CC BY
314
УДК 37.013.73
О ПЕДАГОГИЧЕСКОМ СОДЕРЖАНИИ НОВГОРОДСКИХ БЕРЕСТЯНЫХ ГРАМОТ
Е.В.Иванов
ON THE PEDAGOGICAL CONTENT OF BIRCH BARK MANUSCRIPTS
E.V.Ivanov
Институт непрерывного педагогического образования НовГУ, [email protected]
В статье представлен историко-педагогический анализ новгородских берестяных грамот. Раскрыты особенности языка их написания, степень распространения среди жителей Новгорода, педагогическое содержание и значение. Подробно рассмотрены конкретные берестяные грамоты, написанные людьми различного социального положения, пола и возраста. Особое внимание уделено педагогическому анализу берестяных грамот и рисунков средневекового мальчика Онфима, с помощью которых показаны методы обучения письму и некоторые особенности воспитания детей в Новгороде. Берестяные грамоты несут в себе важную историко-педагогическую информацию, дополняя и углубляя современные научные представления об истории отечественного образования. Благодаря им исследователи получают документальные свидетельства об уровне образованности, практике обучения и воспитания и истоках формирования педагогических идей в Новгороде и древнерусском государстве в целом.
Ключевые слова: история педагогики, история образования в Новгороде и Древней Руси, берестяная грамота
The article represents the historical and pedagogical analysis of Novgorodian birch bark manuscripts. It includes the linguistic peculiarities, their pedagogical content and function, rate of literacy among Novgorodian citizens. In particular, birch bark manuscripts, written by people of different social status, gender and age are analyzed in detail. In addition, special emphasis is placed on the pedagogical analysis of birch bark manuscripts and illustrations made by a medieval boy named Onfim wherein the methods for teaching writing and some features of a child's upbringing in Novgorod are presented. The birch bark manuscripts provide us with important historical and pedagogical information that broadens and extends modern academic knowledge about the history of national education. In response to this, researchers discover documentary evidence about the level of education, methods of teaching and upbringing of children, and the sources of the development of pedagogical ideas in Novgorod and the ancient Russian state. Keywords: history of pedagogics, history of education in Novgorod and in ancient Russian state, birch-bark manuscript
Уникальным письменным источником, дающим разностороннюю информацию о средневековом Новгороде, его культуре и образовании, которой нет ни в одном из дошедших до наших дней документов той поры, являются берестяные грамоты. Представляя в своей основе бытовую переписку людей разного возраста и социального положения, они затрагивают практически все сферы жизнедеятельности жителей города и вызывают пристальный интерес у исследователей, в первую очередь историков и филологов. Что касается педагогической науки, то в ней данные археологические находки, как правило, используются лишь для подтверждения распространения грамотности в Древней Руси, без предметного изучения их содержания. Данная статья ориентирована на исправление такой ситуации и посвящена анализу берестяных посланий из прошлого с историко-педагогических позиций.
Старейшая из найденных в Новгороде и представляющая собой ничто иное, как азбуку, берестяная грамота № 591 (нумерация ведётся в порядке обнаружения грамот, начиная с 26.07.1951) принадлежит к первой половине XI в., а самая поздняя — ко второй половине XV в. В 2010 г. их число перевалило за 1000, а всего, по прогнозам учёных-историков, в новгородской земле находится не менее 20 000 текстов на бересте.
Главный филолог Новгородской археологической экспедиции А.А.Зализняк, изучив весь комплекс берестяных грамот, установил, что они, за редким исключением, писались при помощи особой графико-орфографической системы, которую он назвал бытовым письмом, отражающим специфику живой разговорной речи и древненовгородского диалекта. Поначалу исследователи не учитывали данный аспект и, сравнивая записи на бересте с книжным церковнославянским языком, находили в текстах много ошибок, которые связывали с малограмотностью писцов. Сейчас же можно утверждать, что хоть в ряде берестяных посланий и встречаются отдельные ошибки и описки, в целом средний уровень владения грамотой жителей Новгорода был весьма достойным. Более того, современный лингвистический анализ показал, что «в рамках бытовой системы (при учёте графических отличий и диалектных особенностей) берестяные грамоты написаны практически без ошибок с соблюдением всех грамматических норм и безупречным синтаксисом» [1].
Делая на основе сказанного промежуточный вывод, можно констатировать, что наличие в Новгороде особой, существовавшей параллельно с книжной, но отличной от неё, бытовой системы письма, стало весомой причиной широкого распространения грамотности среди местного населения в Средние века.
Вот что рассказывает о берестяной переписке многолетний руководитель Новгородской археологической экспедиции В.Л.Янин: «Феодалы пишут своим управляющим, ключникам. Ключники пишут своим господам. Крестьяне пишут своим сеньорам, а сеньоры — своим крестьянам. Одни бояре пишут другим. Прихожане пишут своим попам, а попы — прихожанам. Ростовщики переписывают своих должников. Ремесленники переписываются с заказчиками. Мужья обращаются к жёнам, а жёны — к мужьям. Дети пишут родителям, а родители — детям» [2].
Таким образом, благодаря археологическим находкам, мы точно знаем и можем документально подтвердить, что письменность была освоена всеми слоями жителей древнего Новгорода (хотя грамотными были, конечно же, не все) и даже распространилась на его окрестности. Особо следует отметить, что грамотными были как взрослые, так и дети, как мужчины, так и женщины.
Рассмотрим несколько наиболее интересных с позиции истории педагогики берестяных посланий.
Сначала обратимся к анализу достаточно широко известных берестяных грамот (№№ 199—210), связываемых с именем новгородского мальчика Он-фима, жившего в первой половине XIII в. Данные записи на бересте представляют собой своеобразный комплекс ученических упражнений и рисунков, дающих представление о том, чему и как обучали детей в Средние века и что их тогда интересовало и привлекало.
Так, из грамоты № 199 видно, что мальчик, в качестве учебного упражнения и, видимо, далеко не первый раз прописывал азбуку (всего здесь 36 букв), а затем склады от «ба» до «ща», от «бе» до «ще» и от «би» до «си» (дальше не хватило места). До этого источника самые ранние документальные свидетельства начала широкого использования на Руси метода обучения по складам относились к XVI в. То, что Онфим уже в какой-то степени владел грамотой, а значит, действительно упражнялся, а не просто копировал буквы, подтверждает тот факт, что на обратной стороне данного послания (написано на овальной донной части от берестяного лукошка), той же детской рукой выцарапано: «Поклон от Онфима ко Даниле».
Разного рода упражнения в письме имеют место и на других грамотах Онфима [3]. Вот некоторые из них:
— «Господи, помози рабу своему Анфиму» (№ 203). Подобная фраза в средневековой Руси была расхожей, так как имела значение подписи. Ею пользовались и писцы, и обычные люди. Как считает В.Л.Янин, возможно, это была одна из первых фраз, с воспроизведения которых начиналось обучение письму. К этому можно добавить, что по смысловому содержанию её допустимо рассматривать и в качестве элемента религиозно-нравственного воспитания.
— «Яко с нами бог, услышите да послу, яко же моличетвое, на раба твоего бог» (№ 207). Этот трудно расчленимый набор слов литургического содержания, по предположению В.Л.Янина, вполне мог возникнуть в результате попытки Онфима воспроизвести в
письменном виде слова из молитв или песнопений, которые он слышал, но до конца не понимал. Здесь опять явно просматривается интерес мальчика к религии, которая, видимо, была важной частью жизни его родителей и оказывала влияние на воспитание ребёнка.
Берестяная грамота № 206 представляет собой, на первый взгляд, бессмысленный набор букв «иже-возчсанасобаваггадажазакаарасакара». Однако, по мнению историка Б.А.Рыбакова, мальчик здесь пытался изобразить дату (числа в Древней Руси изображались при помощи букв), но плохо знал правила записи чисел, да и, как показывают его рисунки людей с разным количеством пальцев на руках, вообще не умел пока толком считать. Это подтверждает, что математические знания в те времена давались лишь после прочного усвоения азбучных истин и овладения письмом. О том говорят и древнерусские поговорки: «Без грамоты и цифирь не удаётся», «Грамоты не знает, а цифирь твердит» [4].
Археологами были найдены и 5 берестяных листов только с рисунками Онфима, которые не учитываются в качестве грамот, так как на них нет ни одной буквы. Почти все они имеют сюжет, в котором мальчик отражает окружающую его жизнь и то, что его волнует, интересует и о чём он мечтает. Защищая северные рубежи Древней Руси и собственную независимость, новгородцы большое внимание уделяли вооружению и боевой выучке. Не удивительно, что у Онфима, жившего во времена монголо-татарского нашествия и героических побед князя Александра Невского, главная тематика рисунков носит военный характер. Здесь есть и русские воины в доспехах XIII в., и батальная сцена, где три всадника мчатся на конях, стреляя из луков, а на земле лежат поверженные враги, и, по всей видимости, автопортрет самого Он-фима в образе всадника, поражающего копьём противника. Всё это говорит о том, что ребёнок восхищался боевой амуницией и победами новгородцев и мечтал о том времени, когда сам сможет стать защитником своего города.
С педагогической точки зрения здесь наглядно представлены элементы военно-патриотического воспитания, которое, как видно из творчества Онфи-ма, естественным образом начиналось в Новгороде с самых ранних лет.
Заслуживает внимания ещё один рисунок этого мальчика (в грамоте № 206), на котором он изобразил семь человечков: одного, с краю, побольше и остальных шестерых поменьше. Можно только догадываться, кого он имел в виду. Не исключено, что перед нами новгородский мастер грамоты со своими учениками, среди которых, наверняка, есть и Онфим. Все изображённые на рисунке держатся за руки и выглядят весёлыми, а это позволяет говорить о том, что и между самими детьми, и между детьми и учителем сложились хорошие отношения, а само общение и, надо думать, обучение были им в радость.
Среди других ученических записей на бересте весьма интересна и необычна по содержанию грамота № 46, относящаяся к началу XIV в. На первый взгляд, в ней две строки бессмысленного набора букв:
«нвжпсндмкзатсцт... ееяиаеуааахоеиа...».
Однако, если этот текст читать не слева направо, а сверху вниз, поочередно каждую пару букв, которые, как оказалось, и были специально написаны одна под другой, то получим вполне внятную, хотя и оборванную фразу: «Невежа писа, недума каза, а хто се цита...», — что можно перевести на более понятный язык так: «Незнающий написал, не думающий показал, а кто это читает.» [2, с. 87]. Дальше оборвано. Но логично предположить, что конец был примерно такой же, как и во встречающейся сегодня школьной присказке-дразнилке, известной по рассказу А.П.Чехова «Жалобная книга»: «Кто писал — не знаю, а я, дурак, читаю». Данную берестяную грамоту можно рассматривать и как загадку, которую средневековый новгородский школяр, желая подшутить над приятелем, сочинил и записал для него, проявив при этом незаурядную смекалку, говорящую о развитости его мышления.
В 1957 и 1958 гг. археологами были найдены первые ученические упражнения с записями чисел (грамоты №№ 287 и 376, относящиеся к концу XIII — началу XIV в.). В обеих грамотах было лишь по несколько цифр. В грамоте № 287 прописаны в ряд буквы «авгдез». Можно подумать, что здесь мы видим начало алфавита с пропущенными по ошибке буквами «б» и «ж». На самом же деле никакой ошибки нет, так как перед нами записанные ребёнком по порядку числа 123456.
При помощи букв числа на Руси записывали вплоть до начала XVIII в. Для того, чтобы не было путаницы, над буквой, изображающей цифру, по правилам должно было ставиться титло (специальный значок в виде чёрточки), но данную норму старославянского языка, ради упрощения и ускорения письма, в бытовой переписке порой не соблюдали, так как по смыслу всегда можно было догадаться, где слова, а где числа.
Наиболее полное воспроизведение существовавших в средневековой Руси чисел содержится в берестяной грамоте № 342 (первая половина XIV в.). Там сначала изображены единицы, затем десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч вплоть до обведённой кружочком буквы «д», что в то время означало 40000. Далее грамота оборвана, но можно предположить, что и после 40 000 запись продолжалась. Ведь, как известно, средневековый учёный Кирик Новгородец ещё в 30-е годы XII в. в своём трактате «Учение имже ведати числа всех лет» свободно оперировал числами вплоть до десятков миллионов.
Кроме рассмотренных грамот, числовые записи встречаются в берестяных посланиях, посвящён-ных разного рода торговым и денежным делам, которыми в Средние века традиционно активно занимались новгородцы. Всё это говорит о том, что по степени усвоения и распространения математических знаний, которые являются важным показателем умственного развития и уровня образованности, Новгород занимал в Древней Руси лидирующие позиции.
Изучая новгородские берестяные грамоты в заданном исследовательском ракурсе, не лишним
будет на конкретных примерах показать их распространение в социуме среди простого народа и попытаться выявить содержащийся в них педагогический смысл.
Ниже приведены несколько интересных, в плане рассматриваемой проблемы, фрагментов текстов (переводы) берестяных грамот.
Грамота № 271 (вторая половина XIV в.): «Поклон от Якова куму и другу Максиму. Купи мне, прошу тебя, овса у Андрея. Если продаст, возьми у него грамоту (очевидно, об акте продажи). Да пришли мне чтения доброго. Да везти мне прикажи. в срок. Если там не будет овса и. Возьми с собою» [3, с. 96-97]. Это фрагмент переписки между обычными посадскими людьми. С педагогических позиций наиболее интересна содержащаяся в послании просьба прислать «чтения доброго». Речь здесь явно не идёт о богослужебных книгах, потому как их перечень был строго регламентирован, и в этом случае, скорее всего, стояло бы конкретное название. Яков же предлагает другу Максиму, видимо, сведущему в «добром чтении» человеку, самостоятельно сделать выбор. По мнению А.В.Арциховского, речь может идти о некоторых летописях, русских воинских повестях, переводных произведениях и отдельных церковных книгах (поучения, жития). Учитывая, что древнерусская литература в большинстве своём погибла, вполне возможно могли быть и другие интересные для чтения в быту книги, чем, как видно из данной берестяной грамоты, охотно на досуге занимались жители Новгорода.
Грамота № 307 (первая половина XV в.): «Господину Андриану Михайловичу, господину Никите Михайловичу, госпоже нашей Настасье, Михайловой жене, бьют челом крестьяне из Избоищ. Здесь, господа, в вашей волости являются позовники в Городне. И здесь являются позовники лживые. И здесь, господа, являются рукописания лживые. А переписывают ваше имущество неправильно. И дьяк позовничий, и рукописания лживые творятся. Печатал (дьяк). И в Парфе рукописания. А крестьяне ваши вам, своим господам, челом бьют» [3, с. 140]. Как видим, это уже не переписка посадских, как правило, более образованных людей, а крестьянское послание новгородским боярам с просьбой о защите от «позовников» (приставы, истцы), которые обманом, вместе с нечистым на руку дьяком, при помощи «лживых» (фальшивых) документов занимаются вымогательством, налагая новые поборы. Безграмотных крестьян, скорее всего, этим средневековым мошенникам, выражаясь современным сленгом, удалось бы «легко развести», показав им непонятные записи, скреплённые поддельной печатью. Грамотных же крестьян провести не удалось, а из этого следует, что и крестьянских детей (для средневековой Руси и Европы это уникальная ситуация) также обучали чтению и письму.
Грамота № 752 (начало XII в., дошла фрагментарно): «Я посылала (?) к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю (или: в это воскресенье) ты ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! Неужели я тебя задела тем, что посылала (к тебе)? А тебе, я вижу, не любо. Если бы
тебе было любо, то ты бы вырвался из-под (людских) глаз и примчался... Буде даже я тебя по своему неразумию задела, если ты начнешь надо мною насмехаться, то судит (тебя) Бог и моя худость (то есть я)» [5]. Данная грамота представляет собой уникальное, древнейшее из дошедших до наших дней любовное послание, написанное русской девушкой. Здесь мы видим наглядное подтверждение, что бытовым письмом в Новгороде свободно владели не только представители мужского, но и женского пола. Обращает на себя внимание и то, что чувства и переживания тех времён очень похожи на современные. При этом средневековые новгородские девушки отнюдь не ждут безмолвно своей будущей женской доли, а, будучи интеллектуально развитыми и знающими себе цену, занимают активную позицию и борются за свою любовь и счастье.
Грамота № 377 (конец XIII в.): «От Микиты к Анне. Пойди за меня — я тебя хочу, а ты меня; а на то свидетель Игнат Моисеев ...?» [5]. Данная грамота по смыслу некоторым образом связана с предыдущей. В ней содержится письменное предложение мужчины женщине выйти за него замуж. Судя из текста, у них взаимные чувства и взаимное желание пожениться. А это ещё раз показывает, что для жителей Новгорода, при создании семьи важна была любовь и желание молодых людей жить вместе, что несёт в себе важный нравственный аспект, влияющий на создание благоприятной атмосферы для воспитания будущих детей.
Подавляющее большинство новгородских берестяных грамот написаны на древнерусском (бытовом, разговорном) и совсем немного на церковнославянском (книжном) языке. Кроме того, обнаружены берестяные послания на нижненемецком (№ 753), греческом (№ 552), латинском (№ 488) и карело-финском (№ 292). Данные находки показывают, что в Новгороде наряду со славянами жили и представители других народов, а сами горожане (во всяком случае, некоторые из них) владели иностранными языками. Всё это вместе взятое является ещё одним документальным подтверждением открытости древнего
Новгорода другим народам и культурам, что, несомненно, оказывало своё влияние и на педагогическую сферу.
Подводя итог вышесказанному, можно констатировать, что берестяные грамоты несут в себе важную историко-педагогическую информацию, дополняя и углубляя современные научные представления об истории отечественного образования, расширяя источниковедческую базу в данной области научного знания. Благодаря им исследователи получают документальные свидетельства о степени распространения грамотности среди различных слоёв населения, методах обучения и истоках формирования педагогических идей на уровне бытового сознания и опыта.
1. Великий Новгород — колыбель российского образования / Под ред. В.Л.Янина. Великий Новгород: НовГУ, 2000. С. 24.
2. Янин В.Л. Берестяная почта столетий. М.: Педагогика, 1979. С. 73.
3. Арциховский А.В., Борковский В.И. Новгородские грамоты на бересте. М.: АН СССР, 1963. С. 17-26.
4. Иванов Е.В., Лукашенко И.В. и др. Великий Новгород: школьное и педагогическое образование. Великий Новгород: НовГУ, 1999. 224 с.
5. Древнерусские берестяные грамоты [Электр. ресурс]. URL: http://gramoty.ru/(дата обращения: 23.12.2010).
References
1. Velikiy Novgorod — kolybel' rossiyskogo obrazovaniya [Velikiy Novgorod — the cradle of Russian education]. Velikiy Novgorod, NovSU Publ., 2000, p. 24.
2. Yanin V.L. Berestyanaya pochta stoletiy [The birch bark post of centuries]. Moscow, Pedagogics Publ., 1979, p. 73.
3. Artsikhovsky A.V., Borkovsky V.I. Novgorodskie gramoty na bereste. [The Novgorodian Manuscripts on birch bark]. Moscow, AN USSR Publ., 1963, pp. 17-26.
4. Ivanov E.V., Lukashenko I.V. Velikiy Novgorod: shkol'noe i pedagogicheskoe obrazovanie [Velikiy Novgorod: school and pedagogical education]. Velikiy Novgorod: NovSU Publ., 1999, p. 224.
5. The Ancient Russian birch bark manuscripts. Available at: http://gramoty.ru/ (accessed: 23.12.2013).
