CC BY
22
УДК 316.35
И. Н. Плотников
Новосибирское высшее военно-командное училище ул. Иванова, 49, Новосибирск, 630117, Россия
НЕФОРМАЛЬНЫЕ (ТЕНЕВЫЕ) ТРУДОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ КАК ФОРМА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЗАНЯТОСТИ КРЕСТЬЯН
Радикальные экономические реформы 1990-х гг. предусматривали конструктивные преобразования в аграрном секторе России - проведение земельной реформы, реорганизацию колхозов и совхозов, развитие частного сектора аграрной экономики в целях повышения социальной активности и хозяйственной инициативы сельского населения. Однако прошедшие годы не только не решили проблему становления эффективной многоукладной сельской экономики, но и вызвали заметное ухудшение социально-экономического положения большинства жителей села. «Рыночная» реорганизация коллективных хозяйств (бывших колхозов и совхозов) закончилась для большинства из них фактическим банкротством. Недавние колхозники утратили немногие преимущества советской поры - в первую очередь стабильную занятость в общественном хозяйстве и денежную оплату своего труда.
Собственно аграрной реформы как рационального, системного и развивающего процесса, который поддерживался бы и осуществлялся самими сельхозпроизводителями, не было и нет. Крестьянство оказалось не готово к ней, «без рыночной компоненты в сознании» [1]. Работники, не получающие в течение ряда лет денежную зарплату, тем не менее сохраняют свои рабочие места на экономически слабых сельхозпредприятиях.
В результате десятилетия аграрных «реформ» сотни тысяч сельских семей переместились за официально признанную черту бедности. Сравнительное изучение адаптации сельских локальных сообществ к процессам социальной модернизации, проводимое исследователями Сибирского отделения РАН более 10 лет в регионах Сибири, показывает [2; 3; 4], что фактически, если ориентироваться именно на среднедушевой уровень денежных доходов, почти все домохозяйства в обследованных регионах находились ниже порога бедности, а более двух третей семей относились к крайне бедным (ниже половины прожиточного минимума). При этом главную роль в качестве источника денежных средств играет не зарплата в формальной организации, а пенсии, прочие социальные трансферты, вторичная занятость (рис. 1)
Другое
] 18 %
Приработок
] 31 %
Бизнес
] 27 %
Пенсии
] 76 %
ЛПХ
] 64 %
Зарплата
] 57 %
0
20
40
60
80
100 %
Рис. 1. Источники денежных средств (см.: [5. С. 272])
1818-7862. Вестник НГУ. Серия: Социально-экономические науки. 2006. Том 6, выпуск 2 © И. Н. Плотников, 2006
Анализ материала, полученного в результате двух экспедиций (1998 и 2001 г.), в ходе которых были обследованы два сельских района Республики Алтай - Кош-Агачский (табл. 1) и Усть-Канский, показывает критические результаты относительно денежных доходов населения [2; 3]. Практически все опрошенные имеют доход ниже прожиточного минимума. При этом около трети опрошенных фактически не имеют вообще никаких регулярных денежных поступлений (30 % - Кош-Агачский район, 39 % - Усть-Канский).
Таблица 1
Распределение населения по уровню доходов (Кош-Агачский район)
Уровень доходов 1998 2001
Крайняя бедность (менее 0,5 ПМ), % 79 81
Бедность (от 0,5 до 1 ПМ), % 13 12
Более 1 ПМ на члена семьи, % 8 7
Среднедушевой доход, руб. 192 529
Наиболее низкой является зарплата в сельском хозяйстве. В 2000 г. она составляла всего 164 руб., или 17 % от среднего уровня зарплаты по району. Приведенные данные могли бы склонить к мысли, что в обследованном ареале наблюдается острый социальный кризис. Практически полное отсутствие денежных доходов у некоторой части населения должно было бы означать полуголодное существование для большинства населения. Однако, как показывают результаты исследований, реальное положение весьма далеко от такой критической картины.
Дело в том, что основу экономики села на сегодня составляет вовсе не денежная □ кономиика, связанная с занятостью в тех или иных формальных организациях, а так называемое «подсобное» крестьянское хозяйство, имеющее резко выраженный натуральный характер. На самом деле, конечно, именно это подсобное хозяйство и доходы, получаемые неформальным путем оказываются основным источником средств к существованию, тогда как работа в формальных организациях играет лишь подсобную, второстепенную роль.
Неудачи аграрной реформы не означают, что не было социальных изменений и трансформаций сельского социума и реальных повседневных практик жителя села, в частности так называемых стратегий выживания, к которым относятся развитие личного подсобного хозяйства и неформальные экономические практики.
Реальное представление об экономической жизни крестьянского домохозяйства может существенно измениться, если учесть неформальные практики, которые используются ими в своей стратегии выживания. Негативные последствия проводимых на селе социальноэкономических реформ привели к резкому изменению социального статуса многих социальных групп и послужили своеобразным пусковым механизмом поиска альтернативных сфер занятости, неформальных источников доходов и каналов социальной мобильности.
Бурный рост производства в личных подсобных хозяйствах селян привел к тому, что они заняли доминирующие позиции в производстве мяса и молока в общероссийском масштабе, но сформировавшийся тип хозяйства не соответствует рыночной модели. Ренатурализация многих сфер жизни и использование различных неформальных практик, часто не имеющих ничего общего с законами рынка и официальными социальными нормами, являются этому причиной.
Исследования, проведенные в европейской части России (Саратовская область) свидетельствуют о специфической пространственной локализации неформальных практик - более частому обращению к ним сельских жителей: 46,4 % опрошенных в больших городах периодически используют неформальные производственные практики, в малых городах - 41,8, а в деревнях - 87,4 %.
Использование неформальных практик носит вынужденный характер из-за отсутствия условий для использования формальных практик. Таким образом, использование неформальных практик является адаптационной стратегией выживания, приспособления к меняющемуся социальному окружению. К неформальным практикам прибегают те, кто не смог добиться значительных успехов в сфере формальных отношений. Так, 59,5 % опрошенных, использующих неформальные практики адаптации, предпринимали попытки адаптироваться и в
сфере формальных экономических отношений - что говорит о «размытости» границ между формальными и неформальными практиками: экономические агенты свободно переходят из одной сферы в другую, сочетая или последовательно применяя соответствующие практики [6].
Какие же неформальные практики используются сегодня? К числу наиболее распространенных видов неформальной деятельности, по данным исследования [6], могут быть отнесены:
- обзаведение собственным приусадебным хозяйством - 70,4 % опрошенных, использующих неформальные практики;
- собирательство: сбор грибов, ягод и пр. - 26,7 %;
- «рукоделие», к которому наряду с традиционными видами - шитьем, вязанием, отнесено изготовление домашней утвари, мебели и т. п. - 20,1 %;
- выращивание домашнего скота или разведение пчел - 11,3 %;
- приготовление пищи для себя / своей семьи или на продажу - 5,7 %;
- охота и рыбалка - 5,5 %;
- оказание услуг (ремонт, массаж, стрижка и пр.) - 3,1 %.
Очевидна архаизация экономических практик, отмечаемая многими исследователями как неотъемлемая черта преобразований, происходящих в постсоветских странах. Ее следствием может выступать натурализация экономической деятельности - переход отдельных индивидов или домохозяйств на самообеспечение, уход из рыночного пространства.
Во всех обследованных социологами регионах Сибири [7] зафиксировано преобладание натурализованной домашней экономики крестьянских хозяйств, служащей основой адаптационных возможностей сельских локальных сообществ. В мультинациональных регионах (Республика Алтай, Ханты-Мансийский автономный округ, Горная Шория) натуральный сектор преобладает. Товарно-денежные отношения редуцированы и имеют лишь вспомогательный характер.
Во многом аналогичная ситуация складывается и в более урбанизированных районах Новосибирской области. Хотя здесь роль денег несколько выше. Объясняется это не более высокой степенью товарности сельскохозяйственного производства, а напротив, меньшей развитостью все того же натурализованного крестьянского хозяйства, продукции которого здесь иногда недостаточно для обеспечения семьи. В связи с этим довольно большую роль играют временные заработки («отходничество» в город и т. п.), подавляющая часть которых получается на неформальной бесконтрактной основе.
Подавляющее большинство обследованных семей имеют «подсобное хозяйство» (85-90 %). Кроме того, помимо сельскохозяйственного производства, существенной частью домашнего крестьянского хозяйства в обследованном ареале является промысловая деятельность, характерная для 40-50 % семей на юге и до 70 % в северных регионах Сибири. В сегодняшних условиях именно это «подсобное хозяйство» на самом деле является основным источником средств к существованию для подавляющего большинства жителей, тогда как работа в той или иной формальной организации выполняет как раз подсобную функцию.
И, наконец, еще одна группа фактов, обнаруженных в результате проведенных обследований. Подавляющая часть продуктов домашнего хозяйства присваивается в натуральной форме. Единственно значимой формой товарно-денежных отношений является реализация некоторой части продукта через частных скупщиков. Однако даже эта практика характерна лишь для 15-20 % семей.
Надо отметить, что этот слабо включенный в товарно-денежные отношения социальноэкономический субстрат появился, конечно, не на пустом месте. Еще в советскую эпоху, по данным Л. Тимофеева, основанным на анализе государственной статистики, «на приусадебных участках, по разным подсчетам занимающих лишь два с половиной или даже полтора процента всех посевных площадей страны... производилась треть всего сельскохозяйственного продукта» [8]. Аналогичные данные для Сибири 1985 г. приводятся в фундаментальной работе «Крестьянство и сельское хозяйство Сибири» (Новосибирск, 1991). Однако в советский период товарность домашнего хозяйства была заметно выше (как за счет полупринудительной системы государственных закупок сельхозпродукции, так и в не меньшей степени за счет «черного рынка»).
Анализ данных показывает, что подобная форма хозяйства не является самостоятельной, самодостаточной системой. Для своего устойчивого существования она требует поступления в нее извне важных ресурсов (одежды, орудий труда, некоторых продуктов - соль, топливо и т. д.).
Можно ли говорить о преимущественно нерыночном характере неформальных экономических практик?
Основной чертой рыночного хозяйства считается господство товарно-денежных отношений. В связи с этим логична постановка вопроса: превращаются ли созданные людьми продукты в товары, становятся ли они предметами обмена, т. е. попадают ли они в сферу действия рыночной экономики? Как свидетельствуют данные исследований в Саратовской области, в большинстве случаев этого не происходит: производимые предметы или услуги предназначаются только для личного использования, т. е. находятся вне сферы рынка. К примеру, половина опрошенных (50,4 %), имеющих дачи или огороды, подчеркивает, что выращивает овощи только для своих нужд, еще треть заявляет, что может продать выращенное в случае необходимости (36,2 %) и лишь десятая часть (13,1 %) утверждает, что выращивает овощи, фрукты, цветы и пр. специально для продажи. Еще более «нерыночная» ситуация складывается с другими неформальными практиками. Единственным исключением выступает животноводство: 40,0 % опрошенных изначально ориентированы на товарное производство, еще 49,1 % готовы продать произведенное в случае необходимости. Подобные данные подтверждают предположение о преимущественно нерыночном характере неформальных производственных экономических практик, ведущем к натурализации экономической жизни.
0 20 40 60 80 100 %
Рис. 2. Товарность личного крестьянского хозяйства в Сибири (составлено по: [5. С. 272])
Нельзя на основании изложенных фактов обосновывать нерыночную ориентированность неформальной экономики. Абсолютизация этого тезиса представляется ошибочной. На наш взгляд, сведения о высокой степени натурализации неформальных экономических практик могут быть следствием как несовершенства исследовательских техник, так и феномена «преувеличенной натурализации». Люди не будут говорить о том, что производят товары на продажу, находясь в плену стереотипов советской эпохи, осуждавших индивидуальную экономическую деятельность, или современных страхов: страха перед налоговой службой и соответствующего желания не раскрывать свои реальные доходы.
Наиболее типичной реакцией является переориентация всей социальной жизни на воспроизводство натурализованного семейного хозяйства, которое служит, прежде всего, целям простого воспроизводства и обеспечивает минимально приемлемый уровень жизни. Однако в тех регионах, где имеются каналы сбыта сельскохозяйственной продукции, происходит развитие черно-рыночных отношений. Изучение ситуации в различных регионах дает основания предполагать, что эти типы не являются параллельными и независимыми формами адаптации. Они представляют собой различные стороны одной и той же по сути адаптационной модели, по-разному проявляющей себя в разных обстоятельствах и в разных регионах.
и
о
л
&
л
я
и
о
Ч
ЕСТЬ НЕТ
Государственная редистрибуция
Рис. 3. Товарность личного крестьянского хозяйства
В целом ряде регионов фиксируется существенное развитие черно-рыночных отношений на селе, дополняющих натурализованный уклад и стимулирующих повышение товарности домашних экономик.
В Кош-Агачском районе Республики Алтай зафиксирован некоторый рост товарности личных хозяйств за счет сбыта продукции животноводства частным скупщикам из других регионов России и Монголии, а также активные черно-рыночные отношения вокруг транзитного товаропотока из Китая в Россию, проходящего через Монголию по территории района. В Новосибирской области крестьянские хозяйства выходят на черный рынок с продукцией животноводства и птицеводства, а также обеспечивают подавляющую часть товарного картофеля. В Горной Шории интенсивно развивается черный рынок пушнины и других продуктов охотничьего промысла. В Тюменской области многие сельские жители включаются в черно-рыночные схемы, существующие вокруг нефтегазового комплекса.
В то же время надо понимать, что указанные процессы все же играют вспомогательную роль, дополняя основную жизнеобеспечивающую функцию натурализованного личного хозяйства. На черный рынок выносятся в основном излишки ресурсов, остающиеся в этом хозяйстве (в том числе избыток труда, как в Новосибирской области и Ханты-Мансийском автономном округе, где размер и, соответственно, эффективность личных хозяйств ниже, чем в других регионах).
Анализ данных социологического мониторинга показывает, что складывающаяся натуральная экономика не является самостоятельным экономическим феноменом. Она не может существовать без наличия мощного редистрибутивного потока, направленного из «большого общества» в экономику сельских локальных сообществ. По меньшей мере, две трети всех материальных средств, используемых сельскими жителями, поступает извне локального сообщества. Наконец, в тех случаях, когда интенсивность редистрибутивного потока оказывается недостаточной, мы становимся свидетелями прогрессирующего распада сельского локального сообщества.
При этом основную роль в редистрибутивном механизме играют крупные сельскохозяйственные предприятия - крупхозы, по терминологии, принятой в российской сельской социологии. Именно в крупхозе подавляющая часть сельских жителей получает доступ к таким жизненно необходимым ресурсам, как топливо, корма, техника, транспорт и т. д. Без наличия постоянной подпитки бесплатными ресурсами, личное крестьянское хозяйство просто не могло бы просуществовать в течение сколько-нибудь длительного времени. При этом круп-хоз оказывается не столько экономической, сколько редистрибутивной структурой [9].
Именно в крупхозах подавляющее большинство сельских жителей получает доступ к ре-дистрибутивному механизму, присваивая в той или иной форме общественные ресурсы. Например, в Кош-Агачском районе Республики Алтай крупхозы обеспечивали рост поголовья скота в личной собственности путем передачи своего стада в аренду частным лицам (фактически бесплатно). В Новосибирском сельском районе сохранившиеся крупхозы обеспечивают личное хозяйство комбикормом, молодняком птицы и т. п. (все это тоже практически бесплатно). Таким образом, крупхозы в нынешних условиях должны рассматриваться, прежде всего, как редистрибутивные, а не производственные структуры.
Кроме того, результаты исследований показывают, что в большинстве сельских ареалов ту же редистрибутивную роль играют и школы, - вторые по величине после крупхозов формальные организации в современном российском селе.
В рамках исследований в Республике Алтай, в Новосибирской области впервые удалось количественно оценить долю перераспределяемых в пользу сельских локальных сообществ ресурсов в общем объеме экономики домашнего крестьянского хозяйства. Как оказалось, этот показатель составляет, по меньшей мере, половину всех материальных средств, используемых сельскими жителями (а весьма вероятно, что и значительно больше). Только прямые денежные трансферты (пособия, пенсии) составляют более 40% всех денежных поступлений. Значительная часть редистрибутивного потока также присваивается хозяйствами в натуральной форме (топливо, корма, техника, сельская инфраструктура) [7].
Натуральный характер крестьянского хозяйства объясняется именно тем, что значительная часть ресурсов присваивается крестьянским хозяйством в форме, не допускающей их непосредственного потребления (можно украсть комбикорма, но не потребительские товары). Таким образом, крестьянам требуется собственное хозяйство, преобразующее эти ресурсы в пригодную для потребления форму. Естественно, что характер такого хозяйства будет крайне натуральным.
Аналогичным образом можно объяснить и роль черного рынка в сельской экономике. Поскольку значительная часть ресурсов присваивается неформальным и часто внеправовым образом, их нельзя предложить для обмена на открытом рынке. Крупхозную технику, например, можно использовать только для черных операций.
Итак, неформальная экономика домохозяйств - это непрерывный процесс нарушения существующих правил и схем социально-экономического существования и, одновременно, процесс создания новых правил и схем.
Один из важных аналитических ориентиров, позволяющих увидеть и идентифицировать существенные характеристики теневых социально-экономических форм, был сформулирован В. В. Радаевым, который отметил, что «неформальная экономика не просто указывает на отдельные формы хозяйства, но обозначает общий экономико-социологический подход к миру хозяйства. Неформальная экономика предстает как определенная логика действий экономических агентов» [10]. В основании эксполярных действий кроется особое понимание возможных форм связи субъекта с миром хозяйства и миром в целом.
Неформальная крестьянская экономика - это система усилий, целью которых является поддержание существования локального сообщества. Агенты неформальной крестьянской экономики развили в себе способности к выживанию, к противостоянию обстоятельствам, бедности, и ограниченности ресурсов. Эти способности бесценны именно в экстремальных условиях, когда семейная экономика вынуждена развернуться на самое себя, замкнуться в родственных социально-экономических структурах, стремительно нарастить горизонтальные, стихийно-кооперативные связи с родственниками и односельчанами. Эти способности буквально из ничего сотворили сегодня некую самодельную гарантийно-страховую систему, цель которой - физическое и социальное выживание.
Список литературы
1. Многоукладная аграрная экономика и российская деревня / Под ред. Е. С. Строева М.: Колос, 2001.
2. Нечипоренко О. В., Вольский А. Н. Социальная ситуация в сельских районах Республики Алтай. Новосибирск, 2000.
3. Нечипоренко О. В., Вольский А. Н. Сельские локальные сообщества Горного Алтая: современное состояние, проблемные ситуации. Новосибирск, 2002.
4. Центральная Азия: проблемы современного социокультурного развития. Новосибирск, 2003.
5. Нечипоренко О. В., Шмаков В. С. Постсоветское пространство в зеркале социальноэкономической трансформации: типология адаптационных реакций (Казахстан и Сибирь) // Социально-философские, культурно-исторические, экономико-правовые проблемы развития казахстанского общества. Алматы, 2003.
6. Запорожец О. Игра в рынок: диспозиция сил (формальные и неформальные практики адаптации индивидов к новой экономической среде) // Социол. исслед. 2002. № 6.
7. Мархинин В. В., Нысанбаев А. Н., Нечипоренко О. В., Шмаков В. С. Проблемы социальной модернизации в полиэтничных сообществах (Сибирь и Казахстан) // Центральная Азия: проблемы современного социокультурного развития. Новосибирск, 2003. С. 23.
8. Тимофеев Л. М. Черный рынок как политическая система. М., 1993.
9. Нечипоренко О. В., Нысанбаев А. Н. Россия и Казахстан в XXI веке: опыт модерниза-ционных реформ. Новосибирск, 2001.
10. Радаев В. Неформальная экономика и внеконтрактные отношения в российском бизнесе // Неформальная экономика: Россия и мир. М.: Логос, 1999.
