CC BY
67
Стешич Елена Сергеевна
кандидат юридических наук, доцент,
докторант Ростовского юридического института МВД России (e-mail: [email protected])
Некоторые теоретические вопросы каузальности в преступлениях против жизни (философско-правовой аспект)
В статье исследуются общие методологические вопросы установления каузальности в уголовном праве. Автор, подчеркивая важность единого подхода, на примере преступлений против жизни приходит к выводу о том, что философское учение о причинной связи составляет его основу.
Ключевые слова: методология, диалектика, диалог, истина, причинность, теории причинной связи, преступления против жизни.
E.S. Steshich, Master of Law, Assistant Professor, Doctoral Candidate of the Rostov Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]
Some theoretical issues of causation in crimes against life (philosophical and legal aspect)
The article examines the general methodological issues of knowledge of causation in criminal law. The author, emphasizing the importance of a unified approach on the example of crimes against life, concludes that the philosophical theory of causation is its basis.
Key words: methodology, dialectics, dialogue, truth, causation, theories of causation, crimes against life.
В настоящее время перед уголовно-правовыми науками, в первую очередь перед уголовным правом и криминологией, стоит ряд нерешенных вопросов, касающихся эффективной защиты граждан от посягательств на жизнь. Дискуссионную трибуну криминалистов по-прежнему занимают рассуждения об установлении каузальности и вины преступника, верной и справедливой юридической оценки содеянного, баланса между преступлением и наказанием.
Учитывая тот факт, что преступность относится к общественно опасному, во всех отношениях деструктивному явлению, А.Э. Жа-линский справедливо указывал «на настоятельную необходимость критического пересмотра сложившегося методологического подхода к уголовному праву, адаптирующему его к происходящим историческим изменениям в сфере бытия и сознания» [1, с. 30].
О значимости верных методологических принципов в праве Е.В. Рогова замечает, что «методология является потенциально мощным научным инструментом обоснованного формирования и осуществления процесса правотворчества. Учет методологических оснований при развитии и претворении законодательства в жизнь может служить не только фундаментом, но и юридическим критерием оценки правомерности тех или других правовых решений, действий и бездействий» [2, с. 36].
Методология (или теория познания), как указывают энциклопедические источники, представляет собой систему принципов, способов организации и построения теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе. Она обеспечивает умение мыслить и тем самым системно (теоретически) упорядочивает знания [3, с. 365; 4, с. 365-369].
В ранее изданных и новых научных работах по этому поводу видятся неодинаковые методологические подходы к изучению уголовно-правового и криминологического инструментария [5; 6, с. 144-158; 7; 8].
Надо сказать, что в поиске такого «собственного» подхода нет ничего удивительного. Дело в том, что, в отличие от установленных правил применения конкретных научных методов, строго выверенных руководств по методологии исследования не существует [9, с. 433]. Разнообразие мнений оправдано как отсутствием систематизированного изложения методологии науки, так и методологии любой отраслевой науки. Поэтому каждый исследователь, опираясь прежде всего на свой опыт, выбирает собственный научно обоснованный творческий путь.
Между тем, считаем, что, когда речь идет о выборе методологии в изучении преступлений, посягающих на жизнь как наивысшую общечеловеческую ценность, разные взгляды на одни вопросы скорее вредны, чем полезны. Различная методологическая основа формирует ана-
122
логичные, т.е. неодинаковые рекомендации по применению норм, что отрицательно сказывается на состоянии борьбы с преступностью и защите прав граждан.
Известно, что условием привлечения к уголовной ответственности за совершение преступлений против жизни и здоровья является установленная причинная связь. Без ответа на вопросы «Кто именно совершил запрещенное деяние?» и «Является ли причиненный вред следствием запрещенного деяния именно этого лица?» невозможно перейти к этапу оценки субъективной стороны преступления и осуществить верную уголовно-правовую квалификацию.
«При возможных квалификациях, - справедливо пишет А.В. Наумов, - истинной будет та, которая соответствует и фактическим обстоятельствам дела, и правовой норме» [10, с. 158].
Установление каузальности (причинной зависимости, причинного отношения, причинности, причинно-следственной связи, причинной связи) [11, с. 46] между действиями лица и наступившими последствиями обычно не представляет трудности. Но в судебной практике возникают ситуации, когда установить причинность очень нелегко вследствие сложной обусловленности явления (присоединения сил природы, действий третьего лица, ухудшения здоровья в силу индивидуальных особенностей организма потерпевшего). В таких случаях на помощь должна прийти уголовно-правовая доктрина с четким алгоритмом действий, в поисках которого находится правоприменитель.
Между тем, в теории уголовного права, несмотря на большой научный интерес к проблеме причинности, искомая задача не решена.
В юриспруденции вопрос установления причинной связи возник в Средние века именно в связи с рассмотрением преступлений против жизни и здоровья. Порой чрезмерно суровыми и несправедливыми виделись юристам наказания за деяния, причинившие смерть (гибель потерпевшего казалась слишком отдаленной от деяния, представлялась случайной, обусловленной индивидуальными особенностями организма потерпевшего и пр.). Однако научное исследование причинности по существу отсутствовало. Судебная практика была основана на разборе каждого отдельного случая. Со временем стали рекомендовать учитывать свойство орудий преступления, состояние организма жертвы и т.п. [12, с. 177-179; 13, с. 3-6]. Одновременно философские теории причинности стали использовать для целей уголовного права, стараясь найти идеал, отвечающий задачам правосудия.
Так на философской основе сформировались различные теории причинной связи. Вот их неполный перечень: теория адекватной причины, теория главной причины, теория исключительной причинности, теория непосредственной (ближайшей) причины, теория необходимой и случайной причинной связи, теория возможности и действительности, теория необходимого условия или эквивалентности (conditio sine qua non). При этом каждый исследователь понимает причинную связь исходя из той философской концепции, идеям которой он следует.
Принимая во внимание многовековую давность вопроса, связанную с именами таких ученых, мыслителей, как, например, Платон, Аристотель, Д. Бруно, Г. Галилей, А. Эйнштейн, Л. Инфельд, Ф. Бэкон, Т. Гоббс, Дж.Ст. Милль, Дж. Беркли, Д. Юм, И. Кант, М. Бури, Э. Мах, Р. Авенариус, а также великое множество последующих авторов и их работ, предлагающих свое обоснование процессов причинности, можно объяснить процессы «рождения» все новых и новых теорий в философии и их своего рода трансляцию в сферу уголовного права.
Изложенное объясняет появление первого вопроса о том, должна ли уголовно-правовая наука использовать установленное в философии понятие причинной связи? Центральное звено группы авторов, считавших, что не может быть иного понятия причинности, кроме философского, составили С.В. Познышев, Н.С. Таганцев, Н.Д. Сергеевский. В дореволюционный период «господствовали специальные "уголовно-правовые" теории причинной связи», поэтому если авторы исходили из причинности как общефилософской категории, то это, по выражению В.Б. Малинина, было «большой смелостью» [14, с. 39]. В дальнейшем идея о том, что в основе правильного понимания каузальности в уголовном праве находится философское учение о причинности, прочно закрепилась в отечественной уголовно-правовой доктрине, в частности благодаря трудам А.А. Пионтковского, М.Д. Шаргородского, А.Н. Трайнина, Т.В. Церетели, В.Н. Кудрявцева,
A.В. Наумова, Н.Ф. Кузнецовой, Г.В. Тимейко, Л.Д. Гаухмана, Э.Ф. Побегайло, М.И. Ковалева, П.Т. Васькова, Л.А. Андреевой, А.П. Козлова,
B.Б. Малинина, И.Я. Козаченко, В.Н. Курченко, Я.М. Злоченко, Н.Н. Ярмыш.
Следует отметить, что многие зарубежные криминалисты полагали, что философское понятие каузальности непригодно для целей иных наук, в том числе правовых.
123
Первая группа исследователей, ссылаясь на Д.С. Милля и его тезис о том, что «причина есть полная сумма положительных и отрицательных условий явления, взятых вместе, вся совокупность всякого рода случайностей (contingencies), наличность которых неизменно влечет за собой следствие» [15, с. 299], полагала, что не следует выяснять всю совокупность условий, важно лишь то, которое является необходимым условием результата.
Другая группа криминалистов (М. Рюмелин, В. Зауэр, Р. Маурах) пришла к необходимости создания специального понятия причинной связи, пригодного для целей уголовного права. Вот что по этому поводу писал Л. Трегер: «Нас не занимает вопрос о том, происходит ли вопрос причинности из опыта или же он является априорным понятием... Преследуя чисто практические цели, мы шагаем через все эти трудные вопросы, от философии нельзя ожидать разрешения вопроса о причинной связи в праве. Ей свойственны другие задачи, чем те, которые призвано решать право» [16, с. 77].
Развитие мысли о необходимости специальной уголовно-правовой теории о причинности наблюдается и в современном праве. Отмечая теоретико-методологическую ценность философского учения о причинности, З.Б. Соктоев в своем докторском исследовании, однако, критически оценивает тот факт, что в уголовном праве в целом отрицается необходимость построения самостоятельной теории причинной связи. В тексте работы он последовательно развивает мысль о том, что философское и отраслевое знание «автономны» по отношению друг к другу. Фундаментальную науку «причинность» интересует в ее категориальном, всеобщем аспекте. Принципиальная особенность философского видения причинности состоит в том, что она рассматривается всегда «глазами» отдельно взятого конкретного философа-исследователя. Методологически неверным считает он подход к разрешению вопроса каузальности в уголовном праве в том случае, когда та или иная философская концепция одна берется криминалистом за основу для исследования. Кроме того, по мысли З.Б. Соктоева «философия никогда не предложит учения о причинности, которое можно было бы без специальной, дополнительной модификации непосредственно использовать в конкретных отраслях научного знания, в том числе и в уголовном праве». В связи с этим автор обосновывает необходимость разработки уголовно-правового учения «о феномене юридически значимой причинной связи». Раз-
ночтения философов в понимании причинности автор предлагает воспринимать не как данность, присоединяясь к тому или иному философскому «лагерю», а интерпретировать через призму принципов и институтов уголовного права для решения задач, поставленных перед уголовным законом [17, с. 11, 12, 17, 18, 34, 333]. Интересная идея автора, на наш взгляд, остается нераскрытой в самом главном: каков же искомый механизм упомянутой автором «интерпретации»? Какие принципы и институты уголовного права, задействованные в этом процессе, автор в первую очередь имел в виду?
Как известно, «интерпретация» предполагает толкование, разъяснение смысла,значения чего-либо [18, с. 199]. Интерпретация всегда субъективна, отражает взгляды субъекта толкования. В праве же необходимо единообразное применение, основанное на едином, строго определенном понимании его норм. Однако З.Б. Соктоев, к сожалению, не предлагает стройного алгоритма установления причинности, ограничиваясь лишь требованиями применения логики, методов теоретического и эмпирического исследования, социально-этических норм. А предложение об учете всего массива философии ничуть не облегчает задачу правоприменителя, возвращая его в рамки сложного и многообразного выбора. Автор и сам признает этот факт. На с. 29 указанной работы он пишет: «Сложность заключается в том, чтобы занять собственную философскую позицию из всего мировосприятия, предлагаемого философией».
В целях установления причинности З.Б. Сок-тоевым предлагается оценка деяния с точки зрения социально-этических норм, с чем трудно согласиться. Мы исходим из того, что методология установления причинности должна быть основана на природе явления. Поскольку причинность - категория объективная, то процесс познания исключает какие бы то ни было субъективные оценки. Эта точка зрения также является доминирующей в научной литературе.
Указание на уголовно-правовую специфику причинной связи в уголовном праве (особенности преступного деяния и общественно опасных последствий, механизм их взаимодействия) [17, с. 334] также не является, на наш взгляд, аргументом в пользу разработки отраслевого учения о каузальности по следующим причинам. Во-первых, уголовное правоотношение, по сути, есть средство конкретизации общественного отношения. Преступление -это вид социального действия, поведенческий
124
акт, совершенный социальным субъектом (актором) в данном месте и в данное время [9, с. 200-204]. Уголовное правоотношение складывается между четко определенным кругом субъектов на основе норм уголовного законодательства [19, с. 102, 103, 144, 145]. Но эта особенность не влияет на механизм причинения вреда, представляющий собой цепь взаимосвязанных событий между деянием и вредным последствием. Событие «разворачивается» в окружающей действительности и познается как любое иное деяние прошлого.
Во-вторых, очевидно, что особенность причинной связи в уголовном праве, за обособление которой ратуют некоторые криминалисты, на самом деле открыто или опосредованно связывается ими с признаком виновности (С.П. Мокринский, Н.С. Тимашев, Н.С. Таган-цев, Н.Д. Сергеевский, А.Н. Трайнин, П.П. Пу-сторослев). Даже те криминалисты, которые понятие вины, казалось бы, не вводят в понятие причины, в своих теориях следуют идеалистическому пониманию причинности, на что справедливо обращает внимание В.Б. Мали-нин [14, с. 47].
Следует отметить, что процесс смешения неизбежен, поскольку в гуманитарных науках строгие каузальные модели выстроить невозможно [9, с. 487]. Вследствие чего при решении в уголовном праве вопроса о наличии или отсутствии связи причинения всегда есть описательные схемы с большим числом философских рассуждений и субъективных оценок. Тем самым допускается методологическая ошибка, а само понятие приобретает эклектический характер. Так, например, З.Б. Соктоев пишет о том, что «корень» проблемы причинной связи в уголовном праве заключается не столько в уяснении физических законов, анатомических изменений, сколько в выявлении механизма причинения вредного результата на социальном и правовом уровнях [17, с. 338]. Но не стоит забывать, что принципы организации конкретного общества отражают как раз его ценностные (субъективные) ориентиры.
Анализ уголовно-правовых теорий причинной связи показывает, что в какой-то мере все они взаимосвязаны, поскольку основаны на одной философской материи. В разное время авторы не без оснований отмечали, что теория необходимой причинной связи А.А. Пи-онтковского мало чем отличается от адекватной теории. К такому мнению в своих исследованиях пришли, например, Т.В. Церетели, Б.А. Куринов, В.А. Номоконов, Б.В. Малинин, Н.Н. Ярмыш [16; 20; 21]. По этому поводу
Н.Н. Ярмыш пишет: «Теперь уже трудно сказать, действительно ли А.А. Пионтковский полагал, что его концепция необходимой причинной связи являет собой прямую противоположность буржуазной, идеалистической теории адекватности. Возможно, он понимал, что по сути лишь обновляет терминологический аппарат теории адекватного причинения, используя категории марксистской философии» [11, с. 140].
Существуют попытки унификации уголовно-правовых теорий причинности. Так, В.Д. Филимонов, по сути, объединил несколько уголовно-правовых теорий (теории необходимой и случайной причинной связи, возможности и действительности) в одну с названием «необходимости - реальной возможности» [22, с. 154-158]. Новое видение было критически оценено в науке.
Сложность вопроса каузальности подчеркивает и тот факт, что даже представители одной концепции по некоторым вопросам могут иметь разные точки зрения. В своих работах М. Бури, основатель теории равноценности условий, то возвращался к своим первым теориям, то вновь отходил от них; Т.В. Церетели, автор одной из основных работ советских криминалистов по причинности, неоднократно меняла свою точку зрения на характер причинной связи в уголовном праве [14, с. 32; 23, с. 123; 16, с. 161].
Все множество теорий причинности было специально исследовано профессором В.Б. Ма-лининым, который разделил их на четыре группы: 1) специально-правовые теории, сторонники которых полагают, что в уголовном праве следует применять не общефилософское, а специальное понятие причинности; 2) теории различия причины и условий или неравноценности причин; 3) вероятностные теории; 4) объективные теории причинной связи. Он пришел к выводу о том, что внутри каждой группы концепции настолько похожи, что могут «плавно» переходить друг в друга [14, с. 126-131].
В своей работе мы исходим из того, что проблема причинности в любой отрасли знаний, в том числе и в уголовном праве, решается путем восхождения к философскому осмыслению каузальности, выступающему методологическим инструментарием, необходимым средством изучения причинности.
Частные науки специально не изучают формы мышления, его законы и логические категории. Вместе с тем, они постоянно сталкиваются с необходимостью выработки логико-методологических средств, которые позволяли бы, «от-
125
ходя» на время от объекта, всегда приходить к нему, обогащая свое истинное о нем представление. Поэтому уголовно-правовые науки нуждаются в логике, гносеологии, всеобщей методологии познания [24, с. 28].
Следовательно, философская теория выступает в этом случае в качестве всеобщей научной теории, выполняющей функцию объяснения устройства реального мира. В процессе установления каузальности в уголовном праве такому «объяснению» подлежит механизм причинности через познание ее сущности -производство причиной следствия. Следствие, произведенное причиной, само становится причиной другого явления; последнее, в свою очередь, оказывается причиной третьего явления и т.д. Эту последовательность явлений, связанных друг с другом отношением внутренней необходимости, называют причинной или причинно-следственной цепью («цепью причинения») [3, с. 531].
В интересующем нас смысле познание представляет собой процесс приобретения человеком знаний о причинной связи. Онтологический аспект познания представляет собой выявление объективной сути причинной связи; гносеологический отражает способ этого познания, приемы, опытные и эмпирические пути, теоретические построения, позволяющие прийти к онтологическим выводам. Другими словами, гносеологический аспект помогает выявить особенности предмета познания как объективной реальности. В этом прослеживается тесная взаимосвязь онтологии и гносеологии как уровней познания.
Теория познания, исследуя сущность познавательного отношения человека к миру, как известно, имеет два основных направления: идеализм и материализм.
Философы-идеалисты, полагают, что духовное сознание первично, а материя, природа производна, вторична. Философия материализма, напротив, исходит из признания первичности материи и вторичности сознания. Полагаем, что окружающая действительность во всем ее многообразии не может быть познана в «отрыве» внешних противоречий от внутренних, поскольку ведет к метафизике и идеализму.
Метафизический метод предполагает, что окружающие явления должны быть рассматриваемы независимо, изолированно друг от друга, вне движения, изменения, развития. Отрицая всеобщую связь и внутреннюю взаимозависимость явлений, метафизика исключает возможность того, чтобы в различных отноше-
ниях причина сама могла стать следствием, а следствие - причиной.
Иным методом познания является диалектика.
Понимание диалектики как философской теории вышло из античного мира. Основателем диалектики, называвшейся в то время «ге-раклитовской», был древнегреческий философ Гераклит Эфесский (ок. 544 - ок. 483 до н.э.). Он полагал, что все в природе изменяется, движется, всякая вещь переходит в свою противоположность, борьба противоположностей -это «отец всего». Мир всегда был, есть и будет вечно живым огнем. Дальнейшее развитие диалектики как философской теории принято связывать с работой немецкого философа Г.В.Ф. Гегеля (1770-1831), между тем, сторонники материалистической диалектики считают, что подлинный метод был создан только К. Марксом и Ф. Энгельсом [25, с. 143-144]. В силу того, что критический анализ диалектики как философской теории простирается далеко за пределы нашего исследования, мы не можем останавливаться на этом вопросе.
Для нас важно подчеркнуть, что диалектика как логика и метод научного познания имеет безусловное значение для познания таких явлений, как преступление и преступность, потому, что «рассматривает окружающие явления в их взаимосвязи и взаимообусловленности, в их движении, изменении... Всеобщая связь, взаимозависимость, взаимообусловленность явлений в природе и обществе означает, что мир есть единое, связное целое, в котором единство и качественное многообразие явлений неотделимы друг от друга» [26].
В настоящее время некоторые исследователи, видимо, опасаясь обвинений в приверженности политизированному марксизму, предпочитают не называть философскую логику диалектической. Однако если иметь в виду логику, то в ней «нет никаких других логик, отдельных от формальной логики (символической, релевантной и пр.); есть только одна -единая, общечеловеческая аристотелевская логика», - пишут П.В. Алексеев, А.В. Панин. В связи с этим диалектическую логику следует понимать как систему всеобщих принципов мышления, поскольку логика не что иное, как понятия и принципы диалектики и их теоретическое обоснование. Диалектика, будучи связанной с противоречиями познания, с одной стороны, имеет целью устранение формальнологических противоречий, а с другой стороны, раскрытие, сохранение и демонстрацию противоречий сложных реально противоречивых систем [24, с. 387].
126
Особенно важным представляется принятие диалектики в исходном, этимологическом смысле. Термин «диалектика» пронизывает всю историю философии. Он имеет греческое происхождение - искусство вести беседу, спор, диалог. Диалектиком первоначально называли человека, который умел искусно вести спор, и лишь значительно позднее термин стал употребляться в значении «последователь диалектической философии». Древнегреческие философы в диалектике видели взаимозаинтересованное обсуждение проблемы с целью достижения истины путем противоборства мнений. Диалектика (диалог) представлялась как логическая операция расчленения и связывания понятий, осуществляемая посредством вопросов и ответов и ведущая к истинному определению понятий [18, с. 161; 3, с. 154].
В своей работе мы принимаем диалектический метод познания как основу дискуссионного поиска истины в вопросе установления причинности по делам о преступлениях против жизни. Мы исходим из того, что каузальность в уголовном праве отражает объективно существующую зависимость между деянием и на-
1. Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен. Теоретико-инструментальный анализ. М., 2009.
2. Рогова Е.В. Учение о дифференциации уголовной ответственности: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014.
3. Философский энциклопедический словарь. М., 1983.
4. Войтов А.Г. Философия: учеб. пособие аспирантам. М., 2003.
5. Керимов Д. А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). М., 2000.
6. Кузнецова Н.Ф. Методологические аспекты изучения уголовного права // Методологические проблемы правоведения / под ред. М.Н. Марченко. М., 1994.
7. Кудрявцев В.Н. и др. Курс советской криминологии. Т. 1: Предмет. Методология. Преступность и ее причины. Преступник. М, 1985.
8. Преступность среди социальных подсистем. Новая концепция и отрасли криминологии /ред. Д.А. Шестаков. СПб., 2003.
9. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Фундаментальная социология: в 15 т. Т. 1: Теория и методология. М., 2003.
10. Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм (по материалам следственной
ступившим последствием. Являясь исключительно объективной категорией, она исключает возможность ее оценочного, т.е. субъективного толкования. В противном случае, как точно указывал А.А. Пионтковский, пришлось бы вести речь «...не о познании реальной связи между определенными явлениями, а лишь об оценке человеческих поступков» [26, с. 182] .
Поэтому как бы на практике и в доктрине права ни называли причинную связь - «близкой» или «отдаленной», «прямой» или «опосредованной», «ничтожно малой», «несущественной» или «юридически значимой», она либо имеется между деянием и наступившим преступным вредом, либо отсутствует. Если причинная связь, являясь элементом состава преступления, не установлена, то уголовная ответственность исключается. Но, будучи установленной по делу, сама по себе причинность квалификацию определять не может, а потому самостоятельного уголовно-правового значения не имеет. Все последующие вопросы привлечения к уголовной ответственности лежат в плоскости психического отношения лица к совершенному общественно опасному деянию.
1. Zhalinsky A.E. Criminal law in anticipation of change. Theoretical and instrumental analysis. Moscow, 2009.
2. Rogova E.V. The doctrine of the differentiation of the criminal responsibility: diss. ... Dr of Law. Moscow, 2014.
3. Philosophical encyclopedic dictionary. Moscow, 1983.
4. Voitov A.G. Philosophy: study aid for graduate students. Moscow, 2003.
5. Kerimov D.A. Methodology of law (object, function, problems of philosophy of law). Moscow, 2000.
6. Kuznetsova N.F. Methodological aspects of the study of criminal law // Methodological problems of law / ed. by M.N. Marchenko. Moscow, 1994.
7. Kudryavtsev V.N. et al. The course of Soviet criminology. Vol. 1: Subject. Methodology. Crime and its causes. Criminal. Moscow, 1985.
8. Crime among social subsystems. The new concept of industry and criminology / ed. by D.A. Shestakov. St. Petersburg, 2003.
9. Dobrenkov V.I., Kravchenko A.I. Fundamental Sociology: in 15 v. Vol. 1: Theory and Methodology. Moscow, 2003.
10. Naumov A.V. Use of criminal law (based on the investigative and judicial practice): study aid. Volgograd, 1973.
127
и судебной практики): учеб. пособие. Волгоград, 1973.
11. Ярмыш Н.Н. Теоретические проблемы причинно-следственной связи в уголовном праве (философско-правовой анализ). Харьков, 2003.
12. Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни и здоровья по русскому праву. СПб., 1873. Т. 1.
13. Сергеевский Н.Д. О значении причинной связи в уголовном праве. Ярославль, 1880. Ч. II.
14. Малинин В. Б. Причинная связь в уголовном праве. СПб., 2000.
15. Милль Д. С. Система логики силлогистической и индуктивной. М., 1914.
16. Церетели Т. В. Причинная связь в уголовном праве. М., 1963.
17. Соктоев З.Б. Причинность в уголовном праве: теоретические и прикладные проблемы: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014.
18. Словарь иностранных слов. 15-е изд., испр. М., 1988.
19. Кропачев Н.М. Уголовно-правовое регулирование. Механизм и система. СПб., 1999.
20. Куринов Б.А. Квалификация транспортных преступлений. М., 1965.
21. Российское уголовное право: курс лекций. Т. 1: Преступление / под ред. А.И. Коро-беева. Владивосток, 1999.
22. Уголовное право России. Часть общая / ред. Л.Л. Кругликова. М., 1999.
23. Церетели Т. В. Причинная связь в уголовном праве: дис. ... д-ра юрид. наук. М.,1949.
24. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: учеб. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2005.
25. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. 2-е изд., испр. и доп. М., 1975.
26. Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права: в 6 т. Т. II: Преступление. М., 1970.
11. Yarmysh N.N. Theoretical problems of causation in criminal law (philosophical and legal analysis). Kharkov, 2003.
12. Tagantsev N.S. On crimes against life and health under Russian law. St. Petersburg, 1873. Vol. 1.
13. Sergeyevsky N.D. On the significance of causation in criminal law. Yaroslavl, 1880. Pt. II.
14. Malinin V.B. Causation in criminal law. St. Petersburg, 2000.
15. Mill D.S. The system of syllogistic logic and inductive. Moscow, 1914.
16. Tsereteli T.V. Causation. Moscow, 1963.
17. Soktoev Z.B. Causality in criminal law: theoretical and applied problems: diss. ... Dr of Law. Moscow, 2014.
18. Dictionary of foreign words. 15th ed., rev. Moscow, 1988.
19. Kropachev N.M. Criminal law regulation. The mechanism and system. St. Petersburg, 1999.
20. Kurinov B.A. Qualifications of transport crimes. Moscow, 1965.
21. Russian criminal law: course of lectures. Vol. 1: Crime / ed. by A.I. Korobeev. Vladivostok, 1999.
22. The criminal law of Russia. General part / ed by L.L. Kruglikov. Moscow, 1999.
23. Tsereteli T.V. Causation in criminal law: diss. ... Dr of Law. Moscow, 1949.
24. Alekseev P.V., Panin A.V. Philosophy: textbook. 3rd ed., rev. and add. Moscow, 2005.
25. Kondakov N.I. Logical dictionary-reference book. 2nd ed., rev. and add. Moscow, 1975.
26. Piontkovsky A.A. Rate of the Soviet criminal law: 6 vol. Vol. II: Crime. Moscow, 1970.
128
