CC BY
38
ББК 83.3 (2Рос=Рус) 6-8 Шолохов М.А. УДК 821. 1
С.А. ТЮРМОРЕЗОВА
S.A. TYURMOREZOVA
ПОЭТИЧЕСКИЕ РЕМИНИСЦЕНЦИИ И СОЗВУЧИЯ В РОМАНЕ М.А. ШОЛОХОВА «ТИХИЙ ДОН»
POETIC REMINISCENCES AND CONSONANCE IN THE NOVEL BY M.A. SHOLOKHOV «THE SILENT DON»
В статье рассматривается использование М.А. Шолоховым поэтических образов, реминисценций, созвучий и перекличек в художественном тексте романа «Тихий Дон» (на примере одной главы эпопеи). Сделана попытка определить поэтические источники реминисценций и созвучий, их смысл и характер. Автором проведен анализ данных художественных средств и их функций. В работе рассмотрены закономерности в отборе и введении реминисценций в художественный текст, раскрыты их роль и значение.
In the article the usage of poetic images, reminiscences, consonance and correspondence points in Sholokhovs novel «The Silent Don» (on the example of one
of the chapters) is considered. An attempt to define the poetic sources of the reminiscences and correspondence points as well as their meaning and character was made. The expressive means and their functions are analyzed. The author considers the regularities in the selection and introduction of reminiscences into the literary text, reveals their role and meaning.
Ключевые слова: поэтический образ, реминисценция, созвучие, перекличка, перефразировка.
Key words: рoetic image, reminiscence, consonance, correspondence points, paraphrasing.
Характерной особенностью мастерства М.А. Шолохова, достигнутого в романе-эпопее «Тихий Дон», одним из приемов создания художественного мира произведения является творческое использование писателем поэтических образов, реминисценций, созвучий и перекличек.
В романе Шолохова обнаруживаются переклички с К.Н. Батюшковым, И.А. Крыловым, А.А. Голенищевым-Кутузовым, М.Ю. Лермонтовым, А.С. Пушкиным, Н.А. Некрасовым. В тексте «Тихого Дона» встречаются явные и скрытые реминисценции из А.А. Блока, А.А. Ахматовой, С.М. Соловьева, М.И. Цветаевой, Н.М. Минского, И.А. Бунина, С.А. Есенина; созвучия и переклички с творчеством А. Белого, Н.С. Гумилева, И.Ф. Анненского; встречаются цитаты, созвучные произведениям Джона Мильтона, и строки с есенинской стилистикой
и динамикой шекспировских ритмов (и таким же накалом страстей: «- Стучал ты как, а я уснула... Не ждала... Любимый мой! / - Озяб я») [12, с. 306].
Реминисценции вводятся в текст путем прямого цитирования поэтических строк, их перефразировки, упоминания имен поэтов, образами предшествующей поэзии. Они выступают как средство полемики или пародирования, выражения иронического отношения автора к изображаемому, как обобщение определенной авторской идеи или позиции автора. Они расширяют смысловое пространство текста, проясняют авторское представление об идеале, служат более полному раскрытию внутреннего мира героев, аккумуляции фактов истории. Поэтические образы и реминисценции подспудно связаны с глубинным философским содержанием романа и проявляют доминантные смыслы основного текста, усиливая их, поэтому верное прочтение Шолохова во многом возможно лишь на фоне русской поэтической традиции.
Из наблюдений над текстом романа следует, что больше всего осознанных поэтических реминисценций дается во вставной новелле романа о казаке-студенте Тимофее, о его «любовной интриге» с Елизаветой Моховой и гибели на фронте (глава 11-ая, 3-я часть, книга 1-ая), и в эпизодах, где показаны взаимоотношения Евгения Листницкого и Ольги Горчаковой (глава 5-ая, часть 6-ая, книга 3-я).
Рассмотрим один из этих фрагментов эпопеи и попытаемся понять, какие задачи реализуют поэтические переклички и созвучия и что дает нам видение реминисценций из поэтических текстов.
Первые явные реминисценции в романе появляются в дневнике вольноопределяющегося студента Тимофея. С. Семенова в работе «Философско-ме-тафизические грани «Тихого Дона» пишет: «.этот документ интеллигентского сознания прекрасно работает как фон, перебивка планов, своеобразная фигура сравнения, рельефно выделяющая главное - народный тип чувства и переживания. Какой контраст: простой, природно-прямой подход к любви и женщине (у Григория Мелехова. - С.Т.) и выморочная искусственность (у автора дневника. - С.Т.); .народная укорененность, цельность характера основных казачьих героев и беспочвенность, рефлективная раздвоенность городского интеллигента» [11, с. 87].
В дневнике М.А. Шолохов через реминисценции дает оценку характеров героев произведения из среды городской интеллигенции, их поступков и переживаний. Эти герои воплощены в образах студента Тимофея и Лизы Моховой.
Чтобы продемонстрировать авторскую объективность, Шолохов предоставляет право автору дневника самому выразить себя и дать оценку другим героям из своей среды. Через самохарактеристику он выявляет внутренний мир своего окружения, душевные свойства представителя определенной социальной группы соотечественников.
Словесные импровизации Тимофея, как и сам дневник героя, свидетельствуют о его образованности, правда образованности особого рода. Автор записной книжки знает теорию трех стилей, может выражаться «высоким «штилем», говорить «языком тургеневских героев», он имеет представление о литературных жанрах (в частности, о дневнике как художественном и документальном жанре), образности речи и «сознательно ровняет» слог, ведя «подобие институтского «дневника». Обилие употребленных в дневнике литературных цитат и намеков свидетельствует о его литературной начитанности и знакомстве с театральной жизнью того времени (упоминание об опере П.И. Чайковского «Евгений Онегин», предположительное знакомство с пьесами «Изгнание из рая» (написана и поставлена в «Бродячей собаке» в 1912 г.),
А.М. Ремизова «Бесовское действо» (поставлена в 1907 г.). Правда, начитанность Тимофея не простирается уж слишком далеко. Он цитирует выражения, называет имена, весьма широко распространенные в среде той части современников, которая только приблизилась к ценностям культуры. Из содержания дневника мы узнаем не только о мыслях, чувствах, взглядах на жизнь его автора, но и получаем представление о его грамотности, знакомстве с различной литературой, в том числе с наиболее известными произведениями русской классической и современной ему поэзии. Об этом свидетельствуют неоднократные ссылки автора дневника на роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин» и непосредственные цитаты из произведения; ассоциации, возникающие при чтении дневниковых записей, со стихотворениями К.Н. Батюшкова, Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, Н.М. Минского; реминисценции из романа Л.Н. Толстого «Война и мир», ассоциации с тургеневскими героями и знакомство с произведениями М.П. Арцыбашева, литературно-критическими статьями того времени, в частности, со статьей Н.Г. Чернышевского «Русский человек на рандеву». В дневнике Тимофея М.А. Шолохов показывает образ жизни современной ему русской интеллигенции.
Попробуем определить явные и возможные поэтические источники шолоховских реминисценций. На первый взгляд кажется, что авторские оценки отсутствуют в тексте: они передоверены герою-рассказчику, персонаж характеризует себя и других героев романа сам. В действительности смысл и характер реминисценций, используемых в дневнике Тимофея, становятся выражением шолоховской оценки персонажей, средством выражения его отношения к ним.
В записи от 7 мая автор дневника оценивает себя следующим образом: «Получил от отца деньги. Поругивает в письме, а мне ни крохотки не стыдно. Знал бы батя, что у сына подгнили нравственные стропила...» [12, с. 241-242].
Запись от 8 мая в записной книжке студента начинается с цитирования строк и упоминания поэтических образов романа Пушкина «Евгений Онегин». Автор дневника передает свое восприятие оперы П.И. Чайковского следующим образом: «Любви все возрасты покорны». Так и представляется мне рот Татьяниного муженька, раззявленный, как пушечное дуло. Мне с галереи непреодолимо хотелось плюнуть в рот ему. А когда в уме встает эта фраза, особенно конец: «по-ко-о-о-р-ны-ы-ы...», - челюсти мне судорожно сводит зевота, нервная, по всей вероятности. Но дело-то в том, что я в своем возрасте влюблен» [12, с. 242]. Здесь студент-казак точно приводит оперную цитату. При этом возникает эффект развоплощения: мы имеем дело с оперой вне театра, растворенной в быте. С грубым раздражением Тимофей подчеркивает две детали портрета пушкинского персонажа: «рот Татьяниного муженька, раззявленный, как пушечное дуло» и его возраст. Шолохов не показывает читателю целостное восприятие Тимофеем оперы: его души не коснулись ни общая поэтичность и человечность гениального текста А.С. Пушкина, ни достоинства музыки, ни мастерство исполнения, ни проникновенный лиризм оперы Чайковского. В его отношениях с Лизой Моховой, которые в основном и описывает дневник, нет поэзии любви, нет романтики - той, идеальной начальной стадии любви, когда влюбленные познают душевные стороны друг друга: он хоть
и молод, но душой старик. В словах Тимофея («Но дело-то в том, что я в своем возрасте влюблен») чувствуются какие-то едва уловимые горечь, усталость и внутренняя надломленность. Татьянин муж раздражает его еще и потому, что обличает в нем онегинские черты. Восприятие музыкального произведе-
ния завершается горестными размышлениями, чувством усталости и раздраженностью.
Этим же числом приводится еще одна запись: «Пишу и сам собой восторгаюсь: до чего ярко сочетались во мне все лучшие чувства лучших людей нашей эпохи (вспомним фразу: «Таковы-то наши лучшие люди» - из статьи Н.Г. Чернышевского «Русский человек на рандеву» - С.Т.). Тут вам и нежно-пылкая страсть, и «глас рассудка твердый» [12, с. 242]. Антитезы «нежнопыл-кая страсть» («Очень выспренно и издалека начал») и «глас рассудка твердый», данные автором дневника в ироническом ключе, вызывают ассоциации с поэтическими строками Карамзина и Батюшкова.
Выражение «глас рассудка твердый» является перефразировкой строки «рассудка строгий глас» из стихотворения К. Батюшкова «Ответ Тургеневу»: «Но часто наш певец, / В восторге утопая, / Рассудка строгий глас / Забудет для Армиды.» [1, с. 220].
В произведении Н. Карамзина мы находим также приблизительно подобные строки: («Во цвете пылких, юных лет / Я нежной страстью услаждался...» [3, с. 199].
Запись дневника от 14-го мая содержит слова Ленского накануне дуэли из романа «Евгений Онегин» А.С. Пушкина: «Что день грядущий мне готовит?» [9, с. 114]. Невольно здесь возникают и лермонтовские мотивы «Печально я гляжу на наше поколенье: Его грядущее иль пусто, иль темно.» [4, с. 168].
Пушкинская цитата - предсказание - ответ на вопрос персонажа о его судьбе. Использование этой цитаты позволяет писателю передать трагизм происходящих событий романа: реминисценция выразила внутреннее состояние лирического героя, ощущающего себя и мир стоящими на краю гибели. Но строка Пушкина - это не только вопрос и выражение состояния лирического героя, это вопрос эпического характера, обращенный к судьбе народа: что будет с человеком, с народом, нацией? («Что же будет?» - напишет другой герой романа Евгений Листницкий в письме к отцу).
Запись от 4 июля заканчивается фразой: «На этом пора уж и закончить записки - иссяк родник» [12, с. 246], в которой обнаруживаются неявные реминисценции, которые могли быть навеяны творчеством поэтов серебряного века: стихотворением «Сергей Соловьев - Андрею Белому» («Беги, кому святыня дорога, / Беги, в ком не иссяк родник духовный.») [7, с. 203]. Похожее выражение мы находим и в «Думе» Н. Минского: «Нет, не поток любви или добра иссяк - / Иссякли родники, питавшие потоки!..» [7, с. 433].
В записи от 30 июля содержится еще одна цитата: «Меня сжирает тоска по. «утерянном раю» [12, с. 246]. Эта цитата вызывает ассоциации с содержанием поэмы английского поэта Д. Мильтона «Потерянный рай» и духовным лирическим стихом «Плач Адама об утерянном рае». Подобное название «Изгнание из рая» имела пьеса, поставленная, по свидетельству А.А. Ахматовой, в «Бродячей Собаке», самом известном литературно-артистическом кабаре Петербурга Серебряного века [5, с. 6]. Небезынтересно отметить, что обычай пения «Плача Адамова» в сырную или сыропустную неделю получил отражение в пьесе А.М. Ремизова «Бесовское действо», поставленной впервые в 1907 г. Иноки, выходящие из трапезной в сыропустную неделю Прощеного воскресения поют «Плач Адамов», заимствованный автором пьесы у П. Бессонова, известного русского филолога-слависта и фольклориста [10, с. 215, 221 -222]. Этот плач имеет также книжный источник, который лег в основу его создания. Это тексты «Постной Триоди», последования утрени, сырной недели
(«Прощеного воскресения»), когда вспоминается изгнание Адама и его покаянный плач [2, с. 71-73].
В пассеистических стилизациях А. Белого (в сб. стихов «Золото в лазури», «Пепел», «Урна»), Эллиса (сб. стихов «Арго») мир дворянской культуры также представал перед читателем как некий «утерянный рай».
Как известно, тема «утерянного рая» была актуальной для культуры Серебряного века. Надо отметить, что в большинстве случаев рай понимался буквально, как место пребывания прародителей до грехопадения (2-3-я главы книги Бытия), либо как место, которое было обещано благоразумному разбойнику, и куда был восхищен апостол Павел (Лк. 23:43 и 2 Кор. 12:4). Из контекста видно, что автор «Тихого Дона, скорее всего, вкладывал в выражение «утерянный рай» переносный смысл. В переносном смысле, в отличие от буквального, рай часто обозначает душу человека, в которой пребывает Бог. Находясь там, человек имел неповрежденную душу. Связь мужчины и женщины Бог благословил для продолжения рода, только тогда в ней присутствует вся полнота ощущений. А когда эта связь только для утех плоти, то она истощает и опустошает человека, вызывает «дикие и разнузданные инстинкты», выхолащивает человека и его душу. Душевная опустошенность, «пресыщенность», в которой находится Тимофей, «арцыбашевщина», которой заражена Лиза Мохова, «дикий и разнузданный инстинкт» Листницкого - это и есть состояния «изгнания из Рая».
У Мильтона тоска по «утерянному раю» - осознание грехопадения, отпадения человека от Творца. Тоска по «утерянному раю» в культуре серебряного века - это тоска по уничтоженному миропорядку, где еще наблюдалась связь человека с Творцом, тоска по утраченной культуре: «Внимаешь с тоской, / обвеянный жизнию давней, / как шепчется ветер с листвой, / как хлопает сорванной ставней» («Заброшенный дом», А. Белый) [8, с. 114].
В «утерянном рае» уже почти нет настоящего - отсюда опошленность чувств, пустота бытия, в котором быт вытесняет само бытие. Вот почему ни в каких любовных связях дворян и городской интеллигенции, описываемых в романе, почти нет той высоты человеческих чувств, которая сродни райски-небесному. Земное, вернее, приземленное, вытеснило небо, но душа тоскует по «утерянному раю», мечется и до конца не может осознать, почему. М.А. Шолохов гениально, через поэтические реминисценции, возможно, на каком-то подсознательном уровне, раскрывает эту тоску, разрушение личности, отпадение от своих истоков через лирическое, чтобы объяснить, осознать и трагедию эпического в романе.
На наш взгляд, строки из «Евгения Онегина», перефразировка Батюшкова, мотивы «утерянного рая» появляются в дневнике студента Тимофея как выражение его тоски («Вернулось давнишнее, тоска. ...Хоть крупицу иных ощущений») по высоким утраченным идеалам. Возможно, в этом и есть парадокс мировоззрения главного героя, драма его жизни. Он стремится к высшим идеалам, но не находя их в своей среде, бессмысленно прожигает дни.
Последние записи дневника вольноопределяющегося Тимофея датированы 5-ым сентября. Поэтому мы можем предположить, что именно в сентябре 1914-го года автор дневника был убит в бою: «Проезжая место недавних боев, Григорий увидел у самого шоссе убитого казака. .В кармане шаровар нашел эту книжку. Книжку передал в штабе писарям, и те, скопом перечитывая ее, посмеялись над чужой коротенькой жизнью и ее земными страстями» [12, с. 251].
Последняя строка вставной новеллы, маленького жизнеописания вольноопределяющегося студента, наполнена авторской болью и горечью за его судьбу. (Ср: для писарей это всего-навсего «чужая коротенькая жизнь с ее земными страстями».) Прав польский писатель Станислав Зелинский, сказавший: «Шолохов плачет над каждым казаком.» [6, с. 164].
В этой строке подспудно звучит мысль Шолохова о скоротечности земной жизни, о том, что, несмотря на молодость, она может оборваться неожиданно и внезапно. Это и предупреждение Григорию Мелехову, нашедшему эту записную книжку. Ведь и у Григория с Аксиньей, несмотря на полноту чувств, счастье тоже окажется скоротечным, полынным («А счастье было так возможно, / так близко!..) [9, с. 114]. Григорий Мелехов не прочитал дневник, а, следовательно, не внял предупреждению.
Предложенный в работе анализ реминисценций и их функций в романе не является исчерпывающим. В одной работе не представляется возможным охватить все преломления реминисценций в творчестве писателя, однако основные закономерности в ходе работы были выявлены.
Наблюдения над поэтическими реминисценциями в тексте дневника вольноопределяющегося студента показывают, что они подобраны настолько органично, что являются единым смысловым организмом, сохраняющим внутреннее единство авторской точки зрения. Поэзия для автора эпопеи - та почва, тот глубинный слой, из которого прорастает его взгляд, его собственная точка зрения на события романа.
Роль поэтических реминисценций в шолоховском романе заключается, на наш взгляд, в возможности нравственно-философского осмысления сложного душевного состояния современного повествователю человека, мучимого противоречиями эпохи, художественного мира романа; в опоре на нравственный авторитет русской поэзии и ее эстетическую ценность.
Среди всего многообразия поэтических произведений М.А. Шолохов отбирает те, в которых сохраняется народное мироощущение как высший критерий поэтического гения, где проявляются черты русского национального характера.
Поэтические реминисценции и созвучия обнаруживают скрытые глубины в том, что, на первый взгляд, кажется простым, позволяют «расшифровать» то, что является непонятным или загадочным в авторском тексте.
Из наблюдений над реминисценциями можно сделать вывод, что вставная новелла о вольноопределяющемся студенте органично вписывается в структуру и композицию, смысловое поле произведения, что является доказательством художественной целостности романа «Тихий Дон».
Наличие в тексте романа-эпопеи многочисленных поэтических реминисценций из русской классической поэзии, лучших произведений поэзии Серебряного века свидетельствует о начитанности писателя, его поэтическом вкусе и характере, лиричности его натуры.
Проведенное исследование показывает, что рассмотренные в работе реминисценции органично вплетаются в ткань повествования и служат для реализации конкретных идейно-художественных задач, отражающих мировоззрение М.А. Шолохова.
Литература
6. Батюшков, К.Н. Опыт в стихах и в прозе. Произведения, не вошедшие в «Опыты.»
[Текст] // Соч.: в 2 т. / К.Н. Батюшков. - М.: Худ. литература, 1989. - Т. 1. - 511 с.
7. Дебольский, Г.С. Дни богослужения православной кафолической церкви [Текст] // Соч.: в 2 т. / Г.С. Дебольский. - СПб., 1894. - Т. 2. - 334 с.
8. Карамзин, Н.М. Полное собрание стихотворений. Библиотека поэта. Большая серия [Текст]. - 2-е изд. / Н.М. Карамзин. - Л.: Сов. писатель, 1966. - 424 с.
9. Лермонтов, М.Ю. [Текст] // Соч.: в 2 т. / М.Ю. Лермонтов. - М.: Правда, 1988. - Т. 1. -719 с.
10. Лукницкий, П.Н. Встречи с Анной Ахматовой [Текст] // 1924-1925г. / П. Н. Лукницкий. -Paris: YMCA-PRESS, 1991. - Т. 1. - 347 с.
11. Прийма, К.И. «Тихий Дон» сражается [Текст]. - 2-е изд., испр. и доп. / К.И. Прийма. -М.: Сов. Россия, 1975. - 544 с.
12. Поэзия серебряного века [Текст] // Соч.: в 3 т. / сост. и коммент. Н.И. Крайневой; Пре-дисл. Н.А. Богомолова. - М.: Слово/Slovo, 2001. - Т. 2. - 600 с.
13. Поэты Серебряного века [Текст] / сост., вступ. ст., коммент. Н.П. Суховой; рис. В.П. Панова. - М.: Детская литература, 2004. - 301 с.
14. Пушкин, А.С. «Евгений Онегин» [Текст] // Роман в стихах / А.С. Пушкин. - М.: «Детская литература», 2001. - 208 с.
15. Ремизов, А.М. Рассказы [Текст] / А.М. Ремизов. - СПб., 1910. - 358 с.
16. Семенова, С.Г. Философско-метафизические грани «Тихого Дона» [Текст] / С.Г. Семенова // «Вопросы литературы». - 2002. - № 1. - C. 71-122.
17. Шолохов, М. Тихий Дон [Текст] // Роман в четырех книгах. Книги первая и вторая / М.А. Шолохов. - М.: Худ. литература, 1991. - 607 с.
