«Наука - лишь иное выражение человечности. . . » (письма А. Грюнведеля В. В. Радлову из собрания СПФ АРАН) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ИЗ ИСТОРИИ НАУКИ

«НАУКА — ЛИШЬ ИНОЕ ВЫРАЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ.. » (письма А. Грюнведеля В. В. Радлову из собрания СПФ АРАН)*

В собрании Санкт-Петербургского филиала Архива РАН хранится значительное количество документов, проливающих яркий свет на историю становления и развития целых отраслей востоковедения. К таковым, несомненно, относятся письма Альберта Грюнведеля к В. В. Радлову (Ф. 177. Оп. 2. Ед. хр. 88. Лл. 1-55).

Едва ли нуждается в длительном представлении выдающийся российский востоковед-тюрколог Василий Васильевич Радлов (1837-1918). Литература о нем обширна, биография — и жизненный, и научный путь — известна достаточно хорошо, чтобы избавить читателя от очередного повтора1. Для уточнения контекста писем достаточно будет напомнить, что В. В. Радлов являлся председателем «Русского комитета по изучению Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом и лингвистическом отношении» (далее — Русский комитет), а также директором Музея антропологии и этнографии (Кунсткамеры).

Биография Альберта Грюнведеля (Albert Grünwedel; 31.07.1856 — 28.10.1935) известна также достаточно полно. Грюнведель родился в Мюнхене в семье художника и с детства испытывал глубокий интерес к изобразительному искусству, который вкупе со страстью к изучению восточных языков привел его в Мюнхенский университет. Окончив курс по индийской и иранской филологии, в 1879 г. за подготовку к изданию шестой книги «Рупасиддхи» (Rüpasiddhi) Буддхапии Грюнведель был удостоен звания доктора наук2. С 1883 г. Грюнведель работал ассистентом в берлинском Этнологическом музее (Museumfür Völkerkunde).В 1893 г. в знак признания существенного вклада в изучение буддийского искусства, южноазиатских языков и в развитие археологического изучения Центральной Азии Грюнведель был избран профессором Берлинского университета. В 1900 г. он был избран членом-корреспондентом Баварской академии наук, в 1901 г. — членом-корреспондентом Восточного отделения Императорского русского археологического обще-Бухарин Михаил Дмитриевич — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, заведующий Центром истории Древнего Востока ИВИ РАН. E-mail: misha_nina@mail.ru

* Работа подготовлена при поддержке РГНФ, проект №15-01-00096/б.

1 О нем см. в частности: Кононов 1974, 194-198 (с литературой).

2 См. издание: Grünwedel 1883.

© 2015

Проблемы истории, филологии, культуры 2015, №4, с. 283-334

М. Д. Бухарин

ства; с 1904 по 1921 гг. - руководитель индийской секциимузея. В 1908 г. Альберт Грюнведель был избран членом-корреспондентом (иностранным членом) Императорской Петербургской Академии наук.В 1909 г. за выдающиеся результаты в исследовании Восточного Туркестана Грюнведель после торжественного доклада в Берлинском обществе антропологии, этнологии и праистории был награжден Золотой медалью. В 1916 г. он был удостоен титула Тайного советника.

Еще в 1899 г. Грюнведель был проинформирован о ходе работ и приглашен академиками ПАН В. В. Радловым и К. Г. Залеманом присоединиться к Русской археологической экспедиции, работавшей под руководством Д. А. Клеменца в северной части Восточного Туркестана в 1898 г. В ноябре 1902 — марте 1903 и в декабре 1907 — апреле 1907 гг. Грюнведель руководил работами Первой и Третьей Прусской Императорской Турфанской экспедицией (далее — ПИТЭ)3. Найдя финансовую поддержку для организации экспедиционных работ у владельцев крупнейшего металлургического предприятия Европы Friedrich Krupp AG, он явился первым европейским ученым, который провел систематическое археологическое и искусствоведческое изучение оазиса Хочо (городище Идикут-шахри).

Отношения Грюнведеля с коллегами по экспедиции складывались непросто. Из-за болезни он не смог возглавить Вторую Турфанскую экспедицию, в ее главе встал его ассистент А. фон Лекок. Тот в свою очередь занемог уже в ходе работ, и на «свое» место снова вернулся Грюнведель. С тех пор отношения между коллегами оставались напряженными. Не сложили у него отношения и с другим коллегой — китаистом Г. Хутом. Нельзя не отметить и различий в подходе к изучению истории и искусства народов Центральной Азии между Грюнведелем и Лекоком: Грюнведель стремился к тщательному документированию каждой находки, скрупулезному описанию, составлению точных планов.

Характерны в данном контексте слова М. М. Березовского: «Пещеры в жалком состоянии. Фрески частью испорчены, частью обвалились. Грюнведель говорит, что три года назад, когда он был здесь, все было почти в полной сохранности. Немцы фресок взяли всего 2-3 штуки. Снимать их здесь очень трудно, а большей частью и невозможно, т[ак] к[ак] они нарисованы на тонком слое штукатурки, лежащей прямо на камне. Грюнведель срисовал на кальку штук 30-40 фресок. Рисунки мне показывал — они очень хороши.. ,»4.

Грюнведель (в отличие от Березовского5) считал, что фотографирование фресок невозможно, поэтому особое значение придавал прорисовкам6. Однако работы I РТЭ по руководством С. Ф. Ольденбурга показали, что рисунки Грюнведеля не вполне точны и что ими следует пользоваться только вместе с фотографиями7.

Важное значение Грюнведель придавал и собиранию рукописей — менее «представительных» для выставок и «живописных», но с научной точки зрения не менее ценных памятников, чем настенная живопись. Лекок же преследовал несколько иную цель: привезти в Германию как можно больше визуально наиболее ценных находок. Это приводило не только к трениям внутри самой немецкой

3 См. отчеты: Grünwedel 1906; 1912.

4 СПФАРАН. Ф. 208. Оп. 3. Ед.хр. 53. Л. 6v; см. Бухарин 2011-2012, 84.

5 Особое внимание Березовского к фотографии видно как в его письмах к С. Ф. Ольденбургу (см. Бухарин 2011-2012, 84, 86, 93), так и в научных работах (Воробьева-Десятовская 2012, 176-182).

6 Grünwedel 1906, 157.

7 Ольденбург 1914, 40, 43-44.

экспедиции, но и обострению отношений с российскими учеными, работавшими одновременно в Центральной Азии, например, с М. М. Березовским.

Испортились отношения Грюнведеля и с центральной фигурой всего музейного дела Германии конца XIX — первой четверти XX в. Вильгельмом фон Боде. Некогда столь теплые, охладели и отношения с коллегой-иранистом и японистом Ф.В. К. Мюллером. Яблоком раздора стал вопрос о первенстве в определении языковой и содержательной принадлежности манихейских рукописей, найденных в ходе работ ПИТЭ.

В 1923 г. Грюнведель вышел на пенсию и вернулся на родину в Верхнюю Баварию, где и прожил до своей кончины в Ленггрисе. Будучи тяжело больным, он продолжал заниматься научной работой, продолжая исследования в области иранистики, тибетологии и центральноазиатского буддийского искусства8, взялся за исследования истории этрусков9, однако его работы этого периода коллеги всерьез не воспринимали, списывая некритичность выводов на тяжелое заболева-ние10. В 1935 г. после долгих лет постоянной работы Альберт Грюнведель скончался11.

Несомненно, публикация собрания писем А. Грюнведеля В. В. Радлову, а также С. Ф. Ольденбургу и М. М. Березовскому из СПФ АРАН12 и Д. А. Клеменцу из Архива Востоковедов ИВР РАН13 в значительной степени дополнят источни-ковую основу как биографии Грюнведеля14, так и истории изучения Восточного Туркестана.

* * *

Публикуемая переписка охватывает период с 1901 по 1914 гг. Письмо № 25 (Лл. 45-46 об.) не датировано; однако, исходя из контекста, можно заключить, что оно было написано и отправлено не позднее середины августа 1912 г. Письмо № 26 (Лл. 47-49) также не имеет даты, его начальная часть не сохранилась, однако, судя по почерку, сомнений в том, что оно было написано А. Грюнведелем, нет; письмо № 27 (Лл. 50-51) также без даты. В публикации сохранена орфография оригинала, несмотря на ошибки и прочие несоответствия современным нормам.

В самих письмах затрагиваются самые разные вопросы, однако основной темой в них является исследование Восточного Туркестана.

В письме № 1 Грюнведель благодарит В. В. Радлова за усилия, приложенные для его избрания членом-корреспондентом Императорского Русского археологического общества. Он передает сведения о коллегах, говорит об интенсивной подготовке к началу работ Прусской Императорской Турфанской экспедиции ( ПИТЭ). В этом и в последующих письмах он или сообщает о тех или иных предприятиях или просит В. В. Радлова о содействии в тех или иных проектах, связанных с де-

8 Grünwedel 1920; 1924; 1933.

9 Grünwedel 1922.

10 Наиболее подробный очерк истории изучения Восточного Туркестана см. Литвинский. Те-рентьев-Катанский 1998, 17-82.

11 Подробное жизнеописание Грюнведеля см. Schubert 1936, 124-125.

12 См. Бухарин 2014а, 168-169, 170-171, 174-177; 2014b, 363-400; Bukharin 2014, 232-253.

13 В настоящий момент эти документы готовятся к печати.

14 См. Grünwedel 2001.

ятельностью Берлинского Этнографического музея, не забывая при этом благодарить за оказанное содействие.

В письме № 4 от 15 сентября 1903 г. Грюнведель сообщает Радлову о создании под началом крупного немецкого индолога Р. Пишеля аналога РКСВА. Го -ворит о трудностях, сразу же возникших в его деятельности. Нельзя не отметить того, что публикация Устава Немецкого комитета до сих пор неизвестна; Уставы Международного и национальных комитетов публиковались в Известиях РКСВА. Грюнведель говорит, что охотно отправился бы снова (работы Первой ПИТЭ) на исследование Турфана, взяв с собой лишь Т. Бартуса «и никого иного». Хотя имя этого нежелательного коллеги не названо, ясно, что речь идет о его ассистенте по работам 1902-1903 гг. — А. фон Лекоке, отношения с которым у Грюнведеля оставались напряженными и далее.

В письмах № 5-6 Грюнведель благодарит Радлова за содействие в благополучной доставке находок прусской экспедиции; в обоих письмах речь идет о написании отчета о работах ПИТЭ, обработке находок — это обстоятельство, ввиду обилия находок и отсутствия времени на их разбор, приводило Грюнведеля в состояние отчаяния (см. также письмо № 14), смешанного с депрессией. В следующих письмах (№№ 7-8, 10) Грюнведель сообщает Радлову о посылке копии уйгурской надписи. Радлов — выдающийся тюрколог и председатель РКСВА — был в высшей степени заинтересован в сотрудничестве с ПИТЭ именно в этом — «уйгурологическом» — контексте: начало исследованиям уйгурского языка было положено в ходе работ Д. А. Клеменца, в 1899 г., в экспедицию которого Грюнведель был приглашен по ходатайству В. В. Радлова и К. Г. Залемана.

В письме № 8 речь также заходит о том, что сам Грюнведель назвал «блестящим открытием», а именно о расшифровке памятников манихейской письменности Фридрихом Вильгельмом Карлом Мюллером (Friedrich Wilhelm Karl Müller; 1863-1930). Именно борьба за первенство в том вопросе — «открытие» манихей-ской литературы — приведет к охлаждению и разрыву отношений между Грюн-веделем и Мюллером. В письме же к Радлову Грюнведель признает Мюллера ее первооткрывателем: «Блестящее открытие Мюллера даст персидской филологии новую жизнь», — пишет он.

Помимо обсуждения обстоятельств находок памятников уйгурской и мани-хейской письменности, в письмах 1904 г. обсуждаются общие вопросы хода работ, музейной деятельности, подготовки следующих экспедиций. В письме № 10 от 24 июля 1904 г. и № 12 от 22 августа 1904 г. поднимается важнейшая и крайне болезненная для обеих сторон тема — раздел областей раскопок между экспедициями РВКСВА и ПИТЭ. Это наиболее ранние из известных документов, где прямо ставится вопрос о необходимости размежевания Восточного Туркестана среди исследователей: ПИТЭ просила «зарезервировать» за ней районы вокруг Турфана, т.е. лежащие к востоку от Кучи. В дальнейшем взаимные обвинения в несоблюдении достигнутых договоренностей стали основой для обострения отношений и многочисленных взаимных обвинений15. Однако еще в сентябре 1904 г., как показывает письмо № 13, отношения ПИТЭ и РКСВА были подчеркнуто дружескими.

15 Этот вопрос рассматривался на материале как писем самих исследователей, так и на основе официальных документов: Бухарин 2011-2012, 86, 92-94; 2014а (в печати); 20146, 382-384.

В письме № 15 от 24 апреля 1905 г. Грюнведель еще обсуждает с Радловым детали интерпретации уйгурских надписей, однако, вероятно, уже в это время между Русским и Немецким комитетами зародился конфликт. Детали его начальной фазы пока неизвестны, однако описание его Грюнведелем в письмах к своему учителю Э. Куну от 10 февраля и 2 марта 1905 г.16 дает основание предположить, что немецкая экспедиция не предоставила российским исследователям, в частности В. В. Радлову, те находки, которые должна была или, по крайней мере, обещала предоставить. Характерно следующее высказывание Грюнведеля: «Радлов пышет огнем — но совершенно невозможно, чтобы я дал ему фото и документы, которые уже обрабатывают другие»17. Несмотря на четырехлетний разрыв в переписке и явный конфликт интересов, отношения между Грюнведелм и Радловым не были прерваны. На это указывает письмо Р. Пишеля В. В. Радлову от 25 марта 1907 г., в котором он сообщает: «Также от Грюнведеля поступают хорошие новости. Вы увидите его раньше, чем я. Передайте ему тогда, пожалуйста, ваши пожелания» (СПФ АРАН Ф. 177. Оп. 2. Ед.хр. 211. Лл. 2-3).

Письма 1909-1912 гг. также полны описания хлопот деятельного музейного работника: обработка и обсуждение находок, корректур, перемежаемые с теми или иными личными просьбами, благодарностью за предоставленные услуги, в частности — обеспечение условий для работы с уйгурскими текстами в Санкт-Петербурге, жалобы на здоровье составляют основной их сюжет. В них же Грюн-ведель оценивает и роль Радлова в работах ПИТЭ. В письме № 17 он охотно признает то, что без помощи председателя РКСВА немецкие археологи вообще не смогли бы работать в Восточном Туркестане, а если бы и попали туда, то едва ли могли бы доставить свои находки в Берлин.

В письме № 25 содержится целая программа развития индологических и дальневосточных исследований, Грюнведель излагает программные взгляды на соотношения нескольких отраслей гуманитарного знания — истории первобытного общества, этнографии, востоковедения.

Некоторые материи, как, например, в первой части письма № 17, вырванные из контекста, современному читателю совершенно непонятны.Два упомянутых действующих лица не идентифицированы (письма №№ 8, 12, 22).

Письмо № 27, видимо, адресовано не В. В. Радлову. В нем Грюнведель обращается к своему адресату непривычно Ehrwürdige Excellenz (Ваше Превосходительство), а Hochverehrter Herr (Милостивый государь). Именно так Грюнведель обращался в своих письмах к С. Ф. Ольденбургу. Кроме того, речь в нем идет об индологических материях. По этим причинам можно предположить, что письмо было адресовано именно ему. Письмо не имеет даты, однако речь в нем идет о поездке сингальского ученого Дона Мартино де Сильва Викремасингхе в Лондон, результаты которой были опубликованы в виде монографии только в 1901 г. Следовательно, письмо было отправлено, вероятно, в конце XIX столетия.

Письма А. Грюнведеля В. В. Радлову из собрания СПФ АРАН интересны как важный документ по истории становления и развития целых отраслей востоковедения — изучения Восточного Туркестана, уйгурской и манихейской литературы, — деятельности одного из наиболее значительных европейских музеев —

16 См. публикацию в: Grünwedel 2001.

17 Grünwedel 2001, 62.

Берлинского Этнографического музея, по истории работ Прусской Императорской Турфанской экспедиции.

№ 1 (Л. 1-2v) E<hr>w<ürdige> Excellenz

Die kaiserlich Russische archäologische Gesellschaft in S<ankt->Petersburg hat mich zu ihrem correspondirenden Mitgliede gemacht. Da ich den freundlichen Anteil kenne, welchen E<hr>w<ürdige> Excellenz bis jetzt an meinen Bemühungen genommen haben und also wol mit Recht annehmen darf, dass Sie auch hier sich in meinem Interesse betätigt haben, so halte ich es für eine meiner angenehmsten Pflichten E<hr>w<ürdige> Excellenz noch einmal meinen herzlichen Dank auszusprechen.

Im Moment bin ich hier allein; denn Dr. F.W. Müller ist in Peking, bis jetzt wissen wir allerdings nur so viel, dass er gut angekommen und gut aufgenommen worden ist.

Dr. Huth ist als Hilfsarbeiter ins Museum aufgenommen, was weiter wird, wissen die Götter.

Was die Turfan-Expedition betrifft, so haben wir beide Alles Menschmögliche getan, um etwas zustande zu bringen.

Nach vielen Misserfolgen sind wir nun auf gutem Wege und haben wirklich Grund, die Sache als hoffnungsvoll anzusehen. Ich glaube Ihnen noch in diesem Sommer gute Nachrichten geben zu können.

Die hässlichen Vorgänge im Jahre 1899 hatten doch das Gute, dass man uns für die damalige absolut ungerechte Behandlung Ersatz geben will — und dies ist der Punkt, welcher der Sache günstig ist. Es ist nachdem ich in Summa 4 Jahre Vertreter von A.B. (1889-1890) (1896-1898) gespielt habe, nicht mehr wie billig, dass auch ich einmal hinauskomme.

Über Dr. Müller Verbleiben am Museum weiss ich nichts Positives. Bis jetzt liegt eine Teilung der Arbeitszeit (2 Sunden Museum) — das Übrige — Seminar als Vorschlag vor. Haltbar ist dieser Zustand auf die Dauer nicht. Es ist kein Zweifel, dass das Seminar für Müller direkt Unglück wäre, aber er steht pecuniär viel besser. Ich kann in der Sache gar nicht tun und habe auch gar nichts getan, denn die Verantwortung kann ich nicht tragen!

28. April 1901.

E<hr>w<ürdige>r Excellenz dankbar ergebener Albert Grünwedel.

Перевод Ваше Превосходительство,

Русское Императорское археологическое общество в Санкт-Петербурге избрало меня своим членом-корреспондентом. Так как я знаю участие, которое Ваше Превосходительство до сей поры принимало в моих трудах и могу с уверенностью предположить, что Вы и в данном случае действовали в моих интересах, я считаю своим в высшей степени приятным долгом выразить Вашему Превосходительству мою сердечную благодарность.

В настоящий момент я здесь один; доктор Ф. В. Мюллер в Пекине, что будет дальше — одним богам известно.

Что же касается турфанской экспедиции, то мы оба сделали все, что есть в человеческих силах, чтобы осуществить хоть что-то.

После многих неудач мы встали теперь на правильный путь и имеем все основания рассматривать это предприятие как обнадеживающее. Я надеюсь, что смогу еще этим же летом сообщить Вам добрые новости.

Скверные события 1899 года имеют и позитивную сторону, заключающуюся в том, что нам желают компенсировать абсолютно незаслуженное обращение в то время — и это именно то, чем дело выгодно. Так как я в сумме был четыре года (1889-1890), (1896-1898) заместителем Адольфа Бастиана18, по справедливости должно было один раз повезти и мне.

О продолжении работы в музее доктора Мюллера я не знаю ничего положительного. До настоящего времени имеет место предложение разделить рабочее время (2 часа в музее) — остальное — семинар. На длительную перспективу это положение не устоит. Нет сомнения, что семинар явился бы для Мюллера настоящим несчастьем, однако финансово он гораздо выгоднее. Я тут ничего не могу сделать, да и не сделал ничего, так как не могу нести за это ответственности!

28 апреля 1901 г.

Вашему Превосходительству благодарно преданный Альберт Грюнведель.

№ 2 (Л. 3-4)

E<hr>w<ürdige> Excellenz

gestatte ich mir, in den beiliegenden Blättern einige Sätze vorzulegen, welche etwa die Grundlage zu den Schreiben an die Generaldirektion bilden könnten. Ich habe in den letzten ziemlich erregten Tagen viel in dieser Richtung gethan und weiss freilich nicht mit welchem Erfolg. Vielleicht mache ich einem anderen — das Bett. Trotz alledem muss ich durchzukämpfen versuchen, was ich für recht hatte. S<eine> Excellenz Generaldirektor Schöne ist auf die Sache jetzt vollkommen vorbereitet, hält aber die Angelegenheit für sehr eilig; sie soll noch in der ersten Dezemberwoche vorgelegt werden.

Ich bitte also E<hr>w<ürdige> Excellenz die Vorlage zu prüfen und den von Ihnen festgelegten Text direkt aber als Privatbrief an Herrn Geh<eim> R<at> Dr. R. Schöne Excellenz Berlin, Thiergartenstr<asse> 27/a senden zu wollen, vielleicht mit einer kurzen Notiz, dass die Blätter die Antwort der von mir im Auftrag der Direktion gestellten Fragen sei.

Für Alles, was E<hr>w<ürdige> Excellenz in dieser Angelegenheit für uns thun, danke ich Ihnen aus vollem Herzen — und ich kann wol sagen auch Dr. Müller, der ja für solche Urteile immer noch „zu jung" ist.

Mit herzlichem Dank für Ihre grosse Güte und besten Grüssen an alle Herren, welche mir in S<ankt->Petersburg so freundlich beistanden

E<hr>w<ürdiger> Excellenz ganz ergebener

Albert Grünwedel.

26. Nov<ember> 1901

Gr<oss> Lichterfelde b<ei> Berlin

Drakestr<asse> 62/T.

18 Имеется в виду Филипп Вильгельм Адольф Бастиан (Philipp Wilhelm Adolf Bastian; 18261905) — основатель и с 1873 г директор Этнологического музея в Берлине. Грюнведель неоднократно назначался его заместителем по различным секциям музея.

Перевод Ваше Превосходительство,

позвольте мне на нижеследующих страницах изложить некоторые тезисы, которые могли бы составить основу обращения к Генеральному управлению. За последние, весьма напряженные, дни я много действовал в этом направлении, однако не знаю, с успехом ли. Возможно, придется мне собирать вещички. Однако, несмотря ни на что, я должен постараться продолжать борьбу, что было бы справедливо. Его превосходительство Генеральный директор Шёне19 теперь полностью готов действовать, он считает, однако, дело не терпящим отлагательств; оно должно быть представлено на первой неделе декабря.

Итак, я прошу Ваше Превосходительство проверить черновик и отправить выправленный Вами текст, однако в качестве личного письма, непосредственно Его Превосходительству господину Тайному советнику доктору Р. Шёне в Берлин, улица Тиергартен, 27а, может быть, с припиской, что эти страницы являют собой ответ на вопросы, поставленные мной по поручению дирекции.

От всего сердца благодарю Вас за все то, что Ваше Превосходительство делает для нас в этом направлении — и, я могу сказать, доктор Мюллер, который для таких заключений все время «слишком юн».

С сердечной благодарностью за Вашу щедрую доброту и с горячим приветом ко всем, кто был столь любезен по отношению ко мне Санкт-Петербурге

Вашему Превосходительству совершенно преданный

Альберт Грюнведель.

26 ноября 1901 г.

Гросс Лихтерфельфе под Берлином,

Дракештрассе, д. 62Т.

№ 3 (Л. 5-5v) E<hr>w<ürdige> Excellenz

gestatte ich mir zum neuen Jahre meine besten Glückwünsche hiermit auszusprechen. Gleichzeitig habe ich die angenehme Verpflichtung, Ihnen verbindlichst danken zu dürfen für die liebenswürdige Erledigung unserer Museumswünsche. Ich hatte in Folge dessen eine lange Unterredung mit dem Generaldirektor und wenn auch vorderhand noch keine Entscheidung vorliegt, so ist die Sache sicher eindrucksvoll gewesen. In diesem Jahre sind die Baupläne nun doch nicht in den Etat eingestellt.

Dr. Müller ist vorgestern zurückgekommen. Ich habe ihn noch nicht viel gesehen. So viel scheint mir aber sicher zu sein, dass er beim Museum bleibt. Bei der Masse von glänzendem Material, welches sich gerade in der letzten Zeit aufgehäuft hat, wäre es auch ein Unsinn, wegzugehen.

Mit nochmaligen besten Wünschen

E<hr>w<ürdiger> Excellenz ganz ergebener

Albert Grünwedel

10. Januar 1902.

Перевод Ваше Превосходительство,

19 Рихард Шёне (1840-1922) — археолог-антиковед, Генеральный директор императорских музеев в Берлине (1880-1905). См. о нем: Pallat 1959.

позвольте мне этим письмом выразить Вам мои наилучшие пожелания к Новому году. Одновременно я хотел бы выполнить приятную обязанность — иметь возможность нижайше благодарить Вас за любезное выполнение наших музейных пожеланий. В результате я имел длительную беседу с Генеральным директором и, даже если пока решение не принято, дело произвело впечатление. Строительные планы, однако, пока еще не включены бюджет на этот год.

Доктор Мюллер вернулся позавчера. Я его еще не часто видел. Мне кажется практически определенным, что он останется в музее. Принимая во внимание количество прекрасного материала, который накопился именно в последнее время, было верхом неразумия уйти.

Еще раз с наилучшими пожеланиями,

Вашему Превосходительству совершенно преданный

Альберт Грюнведель.

10 января 1902 г.

№ 4 (Л. 6-7v)

Zwiesel, Bair<ischer> Wald. 15. Sept<ember> 1903.

Euer Excellenz

danke ich verbindlichst für das freundliche Schreiben aus Saklinie vom 17(30.) August, welches mir gestern hier erreichte. Es wieder so ganz anders gegangen, als ich erwarten könnte. Kaum aus Petersburg nach Berlin zurückgekehrt, sah ich mich genötigt nach London zu reisen und die Menge von Berichten und Besuchen, welche bald darauf sich einstellten, liessen mir wenig Zeit frei. Und wenn ich in Petersburg noch wol und munter mich gefühlt hatte, so trat in Berlin doch bald eine solche Abspannung ein, dass ich wider Willen aber sehr mit Willen meiner Behörde einen Erholungsurlaub antreten musste. Hier am Fusse der Arber erwarte ich nun schönes Wetter, das aber nicht kommen will. Ich habe mein Versprechen nicht vergessen, aber ich fühlte mich so — ehrlich gesagt — confus und zerfahren, dass ich die Bleinotizen, die ich noch in Berlin niedergeschrieben habe, noch gewaltig überredigieren muss, ehe ich Ihnen die Sache schicken kann. Trotzdem hoffe ich, dass dies in den nächsten Tagen sein wird.

Professor Pischel hat sich grosse Mühe gegeben, ein Deutsches Comité zusammenzubringen und die Aussichten sind dadurch sehr gute geworden, dass Sachau sich der Angelegenheit warm annimmt. Aber die noch während der Ferien machten uns das Leben sauer, wir konnten keine Vorbesprechung halten, da bald dieser, bald jener beurlaubt oder auf Erholungsreisen war. Dabei ist mir die Aktion sehr erschwert durch unsere höchst unnormalen, schwierigen Dienstverhältnisse, die Ihnen ja wol bekannt sind! A<dolf> B<astian> kam an dem selben Tage in Berlin an, wo ich ankam: ich bin halb Direktor, halb nicht: kurz um eine wahrhaftig alberne, deprimierende Position. Ich bin kein Streber, aber ich glaube, ein gewisses Recht zu selbstständiger Aktion steht doch einem wenn auch noch jugendlich erhitzbaren Gemüt zu — nach 5 Vertretungsjahren und mehr wie zwanzig Dienstjahren! Ich werde bald von hier nach München gehen um mit meinem Lehrer Kuhn mich darüber zu beraten, wie etwa ein Deutsches Comité sich zusammensetzen kann, als dessen Exponent dann das Berliner erscheinen könnte. Es ist dies eine besonders schwierige Sache! Im ganzen pflegen ja solche Dinge in Deutschland immer etwas unpraktisch angepasst zu werden: — zu viel Professoren und zu wenig reiche Leute!

Trotz alldem sehe ich mit Vertrauen in die Zukunft wenigstens was Centralasien betrifft und werden mir die Verhältnisse zu unangenehm, so gehe ich mit Vergnügen wieder nach Turfan etc. aber nur mit meinem Begleiter Bartus und Niemand anderem.

Mit der Bitte allen Petersburger Freunden freundlichst empfehlen zu wollen E<hr>w<ürdiger> Excellenz ganz ergebener Albert Grünwedel.

Перевод

Цвизель, Баварский лес.

15 сентября 1903 г.

Ваше Превосходительство, нижайше благодарю Вас за любезное письмо из Заклини от 17 (30) августа, которое я получил только вчера. Все пошло совершенно против моих ожиданий. Едва я вернулся в Берлин из Санкт-Петербурга, как мне пришлось отправиться в Лондон, и бесконечные отчеты и визиты, быстро накопившиеся, совершенно не оставили мне свободного времени. И, если я чувствовал себя в Петербурге хорошо и бодро, то в Берлине наступило такое напряжение, что я против воли, однако при поддержке моего учреждения, был вынужден взять отпуск. Здесь, у подножья Арбера20, я жду теперь хорошей погоды, которая, однако, все никак не наступает. Я не забыл свое обещание, но я чувствую себя, честно говоря, настолько растерянным и разбитым, что те карандашные заметки, которые я набросал в Берлине, я должен еще хорошенько отредактировать, прежде чем отправить все это Вам. Тем не менее, я надеюсь, что в ближайшие дни так и случится.

Профессор Пишель21 приложил немало трудов, чтобы создать Немецкий Комитет, и весьма вероятно, что Захау22 с радостью согласится участвовать в этой затее. Однако еще во время праздников они весьма осложнили нам жизнь, мы ничего не могли обсудить заранее, так как то один, то другой были в отпуске или лечились. К тому же какие-либо действия для меня очень усложнялись в виду наших совершенно ненормальных тяжелых служебных отношений, которые Вам хорошо известны! Адольф Бастиан в тот же день прибыл в Берлин, куда прибыл и я: я — полудиректор, полуничто, короче, положение, по правде говоря, дурацкое и угнетающее. Я не карьерист, но, полагаю, право на самостоятельные действия имеет всякий, пусть и по-юношески разгоряченный, ум после пяти лет работы заместителем и 20 лет службы! Я вскоре собираюсь отсюда отправиться в Мюнхен, чтобы посоветоваться о том с моим учителем Куном23, как вообще может сформи-

20 Гора в Баварском лесу (1454 м.), популярный горнолыжный курорт.

21 Рихард Пишель (1849-1908) — востоковед-индолог, специалист по литературе на пракри-тах и пали, профессор университетов в Киле (с 1877), Галле (с 1885) и в Берлине (с 1902), член-корреспондент Петербургской Императорской Академии наук, Председатель Берлинского Тур-фанского комитета. Пишель занимал видные административные посты: в 1901-1902 гг. — ректор университета Галле, в 1886-1902 гг. — Управляющий делами и библиотекарь Немецкого восточного общества (Deutsche Morgenländische Gesellschaft). Наряду с Э. Куном, А. Грюнведелем и Э. Лейма-ном Пишель был избран представителем Германии в Международной Ассоциации для изучения Центральной и Восточной Азии.

22 Захау Карл Эдуард (1845-1930) — выдающийся немецкий востоковед-семитолог, член-корреспондент Петербургской академии наук (с 1888 г.).

23 Эрнст Кун (Ernst Kuhn; 1846-1920) — немецкий востоковед, специалист по истории индоиранских языков. Кун — один из наставников Грюнведеля в университете Мюнхена, преподавал ему авестийский язык.

роваться Немецкий Комитет, когда его представитель смог оказаться берлинцем. Это особенно трудное дело! В целом в Германии такие дела становятся все более непрактичными: слишком много профессоров и слишком мало богачей!

Несмотря ни на что, я смотрю будущее с оптимизмом, по меньшей мере относительно того, что касается Центральной Азии, но ситуация стала для меня настолько неприятной, что я с радостью снова отправлюсь в Турфан, однако только с моим спутником Бартусом и ни с кем более.

Прошу Вас передать всем петербургским друзьям уверения в совершеннейшем почтении, Вашему Превосходительству совершенно преданный Альберт Грюнведель.

№ 5 (Л. 8-9)

Gross-Lichterfelde, 13. Okt<ober> 1903.

Albrechtstr<asse> 8.

E<hr>w<ürdige> Excellenz

danke ich verbindlich für die freundliche Karte, welche mir so willkommene Nachricht brachte. Ich werde herzlich froh sein, wenn ich höre, dass die vierundzwanzig Kisten — sowie die wo möglich noch wichtigeren dreizehn, welche wir mit uns über den verschneiten Terek brachten und erst in Andidschan der „Nadeshda" übergaben in S. Peterburg eingetroffen sein werden. Es ist doch ein sehr unbehagliches Gefühl sich so lange von dem Material getrennt zu wissen, mit dem man so viele Mühe gehabt hat.

Ich bin Ihnen daher ausserordentlich zu Dank verpflichtet: da mit der erhaltenen angenehmen Nachricht wenigstens die ersten Sorgen überwu[r]<n>den sind.

Wie ich mich erinnere habe ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz noch einen zweiten Bericht versprochen: ich muss aber leider gestehen, dass ich von diesem nicht mehr recht weiss, worauf es dabei ankommt. Es stürmte bei der Rückkehr so vieles auf mich ein, dass ich wegen meines schlechten Gedächtnisses um Entschuldigung bitten muss. Wenn ich mich recht erinnere, handelte es sich dabei um einen Bericht über das Geleistete in ganz allgemeiner Form, was wir gemacht und was gefunden haben und wo? Sollten E<hr>w<ürdige> Excellenz darüber hinaus noch einen bestimmten Punkt stark hervorgehoben haben wollen, so bitte ich um eine gütige Notiz per Postkarte. Wenn aber nicht, so werde ich Ihnen diesen allgemeinen Bericht senden sobald ich hier über das Ärgste hinaus bin.

Offen gestanden, kann ich mich nur schwer wieder an die Kabinetarbeit gew[ihr]<öhn>en, die Reise war — von dem ewigen Gejammer und Geschimpft — meines verehrten Begleiters abgesehen — doch eigentlich recht schön und ich bedauere nur, dass ich nicht schon früher fortgegangen bin.

Mit der ergebensten Bitte mich allen Petersburger Herren freundlichst empfehlen zu wollen

E<hr>w<ürdiger> Excellenz ganz ergebener

Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде, 13 октября 1903 г.

Альбрехтштрассе, д. 8.

Ваше Превосходительство,

Нижайше благодарю Вас за любезную открытку, которая принесла мне столь желанное известие. Я буду очень рад, когда услышу, что 24 ящика, а также 13 еще более важных, которые мы тащили с собой через заснеженный Терек и только в Андижане передали «Надежде», прибудут в Санкт-Петербург. Очень неуютно чувствовать себя так долго отрезанным от материала, в который было вложено столько труда.

Я очень Вам благодарен, так как с первым приятным полученным известием по меньшей мере первые тревоги позади.

Насколько я помню, я обещал Вашему Превосходительству еще и второй отчет: должен с сожалением констатировать, что не знаю, как сложатся дела. По возвращении на меня навалилось столько всего, что я из-за своей плохой памяти вынужден просить о прощении. Если я правильно помню, речь шла об отчете о результатах в самой общей форме, о том, что мы сделали, что мы нашли и где. Если Ваше Превосходительство пожелает внести в этот список еще какой-либо пункт, то прошу Вас сообщить мне почтовой открыткой. Если нет, то я отправлю Вам этот общий отчет, когда все самое неприятное закончится.

Честно говоря, мне будет тяжело снова привыкнуть к кабинетной работе. Абстрагируясь от постоянных стонов и ругани моих спутников, путешествие было прекрасным, и я сожалею лишь, что я не отправился в путь раньше.

Вашему Превосходительству совершенно преданный

Альберт Грюнведель.

№ 6 (Л. 10-11v)

Gross-Lichterfelde, 20. Nov<ember> 1903.

Albrechtstr<asse> 8.

E<hr>w<ürdige> Excellenz,

gestatte ich mir mit grosser Freude mitzuteilen, dass unsere ganze Sammlung, 13 + 44 Kisten, im Ganzen wolbehalten, hier eingetroffen ist. Ich bin einer grossen Sorge los und beeile mich daher, in erster Linie E<hr>w<ürdige> Excellenz herzlich für Ihre ausserordentliche Liebenswürdigkeit zu danken. Aber es liegt nun eine enorme Arbeit vor mir, die zu bewältigen wol Jahre kosten will. Ich kann sie ja bei meinen vielen anderen Dienstgeschäften nur nebenbei machen. Vor allem liegt mir daran, den archäologischen Bericht zu schreiben, damit ihn künftige Reisende als Unterlage und zur Correktur mitnehmen können. Die Schriftproben in Estrangelo erregen allgemeines Aufsehen — aber niemand hat Lust — anzubeissen. Ein Artikel von Senart im Journal Asiatique, den ich erst vor kurzem zu Gesicht bekam, macht mir leider zweifellos, dass die Attentäter in Sengimauz unsere finnischen Freunde waren. Wie werde ich mich da herumdrücken, ohne zu sehr anzurempeln? Und doch kann und darf ich die Sache nicht verschweigen, denn es ist das crasseste Beispiel, was Leute anstellen können, die es zwar gut meinen, aber nicht verstehen. Es ist klar, dass sie diese interessanten Höhlen №1 und №2 der Klementzschen Zählung von Singimauz zerstört haben. Ich werde alle Einzelheiten — ohne Namen zu nennen — in meinem archäologischen Bericht aufzählen. Hätte ich nun die Sache nicht gesehen, würde Senarts Bericht geradezu zu falschen Schlüssen führen.

Erst allmählich kann ich die Depression und entschiedene Missstimmung bekämpfen, die ich nach Berlin zurückgekehrt, empfand. Was ist all unser Wissen und

Arbeiten gegenüber dieser Masse von Material, das dem Untergang geweiht ist? Wenn nun solche Entdeckungen hinzukommen, möchte nun fast verzweifeln. In wie viel Fällen sind wir nur auf Berichte von Leuten angewiesen, die wir nicht gerade Fachleute nennen können? Wie würden die Berichte meines Begleiters ausgesehen haben — da liegt z<um> B<eispiel> Steins Bericht vor mir. Ich kann es mir absolut nicht plausibel machen, dass die von ihm zur Abbildung gewürdigten Buddhaköpfe die besten waren, die es da in Khotan gab. Sollte da nicht die bekannte jüdische Art, in künstlerischen Dingen das Perverse, Unruhige, Widerhaarige, Meskine [?] und Schreiende als „Non plus ultra" hinzustellen mitgewirkt haben? Solche Idiotenköpfe abzubilden, war nicht nötig, es gibt bessere. Col<onel> Miles in Kaschgar hatte herrliche Buddhaköpfe aus Khotan und Takla Makan. Und Stein ist noch einer von den Besten!

Über unsere Bemühungen eine neue Reise in Gang zu bringen, wird Ihnen Herr Professor Pischel berichtet haben. Ich hoffe, dass wir noch etwas in Angriff nehmen können und nehme als Grundlage meiner Kostenanschläge „Ming oi Afrasiab" bei Kutscha an, das ich gesehen habe und beurteilen kann — fliessen die Goldquellen reichlich dann nach Murtuk.

Huth soll in Kokand sein, er hat Osch sehr rasch verlassen, obwol da gemietet hatte. Mehr weiss ich nicht von ihm.

Die tibetische Literatur tröstet mich, nur Schade, dass man nie dabei bleiben kann und wenn es Allah gefällt und der „europäischen Civilisation", so wird ja in Tibet auch bald alles kurz und klein gehauen oder von dummen Kerlen weggeschleppt.

Indem ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz noch einmal verbindlichst danke, verbleibe ich mit herzlichen Grüssen an alle Bekannten.

Mit der vorzüglichsten Hochachtung E<hr>w<ürdiger> Excellenz ergebener Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде, 20 ноября 1903 г.

Альбрехтштрассе, 8.

Ваше Превосходительство, позвольте мне с великой радостью сообщить, что все наше собрание — 13 + 44 ящика — в целом благополучно получено здесь. У меня гора с плеч упала, и я спешу в первых же строках сердечно поблагодарить Ваше превосходительство за Вашу исключительную любезность. Однако теперь мне предстоит необъятная работа, на завершение которой потребуются годы. А при всех прочих моих служебных обязанностях я могу заниматься ей лишь во вторую очередь. Прежде всего, мне нужно написать археологический отчет с тем, чтобы будущие путешественники могли взять его с собой как основу и для исправления. Образцы письменности эстрангело вызывают всеобщее возбуждение, но никто не хочет в них вгрызаться. Статья Сенара в Journal Asiatique24, которую я лишь недавно увидел, не оставляет у меня, к сожалению, никаких сомнений в том, что преступниками в Сенгимаузе были наши финские друзья25. И как я смогу выкрутиться, не слишком задираясь? И я не могу и не имею права замалчивать произошедшее, так как это

24 Вероятно, имеется в виду работа Senart 1989, 193-308, 545-548.

25 Возможно, Грюнведель имеет в виду результаты работ экспедиции Х. И. Гейкеля (18651937) — брата знаменитого исследователя Алтая, Монголии и Сибири Алекса Олая Карловича Гей-

слишком вопиющий пример того, что могут натворить люди, которые полагают свои деяния благом и не понимают сути происходящего. Понятно, что они разрушили эти интересные пещеры № 1 и № 2 в нумерации Клеменца26. Я перечислю все подробности — без указания имен — в своем отчете. Если бы я всего это не видел, привел бы отчет Сенара к ложным заключениям.

С большим трудом преодолеваю я депрессию и решительную хандру, которые мной овладели по возвращении в Берлин. Да и что такое все наши знания и труды пред этой массой материала, который обречен на гибель? Когда случаются такие открытия, можно почти отчаяться. Как часто нас отсылают к отчетам людей, которых мы не можем назвать специалистами? Как будут выглядеть отчеты моих спутников — вот, например, передо мной лежит отчет Стейна27. Я совершенно не могу представить, чтобы выбранные им для иллюстрации головы Будды были наилучшими из имеющихся в Хотане. Нет ли здесь влияния хорошо известного еврейского искусства, выставлявшее в художественном отношении противоестественное, беспокойное, строптивое <?> и кричащее как non plus ultra28? Не было никакой необходимости давать иллюстрации этих идиотских голов, есть и получше. У полковника Майлса29 в Кашгаре были роскошные головы Будды из Хотана и Такла Макана. А Стейн — один из лучших!

О попытках организовать новое путешествие Вам напишет господин профессор Пишель. Я надеюсь, что мы сможем за что-нибудь взяться и кладу в основу своей сметы «Минг-уй Афрасиаб» возле Кучи, который я видел и о котором могу судить — текут золотые потоки обильно в Муртук.

Хут должен быть в Коканде, он очень быстро покинул Ош, хотя снял там жилье. Большего о нем я не знаю.

Тибетская литература меня утешает, жаль только, что нельзя там и остаться и, если Аллаху угодно и «европейской цивилизации», и в Тибете будет все наголо выстрижено и всякие тупицы все растащат.

Еще раз нижайше благодарю Ваше Превосходительство и остаюсь с сердечным приветом ко всем знакомым.

С глубоким уважением, Вашему Превосходительству преданный

Альберт Грюнведель.

№ 7 (Л. 12-13v) E<hr>w<ürdige> Excellenz

келя (1851-1924), которая работала в 1898 г. в долине Таласа и Восточном Туркестане. Проверить степень обоснованности подозрений Грюнведеля едва ли представляется возможным.

26 Имеется в виду нумерация пещер Сенгимауза, предложенная Д. А. Клеменцем (см. Klementz 1899, 1-53).

27 Вероятно, имеется в виду работа Stein 1901. Одна из иллюстраций (Pl. IIA) представляет терракотовое изображение мужской головы из Хотана. Однако нет указаний на то, что это голова Будды. На следующей иллюстрации (Pl. III) представлены три мужски фигуры из росписи из Дандан-уй-лика -также из области Хотан, лицо одной не видно. Также не видно лица и на следующем изображении (Pl. IV). На Pl. XIV представлены два рельефа — очевидно, головы Будды из ступы в Раваке, которые, возможно, и вызвали столь желчную реакцию Грюнведеля. Два характерных скульптурных изображения головы Будды даны в следующем, более подробном, отчете Стейна (Stein 1904, 442).

28 Крайний предел (лат.).

29 Miles P. J. — ассистент британского резидента по китайским делам в Кашгаре.

gestatte ich mir die besten Wünsche zum Feste und zum neuen Jahre in dieser Form mitzuteilen. Zugleich danke ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz verbindlichst für den freundlichen Brief.

Ich bin mit Arbeit überhäuft und schrecklich gehetzt. A<dolf> B<astian> — cna-BaEory — wieder fort, ich habe aber dadurch ein Päckchen mehr — und die Situation ist besonders durch die merkwürdigen schwankenden Zustände keine angenehme. In-dess zu Annehmlichkeiten ist man ja nicht Museumsbeamter, für mich muss es aber als Entschuldigung dienen, wenn ich nicht überall mein Versprechen halte. Da ich beim Auspacken der Turfan Sachen gedrängt werde, so ist mein Hauptaugenmerk natürlich zunächst auf die Fresken gerichtet. Sie müssen zuerst heraus, in Gips gelegt und zusammen[ge]gesetzt werden. Dann muss ich den Maler überwachen, der meine Skizzen decorativer Art gross in Aquarell ausführt. Die grosse chinesische Inschrift von der O<st->Terrasse der Mittelbaus von Idykutsari ist zerbrochen angekommen: heute ist sie endlich zusammengesetzt. Sie zeigt sehr altertümliche Schriftzüge, ist zweifellos buddhistisch und wenn wir nicht irren — aus dem fünften J<ahr>h<un>d<er>t. Das Datum war durch das herabgestürzte Dach weggeschlagen. Als die Inschrift schon verschickt war, grub ich mit Bartus an der Stelle noch einmal, wir fanden Trümmer und zu meiner Freude stellt sich heraus, dass das Stück, welches die Datierung enthält, darunter ist. Es ist dies natürlich Müller's Verdienst. Die Manuscript Stücke kommen zuletzt und ich hoffe, E<hr>w<ürdiger> Excellenz bald Photos schicken zu können. Müller hat auch festgestellt, dass ein grosses M<anu>sc<r>ptfragment das Vajravarähi Tantra uigurisch enthält, welches Seitenweis mit dem tibet<ischen> Text im Kandschur sich deckt. Es gibt dies eine schöne Serie von Gleichungen buddhistischer Termini: uigurisch-tibe-tisch-sanskrit! Auch das Asitätapaträsädhana ist fragmentarisch da: die erkannte ich schon in Karakhodscho. Leider kann ich selbst nur wenig tun — denn ich bin der OberLaufbursche. Um nämlich die Sachen unterbringen zu können, muss ich, da ich für die dritte Etage noch Geld habe, das in der 3. Etage verputzt werden muss, die dritte Etage räumen und nach der zweiten bauen — habe also dadurch ganz gehörige Translokationen. Ich bitte also dringend noch um Aufschub: denn obwol ich etwas vorwärts bringe, habe ich eine solche Überlastung noch nicht gehabt, seit des Zeiten des Umzugs!

Ich würde gerne eine zweite Expedition mitmachen, aber natürlich ohne Herrn Huth, denn ich kann nicht verschweigen, dass die Erinnerung an diesen unbeschreiblichen Menschen mir fast die Sache verleidet. Ferner hängt es davon ab, was mein Arzt mir bezüglich meiner Frau mitteilt. Ich stehe hier ganz allein und es war, da meine Frau an einer chronischen Nervenentzündung leidet, nicht gut, dass ich sie so lange allein gelassen habe. Ich möchte E<hr>w<ürdiger> Excellenz Pausen der eigentümlichen uigu-rischen Inschriften senden, welche auf einem achteckigen Pfahl (lha sin oder p'ur-bu?) stehen. Dieser Pfahl war in dem obersten Mittelzimmer der grossen Tempelterrasse in S<üd->W<est> von Idykutsari in den Boden eingerammt also30:

30 Примечания на рисунке в письме слева направо:

Freskoboden

5 Furs

Ziegel

bis 2. Pfahl

Kopf.

Примечание внизу: unteres Zimmer voll von altem Schutt.

Würden E<hr>w<ürdige> Excellenz die grosse Güte haben mir die ev<entuelle> Übersetzung für meinen archäologischen Bericht zur Verfügung zu stellen, so würden wir Ihnen alle sehr dankbar sein.

Mit nochmaligen herzlichen Wünschen an E<hr>w<ürdige> Exc<ellenz> selbst, Ihre hochverehrten Archäologen und alle Petersburger Freunde

E<hr>w<ürdiger> Excellenz ganz ergebener

Albert Grünwedel.

Gross-Lichterfelde, Albrechtstr<asse> 8. 9. 1. 1904.

Перевод Ваше Превосходительство, позвольте мне выразить Вам в этой форме наилучшие пожелания к празднику и к Новому году. Одновременно нижайше благодарю Ваше Превосходительство за любезное письмо.

Я завален работой и совершенно затравлен. Адольф Бастиан — слава Богу — снова в отъезде, правда из-за этого у меня прибавится одной заботой, и ситуация особенно неприятна из-за удивительно неустойчивого положения. Однако, к счастью, я не музейный чиновник, для меня это обстоятельство может служить извинением за то, что я совершенно не держу свое обещание. Так как я принужден заниматься распаковкой турфанских находок, то главное мое внимание направлено на фрески. Сначала их нужно вынуть, уложить в гипс и сложить вместе. Затем я должен надзирать за художником, который мои зарисовки декоративного искусства выполнит в большом формате акварелью. Большая китайская надпись с восточной террасы среднего здания в Идикутшахри при транспортировке поломалась: сегодня ее, наконец, собрали воедино. Она демонстрирует очень древние особенности написания, несомненно, буддийского характера и, если мы не ошибаемся, датируется пятым веком. Дата вычислена по обрушившейся крыше. Так как надпись была уже отправлена, мы с Бартусом снова начали раскопки, нашли шахты, и, к моей радости, оказалось, что кусок, который содержит дату, лежал внизу. Это, конечно, заслуга Мюллера. Фрагменты рукописей приходят в последнюю очередь, и я надеюсь, что вскоре смогу отправить Вашему Превосходительству фотографии. Мюллер также установил, что большой фрагмент рукописи «Ваджраварахитантры» содержит уйгурский текст, который постранично соответствует тибетскому тексту Канджура31. Есть целая серия соответствий в буддийских терминах: уйгурско-тибетско-санскритских! Также и «Аситапрадхасад-хана» прибыла: ее я распознал еще в Караходжо32. К сожалению, сам я мало что могу сделать, так как главный мальчик на побегушках. Чтобы быть в состоянии разместить находки, я должен — так как у меня еще есть деньги на третий этаж-отштукатурить третий этаж, освободить его и после — отстроить на втором, получается основательный переезд. По этой причине срочно прошу об отсрочке: хотя

31 Канджур (иначе Ганджур, Кангьюр) — канонические собрание Законоучения, тибетское обозначение свода священных текстов буддизма из сутр и тантр, переведенных на тибетский с санскрита в VIII-XIII вв. (см. подробнее: Андросов 2011, 247-248).

32 Современное поселение, рядом с которым находится один из важнейших памятников Турфа-на — городище Идикутшахри.

кое-что мне удается продвигать, я никогда еще не был настолько завален работой со времен переезда!

Я с удовольствием принял бы участие во второй экспедиции, однако, конечно, без господина Хута, я не могу умолчать о том, что воспоминания об этом неописуемом человеке отравляют мне почти все предприятие. Кроме того, это зависит от того, что сообщит мне мой врач относительно моей супруги. В этом вопросе я совершенно одинок, и, так как она страдает от хронического нервного расстройства, было нехорошо, что я был вынужден оставить ее одну на столь долгий срок. Я хотел бы отправить Вашему Превосходительству кальки собственно уйгурских надписей, которая находится на одном восьмиугольном столбе (lha sin или p'ur-bu?) Этот столб вбит в пол верхней средней комнаты большой храмовой террасы на юго-западе Идикутшахри.

Если бы Ваше Превосходительство сочло возможным предоставить в мое распоряжение перевод для моего археологического отчета, то я был бы Вам очень признателен.

Еще раз с сердечными пожеланиями самому Вашему Превосходительству, Вашим глубокоуважаемым археологам и всем петербургским друзьям,

Вашему Превосходительству совершенно преданный

Альберт Грюнведель.

Гросс-Лихтерфельде, Альбрехтштрассе, 8. 9 января 1904 г.

№ 8 (Л. 14-15v)

Gross-Lichterfelde bei Berlin, Albrechtstrasse 8.

19. März. 1904.

E<hr>w<ürdige> Excellenz gestatte ich mir mitzuteilen, dass gleichzeitig mit diesem Briefe eine Papperolle an E. Excellenz abgeht, welche die Photogramme von einer Anzahl uigurischer Urkunden enthält, die aus Idykutsari stammen. In derselben Rolle liegt eine Pause der Inschrift jenes merkwürdigen achtkantigen Pfahles, welchen ich im Mittelzimmer der hochliegenden Ruine im SW von Idykutsari, die ich mit L auf meinem Plane der Stadt bezeichnet habe, unter einem prächtigem Freskofussboden eingemauert gefunden habe. Photographien dieses Pfahles liegen bei. Dieser Pfahl hat mir viele Mühe gemacht, bedeckt mit dickem Staub war er nicht zu photographieren: ich liess ihn tränken, dann mit Spiritus und Söhne Frères behandeln und nach all'dem diese Photographie auf besonders zubereiteten Platten! Infolge dessen sah ich mich genötigt, ihn noch einmal abpausen zu lassen. Ich sehe, dass die Inschrift türkisch ist, weiss aber nicht ob der Maler, dessen Produkt ich genau verglich und L. T. corrigirte, auch den Anfang gefunden habe. Ich muss noch erwähnen, dass ich kleine Holzkeile — kaum eine Fingerlang — ausserordentlich häufig in den Ruinen bes<onders> auf Plattformen der Tempel fand. Sie haben nie türkische Inschrift, sondern kurze Dhärani's in Brähmischrift. Da die Lamaisten ähnliche Dinge haben, so war ich nicht weiter überrascht, mehr überraschte mich der grosse Pfahl. Unter dem Boden, der ihn enthielt, waren Zimmer ohne sichtbaren Eingang, die also ich erst öffnen liess — voll von altem Schutt, den man also in den Räumen gelassen

hatte, als die oberste Terrasse angelegt wurde. Auf dem Freskoboden sind nur decorative Dinge dargestellt — es stellt einen Leo vor aus dem Juwelen auftauchen zwischen Blättern und Blumen und mythologischen Tieren: Schwane und Gänse, allerlei Drachen und Schlangen und auf Blumenfruchtboden Hirsche und Kirin's ein Kind und ein Greis waren abgebildet. Ich hoffe ihn wieder ganz rekonstruieren zu können; es hat etwas weniger als vier Meter im Quadrat.

Ferner legte ich einen kleinen Bericht über meine Arbeiten bei und ich muss leider bitten zu entschuldigen, dass ich erst jetzt in der Lage war, ihn niederzuschreiben. So schlimm, wie in diesem Winter, ist's mir nicht ergangen, Sitzungen und Berichte ohne Ende. Die Verwaltung des ganzen Hauses, unsere Baukommissionen und nu[r]<n> endlich noch die Sitzungen des centralasiatischen Comite's nahm mir alle Zeit weg. Dazu die ewigen Besuche von allerlei Neugierigen, die unsere Resultate sehen wollten! Um meinen archäologischen Bericht vorzubereiten musste ich alle meine Pläne umzeichnen, ich hatte Maler im Museum, denen ich die Aufgabe stellte, meine kleinen Skizzen decorativer Elemente gross in Farben auszuführen, natürlich musste ich auch da immer dabei bleiben. Huth ist vor Wochen hier aufgetaucht, dann aber wieder verschwunden, er soll hier sein, wie ich höre. Doch weiss ich seine Adresse nicht. Ich werde sie aufzutreiben suchen.

Die glänzende Entdeckung Müllers wird der persischen Philologie ganz neues Leben geben, denn die Manuscriptreste manichäischer Schriftstücke, welche wir mitbrachten, sind sehr zahlreich. Fast jedes Blatt bringt Überraschungen. Ich möchte mir da eine Frage erlauben. Noch als Professor Grube bei uns war, sah ich einmal durch Zufall, wie er grosse Blätter von ähnlicher Schrift einpackte und mir auf meine Frage erklärte, er habe sie aus Russland zur Bestimmung erhalten. Er gab sie aber nicht her. Als ich in Kharakhodscho die ersten Blätter dieser Art ausgrub, — ich weiss, wo sie liegen, — erinnerte ich mich sofort dieses Vorgangs, kann mich indess auch täuschen. Vielleicht ist E<hr>w<ürdiger> Excellenz etwas von der Sache bekannt.

Die grosse chinesische Inschrift, welche wir mitgebracht haben, scheint sehr alt zu sein — nördl<iche> Wei Dynastie und sicher buddhistischen Inhalts. Wer wird sie bearbeiten? Ich möchte Herrn Chavanne darum bitten.

Die Reparatur der Fresken, das Sortieren der Manuscriptreste ist noch lange nicht zu Ende.

Unserem neuen Reisplane scheint man sehr wolgesinnt zu sein: seitens de[r]<s> offiziellen Organs macht man uns alle Hoffnung. Ich habe einen Plan ausgearbeitet und vorgelegt — es ist aber klar, dass ich selbst erst wieder reisen kann, wenn mein erster Bericht gedruckt ist. Auch möchte ich dann endlich einmal freie Hand haben. Gerne würde ich die Hinreise über Indien machen, um doch endlich einmal Indien zu sehen. Mit Herrn Huth aber reise ich auf keinen Fall mehr. Das war zu viel.

Wann ich nach S. Peterburg kommen kann, weiss ich leider noch gar nicht. Ich fürchte, dass es wieder Spätherbst wird. Hoffentlich haben bis dahin die japanischen Ratten die verdienten Keile.

Mit der Bitte mich allen Petersburger Bekannten freundlichst empfehlen zu wollen verbleibe ich mit der vorzüglichsten Hochachtung E<hr>w<ürdiger> Excellenz ergebener

Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде под Берлином, Альбрехтштрассе, 8.

19 марта 1904 г.

Ваше Превосходительство, позвольте мне сообщить, что одновременно с этим письмо Вашему Превосходительству отправлен картонный рулон с фотограммами некоторых уйгурских документов из Идикутшахри. В этом же свитке находится калька надписи с того замечательного восьмиугольного столба, который я обнаружил замурованным под роскошным расписным поломв средней комнате руины33, лежащей на возвышении на юго-западе Идикутшахри, которую я обозначил на плане города буквой а34. Фотографии этого столба прилагаются. Этот столб доставил мне много хлопот; покрытый толстым слоем пыли, его нельзя было сфотографировать: я оставил его просохнуть, затем обработал спиртом и Söhne Frères35 и после всего — эти фотографии на особым образом приготовленных пластинах. Вследствие всего этого я оказался вынужденным еще раз сделать кальки. Я вижу, что надпись — тюркская, однако я не знаю, нашел ли художник, продукцию которого я в точности сравнил, а Л. Т. исправил, начало надписи. Я должен также упомянуть, что исключительно часто, особенно на платформах храма, я обнаруживал деревянные шпонки — длиной не более пальца. На них никогда не содержатся тюркские надписи, лишь краткие дхарани36 шрифтом брахми. Так как у ламаистов есть схожие вещи, я не был слишком удивлен, куда больше меня удивил огромный столб. Под полом, в который он вкопан, располагались комнаты без видимого входа, которые я сначала решил открыть, — полные старого мусора, который остался в помещении после того, как были устроены верхние террасы. На фресковом полу представлены только декоративные вещи — лев, выныривающий из драгоценностей между листьев, цветов и мифических животных, всяких драконов и змей, а среди цветов были изображены олени, детёныш единорога и старик37. Я надеюсь, что смогу ее реконструировать; размером она чуть менее четырех квадратных метров.

Еще я приложил небольшой отчет о своих работах, и я должен, к сожалению, просить извинить меня, что я лишь теперь оказался в состоянии представить его в письменной форме. Так плохо, как этой зимой, дела у меня не шли: заседания и отчеты без конца. Управление всем нашим заведением, строительные комиссии и теперь заседания центральноазиатского комитета лишили меня времени. К тому же постоянные визиты всяких любопытствующих, которые хотят видеть наши результаты! Чтобы подготовить свой археологический отчет, я вынужден перерисовать все свои планы, у меня был художник в музее, которому я поручил мои декоративные элементы в малом формате перерисовать в крупном и в цвете,

33 Грюнведель указывает на то, что это помещение должно было быть своего рода sacra sacrorum (Grünwedel 1906, 59), поэтому не приходится удивляться тому, что фресками был покрыт именно пол.

34 Отчет о раскопках этого здания см. Grünwedel 1906, 55-73. См. план постройки с указанием места расположения описываемого столба: Grünwedel 1906, 56. Fig. 57G.

35 Распространенное название французской винодельческой марки.

36 Разновидность мантры, заклинания (кратко о разновидностях дхарани см. Андросов 2011, 219).

37 Подробное описание см. Grünwedel 1906, 59-60.

конечно, я должен постоянно при этом присутствовать. Хут несколько недель назад появился тут, потом снова исчез, он должен быть здесь, насколько я слышал. К тому же я не знаю его адреса. Постараюсь задать ему жару.

Потрясающее открытие Мюллера придаст персидской филологии совершенно новую жизнь, так как фрагменты рукописей манихейской письменности, которые мы привезли с собой, очень многочисленны. Практически каждый лист приносит сюрпризы. В этой связи я хотел бы позволить себе один вопрос. Еще когда у нас был профессор Грубе38, я случайно увидел, как он упаковывал большие листы со схожей письменностью, и объяснил мне в ответ на мой вопрос, что он получил их для определения из России. Однако он их не издал. Когда я откопал в Караход-жо первые такие листы — я знаю, где они лежат, — я сразу вспомнил об этом происшествии, однако я могу и ошибаться. Возможно, Вашему Превосходительству что-то об этом известно.

Большая китайская надпись, которую мы привезли с собой, кажется очень древней — династия Северная Вей39 — и, определенно, буддийского содержания. Кто будет ей заниматься? Я бы хотел об этом попросить господина Шаванна40.

Восстановление фресок, сортировка фрагментов рукописей еще долго не закончатся.

Как кажется, наши новые планы на путешествия воспринимаются очень благосклонно: официальные органы подают нам все надежды. Я выработал и предложил план — ясно, однако, что и сам я снова должен отправиться в путь, когда мой первый отчет будет напечатан. Тогда я хотел бы и развязать себе руки. Обратный путь я бы очень хотел совершить через Индию, чтобы, наконец, увидеть Индию. С господином Хутом, однако, я в путешествие больше не отправлюсь ни в каком случае. Хватит с меня.

Я пока не знаю, когда я смогу приехать в Санкт-Петербург. Боюсь, то это будет поздней осенью. Надеюсь, что до того времени японские крысы получат свое41.

Прошу Вас передать уверение в совершеннейшем почтении всем петербургским знакомым, остаюсь с глубоким уважением Вашему Превосходительству преданный

Альберт Грюнведель.

№ 9 (Л. 16-17v)

Gross-Lichterfelde, 24. April 1904 Albrechtstrasse 8/pt

E<hr>w<ürdige> Excellenz

danke ich verbindlichst für den freundlichen Brief, welcher alle unsere Beunruhigungen gehoben hat. Ich fürchtete nämlich, dass die Sendung verloren gegangen sei. Ihrem Wunsche nachzukommen, will ich neuen Aufnahmen machen

38 Вероятно, имеется в виду Вильгельм Грубе (Wilhelm Grube 1855-1908) — немецкий востоковед-синолог, специалист по языкам малых дальневосточных народов; с 1892 г. — профессор Берлинского университета.

39 Династия в Китае (386-534), при которой в 439 г. был объединен Северный Китай.

40 Эдуард Шаванн (Edouard Chavannes 1865-1918) — выдающийся французский востоковед-синолог, один из основоположников китайской эпиграфики.

41 В данном случае Грюнведель имеет в виду начавшуюся русско-японскую войну (9 февраля 1904 — 5 сентября 1905) на Дальнем Востоке.

lassen. Die übersandten hatte der beste Berliner Photograph für solche Dinge: Günther hergestellt — ich werde nun neue Versuche machen die Blätter zu glätten und neue Aufnahmen herstellen lassen. Versuche Reproduktionen mit lichtempfindlichem Papier Copien herzustellen — was an sich ja möglich wäre, da die Rückseiten unbeschrieben sind — misslangen dadurch, dass alle Fasern im Papier miterschienen. Nun sollen42 die Blätter in heisse Wasserdämpfe gehängt und gepresst werden: ein an sich gefährliches Manöver, da zu fürchten ist, dass die feuchtgewordene Schrift sich abdruckt. Versuche mit wertlosen Fetzen beseitigen diese Befürchtung: ich habe somit die besten Hoffnungen, auf diese Weise glatte Blätter zu erlangen. Aber es kostet eben wieder Zeit!

Ich bin sehr gespannt auf Ihre manichäischen Dinge. Nach meiner vollen Überzeugung sind diese Schriftstücke einer absichtlichen bewussten und mit Sachkenntnis ausgeführten Zerstörung zum Opfer gefallen. Auch Müller, der die Dinge doch nicht in loco sah, ist derselben Ansicht. Huth hat nur eine Anzahl derselben gekauft, aber keine selbst ausgegraben.

Die Correktur, für deren rasche Erledigung ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz bestens danke, geht gleichzeitig mit dem Briefe ab. Solange meine Pläne noch nicht gedruckt sind, hängt natürlich alles in der Luft, so dass ich mich auf allgemeine Bemerkungen beschränken muss. Die Beschreibungen der Lokalitäten würden Seiten füllen und doch kaum verständlich sein. Trotz der geplanten Neuordnung unseres Museums, welche in sehr guter Weise geschehen soll, so dass die Asiaten und Amerikaner wenigstens ganz zufrieden sind — fürchte ich eine Krisis. Zu viele Leute wollen nun raten und helfen, sprechen die heterogensten Wünsche aus — dass ich fürchte — viele Köche verderben Brei doch noch. Es wird noch eine ganze Weile dauern, bis mein archäologischer Bericht fertig ist, denn ich komme rein zu gar Nichts. Und meine geliebten Tibetica ruhen völlig. Es ist, wie ein Fluch, der der hilft, der Tibetisch treibt. Die einen springen ab, andere machen Dummheiten, — andere haben keine Zeit. Und es wäre doch so nötig, dass hier tüchtig gearbeitet würde.

Die grosse chinesische Steininschrift aus Tempel M ist ziemlich gut hier angekommen. Unter den Fragmenten, die ich am letzten Tage, den wir in Dakianus zubrachten, noch aus dem Sande der Terrasse wühlte, fand sich ohne mein Zutun hier das Datum. Aber Niemand will daran, sie zu bearbeiten. Hier fehlt nun Schlegel. Ich will einmal bei Chavanne anpochen. Die Inschrift ist zweifellos buddhistisch.

Mit verbindlichstem Danke für E<hr>w<ürdiger> Excellenz freundliche Bemühungen und besten Grüssen an alle unsere Petersburger Freunde verbleibe ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz ergebener

Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде, 24 апреля 1904 г.

Альбрехтштрассе, 8.

Ваше Превосходительство, нижайше благодарю Вас за любезное письмо, которое сняло все наши беспокойства. Я боюсь именно того, что посылка потеряна. Идя на встречу Вашим пожеланиям, я хочу заказать новые снимки. Потерянные были сделаны лучшим берлинским фотографом для подобных вещей — Гюнтером, я снова постараюсь разгладить листы и закажу новые снимки. Попытки изготовить репродукции на 42 Сначала было написано solchen; знаки lch перечеркнуты, а сверху надписано ll.

светочувствительной бумаге — что само по себе было бы возможно, так как оборотные стороны лишены надписей — не удались, так как на бумаге проявились практически все волокна. Теперь листы нужно подержать в горячем водяном пару и разгладить: сам по себе опасный маневр, так как нужно опасаться, что письмена, наполненные влагой, начнут опадать. Пробы на лишенных ценности обрывках устраняют эти опасения: у меня есть, таким образом, все основания надеяться получить этим способом разглаженные листы. Однако, с другой стороны, это стоит времени!

Меня очень занимают Ваши манихейские штучки. По моему совершенному убеждению, эти записи пали жертвой преднамеренного, сознательного и проведенного сознанием дела уничтожения. Также и Мюллер, который их на месте еще не видел, придерживается этого же мнения.

Корректура, за быстрый просмотр которой сердечно Вас благодарю, отправлена одновременно с письмом. Пока мои планы не напечатаны, все, конечно, висит в воздухе, так что я вынужден ограничиться общими замечаниями. Страницы будут заполнены описанием местностей и едва ли будут понятны. Несмотря на запланированную перепланировку нашего музея, которая должна пройти очень успешно, я опасаюсь кризиса. Слишком много народу желает теперь советовать и помогать, высказывают противоречащие пожелания — и я опасаюсь, что у семи нянек дитя останется без глаза. Все это будет длиться целую вечность, пока не будет готов мой археологический отчет, так как я ни к чему не приду. Мои тибетские штудии лежат совершенно без движения. Это словно проклятие: один помогает, другой продвигает тибетский. Одни отскакивают, другие делают глупости, у других нет времени. А очень было б нужно, чтобы работа спорилась.

Большая китайская настенная надпись из храма М прибыла в хорошем состоянии. Под фрагментами, которые я в последний день, который мы проработали в Дакиане, вырыл из песка на террасе, обнаружилась сама по себе дата. Но никто не хочет ей заниматься. Я хочу снова постучаться к Шаванну. Надпись, без сомнения, буддийская.

С нижайшей благодарностью к Вашему превосходительству за дружеские хлопоты и с самыми сердечными приветами всем петербургским друзьям остаюсь Вашему Превосходительству преданный

Альберт Грюнведель.

№ 10 (Л. 18-19)

Gross-Lichterfelde, Albrechtstr<asse> 8.

24. Juli 1904.

E<hr>w<ürdige> Excellenz

danke ich verbindlichst für den freundlichen Brief. Bezüglich des gelesenen Dokuments bitte ich Sie nach Belieben verfahren zu wollen: entweder dasselbe in lateinischer Umschrift Herrn Pischel oder Herrn Sachau zur Vorlage in der Berliner Akademie übersenden zu wollen — oder aber, falls Sie es wünschen, dasselbe nach Ihrem Belieben ausgestattet in Russland zu drucken. Ich mache keine Ansprüche darauf, es zunächst irgendwie zu verwerten oder die nötigen Schlüsse daraus zu ziehen. Nur die arabische Transkription findet bei mir keinen besonderen Verehrer, so wenig als die hebräische bei den manichäischen Dingen. Was die übrigen Photographien betrifft, so

sollen Sie dieselben alle erhalten, da ich aber für die Sache keine Mittel mehr habe, müssen die Aufnahmen so nach und nach im Museum hergestellt werden. Dass sie besser werden, als die vom Photographen geliefert, hat Ihnen das grosse Dokument gezeigt. Überhaupt werde ich Ihnen Alles zuwenden, was ich geben kann, um der Wendung zu begegnen, die leider so häufig ist: wozu machen wir denn solche Expeditionen wenn wir keine Fachleute haben?

Zunächst wird wol eine Pause eintreten, denn ich bin in ärztlicher Behandlung, ausser Dienst und werde wol einen längeren Urlaub antreten müssen. Neurasthenie, Leberschwellungen, und Herzaffektionen spielen mir übel mit.

Um nun kurz zu sagen, was ich gemacht habe: alle Fresken auch die decorativen im T[e]<a>le von Sengimauz sind kopirt (also Klementz № 1 und 2) und die von Klementz nicht besuchten Tempel bis Martuk. In Tojokmazar habe ich weder gearbeitet, noch kopiert: hier wird Herr Dudin keine doppelte Arbeit machen. Ich mache Sie besonders aufmerksam auf Darstellungen von Schriften der Höhlen mit uigurischen Inschriften. Besonders auf dem östl<ichen> Ufer des Tojok-su sind solche zu finden. Eben dort, wo die zahlreichen kleinen Höhlen liegen, über deren Türe je ein indischer Büsser dargestellt ist, ist auch eine grosse Halle von welcher Seitengänge in die erwähnten Cellen führen: die Wände haben Abbildungen von Einsiedlern, aber an der Türwand unten sind Reihen uigurischer Fürsten dargestellt. Lassen Sie, bitte, diese kopieren, ähnliches reichlich auch auf der anderen Seite des Flusses.

Wenn ich die nächste Expedition mitmachen würde und wenn ich meine Arbeiten weiterführen würde, so würde ich im Laufe des Spätherbstes nach S. Petersburg kommen und mich ganz eingehend mit dem S. Petersburger Comité ins Einvernehmen setzen.

Mein archäologischer Bericht wird im November gedruckt werden: ich habe jetz-terst beginnen können, das Manuscript niederzuschreiben. Mit der ergebensten Bitte, mich allen S. Petersburger Freunden gütigst empfehlen zu wollen, verbleibe ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz dankbarer

Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде, Альбрехтштрассе, 8.

24 июля 1904 г.

Ваше Превосходительство, нижайше благодарю за любезное письмо. Касательно прочитанных документов прошу Вас поступать по Вашему усмотрению: благоволите отослать то же самое в латинской транскрипции для представления господину Пишелю или господину Захау в Берлинской академии или, если Вы этого пожелаете, издать по Вашему усмотрению в России. Я не имею никаких претензий на то, чтобы использовать их каким-либо образом в приоритетном порядке или делать на их основе какие-либо необходимые заключения. Лишь арабскую транскрипцию я не особенно люблю, также как и ивритскую в манихейских текстах. Что же касается остальных фотографий, Вы должны все их получить; так как у меня более нет средств на этой дело, снимки должны далее изготавливаться в музее. То, что они становятся лучше, чем посланные фотографом, продемонстрировал Вам большой документ. В общем, я отправлю Вам все, что могу передать, чтобы противостоять повороту дел, к сожалению, столь часто встречающемуся: для чего мы устраиваем такие экспедиции, если у нас нет специалистов?

Вначале я возьму паузу, так как я нахожусь под наблюдением врача, не работаю и должен буду взять более продолжительный отпуск. Неврастения, разбухание печени и сердечные припадки играю со мной злые шутки.

Буду кратким относительно сделанного мной: все фрески, в том числе декоративные в долине Сенгимауза, скопированы (Клеменц № 1и № 2), а также из храмов рядом с Мартуком, которые Клеменц не помещал. В Тойокмазаре я не работал и не копировал: здесь господину Дудину43 не придется делать никакой двойной работы. Я особенно обращаю Ваше внимание на изображения письменности пещер с уйгурскими надписями. Особенно их можно найти на восточном берегу Тойок-су. Именно там, где расположены многочисленные маленькие пещеры, над дверьми которых всякий раз изображен кающийся индиец, есть большой зал, из которого боковые проходы ведут в упомянутые целлы: на стенах имеются изображения отшельников, однако на дверной стене снизу изображен ряд уйгурских князей. Дайте, пожалуйста, поручение скопировать их, то же самое в изобилии на противоположном берегу реки.

Если я буду участвовать в следующей экспедиции, если я буду продолжать свои работы, то поздней осенью я приеду в Санкт-Петербург и начну детальные переговоры относительно соглашения с Петербургским комитетом.

Мой археологический отчет будет напечатан в ноябре: я только что смог начать его записывать. С нижайшей просьбой передать привет всем санкт-петербургским друзьям остаюсь Вашему Превосходительству благодарный

Альберт Грюнведель.

№ 11 (Л. 20-20v)

Gross-Lichterfelde, 31. Juli 1904.

Albrechtstr<asse> 8.

E<hr>w<ürdige> Excellenz muss ich als Ergänzung zu meinem letzten Briefe eine Mitteilung machen, die uns alle, welche Interesse an wissenschaftlicher Arbeit haben, aufs peinlichste berühren muss. Was ich aus gewissen Anzeichen vermuten konnte, ist jetzt Tatsache. Es hat sich hier ein jüdisches Consortium zur Ausschlachtung der Ruinen von Turfan ge-

bildet und einer der Agenten dieses Consortiums ist im Museum gewesen und hat meinem Begleiter Bartus Anträge gemacht. Gelingt die Sache, woran ich nicht zweifle, so wird eben Alles ruinirt, nur um Manuscripte zu finden, die dann zu hohen Preisen auf den Markt gebracht werden.

Ich halte es für meine Pflicht diese Angelegenheit mitzuteilen, in der Hoffnung, dass E<hr>w<ürdige> Excellenz Mittel und Wege findet, irgendwie diesem köstlichen Unternehmen entgegenzutreten. Ich kann nichts machen.

Bartus hat natürlich abgelehnt, aber insofern nicht klug genug gehandelt, als er ohne genügend Erkundigungen einzuziehen, sofort rundweg abgelehnt hat. Vor allem würde mich interessieren, wer das intellektuelle Haupt dieses Planes war und wer die Aufmerksamkeit der Unternehmer auf Bartus gelenkt hat.

Mit der vorzüglichsten Hochachtung E<hr>w<ürdiger> Excellenz ganz ergebener

Albert Grünwedel.

43 Дудин Самуил Мартынович (1863-1929) — художник, спутник С. Ф. Ольденбурга по I и II РТЭ; см. Бухарин, Тункина 2015.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде, 31 июля 1904 г.

Альбрехштрассе, 8.

Ваше Превосходительство, в качестве дополнения к моему последнему письму хочу сообщить Вам то, что всех нас, заинтересованных в научной работе, в высшей степени обеспокоило. То, что я мог предположить из неких намеков, стало фактом. Здесь сформировался еврейский консорциум по разбазариванию руин Турфана, и один из агентов этого консорциума был в музее и сделал моему спутнику Бартусу предложение. Если дело выгорит, в чем я не сомневаюсь, все будет разрушено, чтобы найти рукописи, которые потом по высокой цене появляются на рынке.

Я считаю своим долгом сообщить Вам об этом в надежде, что Ваше Превосходительство изыщет пути и средства, чтобы противостоять этому восхитительному предприятию. Я ничего не могу сделать.

Бартус, конечно, отказался, однако он действовал недостаточно умно, сразу же указал на дверь. Меня прежде всего интересовало бы, кто является интеллектуальным главой этого плана и кто направил внимание руководителей на Бартуса. С глубоким уважением Вашему Превосходительству совершенно преданный

Альберт Грюнведель.

№ 12 (Л. 21-22v)

Berlin, 22. August, 1904.

E<hr>w<ürdige> Excellenz danke ich verbindlichst für das letzte freundliche Schreiben. Leider bin ich nicht in der Lage, Ihnen die Namen der Unternehmer der famosen Plünderungsexpedition zu nennen. Es erschien nämlich im Museum bei unserem Arbeiter Bartus, der unsere Expedition mitgemacht und sich als äusserst brauchbar erwiesen hat, ein Jude und machte ihm Vorschläge, aus denen sich dasjenige ergab, was ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz mitteilen konnte. Leider war Bartus aber zu ehrlich, die Leute weiter auszuhorchen und lehnte das Anerbieten rundweg ab. Ich habe nun wol eine Vermutung — ob ein Zusammenhang bestehen könnte mit dem jüdischen Comité, welches die Heger' Sammlung hier gekauft hat — aber Beweise kann ich dafür nicht geben. Wer aber konnte die Aufmerksamkeit auf meinen Begleiter Bartus gelenkt haben, dessen Name nirgends in der Öffentlichkeit genannt wurde? Von mir können es die Leute nicht wissen, denn ich lebte seit meiner Rückkehr sehr zurückgezogen und befleissigte mich eines erzwungenen Stillschweigens. Ich danke E<hr>w<ürdiger> Excellenz ferner für die freundlichen Mitteilungen über den Pfahl. Das der Text Sanskritworte enthält, habe ich auch schon gesehen: doch halte ich es für überflüssig, dass ich mich damit herumquäle. Was die Inschrift des Pfahles betrifft, würde ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz sehr dankbar sein, wenn der Bericht E<hr>w<ürdige> Excellenz darüber in den Verhandlungen der K<öni>gl<ichen> bair<ischen> Akademie, wo auch mein archäologischer Bericht erscheinen wird, gedruckt werden könnte.

Meine Gesundheit ist nicht von der Reise angegriffen, sondern von dem bodenlosen Ärger, den ich als Dank für meine Anstrengungen und meine bedingungslose Liberalität ernten musste.

Im Auftrage des Comités gestatte ich mit nun E<hr>w<ürdiger> Excellenz mitzuteilen, dass noch in diesem Herbste (Sept<ember>) eine Vorexpedition seitens des preussischen Kulturministeriums abgeschickt werden wird: sie besteht aus Herrn von Le Coq, wissenschaftlichem Mitarbeiter des Museums und dem Techniker Bartus. Ich möchte nun bitten, dass uns als Arbeitsgebiet überlassen wird:

1. Idykutsari, die Ruinen N<ördlich> von der Chinesenstadt Turfan zwischen Buluruk und Bäghrä — das Tal von Sengimauz und des Murtukflusses — letzteres für mich im nächsten Jahre.

2. Die Oase Hami.

3. Die Umgebung von Kurla spez<iell> die Ruinen zwischen Karasahr, Bugur und Syngym (Sangyr).

Herr Le Coq wird auf der Durchreise nach S. Peterburg kommen und sich Ihnen vorstellen.

Mit den besten Grössen,

E<hr>w<ürdiger> Excellenz ergebener Albert Grünwedel.

Перевод

Берлин, 22 августа 1904 г.

Ваше Превосходительство,

Нижайше благодарю Вас за последнее любезное письмо. К сожалению, я не могу назвать вам имена руководителей достославной грабительской экспедиции. Некий еврей заявился в музей к нашему сотруднику Бартусу, который участвовал в нашей экспедиции и проявил себя как в высшей степени полезный работник. Он сделал Бартусу определенные предложения, из которых выяснилось то, что я смог сообщить Вашему Превосходительству. К сожалению, Бартус оказался слишком искренним, чтобы вести дальнейшие расспросы, и отклонил предложение. Теперь я могу только предположить, что существует определенная связь с еврейским комитетом, который купил здесь коллекцию Хегера, однако доказательства в пользу этой точке зрения я представить не могу. Кто же мог направить внимание на моего спутника Бартуса, имя которого никогда не приводилось публично? От меня этого люди не могли знать, так как со времени своего возвращения я живу очень уединенно и стараюсь сохранять вынужденное молчание. Еще я благодарю Ваше Превосходительство за любезное сообщение о столбе. То, что текст содержит слова на санскрите, я уже увидел, однако я считаю излишним беспокоиться об этом. Касательно надписи на столбе, я был бы Вашему Превосходительству очень благодарен, если бы сообщение Вашего Превосходительства о нем было опубликовано в Докладах Баварской Императорской Академии наук44.

Мое здоровье расшатано не путешествием, а безосновательным озлоблением, которое я должен был получить в награду за мои усилия и безусловное свободолюбие.

По поручению Комитета позвольте мне лишь сообщить Вашему Превосходительству, что этой осенью (в сентябре) будет отправлена предварительная экспедиция Прусского министерства культуры: она будет состоять из господина фон

44 Эта работа вышла в соответствии с пожеланиями Грюнведеля в отчете о работах в Идикут-шахри, см.: Radloff 1906, 181-195.

Лекока, научного сотрудника музея, и технического работника Бартуса. Я хотел бы теперь просить выделить нам для работы:

1. Идикутшахри, руины к северу от китайского города Турфан между Бу-луруком и Багрой — долину Сенгимауз и реки Муртук — последнее для меня в следующем году.

2. Оазис Хами.

3. Округу Курлы, в частности руины между Каршаром, Бугуром и Синги-мом (Сангир)45.

Господин Лекок в течение своей поездки прибудет в Санкт-Петербург и Вам представится.

С наилучшими пожеланиями, Преданный Вашему Превосходителству Альберт Грюнведель.

№ 13 (Л. 23-24)

Gross-Lichterfelde bei Berlin, 9. Sept<ember> 1904.

E<hr>w<ürdige> Excellenz

gestatte ich mir hiermit mitzuteilen, dass die erste Gruppe der preussischen Turfan-Expedition in den nächsten Tagen nach S. Petersburg kommen wird, um von da aus nach ihrem Bestimmungsorte zu gehen. Herr Albert von Lecoq, den mein <v>ortrefflicher46 Techniker, Bootsmann Bartus begleitet, wird sich die Ehre geben, E<hr>w<ürdiger> Excellenz einen Besuch abzustatten.

Ich möchte mir daher die Bitte erlauben, auch Herrn von Lecoq mit dem Wolwollen empfangen zu wollen, welches E<hr>w<ürdige> Excellenz dem Schreiber dieser Zeilen immer in so ausserordentlicher Weise angedeihen liess.

E<hr>w<ürdiger> Excellenz ganz ergebener

Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде под Берлином.

9 сентября 1904 г.

Ваше Превосходительство,

позволю себе настоящим сообщить, что первая группа Прусской Турфанской экспедиции в ближайшие дни прибудет в Санкт-Петербург с тем, чтобы оттуда отправиться к их пунктам назначения. Господин Альберт фон Лекок, которого сопровождает мой превосходный инженер боцман Бартус47, будет иметь честь нанести Вашему Превосходительству визит.

45 Интересен следующий пассаж в письме Грюнведеля к Э. Куну от 9 декабря 1904 г.: «В результате дискуссии с петербургскими господами Берлинской экспедиции определена вся долина Турфа-на до Хами, кроме того — Бугур и его округа, а также Сангим к югу от Лукчуна. Это очень выгодная сделка, однако, смешно сказать, — область эта столь велика, что там смогли бы работать двадцать экспедиции, причем заниматься не просто воровством рукописей, а подлинными исследованиями!» (оригинал письма см.: Grünwedel 2001,56).

46 На месте начальных знаков проделано отверстие.

47 Теодор Бартус (Theodor Bartus, 1858-1941) — немецкий мореплаватель и музейный работник. Начинал как мореход, штурман, капитан корабля в Австралии. Во время посещения Германии остался без средств к существованию, нанялся рабочим в Этнографический музей в Берлине. В 1902-1914 гг. — участник всех четырех Турфанских экспедиций под руководством А. Грюнведеля

В связи с этим я хотел бы позволить себе просить Вас благоволить принять господина фон Лекока с любезностью, которую Ваше Превосходительство всегда оказывало автору этих строк.

Вашему Превосходительству совершенно преданный

Альберт Грюнведель.

№ 14 (Л. 25-26v) E<hr>w<ürdige> Excellenz danke ich verbindlichst für die letzten Briefe und die Übersendung des Manuscriptes. Ich habe bereits an Professor E. Kuhn geschrieben und die Bitte ausgesprochen, dasselbe als Anhang an meinen Bericht vorlegen zu wollen. Wegen Ihrer weiteren Wünsche habe ich mit Dr. Müller gesprochen und weiter auch mit unserem besten Photographen Günther. Für die Neuaufnahmen der Dokumente will er sich Platten sorgfältig vorbereiten und Teilaufnahmen in Originalgrösse machen.

Ausser der übersandten sind noch etwa 40-50 grössere und kleinere uigurische Schriftstücke da, welche Ihnen nach und nach geliefert werden sollen. Was den Pfahl betrifft, so habe ich gestern ausführlich mit Günther gesprochen d.h. der mit photographischen Dingen viel mehr vertraute Stönner war der Hauptvermittler dabei. Aufnahmen von jeder Seite in Originalgrösse würden allein etwa 120 Mark kosten. Verstärkungen hätten Bedenken, da die Schrift d<as> h<eisst> die Tusche oder Tinte in das Holz ausgelaufen sei und der eigentliche Strich nur noch mehr verschwinden würde. Soll ich trotz des hohen Preises die Aufnahmen in Originalgrösse bestellen?

Werden Excellenz nach Algier gehen, dann würde das Beste sein, das Original, das zu meinen besten Stücken gehört, hier zu collationiren.

Wenn die Herren Hardtmann u<nd> s<o> w<eitere> wirklich Malheur anrichten sollten, so grämt mich dies nicht weiter — dann werden eben ihre Fehler später korrigiert werden. Was Hardtmann betrifft, so will er jetzt nicht an die Sache, hält sie aber fest und solange er nicht formell verzichtet, kann ich das M<anu>sc<ri>pt nicht anderweitig vergeben. Doppelt unangenehm ist es, dass er die Transkription mir und Müller vorgelesen hat, so dass ich also weiss, was der Text enthält.

Ähnlich steht es auch sonst. Berufsgeschäfte hinderten mich daran, die M<anu>sc<ri>pte selbst zu sortieren — die Herren, welche mir die grosse Mühe abnahmen, alle diese Fetzen zu sortieren, zu plätten etc. beobachteten sofort eine Menge Dinge, die ich natürlich als ihr wissenschaftliches Eigentum betrachten muss.

Ich selbst bin dadurch ja sehr in den Hintergrund gekommen — aber die Sache ist ja die Hauptsache und nicht meine Person.

Mit der vorzüglichsten Hochachtung E<hr>w<ürdiger> Exc<ellenz> ganz ergebener

Albert Grünwedel.

12. 3. 1905.

Перевод Ваше Превосходительство, нижайше благодарю за последнее письмо и пересылку рукописи. Я уже наи А. фон Лекока. Б. разработал методику максимально бережного снятия фресок и надписей со стен пещерных храмов. В дальнейшем работал в Месопотамии и Индии; до конца жизни занимался обработкой новых поступлений в музейные фонды. О нем см. Grewolls 1995, 32; Knüppel 2010, 14-18.

писал профессору Э. Куну и попросил благоволить приложить ее в качестве приложения к моему отчету48. О Ваших прочих пожеланиях я поговорил с доктором Мюллером и нашим лучшим фотографом Гюнтером. Для новых снимков документов он тщательно приготовит пластины и сделает снимки по частям в исходном масштабе.

Кроме присланных документов в нашем распоряжении есть еще 40-50 относительно крупных и мелких фрагментов уйгурский письменности, которые Вам постепенно будут пересылаться. Касательно столба я подробно поговорил вчера с Гюнтером, т.е. Штённер — главный посредник, — значительно лучше знакомый с фотографированием, присутствовал при этом. Снимки с каждой стороны в исходном масштабе будут стоить около 120 марок. Ограничения были бы нежелательны, так как знаки, т.е. тушь или чернила, впитались в дерево и собственно начертания еще сделались бы еще менее видимыми. Нужно ли мне заказывать, несмотря на высокую цену снимки в исходном масштабе?

Если Ваше Превосходительство отправится в Алжир, то было бы лучше составить оригинал, который принадлежит к моим лучшим творениям, здесь.

Если господа Хардтманн49 и прочие действительно хотят натворить бед, то меня это более не огорчает — так как и их ошибки позже будут исправлены. Что касается Хардтманна, то он теперь не при делах, хотя и держится за них прочно, и пока он формально не смирился, я не могу обойтись с рукописью иначе. Вдвойне неприятно то, что транскрипцию он прочел мне и Мюллеру, так что я тоже знаю содержание текста.

И в других делах положение такое же. Служебные обязанности не дают мне рассортировать рукописи — господа, причинившие мне столько хлопот с сортировкой, разглаживанием и т.д., рассматривают кучу вещей, которые я, конечно, должен считать их научной собственностью.

Я из-за этого отошел далеко в тень — однако главное — это дело, а не моя личность.

С глубоким уважением, Вашему Превосходительству совершенно преданный

Альберт Грюнведель.

48 В данном случае Грюнведель явно лукавит. В его письмах к Э. Куну данная тема поднимается один раз, и обращение к ней трудно признать «просьбой». Вот что пишет Грюнведель Куну в письме от 10 февраля 1905 г.: «Атака, которую Вы предполагали, началась. Сегодня я получил ужасающе письмо от Его Превосходительства Радлова, как будто я был убийцей. Даже если бы дело обстояло так, как он хочет, — мы же не для русских работали. Я охотно добавлю, что мы им — особенно Радлову — в высшей степени обязаны, однако я думаю, что достаточно того, что этим господам предоставлена возможность опубликовать уйгурские светские документы и надпись со столба из <храма>а» (оригинал письма см.: Grünwedel 2001, 61).

Эта же тема продолжается и в письме от 3 апреля 1905 г.: «Радлов прислал мне примечания о столбе. Принимая во внимание положение дел, я хотел бы задержать все дело Радлова до тех пор, пока рукопись отчета сама не будет готова, а затем — вообще ничего не публиковать. Я в ужасном положении, так как я надеялся, что он будет издавать переводы только у нас — ему была обещана обработка за его немалые хлопоты в интересах нашей поездки. Путешествие через Россию невозможно.» (оригинал письма см.: Grünwedel 2001, 63).

Очевидно, что Грюнведель желал лишь использовать влияние Радлова для реализации целей ПИТЭ с тем, чтобы результаты немецкой экспедиции оказались российским коллегам в конечном итоге недоступны.

49 Вероятно, имеется в виду Мартин Хартманн (Hartmann 1851-1918) — арабист, принимавший участие в обработке уйгурских рукописей, привезенных ПИТЭ в Берлин; см. Grünwedel 2001, 42.

12 марта 1905 г.

№ 15 (Л. 27-28v)

Gross-Lichterfelde, Albrechtstr<asse> 8 24. April 1905

E<hr>w<ürdige> Excellenz danke ich verbindlichst für die letzten Sendungen. Leider bin ich wieder eine Zeit lang krank gewesen und so ganz aus Allem herausgekommen. Ich freue mich, dass die Photos genügen und bin überzeugt, dass nur die Worte schlecht herausgekommen sind, die auch auf dem Originale undeutlich erscheinen, weil die Farbe ausgelaufen ist oder weil die betreffenden Stellen abgerieben sind. Ich habe den Originaltext nicht hier und werde auch in den nächsten Tagen nicht ins Museum kommen, — aber rathen möchte ich Folgendes. Da das mongolische BUYAN immer Übersetzung von Sanskrit punya ist, möchte ich auch das uigurische BUYAN so auffassen: „tugendverdienst erwerbend". Tugendverdienst als Basis einer guten Wiedergeburt. Das Folgende müsste erst mit dem Text verglichen werden: kann in der Reihe der Anrufungen „mein Himmel" nicht eine Reihe übersetzter indischer Boddhisatva Namen oder Götter Namen stecken? Etwa in „Du Tengriken Auge mein Himmel" Avalokitesvara, fast zweifellos ist mir, dass in „mein seinen Glanz von dem Monde(habender) Himmel" etc. ein Tschandraprabha und Süryaprabha steckt, die ja auch in der Liste der Bodhisatva's vorkommen, wobei es sich freilich noch gewaltig frägt, ob die beiden Bodhisatva's nicht Exegetenprodukte von Abbildungen des Sonnen und Mondgottes wären — die ja gern im Hintergrund von Bildern stehen. Nach Analogien anderer Anlagen muss ich annehmen, dass über dem Pfahl eine Bodhisatva oder Buddhastatue stand und dass auf dem Hintergrund des Zimmers eine Art Allerheiligenbild zugleich als „parivära" der Statue gewesen ist. Vielleicht waren dies die Götter welche mit „... mein Himmel" angerufen wurden, während die Familien der Stifter an den Seitenwänden waren. Im Prinzip irre ich mich nicht, aber die Einzelheiten mögen diskutabel sein, ja es ist sogar möglich, dass mein Vorschlag oder — sagen wir — Rath, dass Bodhisatva's vorliegen falsch ist.

Ich habe aber an anderen Stellen so merkwürdige Dinge beobachtet, dass auch hier meine Ansicht sich im Prinzip bestätigt wird. Es geht daraus hervor, wie nötig es ist, dass der Explorator in Turfan ein Archäologe ist, der die nötigen Erfahrungen besitzt. Wer nur herunternimmt und herausschneidet ohne die sorgfältigsten Beobachtungen und ohne stete Vergleiche mit verwandten Anlagen, ruinirt bei dem besten Willen mehr als er verantworten kann. Die Drucklegung meines Berichts ist weder so ins Stocken geraten, dass ich aufrichtig beschämt bin, Ihnen noch Arbeit gemacht zu haben! Wer weiss, wann die Sache zum Druck kommt!

Die Angelegenheit Lecoq ist mir sehr unangenehm, meine Rolle wird eine schwierige werden.

Mit herzlichem Dank und besten Grüssen an alle S<ankt->P<etersburger> Freunde Ihr ergebener Albert Grünwedel.

Перевод Ваше Превосходительство, нижайше благодарю за последнюю почту. К сожалению, долгое время я был болен и совершенно отошел от дел. Я рад, что фотографий достаточно, и уве-

рен, что только слова получились плохо, которые и на оригинале видны плохо, так как краски выцвели или из-за того, что соответствующие места вытерлись. У меня здесь нет исходного текста, и в ближайшие дни я в музей не пойду, — но посоветовать могу следующее. Так как монгольское BUYAN постоянно является переводом санскритского punya50, я переводил бы уйгурское BUYAN как «приобретающий добродетельную заслугу». Добродетельную заслугу как основу благого перерождения. Следующее нужно, прежде всего, сличить с текстом: не может ли в ряду обращений «Небо мое» скрываться ряд переведенных имен индийских бодхиваттв или имен богов? Как, например, в обращении «Ты, глаз Тенгри, Небо мое» — Авалокитешвара, у меня почти нет сомнений, что в обращении «Небо мое, имеющее свое сияние от Луны» скрывается Чандрапрабха и Сурьяпрабха51, которые встречаются в списке бодхисаттв, хотя при этом нужно задаться вопросом, не являются ли оба бодхисаттвы продуктом экзегетов при изображении божеств солнца и луны, — которые явно стоят на заднем плане иллюстраций. По аналогии с другими планами я принужден предположить, что над столбом располагалась статуя бодхсаттвы или будды и что на заднем плане комнаты имелось своего рода изображение всех святых в качестве приложения к статуе. Возможно, это были божества, которые призывались обращением «Небо мое», а семья донатора была изображена на боковых стенах. В принципе я не ошибаюсь, однако детали могут дебатироваться, и вполне может быть, что мое предложение или, скажем, совет, что в основе лежат бодхисаттвы, неверен.

В других местах я наблюдал столь удивительные вещи, что даже здесь мой взгляд в принципе подтверждается. Он исходит из того (что необходимо), что исследователь Турфана является археологом, обладающий нужным опытом. Тот же, кто лишь выкапывает и вырезает без тщательных наблюдений и без постоянного сравнения с известными образцами, сознательно разрушает больше того, за что он мог бы нести ответственность. Печать моего отчета снова так далеко отложена, что мне, по правде сказать, стыдно, что я заставил Вас поработать! Кто знает, когда все дело дойдет до печати!

Вся история с Лекоком мне крайне неприятна, моя роль будет трудной. С сердечной признательностью и наилучшими пожеланиями ко всем санкт-петербургским друзьям преданный Вам

Альберт Грюнведель.

№ 16 (Л. 29-29v)52.

Berlin S.W. 11, Königgrätzer Str<asse>, 120 den 16. Februar 1909.

E<hr>w<ürdige> Excellenz beeile ich mich mitzuteilen, dass Herr von Le Coq heute wegen der erwähnten Rechnung bei Jens Lützen, dem Photographen angefragt hat. Das Telegramm an Herrn Oldenburg ist am Sonntag ein meine Hände gelangt und ihm übergeben worden. Ich wundere mich, dass mein erster Bericht Ihnen nicht zugesandt worden ist, da wie die

50 «Заслуга», «доброе деяние».

51 Бодхисаттвы Солнечного и Лунного света, в буддийской иконографии часто выступающие в паре. В современном буддизме особо почитаются в Японии.

52 На бланке Главного управления Императорских музеев, Императорского этнографического музея.

von mir aufgestellte Liste Ihren Namen mitenthält. Jedenfalls sende ich Ihnen heute ein Exemplar und noch ein paar Kleinigkeiten, welche vielleicht Interesse haben.

Von meinen Fresken ist noch nichts ausgepackt, — aus Raummangel und Mangel an Arbeitskräften. Ich werde auch immer nur so viel auspacken lassen, als der Gypsgiesser bewältigen kann. Aus den frei liegenden Fresken fressen die Museumsmäuse das Kunakstroh heraus und sind auch durch die schönsten, allerdings in Fallen servierten Leckerbissen zu bewegen. In den Kisten aber liegen die Bilder ruhig und sicher. Mit nochmaligem Dank und herzlichen Grüssen an alle Bekannten,

Ihr ergebener, Albert Grünwedel.

Перевод

Берлин, S.W. 11, Кёниггретцерштрассе, 120.

16 февраля 1909 г.

Ваше Превосходительство, спешу сообщить Вам, что господин фон Лекок запросил сегодня фотографа относительно упомянутого счета от Йенса Лютцена. Телеграмма господину Оль-денбургу в воскресенье попала мне в руки и была ему передана. Я удивлен тем, что мой первый отчет не был Вам послан, так как составленный мною список содержал Ваше имя. В любом случае, отправляю Вам сегодня экземпляр и еще пару мелочей, которые, возможно, будут Вам интересны.

Из моих фресок еще ничего не распаковано — нет ни места, ни рабочей силы. Я буду лишь столько распаковывать, сколько гипсолитейщик сможет осилить. У распакованных фресок музейные мыши пожирают солому и бегают через самые красивые, однако иногда сервированные лакомые кусочки. В ящиках картины лежат спокойно и в безопасности.

Еще раз с благодарностью и сердечными приветами ко всем знакомым,

Преданный Вам Альберт Грюнведель.

№ 17 (Л. 30-31v)

Bad Bertrich bei Bulay, a.d. Mosel, 10. Juli 1909.

E<hr>w<ürdige> Excellenz danke ich verbindlichst für den freundlichen Brief. Es würde mir herzlich leid tun, wenn Sie sich über das Berliner Riffpiratentum ernstlich aufregen würden. Ich lache über so was. Es ist ja schliesslich kein Wunder, wenn man die Erziehung des Attentäters überlegt. Pfaffe von Haus aus — also unduldsam und rechthaberisch, zu früh verheiratet und in welch' elende Verhältnisse und dann so postirt, dass er zunächst nicht vorwärts kommen kann — was liegt näher einem solch unglücklichen Menschen, als dass er andern und wenn es seine Förderer sind, später jede frohe Stunde verbittern will, weil seine Jugend verdorben wurde, weil er nie das Leben in fröhlicher Form kennen gelernt hat? Ich bedauere den Menschen.

Die Frau, die für ihr gehungert hat, bohrt und stenzt in einem fort und ein paar traurige Spatzen, die allein keinen Pudel vom Ofen locken können, helfen getreulich nach.

Sie wissen, wie ich mich bemüht habe, in die hiesige kläglich betriebene „Ethnologie" einen grossen Zug hineinzubringen — nun, ich hätte bald am Irrenhause anklopfen

müssen und was kommt nun? Wortfuchserei und jämmerlichste Stümperei. Ich habe es vorausgesehen und glaube nun, dass E<hr>w<ürdige> Excellenz nun wol begreifen werden, warum ich stets von Berlin fort wollte — es ist hier nichts zu machen. Wer es ehrlich meint und keine einheimische Stütze hat, geht zu Grunde.

Ernst ist die Sache vom amtlichen Standpunkt. Wem verdankt das Berliner Museum überhaupt die Möglichkeit dort zu arbeiten? Wie wäre mein erster Transport zurückgekommen ohne Ihre Hilfe? Wie wäre die 2. Expedition in der Zeit der Rücktransporte des russischen Heeres überhaupt durchgekommen ohne Ihre stets hilfreiche aufopfernde Tätigkeit?

Nun, ich bin „sentimental", wie es hier heisst, ich danke Ihnen dafür. Ich erinnere mich gern, dass ein Engländer mir gegenüber sehr bittere Worte über diese Art von Dankbarkeit fallen liess. Glaubt man in der Tat für neue Pläne derart, die alle Gastfreundschaft und Hilfsbereitschaft zu finden?

Das ganze Benehmen ist unwissenschaftlich erstens weil es inhuman ist und Wissenschaft ist nach meiner Meinung nur ein anderer Ausdruck für Humanität und zweitens weil mit verdeckten Karten gearbeitet wird.

Ich habe diesmal keine Handschrift mitgebracht, was unter meinem Namen etwa auftaucht, hat Bartus gefunden. Ich bin nicht geschickt darin und fand nur zufällig einiges. Dagegen habe ich diesmal gewaltig nur als Archäologe gearbeitet. Die sechs Kisten Handschriften meiner Reise sind natürlich — während ich krank lag — längst ausgepackt und wol auch schon ausgenützt.

Mit nochmaligen herzlichen Wünschen für Sie und Ihre ganze Familie

Ihr ergebener Albert Grünwedel.

Перевод

Бад Бетрих под Булаем, Мозель, 10 июля 1909 г.

Ваше Превосходительство,

нижайше благодарю за любезное письмо.Мне было бы сердечно жаль, если бы Вы всерьез стали волноваться из-за берлинского грабежа лакомых кусочков. Я смеюсь над подобными вещами. В конце концов, неудивительно, если задуматься о воспитании преступника. Типичный поп — нетерпимый скряга, слишком рано женившийся и в каких жалких условиях, и затем так по службе поставлен, что он и продвинуться не может — а что свойственно столь несчастному человеку, как не желаниеотравить каждый радостный час другим, даже это его покровители, так как его молодость была загублена, потому что он никогда не знал жизни с радостной стороны? Мне жаль этого человека.

Женщина, которая голодала за свое собственное, надоедает и шляется без устали,а пара грустных воробьев, на чью удочку никто неклюет, верно ей помогают.

Вы знаете, сколько я приложил усилий, чтобы придать местной недоразвитой «этнологии» должный импульс к развитию, а теперь — мне скоро пора будет стучаться в сумасшедший дом, и что теперь будет? Словоблудие и жалкое отупение. Я предвидел это заранее и полагаю теперь, что Ваше Превосходительство поймет, почему я постоянно хочу уехать подальше от Берлина — делать здесь нечего. Кто так полагает всерьез и не имеет опоры на месте, идет ко дну.

С местной точки зрения положение дел серьезно. Кому Берлинский музей вообще обязан возможностью там работать? Как прибыл бы мой первый багаж без Вашей помощи? Как вторая экспедиция во время передвижения русской армии вообще могла бы пройти без Вашей постоянной жертвенной деятельности?

Теперь я сентиментален, как это здесь называется, благодарю Вас за это. Я охотно храню воспоминания о том, как один англичанин не поддержал меня в очень горьких словах по поводу этого способа благодарности. Думают ли действительно, что новые планы вызовут гостеприимство и готовности прийти на помощь?

Весь образ действий — ненаучен, так как он негуманен, а наука, по моему мнению, лишь иное выражение человечности, а во-вторых потому что играют с закрытыми картами.

В этот раз53 я не привез с собой никакой рукописи, которая может когда-либо появиться под моим именем; Бартус нашел. Я несилен в этом и находил кое-что лишь случайно. Зато в этот раз я усердно работал только как археолог. Шесть ящиков рукописей моего путешествия, конечно, — пока я лежал больным, — давно распакованы, ими давно же начали пользоваться.

Еще раз с сердечными пожеланиями Вам и всей Вашей семье

Преданный Вам Аотберт Грюнведель.

№ 18 (Л. 32-33v)

Gross-Lichterfelde, Albrechtstr<asse> 8 24. November 1909.

E<hr>w<ürdige> Excellenz

danke ich noch herzlich für die letzten freundlichen Briefe und die Übersendung des Manichäertextes. Es war sehr freundlich, dass Sie sich meiner angenommen haben, aber es hat mir hier allerlei Quälereien bereitet, da ich, wie Sie aus meinem Juli-Briefe ersehen haben werden, die Sache längst aufgegeben haben. Sie wissen — ich streite nicht gern — und bescheide mich gern mit meinem eig<e>nem Arbeitsgebiet — der Archäologie, die mir eine solche Fülle des Neuen bringt, dass ich es kaum bewältigen kann. Ich fühle mich nicht mehr jung genug, um auch den anderen Dingen zu folgen und folge also um so lieber dem Zug meines Herzens, als es mich auf eine formenreiche und ebene Bahn führt.

Die Vorbereitungen zu einem Vortrag vor der anthropologischen Gesellschaft, welchen ich am vorigen Sonnabend halten musste, verschuldeten auch, dass ich Ihnen nicht sofort meinen Dank abstattete.

Ich freue mich zu hören, dass auch Sie jetzt reiches Material haben. Hoffentlich geht es Oldenburg gut — ich habe grosse Sorge um ihn.

Schon lange habe ich geplant, Ihnen für die Akademie eine Arbeit zu senden. Aber all' die Dinge, welche mir vorliegen, sind zu umfangreich, oder der betreffende Text — ich hatte an ein paar interessante Tandschurtexte gedacht — ist in den hiesigen Blockdrucken zu schlecht gedruckt, so dass ich nach langer Mühe doch von der Publikation Abstand nehmen muss.

53 Вероятно, имеется в виду Третья ПИТЭ 1905-1907 гг., работавшая в Турфане под руководством Грюнведеля.

Wenn ich nun nichts Passendes finde, werde ich wol Herrn Akademiker Salemann bitten müssen, einen oder anderen Band zur Collation hie<r>her zu senden.

Zunächst danke ich Ihnen noch einmal herzlich für Alles und bitte Sie mich Ihrer ganzen Familie freundlichst empfehlen zu wollen.

Mit herzlichen Grüßen an alle Petersburger Freunde

Ihrergebener Albert Grünwedel.

* * *

[на оборотной стороне страницы, вероятно, рукой В. В. Радлова написано следующее примечание]:

Фотографические снимки с предметов, собранных с Больше-Реченского городища (Илийской волости, Барнаульского уезда). Городище расположено на правом берегу реки Оби (ехать на пароходе в 90 верстах от Барнаула, горой 75 верст).

Перевод

Гросс-Лихтерфельде, Альбрехтштрассе, 8

24 ноября 1909 г.

Ваше Превосходительство,

сердечно благодарю еще раз за последние любезные письма и пересылку манихейского текста. С Вашей стороны было очень любезно подумать обо мне, однако мне это здесь причинило лишь беспокойства, так как я, как Вы могли узнать из моего июльского письма, давно уже отошел от дел. Вы знаете — я спорю охотно и охотно довольствуюсь моей собственной сферой деятельности — археологией, которая приносит мне такое изобилие нового, что я едва могу его переварить. Я более не чувствую себя достаточно молодым, чтобы следить за другими вещами, и тем охотнее слежу за ритмом своего сердца, так как оно ведет меня на интересное и ровное поприще.

Приготовления к докладу в Антропологическом обществе, который я должен был сделать в прошлую субботу, также служат извинениями за то, что я немедленно не поблагодарил Вас.

Я рад узнать, что теперь и у Вас есть богатый материал. Надеюсь, что дела у Ольденбурга идут хорошо54 — я очень за него беспокоюсь.

Я уже давно планировал выслать Вам работу для Академии. Однако у меня слишком много работы, или данный текст — я подумал о паре интересных текстов Танджура — в здешних мастерских напечатан слишком плохо, так что я после долгих мучений вынужден взять паузу перед публикацией.

Если я не найду ничего подходящего, то мне придется просить академика За-лемана прислать сюда тот или иной том для сличения.

Сначала же сердечно благодарю Вас еще раз за всё и прошу передать всей Вашей семье мой дружеский привет.

С сердечным приветом всей петербургским друзьям

Преданный Вам Альберт Грюнведель.

54 Грюнведель имеет в виду работы I РТЭ под руководством Ольденбурга зимой 1909-1910 гг.

№ 19 (H. 34-35v)

Gross-Lichterfelde bei Berlin.

Albrechtstr<asse> 8. 22. 12. 1909.

E<hr>w<ürdige> Excellenz.

möchte ich nur mitteilen, dass Herr Scerbatskoj bei mir ge<w>esen ist und bei mir angefragt hat, was er etwa in Indien für Ihr Museum besorgen könnte. Ich habe ihm in aller Eile die Dinge gezeigt, welche er ohne zu grosse Mühe und Kosten besorgen kann und ihm zugesagt, dass ich ihm eine Liste nach Bombai schicken würde. Dabei gedenke ich zu erwähnen als erwerbbar:

Bombai: Brahmanische Opfergeräte — nicht die zur hauspüdschä sondern zum vedischen Opfer, Pärsi-Opfergeräte;

Calcutta: Thonfiguren, Volkstypen etc. aus Kishannagar, Volkstümlicher Schmuck;

Darjiling: Tibetische Masken, Schadeltrommeln, Knochentrompeten etc.

Geräte zum Bereiten und Trinken des

Marua-Bieres,

Lepcha-Kleider,

Lepcha-Handschriften.

Ich erwähne dies, da ich glaube, dass Ihnen diese Dinge fehlen, sollte dies nicht der Fall sein, so bitte ich um freundliche Gegenordre per Postkarte, da ich dann die detaillierte Aufführung der einzelnen Objekte unterlasse.

Herr Vorobjev ist ebenfalls hier gewesen. Ich habe ihm natürlich jede mögliche Förderung zugesagt. Leider sind aber unsere zahlreichen siamesischen Buddhafiguren ohne jede detaillierte Originalangabe. Die Angaben auf den Etiquetten fürs Publikum entstammen der Literatur.

Und nun die unglücklichen Karagassen! Schuldenmachen ist uns gründlich gelegt worden und so wird's schwer werden — jetzt (!) diese Menge Geld aufzutreiben. Er will 20,000 baar, 15,000 Dubletten. Das letztere liesse sich ja machen, aber da ist ein neuer Erlass, wonach Dubletten nur an Provinzialmuseen abgegeben werden sollen — natürlich ohne Gegengabe. Allein trotz alledem hoffe ich, dass die Sache mit Ach und Krach gehen wird.

Es war nie schön hier und jetzt schon gar nicht mehr.

Um auf noch weniger erbauliche Dinge zu kommen, so bitte ich Sie mich selbst nicht mehr erwähnen zu wollen — ich habe hier nur Backenschläge davon — ferner bitte ich Sie nur mehr rein sachlich zu antworten. Ich habe heute wenig Erinnerung mehr von den Dingen und würde immer wieder angekriegt über Vorgänge, die mir längst entschwunden sind und die auch so wirr und durcheinander erfolgten, dass ich schon damals alles verwünschte.

Nehmen Sie zum Trost die Versicherung, dass man hier im Kultusministerium sehr wol die warme Förderung zu schätzen weiss, die Sie den hiesigen Expeditionen angedeihen liessen. Es sind in Deutschland sehr geteilte Meinungen über die ganze erbauliche Sache.

Ich leide noch immer schwer an Darmkrämpfen, einem furchtbar schmerzhaften Leiden, das mich ganz mürb macht. Nun ich hoffe doch, dass ich das archäologische

Material noch so weit bringen kann, dass es nicht entwertet liegen bleibt. Ich hoffe Ihnen nächstens ein kleines Resume schicken zu können.

Um noch einmal auf die Karagassen zurückzukommen, so werde ich, da ich annehme, dass die Dubletten Ihnen zugedacht sind, möglichst auf Ihre Lücken Rücksicht nehmen. Wie ist es mit Ahnenfiguren etc. aus Nias? Bataksachen haben Sie ja genug, aber javanische, dayakische Dubletten — glaube ich — fehlen Ihnen. Leider sind wir nicht so weit. Mit herzlichen Grüßen an alle Bekannten,

Ihr ergebener, Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде под Берлином, Альбрехтштрассе, 8. 22 декабря 1909 г.

Ваше Превосходительство, я хотел лишь сообщить, что у меня был господин Щербатской55 и спросил меня, что он мог бы раздобыть в Индии для Вашего музея. Я в жуткой спешке показал ему вещи, которые он мог бы достать без особых хлопот и затрат, и сказал ему вдобавок, что список я отправлю ему в Бомбей. Я подумал, что стоило бы приобрести следующее:

Бомбей: брахманические жертвенные принадлежности, не для домашнего жертвоприношения, а для ведического; парсийские жертвенные принадлежности;

Калькутта: глиняные фигурки, народные типы из Кишаннагара, народные украшения;

Дарджилинг: тибетские маски, барабан с черепами, костяные трубы и т.д. приспособления для приготовления и употребления пива-маруа, одежды лепча56, рукописи лепча.

Я упоминаю все это, так как полагаю, что у Вас этих вещей нет; если это не так, то прошу любезно сообщить пересылкой открытки, так как я тогда опущу детальное описание предметов.

Здесь также побывал господин Воробьев57. Конечно, я пообещал ему всю возможную поддержку. К сожалению, однако, наши многочисленные сиамские фигуры Будды не имеют детальных исходных данных. Указания на этикетках для публики происходят из литературы.

А эти несчастные карагасы58! Делать долги у нас в природе вещей, но будет трудно — теперь (!) найти такую тьму денег. Он хочет 20000 наличными, 15000 за дублеты. Последнее можно устроить, однако по последнему указу дублеты долж-

55 Щербатской Федор Ипполитович (1866-1942) — выдающийся российский востоковед-индолог, действительный член РАН с 1918 г., один из основателей современной буддологии.

56 Народность, населяющая современный штат Сикким (Восточная Индия), юго-запад Бутана, горные районы Западной Бенгалии, говорящая на тибето-бирманском языке.

57 Воробьев Николай Иванович — сотрудник Императорского этнографического музея, собравший в 1906 г. по заданию Академии наук коллекцию сиамской скульптуры, в настоящее время экспонирующуюся в Кунсткамере (Мельниченко 2011, 389); см. описание коллекции: Воробьев 1911.

58 Одна из малых коренных народностей Восточной Сибири. Компактно проживают в ряде районов Иркутской области.

ны передаваться только провинциальным музеям — конечно, без возмещения. Однако, несмотря ни на что, я надеюсь, что с грехом пополам дело пойдет.

Здесь никогда не было хорошо, а теперь — совсем уже плохо.

Обращаясь к еще менее возвышенным материям, я прошу Вас благоволить не упоминать меня более — я за это получаю лишь пощечины, — еще прошу Вас отвечать только по делу. Мне в настоящее время отказывает память, и мне все труднее вспоминать о вещах, которых я давно не касаюсь и которые столь сложны и запутанны, что я тогда уже все проклял.

В качестве утешения примите уверения в том, что здесь в министерстве веро-исповеданий59 хорошо знают о горячей поддержке, которую Вы оказывали местным экспедициям. В Германии очень разнятся мнения относительно всех этих возвышенных материях.

Я все еще тяжело страдаю от кишечных колик, от ужасной боли, которая меня совершенно изматывает. Однако я теперь надеюсь, что смогу продвинуть археологический материал так, что он не останется без должной оценки. Надеюсь, что в ближайшее время смогу послать Вам небольшое резюме.

Возвращаясь к карагасам, я, полагая, что дублеты предназначены Вам, буду по возможности иметь в виду недостатки в Вашем собрании. Как с фигурками предков из Нии? Батакшских60 у Вас достаточно, однако яванских и даякских61 дублетов, я думаю, у Вас нет.

К сожалению, мы не столь далеки.

С сердечным приветом ко всем знакомым,

Преданный Вам Альберт Грюнведель.

№ 20 (Л. 36-36v)

Gross-Lichterfelde bei Berlin Hans Sachsstr<asse> 2.

15. 2. 12.

E<hr>w<ürdige> Excellenz

danke ich für das freundliche Schreiben, aus dem ich zu meiner Freude ersehe, dass es Ihnen wieder besser geht. Ich wünsche Ihnen noch einmal alles Gute und frische Arbeitskraft.

Vor ein paar Tagen habe ich mir erlaubt, von der gemeinsamen Arbeit ein Freiexemplar, das ich auftrieb, zu senden und zugleich die Hefte der Bibliotheca Buddhica, welche mir zweimal gesandt worden waren, beizulegen.

Mir geht es gut. Ich bin von meinenjahrelangen maasslosen Leiden befreit. Geh<eim> R<at> Bier hat mir meine hochwolgebor<e>nen Eingeweide herausgenommen, zwei und zwanzig Steine plus Gallenblase ausgeschnitten, die Leber sauber abgepflückt, sie und das umgestülpte Zwerchfell wieder richtig angenäht. Und nun geht es wieder. Ich bin zehn Jahre jünger, aber ich gehe nicht nach Turfan.

Mit nochmaligen herzlichen Wünschen,

59 Очевидная описка Грюнведеля, который, конечно, имел в виду министерство культуры, а не культов. Впрочем, может быть, за этим оборотом скрывается некая горькая ирония.

60 Батакши — народность в Индонезии.

61 Народность в Индонезии.

Ihr ergebener Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде под Берлином Ганс-Закс штрассе, 2. 15 февраля 1912 г.

Ваше Превосходительство, благодарю за любезное письмо, из которого я к своей радости узнал, что Вам снова лучше. Я еще раз желаю Вам всего доброго и свежих сил к работе.

Пару дней назад я позволил себе послать бесплатный экземпляр общей работы, который я изыскал, и приложить одновременно выпуск Bibliotheca Buddhica, который был мне послан дважды.

Я чувствую себя хорошо. Я освободился от своих многолетних бесконечных страданий. Тайный советник Бир вынул мои благородные внутренности, вырезал 22 камня и желчный пузырь, вычистил печень и вывернутую диафрагму снова пришил как следует. И снова я чувствую себя хорошо. Я помолодел на 10 лет, однако в Турфан я не еду62.

Еще раз с сердечными пожеланиями Преданный Вам Альберт Грюнведель.

№ 21 (Л. 37-38 об.)

Berlin, 29. Mai 1913

E<hr>w<ürdige> Excellenz danke ich verbindlichst für die freundlichen Worte in Ihrem Empfehlungsbriefe für Dr. Meerwaldt. Ich freue mich ausserordentlich, wenigstens einigermassen meinen Dank bezeugen zu können für das liebenswürdige Entgegenkommen, welches ich bis jetzt in allen Fällen bei Ihnen gefunden habe.

Auch habe ich zu meiner Freude gesehen, dass es Exzellenz in der Hauptsache gut geht; ich sehe es an der Arbeitslust und Fürsorge für das Museum, die aus Ihrem Briefe spricht.

Herr Dr. M<eerwaldt> werde ich natürlich alle möglichen Erleichterungen in Benützung uns<e>rer Sammlungen schaffen, ich habe zu meinem Vergnügen einen sehr wolunterrichteten Mann in ihm gefunden. Er arbeitet Schrank für Schrank bei uns durch; ich gebe ihm, wo es möglich ist, an, was uns fehlt und mache ihm seltenere Bücher zugänglich. Leider ist aber in Bezug auf meine Verbindungen mit British Indien insofern ein Wandel eingetreten, als meine alten Bekannten in den Jahren meiner Reisen und meiner Leiden meist pensionirt oder gestorben sind. Ich suche erst neuerdings wieder durch unsern liebenswürdigen Konsul in Bombay neue Verbindungen, vielleicht wird es auch möglich, ihn für Dr. M<errwaldt> zu interessieren. Bezüglich momentaner Verbindungen wird sich Ihr Schützling am besten mit Prof<essor> Schermann in München zusammentun; ich höre ja, dass er auch noch nach München gehen will und kann ich also diese Absicht auch besonders für seine späteren Reisepläne nur empfehlen.

62 Речь идет о подготовке IV ПИТЭ (1913-1914), работавшей под руководством А. фон Лекока.

Nach Centralasien gehe ich nicht mehr. Ich bin selbstverständlich derselben Meinung wie Excellenz, dass sie Situation, wie sie jetzt ist, den Bock zum Gärtner machen heisst.

Hier ist, seit der „Abreise" der „Expedition" Ruhe und Frieden eingekehrt, möge sie recht, recht lange in Asien bleiben.

Die Sorge für Neubauten hat uns die Generalverwaltung abgenommen, es wird bald gebaut werden. Wie wir zurecht kommen werden, ist eine andere Frage; man wird verschiedene Bestände zunächst trennen müssen. Die Pläne im Ganzen sind grandios und würdig Bodes, die Vollendung werde ich freilich nicht erleben.

Meine Archäologica gehen langsam vorwärts, besondere Freude habe ich auch nicht mehr daran, die Sache liegt zu weit schon zurück und die wiederholt getriebene ekelhafte Reklame ist eine Zugabe gewesen, die meiner Anlage völlig widerstrebt.

Mit nochmaligem Dank also wünsche ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz alles Woler-gehen und bitte ich mich allen S<ankt->Peterburger Bekannten freundlich empfehlen zu wollen.

Mit der vorzüglichsten Hochachtung ganz ergebenst Albert Grünwedel.

Перевод

Берлин, 29 мая 1913 г.

Ваше Превосходительство,

нижайше благодарю за дружеские слова в рекомендательном письме в пользу доктора Меервальдта63. Я в высшей степени рад по меньшей мере возможности выразить в той или иной степени мою благодарность за любезное отношение, ко -торое Вы до сих пор мне оказывали.

Я также к своей радости увидел, что дела у Вашего Превосходительства в главном обстоят хорошо. Я вижу это из страсти к работе и заботы о Музее, которыми говорит Ваше письмо.

Господину доктору Меервальдту я обеспечу максимально легкий доступ к нашим собраниям; я обнаружил в нем, к своему удовольствию, очень хорошо образованного человека. Он прорабатывает у нас шкаф за шкафом; я указываю ему, где возможно, на то, чего нам не хватает, и обеспечиваю ему доступ к редким книгам. К сожалению, в моих отношениях с Британской Индией произошел поворот, так как мои старые знакомые за время моих путешествий или болезней в основном повыходили на пенсию или поумирали. Через нашего любезного консула в Бомбее я ищу новые связи, возможно, его удастся заинтересовать доктором Меерваль-дтом. Касательно же нынешних связей — лучше всего было бы Вашему протеже объединиться с профессором Шерманном64 в Мюнхене; к тому же я слышу, что

63 Возможно, имеется в виду нидерландский миссионер Й. Меервальдт, который в конце XIX в. по поручению Рейнского миссионерского общества работал в районе Тоба (современная Индонезия).

64 Люсьен Шерман (LucianScherman, 1864-1946) — немецкий индолог, в 1907-1033 — хранитель и директор Императорской этнографической коллекции в картинной галерее, трансформированной затем в Мюнхенский этнографический музей; как и Грюнведель, Шерман учился в частности у Э. Куна; о нем см. Weigelt 2003.

он тоже собирается в Мюнхен и может рассчитывать применить эти намерения особенно для своих последующих путешествий.

В Центральную Азию я больше не поеду. Я, само собой разумеется, придерживаюсь того же мнения, что и Ваше Превосходительство, что нынешняя ситуация — это свободный доступ козлу в огород.

Здесь же со времен «отбытия» «экспедиции» воцарились мир и покой, пусть же они продержатся в Азии как можно дольше.

Заботы о новом здании взяло с наших плеч Генеральное управление, скоро оно будет построено. Как мы будем справляться — уже другой вопрос. Для начала придется разделить различные фонды. Планы в целом — грандиозные, и высокочтим Бодэ65, однако их реализацию я бы не хотел пережить.

Мои археологические штудии медленно продвигаются вперед, особенной радости мне они более не приносят, все это дело уже далеко отстало от жизни, и надоедливая отвратительная реклама стала придатком, которая моим замыслам противна.

Еще раз с благодарностью желаю Вашему Превосходительству полного благополучия и прошу передать дружеский привет всем санкт-петербургским знакомым.

С глубоким уважением Совершенно преданный Альберт Грюнведель.

№ 22(Л. 39-40)

Gross-Lichterfelde bei Berlin, Hans Sachsstr<asse> 2.

14. 12. 13.

E<hr>w<ürdige> Excellenz

danke ich noch einmal für das mir bewiesene Wolwollen während meines Aufenthalts in S<ankt->Petersburg. Hoffentlich fühlen Sie und Ihre Angehörigen sich alle wol, hier regiert ausser dem unglaublichen „Dienstbotenversicherungsverein und anderen schönen Auswüchsen" noch die Influenza. Ich habe im Markendepot meiner Frau nachegsehen: die Ausbeute ist nicht gross. Aber ich lege bei, was ich fand. Ich sehe wieder, der Wille ist gut, aber — das Markenalbum dünn.

Zunächst und zum „Geschäft" zu kommen, liegt mir ein Brief des Herrn Le Coq vor in dem er mich bittet für seine weiteren Kisten 96-121 bei Ihnen um Vermittlung des Transit durch Russland zu ersuchen. Es tut mir leid, dass ich Ihnen neue Arbeit mache; morgen werde ich, obwol z<ur> Z<eit> ausser Dienst, das amtlich Nötige einleiten.

Hüddemann hat Ihnen, wie ich höre, geschrieben. Verloren ist noch Nichts, aber es wird noch Zeit brauchen; er wird schon noch Jemand finden.

Luschan habe ich leider noch nicht gesehen.

65 Арнольд Вильгельм фон Боде (Wilhelm von Bode, Arnold Wilhelm Bodes, 1845-1929) - немецкий историк искусства и музейный деятель. В 1904 г основал Музей кайзера Фридриха (ныне — Музей Боде) на Музейном острове Берлина. Боде служил генеральным директором государственных собраний искусства и был автором многочисленных научных работ по истории немецкой, нидерландской и итальянской живописи и скульптуры.

Die ruhige Zeit der Arbeit, wie ich sie in S<ankt->Petersburg geniessen konnte, ist vorbei, jetzt muss ich wieder Geld suchen, ausgleichen, zu versöhnen suchen und Unmassen von Unsinn erledigen.

Heute habe ich auch Ihren uigurischen Text Heft T erhalten; ich danke Ihnen verbindlichst dafür.

Mit nochmaligem herzlichen Dank und der ergebenen Bitte mich Ihren Angehörigen freundlichst empfehlen zu wollen

Ihr ergebener Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде под Берлином, Ганс-Закс штрассе, 2 14 декабря 1913 г.

Ваше Превосходительство,

еще раз благодарю за оказанное мне благоволение во время моего пребывания в Санкт-Петербурге. Надеюсь, что Вы и Ваши близкие чувствуют себя хорошо, здесь, помимо невероятного «Страхового союза мальчиков на посылках и прочих очаровательных извращений», правит бал грипп. Я просмотрел склад марок моей супруги: добыча невелика. Однако прилагаю что нашел. Я еще посмотрю, добрая воля имеется, однако альбом тонковат.

Для начала и чтобы перейти к «делу»: передо мной лежит письмо господина Лекока, в котором он просит меня изыскать у Вас возможности посредничества для транзита еще и ящиков №№ 96-121 через Россию. Мне очень жаль доставлять Вам новые хлопоты, завтра, хотя я не работаю, начну хлопоты на месте.

Хюддеманн, насколько я слышал, Вам написал. Еще ничего не потеряно, однако потребуется время; он найдет еще кого-нибудь.

Лушана66 я, к сожалению, не видел.

Время спокойной работы, которым я мог наслаждаться в Санкт-Петербурге, прошло, теперь я снова должен искать деньги, составлять смету, стараться мирить и выполнять множество всякого вздора.

Сегодня я получил Ваш уйгурский текст — тетрадь Т; нижайше благодарю Вас за это.

Еще раз с сердечной благодарностью и нижайшей просьбой передать Вашим родным от меня дружеский привет

Преданный Вам Альберт Грюнведель.

№ 23 (Л. 41-42)

Gross-Lichterfelde bei Berlin, 25. Juli 1914.

E<hr>w<ürdige> Excellenz

66 Феликс Риттер фон Лушан (Felix Ritter von Luschan 1854-1924) — австрийский врач, антрополог-этнограф и путешественник. В конце XIX в. совершил несколько путешествий по Малой Азии, в начале XX — по Южной Африке и Австралии. Вероятно, Радлов — в то время (с 1894 г.) директор Музея антропологии и этнографии (Кунсткамеры) — искал возможность пополнить музейную коллекцию экспонатами Лушана.

bitte ich um Entschuldigung, dass ich so lange Nichts von mir hören liess. Eine Reihe von Störungen, Unpässlichkeit infolge von quälender Migräne und ungenügender Erholung waren schuld daran. Nun ist wieder Alles in Ordnung und so freue ich mich denn von Herzen, dass es E<hr>w<ürdiger> Excellenz, wie ich aus den Zusendungen ersehe, wieder gut geht und wünsche Ihnen von Herzen Alles Gute.

Was nun die übersandten Correkturen betrifft — von denen die ersten in Folge meiner Reise mich sehr verspätet erreichten — so bin ich in einer peinlichen Lage. Ich bin nämlich, da ich weder den tibetischen, noch den Sanskrit — oder mongolischen Text vor mir habe, durchaus nicht in der Lage, diejenigen Ergänzungen oder Modificirungen beizufügen, die wol wünschenswert sind, um dem Text das spez<ifische> buddhistische Colorit zu geben. Bloss mit dem türkischen Text, den ich nur schwer verstehe, kann ich das nicht machen und die buddhistischen Finessen bloss auf Grund von Hypothesen nachtragen zu wollen, das wäre sehr gewagt und Ihnen auch nicht gedient damit. Es ist mir sehr bedauerlich; denn es wäre mit dem ganzen Material eine Kleinigkeit diese Praecision zu erreichen. Ohne dies Material wäre es für mich eine Art — blinde Kuhspiel und Vermessenheit. Und meine „Freunde" hier geben das Material sicher nicht heraus, da sie ja selbst daran arbeiten.

Ich bitte E<hr>w<ürdige> Excellenz also gütigst um Entschuldigung, dass ich die Correktur nicht weiterlese, ich bedauere es, wie gesagt, um so mehr als es an sich mit dem anderen Material eine Kleinigkeit wäre.

Mit der vorzüglichsten Hochachtung E<hr>w<ürdiger> Excellenz ganz ergebener

Albert Grünwedel.

Перевод

Гросс-Лихтерфельде под Берлином.

25 июля 1914 г.

Ваше Превосходительство, прошу извинить меня за то, что так долго ничего не сообщал Вам о себе. В этом виновны целый ряд расстройств, недомогание вследствие мучительной мигрени и недостаточное выздоровление. Теперь снова все в порядке, и я сердечно рад, что дела у Вашего Превосходительства, как я понял из корреспонденции, идут хорошо, и я сердечно желаю Вам всего хорошего.

Касательно присланных корректур — из которых первая попала ко мне с большим опозданием, так как я находился в поездке, — то я в отчаянном положении. У меня под рукой нет ни тибетского, ни санскритского или монгольского текста, по этой причине я совершенно не в состоянии сделать те добавления или исправления, которые были бы совершенно желательны, чтобы придать тексту специфически буддийский колорит. С одним лишь тюркским текстом, который я едва понимаю, я не могу этого сделать; дополнять буддийские тонкости на основе лишь догадок было бы очень рискованно, и Вы этого не заслужили. Мне это очень огорчительно; обладая всей полнотой материала, можно было бы добиться совершенной точности. Без этого материала для меня это разновидность игры в бабки и самонадеянность. А мои «друзья» здесь определенно материал не выдадут, так как они сами с ним работают.

В общем, прошу Ваше Превосходительство о милостивом прощении за то, что я не прочел корректуру далее, мне очень жаль, как я уже сказал, тем более что по отношению к другому материалу само по себе это была бы мелочь.

С глубоким уважением Вашему Превосходительству совершенно преданный

Альберт Грюнведель.

№ 24 (Л. 45-46v)

[без даты] Gross-Lichterfelde bei Berlin. Hans Sachsstrasse 2.

E<hr>w<ürdige> Excellenz

danke ich ganz ergebenst für die Übersendung Ihrer Arbeit Kuan-si-im Pusar und des letzten Fascikels von Mironovs Mahävyutpatti. Ich muss mich entschuldigen, dass ich so lange Nichts von mir hören liess. Es lag dies begründet in den geradezu maasslosen physischen Leiden, die mich fast zu Verzweiflung brachten. Trotz aller Diät traten die furchtbaren Schmerzen immer wieder auf. Durch Geh<eim>R<at> Biers meisterhafte Operation bin ich der Dinge ledig. Noch bin ich als Reconvalescent beurlaubt, infolge dessen ganz ausser Zusammenhang. Ich habe daher die freundlichst übersandten Sitzungsberichte des S<ankt->Petersburger Comité an das Bureau des Museums zur Verteilung abgehen lassen.

Meine Arbeiten sind nun freilich sehr in Hintertreffen geraten. Aber immerhin hoffe ich, dass im Januar mein archäologischer Bericht erscheint, wenn nicht wiederneue Hindernisse eintreten. Zunächst leide ich noch bei längerer Arbeit an schlimmer Migräne, was wol mit dem Heilprocess meines grossen Bauchkreuzschnitts zusammenhängt. Allein die wiederkehrende Gesundheit gibt mir meinen Humor wieder und damit ist ja alles gerettet. Das grosse Kasperle-Theater ist wirklich am[u]<ü>sant — und das soll man ernst nehmen! DiealteGeschichte: слава — удача и чтобы добиться ея, надо только быть ловким67. Freilich die Arbeitslust verliere ich dabei; doch nicht, denn der äussere Erfolg war mir immer gleichgültig.

Dass ich selbst noch einmal hinausgehe, ist wol ausgeschlossen. Allein ich denke — schon die politischen Verhältnisse dürften mittelasiatische Expeditionen vorläufig unmöglich machen.

Im Museum selbst die alten Zustände. Wie ich höre, ist der Neubau abgelehnt, damit auch die Teilung des Museums. Kümmel ist Direktor einer orientalischen Kunstabteilung geworden. Das Haus ist maasslos überfüllt mit Sachen und Beamten, wie's endet, wer weiss es?

Herr Leutenant Schröder-Strantz macht grosse Anstrengungen eine grosse Summe für seine Reise aufzubringen. Ich habe ihm im Juni mündlich mitgeteilt, dass ich E<hr>w<ürdiger> Excellenz über ihn empfehlend schreiben würde. Darüber trat aber bei mir die Katastrophe ein und da ich damals fast immer Morphium-Injektionen erhielt, so kann ich mich jetzt nicht mehr erinnern, ob ich diesem Versprechen nachgekommen bin. Da ich nun ferner aus einem vor kurzem mir zugegangenen Briefe des Leutenants ersehe, dass Ihnen sein Reiseplan bekannt ist, so erlaube ich mir jetzt die ergebenste Bitte, ihn freundlichst unterstützen wollen, falls dies Ihren Intentionen überhaupt entspricht.

67 Написано по-русски. Грюнведель хорошо знал русский язык: свободно читал и достаточно грамотно писал; см. его письма к М. М. Березовскому.

Eben sehe ich, dass ich die beiden mir so freundlich übersandten Hefte der Biblio-theca Buddhica bereits besitze. Ich bitte E<hr>w<ürdige> Excellenz also höflichst mir gelegentlich mitteilen zu wollen, an wen ich sie schicken oder ob ich sie einfach mit bestem Dank zurücksenden darf.

Mit der Hoffnung, dass E<hr>w<ürdiger> Excellenz Arbeitskraft uns noch Manches bringen wird, verbleibe ich mit herzlichem Dank und besten Grüssen an alle Bekannten E<hr>w<ürdiger> Excellenz ergebener

Albert Grünwedel.

Перевод

[не позднее 15 августа 1912 г.]68 Гросс-Лихтерфельде под Берлином.

Ганс-Закс штрассе, 2.

15 февраля 1912 г.

Ваше Превосходительство, нижайше благодарю Вас за пересылку Вашей работы Kuan-si-im Pusar69 и последнего выпуска «Махавьютпатти» Миронова70. Я должен извиниться за то, что столь долго ничего о себе не сообщал. Виной всему бесконечные физические страдания, которые меня довели почти до отчаяния. Несмотря на все диеты, снова начались жуткие боли. Благодаря мастерской операции Тайного Советника Бира эти штуки у меня отрезаны. Как выздоравливающий я отправлен в отпуск, в результате — я совершенно отошел от дел. Поэтому я отправил дружески присланные Отчеты о заседаниях Санкт-Петербургского комитета71 для размещения в бюро Музея.

Моя работа, честно говоря, отошла теперь на задний план. Однако я все же надеюсь, что мой археологический отчет появится в январе72, если меня не одолеют новые затруднения. Прежде всего, при длительной работе я страдаю от тяжелой мигрени, что обусловливается заживлением моего огромного брюшного разреза. Уже возвращение хорошего самочувствия возвращает мне и мое чувство юмора — так что я спасен. Большой театр Касперле73 действительно забавен — и его нужно воспринимать всерьез. Старая история — слава — удача, и, чтобы добиться ея, надо только быть ловким. Честно говоря, при этом я теряю охоту к работе; хотя нет, так как ко внешнему успеху я всегда был равнодушен.

Совершенно исключено то, что я отправлюсь туда еще раз. Я думаю, что уже политические условия делают среднеазиатские экспедиции в настоящий момент невозможными.

68 Во второй части письма А. Грюнведель просит В. В. Радлова поддержать план арктической экспедиции лейтенанта Герберта Шрёдер-Штранца (1884-1912) с целью исследовать северо-восточный проход в Гренландском море. В ходе подготовительной экспедиции на Шпицберген, отправившейся из норвежского порта Трёсмё, руководитель и шесть его коллег пропали без вести.

69 См. Radloff 1911.

70 См. Миронов 1910-1911.

71 Имеются в виду «Известия Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии» — печатный орган «Русского комитета».

72 Имеется в виду работа Grünwedel 1920.

73 Театр с постановками кукольных представлений, в которых главным героем является Касперле (Каспер).

В музее все по-старому. Насколько я слышал, новая стройка отложена, а вследствие этого и раздел музея. Кюммель возглавил Отдел восточного искус-ства74. Здание совершенно переполнено вещами и служащими, кто знает, когда это закончится?

Господин лейтенант Шрёдер-Штранц предпринимает колоссальные усилия, чтобы собрать большую сумму денег на свое путешествие. В июне я устно сообщил ему, что я Вашему Превосходительству напишу о нем рекомендательное письмо. Затем у меня случилась катастрофа, и, так как я почти постоянно принимал уколы морфия, я не могу вспомнить, выполнил ли я это обещание. Затем, так как я из недавно присланного мне письма лейтенанта узнал, что его план путешествия Вам известен, я позволю себе обратить к Вам нижайшую просьбу любезно поддержать его, если вообще соответствует Вашим намерениям.

Еще я вижу, что у меня уже есть оба присланных мне выпуска Bibliothca Bud-dhica. Я прошу Ваше Превосходительство при случае благоволить сообщить мне, кому я мог бы их отправить или я мог бы отправить Вам их обратно с глубокой признательностью.

С надеждой на то, что работоспособность Вашего Превосходительства нам еще кое-что да принесет, остаюсь с сердечной признательностью и горячим приветом ко всем знакомым преданный Вашему Превосходительству

Альберт Грюнведель.

№ 25(Л. 47-49)

[без даты; начало письма не сохранилось]

... Die ethnographischen Museen, welche in den letzten Dezennien unter verschiedenen Titeln in Europa gegründet wurden und unter Betonung anthropologisch-ethnographischer Geschichtspunkte in erster Linie der wissenschaftlichen Behandlung der Wildstämme oder der so genannten Naturvölker galten, haben bis jetzt im Wesentlichen dem Zwecke gedient zusammen mit den ihnen fast überall angereihten prähistorischen Sammlungen eine vergleichende Betrachtung der menschlichen Kulturentwicklung zu versuchen. Aber neben den Objekten der auf niedriger Kulturstufe stehenden Völker mussten sich diese Institute notgedrungen auch der Erzeugnisse der asiatischen Völker annehmen, welche auf der Basis grandioser religiöser und philosophischer Systeme ihre eigene Kultur geschaffen hatten: es fiel also den bezüglichen Museen auch als Nebenaufgabe zu, dass sie für diese grossartige Kulturwelt nebenher so lang als Heimstätte galten, bis die fast fortschreitende Kentniss dieser ferner Länder eine selbstständige Bearbeitungsweise ermöglichen würde. Während für die Naturstämme sich bald eine gleichartige Bearbeitungsweise — der peinlich genauen Aufnahme des Status quo — ergab, blieben die Produkte der Kulturvölker an den Gr[ä]<e>nzen. Die vorherrschende Methode überall das Primitive zu suchen, konnte nicht dazu führen, würdige Vertretungen der Kulturländer zu schaffen. Man hielt für primitiv, was Verfall war und förderte das Studium der nur historisch verständlichen Erscheinungen nur sporadisch und völlig ohne festen Arbeitsplan oder einseitig, in dem man die Religion herausriss.

74 Кюммель Отто (Kümmel Otto, 1874-1952) — немецкий историк искусства, в 1923 г. основатель и директор Музея восточноазиатского искусства (в настоящее время — часть Музея Азиатского искусства), с 1934 г. — генеральный директор Государственных музеев Берлина.

Die politische Näherrückung des fernen Ostens, welche wir erlebten, verlangt eine schulgemässe, regelrechte Bearbeitung, die ganz selbstständig sein muss. Denn an eine Umspannung des gesamten Arbeitsbereiches der heutigen ethnographischen Museen, auch nur so weit, dass der leitende Gelehrte nur einigermaassen auf dem Laufenden bleibt, ist im Ernst nicht zu denken, es ist unmöglich, dass der vergleichende Ethnologe den Aufgaben gerecht werden kann, welche die wissenschaftliche Exploration von Central- und Ostasien stellt. Leider muss man gestehen, dass die Ereignisse in China das gelehrte Europa ziemlich unvorbereitet getroffen haben. Hier genügt nicht die Aufnahme des Status quo, sondern es muss auf die Wurzeln zurückgegangen werden, die Zusammenhänge der asiatischen Völker unter sich müssen klargelegt und Archäologie, Philologie und Geschichte müssen in erster Linie studiert werden. Wer kann die heute in China herrschenden religiösen Vorstellungen correkt darstellen, ohne auf die Vorstufen zurückzugehen? Dadurch löst sich aber dieses Arbeitsgebiet aufs Deutlichste aus dem ethnographischen Systeme heraus, welches alle Erscheinungen als gleichwertig darzustellen bemüht ist. Die rein ethnographischen Sammlungen können dabei nur gewinnen, wenn sie von einem Anhängsel befreit werden, welches sie bis jetzt beherbergten aber nur als Nebensache behandeln konnten. Mit einem Worte die Naturvölker mögen der anthropologisch-ethnographischen Methode verbleiben, für die asiatischen Kulturländer aber ist eine unabhängige Bearbeitung auf archäologischer Basis geboten und die wichtigste Forderung der Gegenwart. Die aufblühende indische Archäologie hat den Weg dazu gewiesen.

[без подписи].

Перевод

[не ранее февраля 1912 г.75] ... Этнографические музеи, которые в последние десятилетия под различными названиями были основаны в Европе, выделяя в научном рассмотрении диких племен или так называемых первобытных народов прежде всего черты антропологически-этнографической истории, до сих пор вместе с приписанными им доисторическими собраниями в основном служили цели выработки сравнительный анализ культурного развития человечества. Однако наряду с предметами материальной культуры народов, стоящих на низших ступенях культуры, эти учреждения должны в силу обстоятельств принимать и результаты развития азиатских народов, которые на основе грандиозной религиозной и философской системы создали свою собственную культуру: соответствующим музеям выпало в качестве дополнительного задания служить прибежищем и для этого величественного культурного мира до того, как прогресс в знаниях об этих удаленных странах сделает возможным выработку самостоятельного метода их исследования. В то время как для изучения первобытных народов — при до боли схожих стартовых позициях — соответствующие подходы вскоре были выработаны, результаты развития цивилизованных народов остаются там же, где и были. Господствующий метод — всюду искать первобытность- не мог привести к созданию достойного представления о цивилизованных странах. За первобытность выдается то, что пришло в упадок, и поддержка оказывалась изучению только исторически понят-

75 В письме говорится о «событиях в Китае», которым ученая Европа оказалась недостаточно подготовленной. Скорее всего, имеется в виду Синьхайская революция 1911 г и падение цинской монархии в феврале 1912 г.

ных проявлений и только спорадически и совершенно без прочного плана работ или односторонне и в отрыве от религии.

Политические сближение с Дальним Востоком, которое мы пережили, требует ученического регулярного истолкования, которое должно быть совершенно самостоятельным. Не приходится думать о перепланировке всех научных отделов современных этнографических музеев, так что ведущие специалисты лишь в некоторой степени останутся при деле. Невозможно представить, чтобы перед специалистом в сравнительной этнологии были поставлены задачи, относящиеся к сфере научного исследования Центральной и Восточной Азии. К сожалению, приходится констатировать, что ученая Европа события в Китае встретила недостаточно подготовленной.

И здесь недостаточно установить status quo, нужно обратиться к корням, в первую очередь нужно прояснить взаимоотношения азиатских народов и изучать археологию, филологию и историю. Кто может правильно представить религиозные представления, господствующие в настоящее время в Китае, без того, чтобы обратиться к предшествующим фазам развития? Таким образом, эта дисциплина совершенно откалывается от системы этнографии, которая стремится представить все исторические свершения как равноценные. При этом чисто этнографические собрания могут только выиграть, если они освободятся от такого довеска, который они приютили, но который они воспринимают только как дополнительное обременение. Одним словом, первобытные народы можно изучать антропологически-этнографическими методами, для цивилизованных азиатских стран требуются самостоятельные подходы, основанные на археологии, это важнейшее требование современности. Развивающаяся индийская археология продемонстрировала путь по достижению этой цели.

№26(Л. 50-51)

[без даты]

E<hr>w<ürdige> Excellenz wünsche ich von Herzen gute Besserung; ich habe mit aufrichtiger Betrübniss Ihren letzten Brief gelesen. Ich danke Ihnen, dass Sie trotzdem an mich geschrieben haben. Was die Correkturbogen betrifft, so hatten Sie mich ja schon in S<ankt->Petersburg darüber orientiert; es war also wirklich eine ganz naheliegende selbstverständliche Sache. Ich bin jetzt hier in Misdroy nachdem mich der Doctor ganz offiziell aus der Wohnung ausgetrieben hat. Wir werden bis Anfang Juli hier bleiben müssen; denn der vergangene Winter hat uns wieder übel mitgespielt, zuletzt lagen Zwei von uns: Frau und Kind schwer an Diphtheritis. So bin ich leider in allem schwer zurückgeblieben und, da auch im Vorjahr meine „Erholung" nur in Arbeit bestand, fühle ich mich sehr ermüdet. Ich bitte Sie aber trotzdem Ihre Correkturbogen hierher zusenden: einiges werde ich ja doch machen können, besser war's freilich nach meiner Rückkehr nach Berlin. Es scheint mir wesentlich darauf anzukommen neben die türkischen Ausdrücke die präcis buddhistische Terminologie des indischen Originals zu setzen. In S<ankt->Petersburg würde das ja sehr leicht zu machen sein.

Die Winterwochen sind so schnell vergangen, dass ich nicht dazu kam, Ihnen das, was ich S<ankt->Petersburg mir ausgedacht hatte, in präcisirer Form zu senden. Man hängt eben so sehr von der Umgebung ab und von all den — leider — überstörenden

Eindrücken des Museumsdienstes mit seinen stets so liebenswürdigen Collegen. Allein ich werde meine Tibetica doch nicht aufgeben.

Mit nochmaligen herzlichen Wünschen für Ihre so kostbare Gesundheit und der ergebenen Bitte, mich Ihren hochverehrten Angehörigen freundlich empfehlen zu wollen

E<hr>w<ürdiger> Excellenz ganz ergebener

Albert Grünwedel.

Перевод

[не позднее лета 191676]

Ваше Превосходительство,

сердечно желаю Вам скорейшего выздоровления; Ваше последнее письмо я прочел с чувством глубокой печали. Благодарю Вас, что, несмотря на недомогание, Вы написали мне. Что касается верстки, Вы ориентировали меня в этом вопросе еще в Санкт-Петербурге; это было наиболее естественное само собой разумеющееся дело. Я здесь в Миздрое после того, как доктор совершенно официально выгнал меня из квартиры. Мы должны будем оставаться здесь до начала июля; прошедшая зима доставила нам немало неприятностей, в конце концов двое из нас слегли: жена и ребенок с тяжелой дифтерией. В общем, на мою долю выпало немало тяжестей, и, так как год назад мое выздоровление состояло из одной лишь работы, я чувствую себя совершенно измученным. Тем не менее, я прошу Вас выслать Ваши корректурные листы сюда; кое-что я все же смогу сделать; хотя лучше было бы, конечно, после моего возвращения в Берлин. Для меня очень важно установить наряду с тюркскими выражениями точную буддийскую терминологию индийского оригинала. В Санкт-Петербурге это будет сделать очень легко.

Зимние недели пролетели так быстро, что у меня не дошли руки отправить Вам точно то, что я придумал в Санкт-Петербурге. Так много зависит от окружения и, к сожалению, от слишком беспокоящих впечатлений от службы в музее с его неизменно столь доброжелательными коллегами. Лишь свою Тибетику я не заброшу.

Еще раз с сердечными пожеланиями Вашему столь драгоценному здоровью и нижайшей просьбой благоволить передать привет Вашим многоуважаемым родственникам Вашему Превосходительству совершенно преданный

Альберт Грюнведель.

* * * № 27 (Л. 43-44v)

[без даты]

Hochverehrter Herr!

Gestatten Sie, dass ich Sie mit einer Bitte belästige, deren Erfüllung ich nach dem, was Sie mir gelegentlich Ihres Aufenthaltes in Berlin mitzuteilen die Güte hatten, nicht so ganz unmöglich sein dürfte.

Ein junger Singhalese Don Martino de Zilva Wickremasinghe, welcher seit einiger Zeit in Deutschland studirt — er ist Unterbibliothekar in Colombo und hat sich als Archäologe in Indien und Ceylon einen guten Namen gemacht (Ausgrabungen in Anurädhapura etc.) möchte mit Ihrer Akademie in Tauschverkehr treten. Er hat eine Menge Päli und Singhalesische Bücher und möchte zunächst dafür das „Sanskrit

76 В письме речь идет о том, что Tibetica еще не закончена. Работа по переводу с тибетского «Историй 84 заклинателей» была издана в 1916 г. (Grünwedel 1916).

Wörterbuch in kürzerer Fassung" eintauschen. Durch seine Stellung in Ceylon, die ihn in alle Klöster führt und ihm ermöglicht jedes Buch abschreiben zu lassen etc., kann er viel leisten. Er geht in ein paar Tagen nach London, wo er die singhalesischen Handschriften inventarisiren soll: ich bitte Sie daher, falls Sie in der Lage sind, seine Wünsche zu erfüllen ihm dorthin zu schreiben; s<eine> Addr<esse>: Don Martino de Zilva Wickremasinghe p.A. F.H. M. Corbet, g Addison77 Mansions Blythe-Road London. Falls es nicht möglich ist, bitte ich mir gelegentlich eine kleine Mitteilung darüber zugehen lassen zu wollen.

Mit der vorzüglichsten Hochachtung ganz ergebener

Albert Grünwedel.

Перевод

[не позднее 1901 г.]

Милостивый государь,

позвольте мне обременить Вас просьбой, выполнение которой после того, что Вы изволили мне сообщить во время Вашего пребывания в Берлине, кажется совершенно невозможным.

Один молодой сингалец Дон Мартино де Сильва Викремасингхе, который некоторое время учится в Германии — он младший библиотекарь в Коломбо и сделал себе доброе имя как археолог в Индии и Цейлоне (раскопки в Анурадхапу-ре78), -хотел бы вступить с Вашей академией в обменные операции. Он его есть некоторое количество книг на пали и сингальском, он хотел бы на них выменять, прежде всего «Краткий санскритский словарь»79. Благодаря своему положению на Цейлоне — он вхож в любой монастырь и может заказать копию любой книги- он может себе многое позволить. Через пару дней он уезжает в Лондон, где он должен инвентаризировать сингальские рукописи: по этой причине я прошу Вас, если Вы в состоянии выполнить его просьбу, написать ему туда. Вотегоа-дрес: Don Martino de Zilva Wickremasinghe p.A. F.H. M. Corbet, g AddisonMansions Blythe-Road London. Если это невозможно, то прошу Вас при случае благоволить сообщить мне об этом.

С глубоким уважением совершенно преданный Вам

Альберт Грюнведель.

ЛИТЕРАТУРА

Андросов В.П. 2001: Индо-тибетский буддизм. Энциклопедический словарь. М.

БухаринМ.Д. 2011-2012: «Изнываю в неизвестности.». Письма М. М. Березовского С. Ф. Ольденбургу из собрания ПФА РАН // Восток-Запад: Диалог цивилизаций. Историко-литературный альманах, 77-95.

Бухарин М.Д. 2014а: Новые документы к истории изучения Восточного Туркестана // ВДИ. 3, 163-183.

77 Между p.A. и Addison по диагонали приписано Esqm.

78 Martino de Zilva Wickremasinghe (-1937) — специалист по южноазиатской археологии и эпиграфике, ассистент Г. Ч. П. Белла в археологических исследованиях, редактор и автор первых двух томов Epigraphica Zeylanica. Автор упоминаемого в письма каталога сингальских рукописей Британской библиотеки (Wickremasinghe 1901).

79 Анурадхапура — столица древнего царства Раджатара, в настоящее время — памятник истории ЮНЕСКО.

Бухарин М.Д. 2014b: Письма Альберта Грюнведеля С. Ф. Ольденбургу из собрания ПФА РАН // ПоХитропос;. Сборник научных статей памяти Аркадия Анатольевича Молчанова (1947-2010). М., 363-400.

Бухарин М.Д., Тункина И. В. 2015: Русские Туркестанские экспедиции в письмах С. М. Дудина к С. Ф. Ольденбургу из собрания СПФ АРАН (в соавторстве с И. В. Тунки-ной) // Восток-Oriens

Воробьев Н.И. 1911: Опись собрания буддийских статуэток, приобретенных в Сиаме в 1906 г. (Доложено в заседании Ист.-филол. отд-ния 11 марта 1909 г.) // Сборник Музея по антропологии и этнографии при Императорской академии наук. Т. I. Вып. 11. СПб.

Воробьева-Десятовская М.И. 2012: М. М. Березовский как археолог: (по материалам Архива востоковедов Института восточных рукописей РАН) // ВДИ. 2, 176-182.

Кононов А.Н. 1974: Биобиблиографический словарь отечественных тюркологов. Дооктябрьский период. 2-е издание. М.

Литвинский Б.А., Терентьев-Катанский А.П. 1988: История изучения // Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Очерк истории. М., 17-82.

Мельниченко Б.Н. 2011: Россия и Сиам (Таиланд) // Россия и Восток: феноменология взаимодействия и идентификации в Новое время / Н. Н. Дьякова, Н. А. Самойлова (ред.). СПб., 375-391.

Миронов Н. Д. 1910-1911 — Mahävyutpatti. СПб.

Ольденбург С.Ф. 1914: Русская туркестанская экспедиция 1909-1910 г. Снаряженная по Высочайшему повелению состоящим под Высочайшим Его Императорского Величества покровительством русским Комитетом для изучения Средней и Восточной Азии. Краткийпредварительныйотчет. СПб.

Bukharin M.D. 2014: Exploration of the Eastern Turkestan in the Archival Heritage of Albert Grünwedel (His Letters to S. F. Oldenburg from the Archives of the Russian Academy of Sciences, St.-Petersburg Branch) // Ancient Civilizations from Scythia to Siberia. 20, 232-253.

Grewolls G. 1995: Wer war wer in Mecklenburg-Vorpommern? Ein Personenlexikon. Bremen.

Grünwedel A. 1883: Das sechste Kapitel der Rüpasiddhi nach drei singhalesischen Pali-Handschriften herausgegeben. B.

Grünwedel A. 1906: Bericht über archäologische Arbeiten in Idikutschari und Umgebung im Winter 1902-1903 // Abhandlungen der Königlichen Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Bd 24. Abt. 1, 1-196.

Grünwedel A. 1912: Altbuddhistische Kultstätten in Chinesisch Turkistan, Bericht über archäologische Arbeiten von 1906 bis 1907 bei Kuca, Qarasahr und in der Oase Turfan B.

GrünwedeM. 1916: Die Geschichten der vierundachtzig Zauberer (Mahäsiddhas). Aus dem Tibetischen übersetzt von Albert Grünwedel. (Mit 10 Figuren im Text) // Bäßler-Archiv. 5, 137-228.

Grünwedel A. 1920: Alt-Kutscha: archäologische und religionsgeschichtliche Forschungen an Temperagemälden aus buddhistischen Höhlen der ersten acht Jahrhunderte nach Christi Geburt. B.

Grünwedel A. 1922: Tusca. Lpz.

Grünwedel A. 1924: Die Teufel des Avesta und ihre Beziehungen zur Ikonographie des Buddhismus Zentral-Asiens. B.

[Grünwedel A.] 1933: Die Legende des Na Ro Pa, des Hauptvertreters des Nekromanten-und Hexentums: Nach einer alten tibetischen Handschrift als Beweis für die Beeinflussung des nördlichen Buddhismus durch die Geheimlehre der Manichäer. Lpz.

GrünwedelA. 2001: Briefwechsel und Dokumente / H. Walravens (Hrsg.). Wiesbaden.

Klementz D. 1899: Turfan und seine Alterthümer // Nachrichten über die von der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften zu St.Petersburg im Jahre 1898 ausgerüstete Expedition nach Turfan. Heft 1, 1-53.

Knüppel M. 2010: Theodor Bartus (1858-1941) — Anmerkungen zu seinem siebzigsten Todestag // Pommern. Zeitschrift für Kultur und Geschichte. 4, 14-18.

Pallat L.1959: Richard Schöne. Generaldirektor der Königlichen Museen zu Berlin. Ein Beitrage zur Geschichte der preußischen Kunstverwaltung 1872 bis 1905. B.

Radloff W.W. 1906: Uigurische Schriftstücke in Text und Übersetzung. Anhang // Grünwedel, 181-195.

Radloff W.W. 1911: Kuan-si-im Pusar. Eine türkische Übersetzung des XXV. Kapitels der chinesischen Ausgabe des Saddharmapundarika /W. Radloff (hrsg.). St.-Petersburg.

Schubert J. 1936: Albert Grünwedel und sein Werk // Artibus Asiae. 6. 1/2, 124-142.

Senart E. 1898: Le manuscrit kharosthl du Dhamapada. Les fragments Dutreuil de Rhins // JA. 193-308, 545-548.

Stein M.A. 1901: Preliminary Report of a Journey of Archaeological and Topographical Exploration in Chinese Turkestan L.

Stein M.A. 1904: Sand-Buried Ruins of Khotan: a Personal Narrative of aJourney of Archaeological and Geographical Explorationin Chinese Turkestan. L.

Weigelt U. 2003: Lucian Scherman (1864-1946) und das Münchner Museum für Völkerkunde. München.

Wickremasinghe Z. 1901: Don Martino de Zilva Wickremasinghe. Catalogue of the Sinhalese Printed Books in the Library of the British Museum. L.