CC BY-NC-ND
167
С.С. Ильин
О КОНЦЕПТЕ «СТРАННИК» В ИСТОРИИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
Статья посвящена феномену странничества, его бытованию в истории русской культуры и связям со смежными явлениями. Автор анализирует семантические поля и проблему перевода слова «странник» на материале толковых и этимологических словарей, а также художественной литературы XIX-XX вв.
Ключевые слова: странник, дорога, путешествие, скиталец, бродяга.
Странничество является одним из древнейших феноменов русской культуры и тем концептом, который неоднократно менял свое смысловое наполнение. Эта трансформация нашла отражение как в научных словарях, так и в художественной литературе. И даже в обыденной речи значение слова «странник» в большой мере зависит от историко-культурного контекста.
«Странничество» было известно уже в Киевской Руси; это слово - производное от праславянского stoma («простор», «простирать», «распространять»). Им обозначался «быт, жизнь и состояние странников» - людей, ходящих и ездящих по чужим землям, странам, посещающих иные края, ищущих временного приюта, склонных к перемещениям1.
Представляется необходимым проанализировать, какие значения слов «странник» и «странничество» выступают на первый план в кристаллизованном виде, а именно в словарях. Словарные определения позволяют проследить, как трансформировались смысловые оттенки интересующих нас понятий в зависимости от исторической эпохи.
© Ильин С.С., 2012
Первые попытки осмысления феномена странничества относятся к XIX в. В словаре В.И. Даля отражена множественность значений соответствующих слов. Прежде всего, упоминается старославянское «странствовати» - болеть, быть «в немочи»; кроме того, «странничать» значит чудить, отличаться от всех своими странностями. Фигура юродивого совмещает в себе оба значения. Словарная статья выглядит так:
Странничанье больше говорит о паломничестве, скитанье по святым местам. <...> Это быт, жизнь и состоянье странников, богомольцев; скитальчество. Странствователь - путник, путешественник, путешествователь,... разъезжающий сухопутно или морем по разным странам, по чужбине, по чужим краям. Странник - более в значении странный, захожий, человек с чужбины, проезжий, прохожий; гость, ищущий временного приюта,. обрекшийся на тунеядное странничество под предлогом богомолья; скиталец, бездомный проходимец, землепроход2.
Таким образом, Даль отождествляет странничество и с паломничеством, и со скитальчеством. Слова «пилигрим» и «странник» употребляются как взаимозаменяемые: «Пилигрим - паломник, или странник, ходящий по святым местам»3. В «Толковом словаре» С.И. Ожегова (в версии 1953 г.) последнее значение слова «странник» становится единственным: это «человек, странствующий пешком, обычно на богомолье»4. В поздних редакциях того же словаря понятие «странник» раскрывается полнее:
1. Странствующий человек (обычно бездомный или гонимый). С. в мире (одинокий и бесприютный человек). 2. Человек, идущий пешком на богомолье, богомолец. 3. Небесный странник (высок.) -о метеорите5.
Как мы видим, «странник» может быть двойной метафорой -при переносе с человека на предмет, причем общим у них является только образ движения (связь с концептом «дорога» не обязательна).
Сложной задачей для авторов словаря Ожегова оказывается различение понятий «странник» и «скиталец». Последний характеризуется отсутствием постоянного места жительства, регулярными перемещениями; «скиталец» считается синонимом слов «странник», «шатун», «бродяга». Даже в последних версиях словаря С.И. Ожегова семантические связи понятий «странник»,
«скиталец», «бродяга» закольцованы6. Упоминается и бытовое значение слова «скиталец», вызывающее ассоциации с частыми и незапланированными переездами, сменами работы и места жительства; в том же смысле слово «странник» может употребляться в качестве метафоры.
В.В. Виноградов полагает, что этимология слова «скиталец» связана с его книжным употреблением. Он пишет:
Образования скиталец, скитальческий не указаны в языке древнерусской письменности Х1-ХУ вв. Вся совокупность морфологических и лексических фактов говорит о том, что слово скиталец является искусственным литературно-книжным образованием довольно позднего происхождения, во всяком случае, не раньше XVI в. Однако глагол «скитатися» засвидетельствован в древнейших памятниках русской письменности XI в.7.
В разных редакциях словаря С. Ожегова значение слова «скитаться» представлено в редуцированном виде: «Странствовать без цели, вести бродячий образ жизни»8. Если в связи с этим определением обратиться к словарному значению слова «бродяга», мы найдем, что так называется «обнищавший, бездомный человек, скитающийся без определенных занятий»9. При этом явно возникают негативные, «криминальные» коннотации слова «бродяга», что несовместимо с концептом странничества.
Смысловая выжимка из словарей предлагает самое общее толкование странничества, причем нередки «блуждания по кругу», когда слова определяются одно через другое и обратно. Поэтому для выявления семантической сферы концепта «странничество» необходимо обращаться к литературе - художественной и фило-софско-публицистической. При анализе этих источников важен контекст употребления слов «странник» и «странничество» в тех случаях, когда этому культурному феномену осознанно или непреднамеренно уделяется большое внимание.
Существует соблазн трактовать данный феномен расширительно. Так, О.А. Смирнова пишет:
О прочной укорененности... странничества в России позволяет судить разнообразие форм его бытования, которые проявлялись практически на всех этапах российской истории. К числу таковых относятся следующие: народная колонизация «дикого поля» с целью включения в хозяйственный ареал новых земельных территорий и ослабления
«земельного голода» в центральных регионах. ; уход отдельных лиц от гнетущего давления государственных или общественных структур в надежде включиться в иные, «справедливые» социальные взаимоотношения (от беглецов на окраины, вступавших в казачьи вольницы, до эмигрантов и современных беженцев, обретающих новое гражданство)10.
В самом деле, концепт «странник» включает в себя довольно разные феномены. Однако приведенные примеры не вполне подходят для понимания семантики этого слова. Во-первых, любая колонизация подразумевает четкие, прагматические цели, - прежде всего, получение выгоды. Во-вторых, в книгах ХУ-ХУП вв. люди, участвующие в описанных процессах, никогда не назывались странниками: возможно, на первый план выступали другие, более важные их социальные роли.
Мы предлагаем говорить о «культуре дороги», в состав которой входят и странничество, и путешествие, и бродяжничество. Один из ярких примеров, иллюстрирующих разницу между странником и бродягой, - диалог Луки и Василисы в пьесе М. Горького «На дне»:
Василиса. Ты кто такой?..
Лука. Проходящий... странствующий...
Василиса. Ночуешь или жить?
Лука. Погляжу там...
Василиса. Прохожий... тоже! Говорил бы - проходимец... все ближе к правде-то...11.
К началу XX в. слова «бродяга», «проходимец» уже обладали негативными коннотациями, при сохранении идеи «перемещения». Визуально странник и бродяга могут быть похожи, поэтому первая реакция на странников - настороженное внимание.
Странничество как феномен и сюжет литературы и искусства не укладывалось в рамки советской идеологии, и к 1930-м годам полностью исчезло. Слово «странник» стало метафорой, означающей путника, путешественника и беспризорника. Так, в романе В.Я. Шишкова «Странники» (1928-1930) главные герои - беспризорные дети. Действие романа происходит в 1920-х годах, когда социальная стратификация царской России еще распалась не до конца, как и крестьянский тип мышления. Сохраняется и традиция
странноприимства, о чем свидетельствует обращение крестьянина к встреченному человеку: «Путем-дорогой!.. Садись, странный человек. Падай в сани»12. В начале романа слепой старец Нефед и его спутник представлены странствующими певцами, которые исполняют духовные гимны святым и юродивым. Их отличает альтруизм, желание помочь духовно заблудшим людям хотя бы советом. Образ Нефеда явно перекликается с горьковским Лукой.
А беспризорники из романа Шишкова отождествляют себя со странниками: «Ну, уж это вернее верного: кто же из их шатии, из перелетных птиц, не странник?»13 Однако от традиционных черт русского странника у них остаются лишь постоянные перемещения и мечта о земле, где они будут счастливы (в романе это Крым). Учитывая переходный характер эпохи и малый возраст этих персонажей, они не могли быть знакомы со всеми аспектами традиционного странничества. Большая часть их поступков свидетельствует об изменении концепта «странник», хотя он еще никак не сформулирован.
Позже в советской литературе «странник» наделяется неожиданными характеристиками - такими, например, как в романе Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке»: «[Майору Струч-кову] было весело. Он двигался, переезжал, этот вечный военный странник, он чувствовал себя в своей стихии»14. В этом случае становится очевидной несовместимость понятий «странник» и «скиталец» (граница между которыми ранее была размытой). Скиталец не находит ни приюта, ни душевного покоя, странник же вовсе не воспринимает передвижения как неудобство. Для традиционного странника невозможна и военная профессия, хотя в русских былинах «калики перехожие» помогали богатырям, не уступая им в силе и удали (а иногда и превосходя их)15. Однако в романе Полевого не происходит никакого возвращения к фольклорной традиции, так четко определена социальная роль этого героя. Употребление автором словосочетания «вечный военный странник» демонстрирует полную девальвацию смысла традиционного концепта странничества. В советскую эпоху только после «оттепели» вновь возвращается интерес к этому феномену, который, однако, полностью переосмысливается.
В исследовании Ю.С. Степанова «Константы: словарь русской культуры» странничество названо одним из вечных признаков русской жизни. Автор обращает внимание на неизменность внешнего облика странника, запечатленного на картинах и фотографиях конца XIX - начала ХХ в. По мнению Степанова, это является
наглядным подтверждением константности, укорененности в культуре странничества как особого феномена16. Апеллируя к русскому литературному наследию, автор противопоставляет концепты «странник» и «изгнанник». Изгнанничество - это либо насильственное отторжение (обратная сторона закрепощения), либо поиск счастья в другой культуре из-за невозможности индивида изменить окружающий мир. Последний вариант стал основным для создания образа романтического героя в классической русской литературе. Степанов полагает, что феномен изгнанничества (в обоих его значениях) имеет место в культуре современной России17.
Важно отметить, что «странник» отличается не только от «изгнанника», но и от «путешественника»; семантика последнего слова связана с идеей передвижения ради конкретной и достижимой цели (экскурсии, отдыха, смены места жительства и т. п.).
«Путешествие», «странствие», «скитание», «поход» объединены концептом «дорога». Слова «путешествие» и «поход» - не синонимы, во всяком случае, они вызывают различные ассоциации. Понятие «походные условия» связаны с представлениями о неустроенном, не домашнем быте; это же относится и ко второму значению слова «поход» - «военные действия, операция против кого-либо». Между тем, путешествия возможны (согласно рекламе) и в «комфортабельном автобусе», и в «вагоне повышенной комфортности» (СВ), и в самолете, - то есть путешественник может попасть в намеченное место без всяких трудностей и неудобств18. Описания в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищева полностью укладываются в эти рамки. Образ «путешественника» вовсе не связан с отсутствием его привязанности к дому, что является характерной чертой «странника».
По замечанию З. Хайнади, «Странник (как художественный персонаж. - С. И.) часто является носителем авторской оценки, он отражает превратности и пороки общества и людей с явной целью исправления их. Путешественник - это очевидец и свидетель»19.
Необходимо отметить, что «странничеством» нельзя назвать не только путешествия, но и регулярные цикличные перемещения кочевников (номадизм), для которых «домом» является определенная, но достаточно обширная территория. Эмиграция тоже не является странничеством, если человек, покинувший родину, интегрировался в другой культуре.
Представляется важной проблема перевода слова «странник» на другие языки, в том числе и на «международный» английский. Нужно сразу сказать, что адекватного перевода не существует
(как и для многих терминов, специфичных только для одной культуры). Как мы видели, даже внутри самой русской культуры смысл слова «странник» оказывается постоянно ускользающим -в зависимости от эпохи и контекста его употребления. Поэтому концепт, помогающий определить носителя той или иной традиции, часто выполняет роль вспомогательного, дополняющего; так появились устойчивые словосочетания: «странник-богомолец», «странник-скиталец», «странник-паломник», «странник-изгнанник». Казалось бы, в этих случаях от первого слова легко можно отказаться, поскольку оно не находится в центре семантического поля. Однако концепт «странник», родившись в русле традиционной русской культуры, «эмигрировал» в другие контексты и до сих пор продолжает обрастать новыми смыслами. Его активное использование можно объяснить, кроме всего прочего, тесной связью с концептом «дорога».
Большинство современных русско-английских словарей выдают несколько вариантов перевода слова «странник»: wanderer, pilgrim, wayfarer, rover, ranger, peripatetic. Ни одно из этих слов не имеет семантику, тождественную русскому «страннику». Выясняется, что для русского «странничества» английские (и немецкие) словари предлагают только один вариант перевода - «wandering». Однако в русском языке «странничество» обозначает определенную модель поведения и образ жизни, а английское «wandering» можно перевести на русский язык тремя способами: «странствие», «путешествие», «шатание». Поэтому мы считаем необходимым переводить слово «странник» на другие языки, калькируя его: англ. «strannik».
Иначе могут возникнуть недоразумения, примером которых может послужить перевод на русский язык названия картины немецкого художника Гаспара Фридриха Давида: «Странник над морем тумана» (нем. Der Wanderer über dem Nebelmeer). Художник создает образ романтического героя, имеющего высокий социальный статус, что не адекватно традиционному пониманию странничества в русской культуре.
В иностранной художественной литературе «странник», как правило, является положительным персонажем. Однако в детективном романе Джона Коннолли некий Travelling Man - маньяк, использующий внутренности своих жертв для воссоздания сюжетов мировой живописи и поэзии на библейские темы20. В единственном переводе романа на русский язык он назван Странником, хотя Travelling Man - скорее «перемещающийся человек». Неко-
торые характеристики этого персонажа действительно соответствуют признакам русского странника-пилигрима: при регулярных перемещениях в пространстве он не движется к определенной цели и, кроме того, ощущает свою связь с сакральным миром (хотя и в такой извращенной форме). Но этот пример - исключение, вызванное невозможностью подобрать адекватный перевод.
Таким образом, семантическое поле концепта «странник» (и смежных с ним «изгнанник», «скиталец», «бродяга») формируется за счет контекста первичного и последующих употреблений. Когда в художественной литературе используются образы, характерные для русской традиции странничества, концепт «странник» обогащается за счет привнесения новых смыслов. Повседневное и литературное употребление слова тесно связаны: уничтожение страннического хронотопа в 1920-е годы приводит к его превращению в метафору. И только в период «оттепели», в другой культурной ситуации происходит возрождение концепта «странник» и странничества как феномена повседневной жизни.
Примечания
1 Смирнова О.А. Хронотоп русской культуры и феномен странничества: отечественный опыт осмысления проблемы // ИНТЕЛЛЕКТ. ИННОВАЦИИ. ИНВЕСТИЦИИ. 2010. № 3. С. 121.
2 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Издательская группа «Прогресс», 1994. Т. 4. С. 565.
3 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Издательская группа «Прогресс», 1994. Т. 3. С. 278-279.
4 Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. М.: Просвещение, 1953. С. 585.
5 Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеол. выражений. М.: Азбуковник, 1999. С. 772.
6 Там же. С. 60.
7 Виноградов В. В. История слов. М.: Изд-во РАН, 1999. С. 638.
8 Ожегов С.И. Указ. соч. (1999). С. 722.
9 Там же. С. 60.
10 Смирнова О.А. Указ. соч. С. 121-122.
11
12
Горький М. На дне. Егор Булычов и другие. М.: Искусство, 1978. С. 23. Шишков В Я. Странники. М.: Современник, 1979. С. 158.
13 Там же. С. 64.
14 Полевой Б.Н. Повесть о настоящем человеке. М.: Советская Россия, 1981. С. 186.
15 Калугин В. Калики перехожие, персонажи русского народного былинного эпоса [Электронный ресурс]. URL: http://www.rusinst.ru/articletext. asp?rzd=1&id=4382&abc=1 (дата обращения: 08.03.2012).
16 Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М.: Академический проект, 2001. С. 181-183.
17 Там же. С. 185.
18 Лассан Э. Дорога без конца как русская национальная идея [Электронный ресурс]. URL: http://ling.x-artstudio.de/st15.html (дата обращения: 08.03.2012).
19 Хайнади З. Странник и скиталец в европейской и русской литературах // Литература. Приложение к газете «Первое сентября», 2003. № 31. С. 2-3.
20 Коннолли Дж. Все мертвые обретут покой. М.: Мир книг, 1994. 105 с.
