в немецкоязычном и русскоязычном рекламном дискурсе. На основе сравнительно-сопоставительного анализа предпринимается попытка выявления универсальных и культурно специфических метафор, функционирующих в данном типе дискурса, устанавливается частотность их употребления. В ходе исследования было установлено, что языковыми репрезентантами концептуальных метафор являются как узуальные, так и окказиональные метафоры, при этом среди них доминируют метафоры второго типа.
Статья выполнена при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ и Германской службы академических обменов (проект № 11.9129.2014).
Ключевые слова: рекламный дискурс, концептуальная метафора, визуальная метафора, язык и культура.
В современном коммуникативном пространстве рекламный дискурс прочно занял свое место. На сегодняшний день это один из наиболее активно развивающихся типов дискурса, изучением которого занимаются представители различных отраслей научного знания, в т.ч. и лингвистики. Работы, посвященные определению статуса языка рекламы, изучению лингвостилисти-ческих особенностей рекламного текста, ключевых концептов и ценностей рекламного дискурса, его функционального аспекта, выполнялись на материале русского, немецкого, английского и др. языков [1; 2; 3; 4; 5]. В последнее время в области изучения рекламного дискурса особую актуальность приобретают контрастивные исследования, позволяющие выявить национально-культурную специфику данного типа дискурса. Так сравнительно-сопоставительный анализ рекламных текстов осуществлялся на материале немецкого и арабского [6], немецкого и болгарского [7], немецкого и японского языков [8] и др. языков.
Рекламный дискурс представляет собой тип институционального дискурса, обусловленный спецификой рекламы как формы массовой коммуникации, имеющий определенную целевую установку - привлечения внимания к объекту рекламирования, формирования или поддержания интереса к нему и его продвижения на рынке. Реклама открыто или в завуалированной форме пропагандирует ценности, нормы поведения и определенный стиль жизни.
Дискретной единицей рекламного дискурса является рекламный текст, имеющий определенную специфику. Рекламный текст представляет собой сложное семиотическое целое, обладает поликодовым характером (то есть образуется при помощи семиотически разнородных средств вербального и невербального характера), тяготеет к структурной сжатости и имплицит-ности сообщаемой в них информации, обладает повышенной экспрессивностью и оценочностью, передаваемой обширным арсеналом изобразительно-выразительных средств на разнообразных языковых уровнях. Одной из важнейших характеристик рекламного текста является образность, которая представляет собой широкий спектр изобразительно-выразительных языковых средств, с помощью которых передается информация о рекламируемом объекте.
В рекламе выделяют два типа образности - внешнюю и внутреннюю (глубинную) образность [9, с. 86]. Внешняя образность в рекламном тексте создается с помощью тропеических средств (метафоры, метонимии, сравнения и т.д.), в образовании которых участвуют как вербальные, так и иконические средства. Глубинная образность является более сложным многомерным видом образного построения, суть которого заключается в создании оригинального рекламного образа, привлечении внимания потребителя к каким-то новым сторонам рекламируемого объекта, осмысление которых определяется выбранным составителем
