CC BY
166
УДК 821.161.1 (Шолохов М.) ББК 83.3 (4Рос)
ОБРАЗ КАЗАЧЬЕГО ОФИЦЕРА-ДВОРЯНИНА В РОМАНЕ-ЭПОПЕЕ М.А. ШОЛОХОВА «ТИХИЙ ДОН»
| Н.В. Углова
Аннотация. В статье рассматривается образ казачьего офицера, дворянина Евгения Николаевича Листницкого, одного из героев романа-эпопеи М.А. Шолохова «Тихий Дон», в контексте сюжетных перипетий повествования. Авторская художественная концепция истории души героя предопределена трансформацией аксиологических ориентиров персонажа. Анализ идейно-нравственных исканий дворянина Евгения Листницкого способствует более глубокому пониманию духовных заблуждений казачьего офицера поколения 10-20-х гг. ХХ века, на долю которого выпало трагическое испытание войной, революцией, жизнью и смертью в эпоху тектонических потрясений основ бытия. Актуальность статьи определяется необходимостью осмысления этических проблем воина-рыцаря именно в связи с абсолютизацией человеческой личности, с распространением индивидуалистического мировоззрения в свете традиций русской классической литературы. Такой подход к осмыслению образа героя стал возможен после прочтения восстановленного романа-эпопеи без купюр, с учетом происходящих в обществе социокультурных преобразований.
Ключевые слова: М.А. Шолохов, Евгений Николаевич Листницкий, казачий офицер, дворянин, рыцарь-воин, духовное заблуждение, индивидуалистическое мировоззрение.
403
THE IMAGE OF THE COSSACK OFFICER-NOBLEMAN IN M.A. SHOLOKHOV'S EPIC NOVEL "QUIET DON"
| N.V. Uglova
Abstract. The article analyzesthe image of the Cossack officer, the nobleman Evgeni NikolaevichListnitsky, one of the characters of M. A. Sholokhov's epic novel "Quiet Don". The author's artistic concept of the history of the character 's soul is predetermined by the transformation of the axiological guidance of the character. Analysis of the nobleman Yevgeny Listnitsky's ideologica-land moral searches contributes to a deeper understanding of the spiritual
misconceptions of the Cossack officer of the XXth century, who suffered a tragedy of war, revolution, life and death in the era of tectonic shocks of the basics of life. The relevance of the article is determined by the need to understand the ethical problems of the knight warrior precisely in connection with the absolutization of the human personality, with the spread of the individualistic worldview in the light of the traditions of Russian classical literature. This kind of approach to understanding the image of the hero became possible after reading the restored epic novel without banknotes, taking into account sociocultural transformations taking place in the society.
Keywords: M.A. Sholokhov, EvgenyNikolaevichListnitsky, Cossack officer, nobleman, knight-warrior, spiritual delusion, individualistic outlook.
События первой мировой войны художественно осмыслены во многих произведениях русской литературы. На страницах шолоховского эпоса «Тихий Дон» они неразрывно связаны с повествованием о перипетиях в судьбах представителей различных сословий российского общества начала ХХ века. Наиболее подробно читатель знакомится с жизненными коллизиями донского казака Григория Пантелеевича Мелехова и героя-интеллигента, дворянина лпл Евгения Николаевича Листницкого. 404 Пересечение их судеб исполнено драматизма. Много испытаний выпало на долю их поколения — на верность чести, любви, семье, родине, присяге во время войн — Первой мировой и Гражданской.
Именно рассказ о событиях на фронтах Первой мировой в романе-эпопее М.А. Шолохова предваряет повествование о российских революционных катаклизмах, стремительно развернувшихся вслед за военным противостоянием мирового масштаба. Жизненный, бытийный выбор Мелехова и Листницкого на передовой перед лицом смерти, обнажил многие противоречия поколе-
ния того времени. Этот выбор обусловлен системой ценностей героев, но он не ограничивается только судьбой личности. За частными судьбами Григория и Евгения разворачиваются генеральные магистрали общегосударственного масштаба.
Размышления, терзания героев во время участия в сражениях на полях Первой мировой и Гражданской войн неразрывно связаны с напряженным спором о казачестве, его месте, роли и назначении в истории государства Российского. Две линии, две тенденции в осмыслении истоков и своеобразия «донского национального характера», прогнозов будущего обустройства казачьей жизни — монархическая и республиканская — находились в состоянии неустанной полемики друг с другом. Именно те годы были ознаменованы повышенным интересом в обществе к казачеству, так как, в сущности, успех многих государственных начинаний зависел от того, за кем пойдет казак.
В сборнике статей «Вехи», вышедшем в 1909 г., П.Б. Струве в статье метко охарактеризовал казачество и интеллигенцию как равноценные антигосударственные силы.
Вплоть до восемнадцатого века «носителем этого противогосударственного "воровства" было как в XVII, так и в XVIII веке "казачество". "Казачество" в то время было не тем, чем оно является теперь: не войсковым сословием, а социальным слоем всего более далеким от государства и всего более ему враждебным. В этом слое были навыки и вкусы к военному делу, которое, впрочем, оставалось у него на уровне организованного коллективного разбоя.
Пугачевщина была последней попыткой казачества поднять и повести против государства народные низы. С неудачей этой попытки казачество сходит со сцены как элемент, вносивший в народные массы анархическое и противогосударственное брожение. Оно само подвергается огосударствлению, и народные массы в своей борьбе остаются одиноки, пока место казачества не занимает другая сила. После того как казачество в роли революционного фактора сходит на нет, в русской жизни зреет новый элемент, который — как ни мало похож он на казачество в социальном и бытовом отношении — в политическом смысле приходит ему на смену, является его историческим преемником. Этот элемент — интеллигенция.
Слово "интеллигенция" может употребляться, конечно, в различных смыслах» [1, с. 158].
Этот судьбоносный в истории России процесс получил художественное осмысление на страницах поистине народного казачьего шолоховского эпоса. Трагические события национальной катастрофы гражданской войны Шолоховым даны через призму восприятия казачьего офи-
цера, стремящегося послужить Родине. М.А. Шолохов в романе «Тихий Дон» показывает убежденного белогвардейца, но не либерала, а консервативно настроенного казачьего офицера-интеллигента, монархиста Евгения Николаевича Листницкого. Писатель подчеркивает: сами по себе консервативные убеждения без живой веры, без воцерковления не могут принести доброго плода. Бесспорно, «основой казачьего мировоззрения, жизненной философии, даже если это была философия войны, было Православие. Оно было единым и единственным Боевым Знаменем, объединяющим всех казаков, независимо от их вероисповедания» [2, с. 8, 101].
Евгений окончил кадетский корпус, он представитель казачьей элиты: «Сотник Евгений Листницкий служил в лейб-гвардии Атаманском полку» [3, с. 147], его отец, Николай Алексеевич, «старый, давно овдовевший генерал жил в Ягодном одиноко ... (земля его — четыре тысячи десятин, — нарезанная еще прадеду за -щ-участие в Отечественной войне 1812 405 года, находилась в Саратовской губернии)» [3, с. 147], занимался хозяйством, вывел свою породу лошадей.
Примечательно, что Шолохов отправляет служить Евгения в образцовый среди казачьих полков, который с 1878 г. назывался «Лейб-Гвардии Атаманский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк». Его военнослужащими — атаманцами — стали многие герои эпопеи, исторические личности (А.П. Богаевский, генерал-лейтенант, атаман Всевеликого Войска Донского, П.Н. Краснов, генерал от кавалерии, Атаман Всевеликого Во-
йска Донского), так и вымышленные персонажи (казак хутора Татарского Христоня, Е.Н. Листницкий и др.). В составе этого полка с 1916 г. участвовал в Первой мировой войне и Н.Н. Туроверов (1899 - 1972), посвятивший Родному (Атаманскому) полку поэму «Перекоп», принимавшему участие в скорбных событиях многострадальной Гражданской войны:
Нас было мало, слишком мало. От вражьих толп темнела даль; Но твердым блеском засверкала Из ножен вынутая сталь. Последних пламенных порывов Была исполнена душа, В железном грохоте разрывов Вскипали воды Сиваша. И ждали все, внимая знаку, И подан был знакомый знак... Полк шел в последнюю атаку, Венчая путь своих атак.
1925
Этот полк образован в составе Войска Донского 20 апреля 1775 г., в 1859 г. стал гвардейским. «В 1884 г. Л1Ш 1-й Лейб-Гвардии Сводный Донской 406 полк расформировали, его удвоенные дивизионы обратили в Лейб-Гвардии Казачий Его Величества полк и Лейб-Гвардии Атаманский его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича полк (реально русский император и его наследник не командовали этими полками, а были их "шефами")» [4, с. 13]. После октября 1917 г. Атаманский полк был расформирован, но возрожден в апреле - мае 1918 г. в Донской армии. Позднее, в эмиграции было образовано «Общество Ата-манцев», учредившее Атаманский Дом, музей Лейб-Гвардии Атаманского полка, секретарем и храните-
лем которого был подъесаул Н.Н. Ту-роверов, поэт, представитель донского казачьего дворянства, русский и белый офицер, участник Первой мировой, Гражданской и Второй мировой войн. В тридцатые годы общество даже издавало в Париже ежегодный журнал «Вестник Общества Атаманцев».
Пример отца, кадетское воспитание, атмосфера Атаманского полка определили во многом мировоззрение казачьего офицера Евгения Листницкого. Для него, как для истинного донца, «на первом месте было именно Отечество, в котором император выступал общенациональным символом России. Защищая "большую" Россию, казак одновременно защищал и родной Тихий Дон. Еще одной составляющей государственного патриотизма для донского казака, несомненно, являлась старинная казачья традиция, получившая наименование "За други своя"» [4, с. 5]. Сотник Листницкий по убеждениям — государственник, что неразрывно связано с историей формирования регулярных подразделений, восходящей к XVIII веку: «В 1722 г. Петр I подчинил Войско Донское военной коллегии. Лишившись права самостоятельно совершать походы "в степь и за море", казаки приняли самое активное участие во всех войнах, которые вела Россия в XVIII в.» [5, с. 21]. Во всех войнах казаки проявляли высокий боевой дух, дисциплинированность, надежность. П.Н. Краснов отмечал: «...ни броневые машины, ни самолеты, ни скорострельные пушки и полевые мортиры и гаубицы не изменили их дерзновенной казачьей тактики» [4, с. 8].
Доблестно воевали атаманцы и во время Первой мировой войны. Именно казака этого полка воссоздает Шолохов в переломный момент 1916 г., акцентируя внимание на моральном духе казаков-фронтовиков, представителей офицерского корпуса, игравших судьбоносную роль «в политической жизни страны в годы ее неустойчивого развития. В более широком смысле можно говорить о казачьем офицерстве, буквально ворвавшемся в политику. Как бы к ним ни относились в целом и к каждому из них (А.М. Каледину, П.Н. Краснову, К.К. Мамонтову), равно как бы их ни оценивали современники и потомки, это, безусловно, были именно Личности с большой буквы» [4, с. 205]. Евгений, единственный из офицеров, возражает большевику Илье Бунчуку, читающему на Западном фронте ленинскую статью, призывающую повернуть внешний фронт «внутрь страны». Листницкий высказывает мысль о подлости, безнравственности «превращения войны народов в войну гражданскую». Долгое время эта часть повествования подвергалась купюрам, только спустя годы историк, писатель, публицист и общественный деятель С.Н. Семанов восстановил этот изъятый фрагмент: «Горячась, заговорил Листницкий. Он, видимо волнуясь, застегнул ворот рубашки и, быстро шагая, тычась из угла в угол, сыпал дробный горошек слов: „Статья эта — жалкая попытка человека, выброшенного Родиной из своих пределов, повлиять на ход истории. В наш век реальные пророчества не пользуются успехом, а такое пророчество — тем более. Истинно русский человек пройдет мимо этих истери-
ческих выкриков с презрением. Болтовня! Превращение войны народа в войну гражданскую, о, черт, как это подло!"» [6, с. 16]. Эта позиция казачьего офицера свидетельствует о масштабе его личности, о характере его мировоззренческих установок. Он высказывает твердое убеждение в недопустимости разрастания социального конфликта. Эта аксиологическая установка персонажа, последовательно проводимая на всем протяжении романа-эпопеи, созвучна авторскому видению ситуации.
Представляется очень верным замечание С.Н. Семанова о роли этого офицера в первоначальном варианте романа: «Вся старая Россия, кажется, олицетворилась в этом выразительном и сильном образе» [7, с. 55]. Однако при чтении романа «Тихий Дон» возникает двойственное впечатление от персонажа: с одной стороны, это верный Престолу, Монарху воин и верный делу чести дворянин, свободолюбивый патриот. Его убеждения раскрываются в письме к отцу: «.хочется живого дела и... если хотите — подвига. Надо полагать, что во мне сказывается славная кровь Листницких. Видел императора... Я обожествляю этого человека. Я обожаю его, как институтка. Мне не стыдно признаться вам в этом. Меня глубоко волнуют те дворцовые сплетни, которые паутиной кутают светлое имя монарха. Я им не верю и не могу верить. В гвардейских полках — офицерстве, в частности, — нет того подлинного патриотизма, страшно сказать — нет даже любви к династии» [3, с. 348]. Творческая задача Шолохова — осмыслить духовное измерение человеческой жизни перед лицом вечно-
407
408
сти: Божественного идеала и патриотического самодержавного мироу-строения. Эта жизненная позиция казачьего офицера, дворянина Евгения Листницкого созвучна мировоззрению лирического героя С.С. Бех-теева (1879-1954), русского поэта и драматурга, офицера белой гвардии, эмигранта первой волны, чье творчество посвящено идеалам монархизма: его «воин-певец», «высокий гражданин» всецело предан бесконечно любимому Отечеству:
Жизнь готовый отчизне отдать,
Я по долгу священной присяги
Вам обязан всю правду сказать.
Кавказ. 2 марта 1917 года
Такая жизненная установка тра-диционна для русской литературы, свое отношение к Государству Российскому писатели неоднократно излагали на страницах произведений. Так, Н.В. Гоголь в статье «О лиризме наших поэтов» писал о двух предметах, вызывавших у русских поэтов высокое лирическое одушевление, близкое к библейскому: Россия и любовь граждан к своему монарху. «От множества гимнов и од царям поэзия наша, уже со времен Ломоносова и Державина, получила какое-то величественно-царственное выражение. Чувства их искренни — об этом нечего и говорить» [8, с. 78]. Дворянин и казак-фронтовик пытается постичь глубину мироздания, истории, человеческой души, русской мен-тальности: «Нужно вспомнить человеку, что он вовсе не материальная скотина, но высокий гражданин высокого небесного гражданства. Покуда он хоть сколько-нибудь не будет жить жизнью небесного гражданина, до тех пор не придет в порядок и
земное гражданство» [9, с. 443]. Эта система координат характерна и для Евгения Николаевича Листницкого (героя романа-эпопеи, интеллигента, казачьего дворянина), и для поэтов Сергея Сергеевича Бехтеева, и для Николая Николаевича Турове-рова, воспевших в творчестве трагический путь белого офицера.
Но Шолохов не идеализирует казачьего офицера-дворянина. Полемический смысл образа Листницкого проясняется из всего контекста романа-эпопеи: военные невзгоды действующей армии становятся впоследствии для Листницкого оправданием всех его поступков. Писатель воссоздает в образе казака-дворянина сочетание героического и трагического, разворачивает историю его духовного заблуждения, исполненную непостижимыми противоречиями. Боевое крещение положило начало исповедыванию Евгением жизненной философии, понимание которой он изложит после совершения им подлого поступка по отношению к раздавленной горем Аксинье, когда он «наслаждался не любя.». Его жизненное кредо таково: «С точки зрения честного человека — это подло, безнравственно. Я обворовал ближнего, но ведь там, на фронте, я рисковал жизнью. Могло же так случиться, что пуля взяла бы правее и продырявила мне голову? Теперь я истлевал бы, моим телом нажирались бы черви. Надо с жадностью жить каждый миг. Мне все можно!» [3, с. 397]. Удовлетворение чувственных желаний, гедонистических потребностей, устроение личного комфорта, удобства — становится высшим благом для него, пережившего смертельную опасность, в прошлом
воина-рыцаря, потерпевшего крах романтических воззрений. Состояние личного краха предваряет надвигающуюся катастрофу общегосударственного масштаба.
Из всех действующих лиц романа-эпопеи именно казачий дворянин Евгений Листницкий высказывает мысль о возможности реформирования конституционной монархии. С другой стороны, именно через его восприятие мы видим эпизод отречения и отъезда Николая II из Могилева в феврале 1917 г., эпизод, пронизанный эсхатологическими предчувствиями. Перед нами проступает смысл свершившегося в метафизическом, культурно-политическом и общественно-историческом измерениях. Образ Помазанника Божия подается в русле иконографического сюжета.
Эпизод приобретает символическое значение. Особую роль в создании апокалипсической атмосферы играет цветопись: золотой в святоотеческой традиции — сияние Божества, солнце, звезды, царственное достоинство, нравственное величие; красный — Божество и девство, любовь, кровь мучеников, огонь, т.п. М.А. Шолохов насыщает этот эпизод цветовой полифонией, что позволяет воссоздать духовный смысл разворачивающихся событий, иной план бытия.
Психологические, эмоциональные переживания русского офицера обрели зримое выражение: «Бледнея, с глубочайшей волнующей яркостью воскресил он в памяти февральский богатыми красками исход дня, губернаторский дом в Могилеве, чугунную запотевшую от мороза ограду и снег по ту сторону ее, испещренный червонными бликами низкого покрытого морозно-дымча-
тым флером солнца. За покатым свалом Днепра небо крашено лазурью, киноварью, ржавой позолотой, каждый штрих на горизонте так неосязаемо воздушен, что больно касаться взглядом» [10, с. 102]. Цветовая образность словно предвосхищает трагическое развитие событий. Метафорический аспект обретает философскую глубину.
В современности эта сцена прочитывается иначе после исторического решения Собора РПЦ «прославить для общецерковного почитания в лике святых» новомучеников и исповедников российских ХХ века. В их числе — император Николай II, Императрица Александра, Цесаревич Алексей, Великие Княжны: Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. Царская семья прославлена в лике страстотерпцев. Личность императора в восприятии Евгения окружена мученическим ореолом. Вся эта сцена пронизана глубоким авторским сочувствием: «Выезжающий крытый автомобиль. За стеклом. царь, откинувшийся на спинку сиденья. Осунувшееся лицо его с каким-то 409 фиолетовым оттенком. По бледному лбу косой черный полукруг папахи, формы казачьей конвойной стражи. В глазах его (Листницкого) падала от края черной папахи царская рука, отдавшая честь.» [10, с. 102]. После отречения Государя Россия стремительно покатилась к анархии. Идейно-художественное своеобразие авторского видения таково, что духовные заблуждения героя-интеллигента приводят к кризису бытия, только лишь через преодоление испытаний обретается истина, утверждается извечное торжество жизни, света, любви. Личная и творческая судьба Бех-
теева и Туроверова в эмиграции — возможный вектор развития событий: глубокая вера, верность своим убеждениям стали залогом духовного преображения.
Но тогда в условиях потери нравственных ориентиров становится закономерным тот факт, что «славный подбор офицеров Четырнадцатого полка — монархистов, по преимуществу» — свои голоса отдали за республиканца Корнилова, за военную диктатуру. «Пусть Корнилов будет диктатором — для казачьих войск это спасение. При нем мы, может быть, будем даже лучше жить, чем при царе» [10, с. 109].
Именно казак, дворянин, офицер Евгений Николаевич испытывает экзистенциальное потрясение: рыдает, как мальчишка, упав в снег после отречения Государя и его отъезда из Ставки. Эта знаменательная встреча-прощание понуждает Листницкого задуматься о смысле и цели земного пути, но духовного преображения не происходит. Так, уже в соседней главе повествуется об отношении к Корнилову, к назначению его главнокоман-410 дующим Юго-Западным фронтом: «Особенно горячо встретил это назначение Листницкий: «Какое лицо! Как высеченное из самородного камня — ничего лишнего, обыденного. Такой же и характер. Для него, наверное, все ясно, рассчитано. Наступит удобный момент — и поведет нас. Странно, я даже не знаю, кто он — монархист? Конституционная монархия. Вот если б каждый был уверен в себе, как он» [10, с. 130]. Попытки найти опору в преходящем, земном, тленном не приносят спасения души, не способствуют выходу из духовного кризиса.
И в один день все усилия и Лист-ницкого, и Корнилова рушатся. Тер-
пит поражение не только Корнилов-ское выступление, белое движение в целом, но и та система ценностей, на которой строилась идеология Лист-ницкого и многих других. Гражданское противостояние уже накалялось в человеческих сердцах, ибо подтачивалась основная опора русской жизни — Православие. Насилие стало началом, объединяющим большевика Бунчука и монархиста Лист-ницкого, заявляющего, что «.в будущих боях, в гражданской войне. она неизбежна, — и понадобится верный казак. Надо биться и отвоевать его у комитета, тяготеющих к большевикам. В этом кровная необходимость!.. в будущем придется вешать через одного, а то просто свалить всех. Сорную траву из поля вон!» [10, с. 109]. Так идея личной жертвы подменяется войной против соотечественников, которую Церковь, как известно, не благословила.
Евгений в одном из внутренних монологов задается вопросом: «Что же будет?» Действительно, что будет с Россией, где цвет нации запутался, народ в массе своей разуверился. Для интеллигенции, рожденной гением Петра, для дворянства, формирование которого началось также при первом императоре России, понятие истинной сердечной христианской веры постепенно переходило из сферы практической жизни в область теоретических абстракций.
Образ дворянина Евгения Лист-ницкого показателен для русской литературы, в нем мы видим отголоски типа «лишнего» человека. Подобные ему герои морально-этические вопросы решают, исходя из собственных представлений о мире, о жизни и о людях. Само понятие «Бог» и «Бо-
жественное» для них перестало быть категорией сердечной внутренней жизни, что лишало смысла их бытие. Итог жизни Листницкого трагичен — самоубийство. Ни разу не видим мы этого героя в церкви, М.А. Шолохов не показывает даже его венчания с Ольгой Николаевной Горчаковой.
Из всех этических проблем Евгения в наибольшей степени занимает одна: оправдание своих поступков перед внутренним судом совести. Наиболее часто и настойчиво в его размышлениях проводится мысль о бесполезности, бессмысленности человеческого страдания, сознательно стирается грань между добром и злом, ибо их «преимущества» оцениваются с точки зрения полезности. Абсолютизация человеческой самости, процесс распространения индивидуалистического — и как следствие — богоборческого — мировоззрения, как подчеркивает М.А. Шолохов на страницах повествования, повсеместен.
Все социальные слои России вовлечены в него. Писатель развенчивает притязания индивидуалистического мировоззрения на господство в обществе, тем самым не только продолжая традиции русской классической литературы, но и закладывая фундамент для последующего развития литературы советской эпохи.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Струве, П.Б. Интеллигенция и революция [Текст] // Вехи: Сб. статей о русской интеллигенции: Изд-во Московского университета. - М., 1990. - 350 с.
2. Шкваров, А.Г. Русская церковь и казачество в эпоху Петра I [Текст] / Алексей Шкваров. - Хельсинки: RME Group Oy; СПб.: Алетейя, 2009. - 112 с.
3. Шолохов, М.А. Тихий Дон [Текст] // Шолохов М.А. Собр. соч.: В 8 тт. - М.: Современник, 1980-1986. Т. 1.
4. Рыжкова, Н.В. Донское казачество в войнах начала ХХ века [Текст] / Н.В. Рыжкова. - М.: Вече, 2008. - 448 с.: ил. -(История казачества).
5. Казачий Дон. По произведениям М.А. Шолохова [Текст]. - Ростов-на-Дону: Omega Publisher, 2005. - 275 с.
6. Семанов, С.Н. Искореженный «Тихий Дон» [Текст] // Литературная Россия. -1994. - 14 янв. (№ 1-2). - С. 16-17.
7. Семанов, С.Н. Православный «Тихий Дон» [Текст]. - М.: Наш современник, 1999. - 142 с.
8. Гоголь, Н.В. О лиризме наших поэтов [Текст] // Гоголь Н.В. Духовная проза / Сост. и коммент. В.А. Воропаева, И.А. Виноградова; вступит. ст. В.А. Воропаева. -М.: Русская книга, 1992. - 560 с.
9. Гоголь, Н.В. Письмо В.Г. Белинскому. Июль - август 1847 г. - черновик второго письма Гоголя (первая редакция) [Текст] // Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений в 14 томах. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952. - Т. 13. Письма, 1846-1847. - С. 435446.
10. Шолохов, М.А. Тихий Дон [Текст] // Шолохов М.А. Собр. соч.: В 8 тт. - М.: Современник, 1980-1986. Т. 2.
REFERENCES
1. Gogol N.V., "O lirizme nashikh poetov", in: Gogol N.V., Dukhovnayaproza, sost. i komment. V.A. Voropaeva, I.A. Vinogradova, vstupit. st. V.A. Voropaeva, Moscow, Russkaya kniga, 1992, 560 p. (in Russian)
2. Gogol N.V., "Pismo V.G. Belinskomu. Iyul - avgust 1847 g. - chernovik vtorogo pisma Gogolya (pervaya redaktsiya)", in: Gogol N.V., Polnoe sobranie sochinenii v 14 to-makh, Moscow-Leningrad, Izdatelstvo AN SSSR, 1952, T. 13. Pisma, 1846-1847, pp. 435-446. (in Russian)
3. Kazachii Don, Po proizvedeniyam M.A. Sho-lokhova, Rostov-na-Donu: Omega Publisher, 2005, 275 p. (in Russian)
4. Ryzhkova N.V., Donskoe kazachestvo v voinakh nachala XX veka, Moscow, Veche,
411
2008, 448 p.: il., (Istoriya kazachestva). (in Russian)
5. Semanov S.N., Iskorezhennyi "Tikhii Don", Literaturnaya Rossiya, 1994, 14 yanvarya. (№ 1-2), pp. 16-17. (in Russian)
6. Semanov S.N., Pravoslavnyi "Tikhii Don", Moscow, Nash sovremennik, 1999, 142 p. (in Russian)
7. Shkvarov A.G., Russkaya tserkov i kazach-estvo v epokhu Petra I, Khelsinki, RME Group Oy, Sankt-Petersburg, 2009, 112 p. (in Russian)
8. Sholokhov M.A., "Tikhii Don", in: Sholok-hov M.A., Sobr. soch.: V 8 tt., Moscow, Sovremennik, 1980-1986, T. 1. (in Russian)
9. Sholokhov M.A., "Tikhii Don", in: Sholokhov MA., Sobr. soch.: V 8 tt., Moscow, Sovremennik, 1980-1986, T. 2. (in Russian)
10. Struve P.B., "Intelligentsiya i revolyutsiya", in: Vekhi: Sb. statei o russkoi intelligentsii, Izd-vo Moskovskogo universiteta, Moscow, 1990, 350 p. (in Russian)
Углова Наталья Вячеславовна, кандидат филологических наук, заведующая кафедрой гуманитарного образования, Государственное автономное учреждение дополнительного профессионального образования Липецкой области «Институт развития образования»; доцент, кафедра культуры, Липецкий государственный технический университет, [email protected] Uglova N.V., PhD in Philology, Chairperson, Department of Humanitarian Education, State Autonomous Institution of Further Professional Education of the Lipetsk Region "Education Development Institute"; Associate Professor, Department of Culture, Lipetsk State Technical University, [email protected]
412
