CC BY
40
тане и более 70,0% воевавших в Чечне находятся в состоянии так называемого посттравматического синдрома, который характеризуется приступами страха, тревоги, повышенной агрессивностью и вспышками гнева (6,282).
Совокупность рассмотренных фактов свидетельствует о напряженном положении в структуре органов внутренних дел. В связи с неукомплектованностью кадрового состава, низким профессионализмом, некомпетентностью, несоответствием интенсивности милицейского труда штатной численности подразделений, социально-экономическим положением формируется стрессовый фон, способствующий профессиональной деформации личности, «депрофессионализации», что проявляется в деструктивном поведении сотрудников.
Осуществление сотрудниками ОВД профессиональных обязанностей непосредственное, приводит к истощению психологических ресурсов внутреннего мира личности, нервно-психической напряженности и, как следствие, различным отклонениям в эмоциональной и личностной сфере - базовыми предпосылками деструктивного поведения.
Неизбежным следствием профессиональной деятельности выступают проблемы профессиональной деформации личности. Это результат негативного воздействия на личность информации, сопровождающей профессиональную деятельность, социальных отношений, проблем, зависимостей в служебной иерархии, которые преломляются в субъекшо-объект-ных характеристиках среды, ситуации, поведенческих актах подчиненных и руководителей, а также результат норматив-но-объектной и субъектной детерминации личности в конкретный момент жизнедеятельности.
«Воздействие экстремальных факторов боевой обстановки, минно-фугасной войны, различных террористических актов и связанные с ними физическое и психическое перенапряжение являются источником развития состояний психической дезадаптации, формирования негативных изменений личности сотрудников. Пессимизм и недоверие к другим, потеря смысла жизни, конфликтность, агрессивность, поиск новых приключений, алкоголизм и другие негативные явления - вот лишь некоторые характеристики стрессогенных расстройств, возникающих после экстремальных событий», - из интервью заместителя Министра внутренних дел России генерал-пол-ковника Соловьева Е. газете «Щит и меч» (19).
Выполнение сотрудниками ОВД служебных обязанностей в экстремальных условиях: требующих повышенного нервно-психического напряжения; характеризующихся депривацей жизненных потребностей, глубокими эмоциональными переживаниями, влияющими на экзистенциальные сферы (личностные ценности, смыслы) приводит к формированию стрессовых, фрустрационных и кризисных реакций.
Основные выводы. Феномен деструктивного поведения должен быть подвергнут дальнейшему комплексному теоре-тико-методологическому анализу в целях уточнения и обогащения области теоретического знания о форме, содержании, причинах и условиях социально неприемлимых форм поведения. Что позволит сформировать единый методологический подход к психологической диагностике разнообразных проявлений деструктивного поведения, психологической коррекции агрессивных, суицидальных, делинквентных форм поведения сотрудников ОВД.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексеев В. Г. Ценностные ориентации как фактор жизнедеятельности и развития личности // Психологический журнал. -1984. - Т. 5. - № 5.
2. Антология мировой философии: в 4 т. / ред.-сост. и автор вступит, статьи И. С. Нарский. - М., 1971. - Т. 3: Буржуазная философия конца XVIII в. - первых двух третей XIX в.
3. Антология средневековой мысли: Теология и философия Европ. средневековья: в 2 т. - СПб., 2001. - Т. 1.
4. Аналитический обзор. - М., 2004.
5. Афанасьев В. С., Гилинский Я. И. Девиантное поведение и социальный контроль в условиях кризиса российского общества. -СПб., 1995.
6. Девиантность и социальный контроль в России. - СПб., 2000.
7. Дружинин В. Н. Психодиагностика общих способностей. - М., 1996.
8. Дюркгейм Э. Самоубийство: Социальный этюд. - М., 1994.
9. Закалюк А. П., Коротченко А. И., Москалюк Л. И. Допре-ступное поведение и механизм совершения преступления при нарушении критичности пограничного характера // Проблемы изучения личности правонарушителя. - М., 1984.
10. Камю А. Миф о Сизифе. Бунтарь. - Минск, 1998.
11. Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В. Социодинамическая психиатрия. - Москва-Екатеринбург, 2000.
12. Кудрявцев В. Н. Социальное и биологическое в антиобщественном поведении// Биологическое и социальное в развитии человека. - М., 1977.
13. Лысак И. В. Человек - разрушитель: деструктивная деятельность человека как социокультурный феномен. - Таганрог, 1999.
14. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура// Социс. - 1992. - № 3.
15. Скороходова А. С. Граффити: значение, мотивы, восприятие // Психологический журнал.- 1998. - № 1.
16. Современная западная социология: словарь. - М., 1990.
17. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. -М., 1994.
18. Харитонова И. В. Дизадаптивные проявления у людей с различным типом темперамента при эмоциональном стрессе: автореф. дис. ... канд. мед. наук. - СПб., 1997.
19. Щит и меч. - 2003. - 1 нояб.
20. Ярошевский М. Г. История психологии. - М., 1985.
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ПСИХИЧЕСКОГО ПЕРЕЖИВАНИЯ УГРОЗ ПОТЕРПЕВШИМ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Р. Е. Токарчук
Омская академия М ВД России
В теории и практике уголовного права одним из факторов, влияющих на квалификацию насильственных хищений, является психическое отношение к насилию участвующих сторон, и не только насильника (субъективная сторона преступления), но и психическое отношение потерпевшего. В зависимость от психического отношения потерпевшего к деянию поставлена оценка интенсивности так называемого «психического насилия». В наше время психическое отношение потерпевшего нельзя отнести ни к одному из признаков состава преступления, что рождает проблемы при квалификации насильственных хищений, а также вопросы об обоснованности учета психического отношения к ним потерпевшего.
Так, в пункте 21 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» указано, что если: «... завладение имуществом соединено с угрозой применения насилия, носившей неопределенный характер, вопрос о признании в действиях лица грабежа или разбоя необходимо решать с учетом всех обстоятельств дела: места и времени совершения преступления, числа нападавших, характера предметов, которыми они угрожали потерпевшему, субъективного восприятия угрозы (выделено нами. -Р. Т.), совершения каких-либо конкретных демонстративных действий, свидетельствовавших о намерении нападавших применить физическое наси-
лие, и т. п.». Как видно из этой рекомендации, все указанные обстоятельства дела, в том числе субъективное восприятие потерпевшего могут свидетельствовать о намерении нападавших применить физическое насилие. Иначе говоря, могут служить доказательствами для формирования у правоприменителя убеждения о наличии намерения нападавших применить физическое насилие определенной интенсивности и, как следствие, уверенности в правильности той или иной квалификации.
В пункте 23 данного Постановления восприятие потерпевшим предмета, с использованием которого в отношении него высказывается угроза, судом ставится на первое место и служит причиной для квалификации насильственного похищения в качестве разбоя. Указанный пункт гласит: «Если лицо лишь демонстрировало оружие или угрожало заведомо (выделено нами. - Р. Т.) негодным или незаряженным оружием либо имитацией оружия, например макетом пистолета, игрушечным кинжалом и т. п., не намереваясь использовать эти предметы (выделено нами. -Р. Г.) для причинения телесных повреждений, опасных для жизни или здоровья, его действия (при отсутствии других отягчающих обстоятельств) с учетом конкретных обстоятельств дела следует квалифицировать как разбой, ответственность за который предусмотрена частью первой статьи 162 УК РФ, либо как грабеж, если потерпевший понимал, что ему угрожают негодным или незаряженным оружием либо имитацией оружия». Убежденность потерпевшего в том, что угрозы, высказываемые в его адрес, представляют реальную опасность для его жизни, психическое переживание их реальности, на основании наличия «определенной» угрозы, становится признаком, который перевешивает в указанной квалификации, находящиеся на другой чаше весов объект и субъективную сторону основного состава разбоя. Некоторые исследователи идут дальше и, основываясь на психическом восприятии потерпевшего, намерении виновного использовать угрозу как средство хищения и осознании им того, что потерпевший воспринимает угрозу как реальную, делают вывод, что даже использование имитации оружия, которым причинение вреда невозможно, следует квалифицировать как разбой с использованием предметов, применяемых в качестве оружия (3,105-107).
Согласно данной позиции, вызванной потребностями практического применения сложных законодательных конструкций составов разбоя и насильственного грабежа, угроза, по мнению виновного, должна обеспечить успешное завершение хищения, при этом ее реальности в объективном смысле этого слова не требуется (2, 69-70, 85; 7, 77-78, 80-82). Угрозы разнообразного свойства являются формами психического принуждения, которыми виновный стремится вызвать страх, ужас, парализующий волю потерпевшего. Любая угроза представляет собой для потерпевшего объективно существующую реальность, воздействующую на него как внешний раздражитель, вызывающий у него различные ощущения, представления, которые вызывают восприятие их потерпевшим как угрозу для своих интересов или благ. Преступник, угрожающий потерпевшему какими-либо лишениями, основное внимание уделяет фактору устрашения и стремится к тому, чтобы вызвать у потерпевшего чувство страха, привести его в такое состояние, при котором виновный мог бы добиться желаемой цели. Сила и глубина страха зависят от психических свойств личности, эмоциональных особенностей потерпевшего, типа его нервной системы, сильной или слабой эмоциональной возбудимости (6,9). Учет психического отношения потерпевшего к деянию должен быть конкретным и последовательным.
Отсутствие последовательной оценки психического переживания потерпевшим объективной стороны нападения ведет к сложностям в квалификации. Так, интерес для квалификации представляет ситуация использования при хищении угрозы газовым пистолетом с неопасным для здоровья газом. В этом случае, если виновный угрожал им, не раскрывая его свойств, деяние, согласно рекомендациям суда, будет ква-
лифицировано как простой разбой. Если же виновный после угроз выстрелил потерпевшему в лицо (например, по причине попытки оказать сопротивление), нейтрализовав его на время, то деяние станет насильственным грабежом, так как поражающие свойства газового пистолета, установленные экспертизой, не позволят признать данное насилие опасным для здоровья. Потерпевший получил возможность понять свойства указанного оружия как газового, а не боевого, что фактически превратило нападение, опасное для жизни или здоровья, в нападение, не опасное для указанных благ. Предложенные судом рекомендации квалификации насильственных хищений, без последовательного учета психического отношения потерпевшего не могут не вызвать серьезные возражения, а сами реальные ситуации - различные решения на практике. Указанные рекомендации основаны на недостаточной законодательной оценке психического отношения к деянию потерпевшего, реализованной в нормах УК России.
На наш взгляд, «театральная» угроза макетом вместо оружия никоим образом не свидетельствует о той общественной опасности, которой наделен современный состав разбоя в УК РФ. Более того, указанная ситуация является ярким свидетельством отсутствия в личности преступника той дерзости и повышенной опасности, которые отделяют разбойника от грабителя, разбой - от грабежа. «Совершенно очевидно, что лицо, которое совершает разбой, используя при этом макет оружия, а не подлинное оружие или предметы, его заменяющие, не намеревается причинить вред здоровью или жизни потерпевшего» (7, 78). Наказание за угрозу в разбое наступает лишь ввиду возможности причинения вреда личности, которым виновный угрожает, а вред, причиняемый психике, здесь ни причем.
Отсутствие самостоятельного изучения субъективного восприятия потерпевшим действий виновного, его места и значения в качестве признака состава преступления ведет к недостаткам законодательных конструкций уголовного права и их применения в процессе квалификации. В разбое значение психического восприятия потерпевшим действий виновного поставлено выше значения объекта и субъективной стороны этого состава. Причиной этого является не только недостаточное внимание к потерпевшему и его субъективному отношению к поведению виновного, но и недостатки конструкции насильственных хищений в части учета альтернативных способов хищения - насилия иугрозы насилием одновременно в одном составе. Данные способы совершения преступлений имеют самостоятельную динамику воздействия на потерпевшего и объект этого воздействия: с одной стороны, организм человека, а с другой - его психика соответственно. Указанные характеристики свидетельствуют о существенном различии в степени общественной опасности.
Наиболее последовательна и понятна позиция законодателя по отношению к исследуемым альтернативным способам хищения в составе вымогательства, где угроза насилием и другие формы психического принуждения использованы при конструировании самостоятельного (ч. 1 ст. 163 УК РФ) от реального насилия (физического принуждения) состава вымогательства. Основным требованием при квалификации простого вымогательства определяют наличие намерения виновного добиться получения имущества именно посредством угрозы, содержание же, реальность и наличность угроз поставлены под влияние их психической оценки потерпевшим. Желание виновного осуществить или не осуществить свою угрозу для данного состава значения не имеет (4,485).
Последовательна позиция исследователей по отношению к психическому принуждению в шантаже. В этом деянии несущественно, считал ли в действительности потерпевший сведения, распространением которых ему угрожают, позорящими, так как в положительном случае шантажист не ошибся, а в отрицательном - налицо фактическая ошибка субъекта (шантажиста), которая не устраняет умысла и только превращает деяние в неоконченное^. е. в покушение на шантаж (1,189; 7,134; 8,71).
В учении о составе преступления отсутствует учет психического отношения потерпевшего к деяниям и их последствиям. Между тем так как потерпевшим любого насильственного хищения и преступления против личности являются индивидуум либо их совокупность, отсутствие оценки его (их) отношения к конкретному деянию, в частности угроз, в насильственном хищении представляется непоследовательной. Угрозы разнообразного свойства являются формами психического принуждения, которыми виновный стремится вызвать страх, служащий зачастую достаточным психическим мотивом, подчиняющим поведение потерпевшего преступной воле виновного. Психическое восприятие и мнение потерпевшего - субъективное его отношение к угрозам, должны служить одним из признаков, посредством которых определяется тождество между деянием и составом преступления, а также одним из оснований для конструирования составов. Следует учитывать: воспринял ли потерпевший угрозы как реальные или нет, так как в первом случае психическое принуждение состоялось - деяние окончено, а во втором нет - деяние не окончено, но имело место покушение. При установлении тяжести и степени опасности психического принуждения следует исходить не только из характера поведения виновного, свидетельствующего о направленности его умысла на причинение определенного вреда и реально причиненного вреда психике, но и из непосредственного восприятия угроз потерпевшим, его переживаний и степени подверженности влиянию угроз.
Таким образом, при оценке угроз любого содержания (психического принуждения) в качестве способа совершения преступления следует учитывать то восприятие потерпевшего, которое имело место, и квалифицировать деяние с учетом этого восприятия наравне с другими признаками состава преступления.
ЛИТЕРАТУРА
1. Волков Г. И. Имущественные преступления. - Харьков, 1928.
2. Вьюнов В. М. Разбой: уголовно-правовая характеристика (Электронный ресурс): дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2003.
3. Гаухман Л. Д., Максимов С. В. Ответственность за преступления против собственности. - М., 1997.
4. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации с постатейными материалами и судебной практикой / под общ. ред. С. И. Никулина. - М., 2001.
5. Костров Г. К, Хадисов Г. Г. Спорные вопросы квалификации вымогательства // Правовое регулирование социалистических общественных отношений. - Махачкала, 1983.
6. Левертова Р. А. Ответственность за психическое насилие по советскому уголовному праву: учебное пособие. - Омск, 1978.
7. Никитин Е. В. Корыстно-насильственные преступления против собственности: дис. ... канд. юрид. наук. - Омск, 2002.
8. Шпаковский С. Н. Насилие как способ совершения вымогательства (по материалам Уральского региона): дис. ... канд. юрид. наук. - Челябинск, 1999.
ИГОРНЫЙ БИЗНЕС И ДЕВИАНТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ
Канд. юрид. наук С. Л. Панов
Омская академия МВД России,
Е. В. Никульченкова
Омский экономический институт
Среди негативных последствий приобщения страны к ценностям современной глобальной цивилизации особое место занимают проблемы, связанные с ростом числа лиц (в первую очередь, несовершеннолетние и молодежь) с девиантным (отклоняющимся) поведением. Наряду с алкоголизацией
(в том числе и пивной), наркотизацией подрастающего поколения в последние годы зародилась и активно развивается так называемая «виртуальная зависимость». Под ней, по мнению экспертов, подразумевается зависимость от телепрограмм, компьютера и компьютерных игр, Интернета, игровых автоматов и др. Эти виды зависимости сопровождаются значительными личностными, поведенческими нарушениями и связанными с ними профессиональными, социальными и экономическими проблемами.
Одна из таких зависимостей - так называемая игромания (лудомания) - за относительно короткий срок превратилась в реальную угрозу для нормального физического и нравственного развития отдельных категорий граждан и, в первую очередь, подрастающего поколения (2; 5). Однако во многих регионах контроль над организацией азартных игр, количеством установленных «легальных» автоматов, участием несовершеннолетних в игровом процессе, количеством потраченных ими денежных средств практически отсутствует.
Необходимо также констатировать факт того, что на сегодняшний день в Министерстве здравоохранения России (в иных структурах) не ведется учет лиц, страдающих игро-манией, но, по мнению экспертов-медиков, количество зависимых от игры лиц в обозримом будущем может составить до 1,0% населения страны. В результате медицинских исследований установлено, что у значительного числа наблюдаемых пациентов-игроманов выявлены выраженная психическая деградация, активная неудовлетворенность стремлений, мораль-но-этические и поведенческие нарушения, склонность к риску, снижение соблюдения общепринятых норм и запретов в поведении и т. д.
Медицинскими работниками в последние годы фиксируется все больше случаев неконтролируемой агрессивности подверженных игре подростков. Растет количество фактов суицида среди детей, попавших в долги. Вовлечение детей и подростков в азартные игры грозит в будущем игровой эпидемией. Играющий на автоматах без меры подросток и молодой человек повышенно контагиозен, индуцирует многих других; у него всегда находятся последователи среди сверстников (1; 6).
Игромания становится серьезной проблемой там, где быстрыми темпами распространяется количество игорных заведений в ущерб качеству. По мнению специалистов, в обществе достаточно большое количество азартных людей, потому игра может стать болезнью практически каждого. Особенно легко игровыми автоматами (особенно такими, в которых предлагается «побороться» за денежные призы) увлекаются дети и подростки, безработные и не имеющие постоянного источника доходов лица, представители экстремальных профессий, а также те, кто непосредственно связан с наличностью.
В настоящее время игровые автоматы типа «Столбик» установлены повсюду: на остановках, возле магазинов и в торговых залах (в особенности продовольственных, куда нередко родители посылают за покупками именно детей, которые, в свою очередь, являются основными «поставщиками» прибыли «одноруких бандитов»), пешеходных переходах, на рынках, нередко в жилых домах, вблизи детских садов, учебных заведений, стадионов и даже аптек. И это объяснимо, так как игорный бизнес куда выгоднее, чем торговля и общепит. Все силы брошены на то, чтобы заманить в «пенаты азарта» как можно больше «доверчивых» граждан.
Разнообразные игровые автоматы вызвали настоящий ажиотаж молодого поколения. Редко сбывающаяся возможность выигрыша от 100 до 1000 рублей приводит к многочасовому и «материально растратному» времяпрепровождению подростков возле игровых автоматов. Тем более что по закону за происходящие публично, неоднократные попытки несовершеннолетних разбогатеть у игрового автомата никто не несет фактически никакой ответственности. В последние несколько лет в связи с обострением конкуренции в игорном бизнесе владельцы игровых залов вынуждены в погоне за
