CC BY
40
УДК 338.98
НАЦИЯ КАК БАЗОВЫЙ ИНТЕГРАТОР ДЕРЖАВЫ1
© Галина Васильевна КОЗЛОВА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, доктор экономических наук, профессор кафедры политической экономии и мирового глобального хозяйства, e-mail: [email protected]
Каково современное существо понятия «национальное государство»? Насколько устойчивы нации как исторический феномен? Каково влияние глобализации на национальный суверенитет государства? Роль и диалектическая сущность национального государства, нации в глобальных процессах? Какова роль державы и империи в определении современной сущности глобализации? В чем суть двойственности национальной политики державы и империи? Автор пытается рассмотреть эти вопросы.
Ключевые слова: держава; державная политика; национальное государство; нация; глобализация.
Национальное государство - это сложное понятие, вызывающее множество дискуссий в последнее время, особенно среди противников глобализации.
Базовым интегратором национального государства, в т. ч. и империи, и державы, выступает нация. Нация обнаруживается в национальном самосознании, которое и выступает как сила, рождающая и воспроизводящая такое государство. Личность, принадлежащая нации, определяется через этнокультурную, национальную самоидентификацию. Предлагаются самые разнообразные трактовки нации. Однако, анализируя предлагаемые концепции, следует помнить, что за ними часто стоят определенные идеологические позиции. Они и задают параметры осознания этого явления. Вместе с тем этнографы, историки, политологи наработали некоторые концептуальные модели. Обобщая концепт «нация», можно выделить общезначимое. К устойчивым характеристикам нации относятся: историческая общность людей, складывающаяся в процессе формирования единства их территории и системы связей - экономических, политических, культурных, этнических. Естественный результат и необходимый момент формирования нации - создание национального государства. Нация при своем формировании, как правило, вбирает в себя не только близкие этносы, но и этнические группы, более или менее чуждые с точки зрения культуры и
Исследование выполнено в рамках государственного задания Министерства образования и науки РФ, проект № 6.1587.2011.
языка. Самое академичное и менее всего дискутируемое за рамками научной литературы - понятие этноса. Оно представлено в модальностях племени, народности, нации. Его признаки: исторически возникшая общность, характеризующаяся единством языка, антропологического типа, культуры. Итак, нация - этап развития этноса, характеризующийся массовым становлением автономной личности, секуляризацией сознания и культуры, формированием гражданского общества и национального государства. Одна из ведущих функций такого государства -быть механизмом реализации национальных интересов.
Насколько устойчивы нации как исторический феномен? Пока - весьма устойчивы, хотя нет недостатка в прогнозах об их исчезновении. С появлением новых транснациональных общностей в Европе и Америке возникает ситуация, имеющая признаки кризиса нации. При всех обстоятельствах нации как конкретный исторический феномен подчиняются общему закону, регулирующему рождение и смерть социокультурных форм. Они возникают в силу того, что в определенный момент исторического развития оказываются адаптационными формами структурирования этнокультурного организма и исчезнут, если перестанут быть таковыми.
Что касается исторического аспекта, то мы сразу же должны сказать, что понятие «национальное государство» в том виде, в каком оно предстает в настоящее время, нельзя смешивать с отдельными актами экономической политики и даже со всей совокупностью координированных актов такой
политики. Это понятие, характеризующееся совокупностью необходимых и достаточных признаков, специфически присущих нынешней фазе развития мирового экономического пространства, эпохе глобализации [1]. В самом деле, государство - высшая форма организации определенного общества - всегда вмешивалось в хозяйственную деятельность общества, чтобы направлять ее развитие в соответствии с интересами господствующего класса во всех общественно-экономических формациях. Да иначе и быть не могло: самоочевидно, что государственное вмешательство становится более рельефным в периоды юности и старости каждого общественного строя.
Иначе говоря, организация общества в своих различных формах и в своей высшей форме - государстве - всегда есть выражение, как считает К. Маркс, экономического базиса, но, в свою очередь, всегда воздействует на базис через посредство диалектического взаимоотношения и более или менее интенсивного взаимодействия. В качестве общего правила можно сказать, что действие надстройки на базис становится сильнее, когда определенная общественная форма приходит в упадок: тогда предпринимаются попытки остановить этот упадок, история дает тому много примеров. Надстройкой в широком смысле являются все те институты, которые не участвуют непосредственно в процессе производства. При капиталистическом строе надстройка, таким образом, представлена всеми теми орудиями и инструментами, которые дают предпринимателю возможность осуществлять в различных формах непрямую эксплуатацию для увеличения массы прибавочной стоимости, присваиваемой им вне прямых отношений эксплуатации на предприятии, а вместе с тем и возможность ускорять процесс накопления. Подобные инструменты или институты многочисленны и выражают власть капитала над обществом, свое самое законченное выражение они имеют в государстве, являющемся, как мы знаем, высшей формой организации каждого определенного общества. Анализ совокупного воздействия надстройки на базис, особенно с помощью такого инструмента, как государство, составляет объект той отрасли политэкономии, которую называют финансовоэкономической политикой.
С развитием процесса глобализации и его монополистических образований складываются объективные условия для более широкого использования инструментов непрямой эксплуатации. Так, с одной стороны, необходимо интенсифицировать процесс накопления с тем, чтобы росла масса нового капитала, который должен поступать в распоряжение предпринимателей, и в то же время помешать понижению нормы прибыли, поскольку повышение органического строения капитала приводит к необходимости растущих капиталовложений и делает более трудным его прибыльное применение. С другой стороны, дифференциация между предпринимателями, возникшая в результате концентрации и централизации капитала, приводит к тому, что воспользоваться этими инструментами могут не все предприниматели, а лишь некоторые, и что эти инструменты действительно могут функционировать, т. е. оказывать дискриминирующее воздействие на рынок. Однако ясно, что самым важным инструментом надстройки является государство и что оно поэтому всегда имело и имеет, как уже было сказано, огромное экономическое значение [2].
Разумеется, проблема всегда заключается в том, что собой представляет государство, т. е. кому принадлежит власть, каково соотношение классовых сил в обществе. Однако в условиях глобализации в экономике произошли такие перемены, что понятие «национальное государство» претерпело качественные изменения. Речь идет уже не только о трансформации экономической политики национального государства и даже не о координированной организации мирового экономического пространства, не о надстроечном феномене. Национальное государство превращается в существенную часть экономического базиса, необходимое условие для формирования глобального пространства и предотвращения его катастрофы, становящейся все более возможной из-за растущих противоречий.
На этом утверждении необходимо остановиться, потому что если оно верно, а мы считаем именно так, то из него проистекают важные последствия для анализа глобализации и оценки той почвы, на которой разворачивается борьба между различными национальными хозяйствами, для понимания рас-
тущего взаимопроникновения экономики и политики, а следовательно, и того значения, какое политическая борьба получает ныне для воздействия на экономический базис [3]. Чтобы лучше уяснить современную сущность понятия «национальное государство» и экономическую роль государства в условиях глобализации, уместно вспомнить о финансовом капитале и явлении, вытекающем из самой природы финансового капитала, - образовании финансовой олигархии, стремящейся подчинить своему господству всю общественно-политическую жизнь и, следовательно, государство.
Действительно, между монополистическими группами устанавливаются не только объективные финансово-экономические связи, о чем шла речь выше, но и личные связи. Вернее сказать, объективные связи находят свое выражение в личных связях, т. е. связях между людьми, заправляющими делами производственных или финансовых групп. Происходит взаимопереплетение руководящих органов. Одни и те же имена обнаруживаются в составе административных советов различных промышленных предприятий; членами административных советов предприятий оказываются банкиры, в советах банков заседают промышленники. Нередко при отсутствии других сведений об объективных связях между монополиями, о них можно судить хотя бы по присутствию одних и тех же лиц в составе разных административных советов.
Так возникает финансовая олигархия, состоящая из этих предпринимателей и иногда только из руководителей монополистических объединений. В ней значатся такие всемирно известные имена, как Рокфеллер, Карнеги, Морган, Детердинг, Крейгер, Форд, Стиннес, Шнейдеры, Крупп, Аньелли, Потанин, Абрамович, Дерипаска и т. п., и в каждой стране есть свои «короли», своя элита. Существует несомненная связь между теорией «класса избранных», возникшей в XX в. и имевшей в Италии самым видным сторонником Парето, и укреплением финансовой олигархии, послужившей социальной основой этой теории. Существует такая же связь между потребностью в более тесном единстве, ощущаемом в иные моменты финансовым капиталом, и теорией сверхчеловека, дуче, фюрера. В Соединенных Штатах Америки
доминирующее положение занимает тысяча человек, принадлежащих к группе Меллона, Чикагской группе, Кливлендской и Бостонской группам. Среди них первенствуют 13 семейств. В Англии правят несколько сот человек, во Франции - знаменитые 200 семейств. В Италии - еще меньше, наиболее известны имена Аньелли, Пирелли, Чини, Креспи, Пезенти, Фальк, Мардзотто, Марио-нотти, Монти. В России известны такие имена, как Потанин, Абрамович, Дерипаска, Усманов, Вексельберг и т. п. Формирование этой элиты имеет большое значение. Ее цементируют, кроме отраслевых союзов, представляющих собой еще одну форму экономического господства, ассоциации промышленников, культурные ассоциации, принадлежность к орденам (звание Кавалера труда), всевозможные клубы (Ротари клуб и т. п.). Так поддерживается как можно более устойчивое идеологическое единство. Эта элита практически позволяет распространить власть с производственной сферы на надстройку. Следует особо подчеркнуть, что сейчас четко проявляется такая особенность, когда сформировавшаяся национальная промышленно-финансовая элита стремится подчинить себе социальную жизнь при помощи подготовки технических кадров и интеллигенции (фонды Карнеги, Рокфеллера, стипендии, премия Мардзотто и т. п.) и общественное мнение при помощи собственных журналов и газет. Во всех странах т. н. независимая печать контролируется крупными трестами. В Соединенных Штатах Америки это знаменитые объединения Херста, МакКормика и др., в Англии - объединение Кемсли, контролирующее 30 ежедневных газет, среди которых «Дейли телеграф»; Ро-термира, контролирующего «Дейли мейл»; Бивербрука, контролирующего «Дейли экспресс», и т. д., в Италии, как известно, «Ла Стампа» является газетой «ФИАТ», «Корье-ре делла сера» - газетой семейства Креспи, рупором ломбардской текстильной и машиностроительной промышленности; «Италче-менти» имеет крупные и мелкие газеты, число которых растет, а новая группа Монти имеет «Ла Национе» и «Иль джорнале д'Италиа» и т. п.
Так создается и психологическая база для обработки масс, подчинения государства господству элиты. Элита является также по-
литически правящей социальной группой, поддерживающей свое господство благодаря идеологическому влиянию, которое она осуществляет с помощью инструментов, с помощью школы, с помощью рутины повседневной жизни, вынуждающей всех, кто занимает руководящие посты, волей-неволей становиться частью правящего аппарата государства. В.И. Ленин писал: «Демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма, и потому капитал, овладев... этой наилучшей оболочкой, обосновывает свою власть настолько надежно, настолько верно, что никакая смена ни лиц, ни учреждений, ни партий в буржуазно-демократической республике не колеблет этой власти» [4, с. 14].
Государство - это, как утверждают марксисты и как свидетельствует исторический опыт, высшая форма организации каждого данного общества, поэтому ясно, что оно подчиняется тому, кто господствует в экономике. Действительно, господство государства всегда имело большое экономическое значение, а в наши дни оно еще более возрастает, как это будет показано дальше.
В эпоху, когда преобладала свободная конкуренция, государство было государством всех предпринимателей, обладавших более или менее равной силой. Оно поэтому и не вмешивалось в «рыночные отношения» и, как утверждалось, предоставляло «экономическим силам» свободу действий. На деле предоставление свободы действий - это тоже способ влияния на экономику, которое впоследствии приобрело и более прямое выражение (таможенное, налоговое и т. п. законодательство). С утверждением монополистического капитализма вмешательство государства в хозяйственную жизнь стало обычным, позже оно получило теоретическое осмысление и было признано новой и наиболее важной чертой империализма, которой было дано определение как государственно-монополистический капитализм. Совершенно очевидно, что различные формы государственного вмешательства (поддержание цен, субсидии, премии за производство и экспорт, создание обязательных консорциумов, ограничения на основании новых предприятий, налоговые льготы и т. п.) обеспечивают высокие прибыли правящим монополистическим группировкам. Так, финансовый капи-
тал манипулирует экономическим законодательством в собственных интересах.
Во многих странах подчинение государства монополиям проявляется в личных связях. Не только в высшем бюрократическом аппарате, но и в парламенте присутствуют -прямо или через подставных лиц - многочисленные представители финансового капитала. Они входят в правительство. В некоторых странах практика прямого участия бизнесменов в правительстве наблюдается особенно часто. Например, в Соединенных Штатах Америки несколько лет назад министром промышленности был Вильсон, бывший до этого генеральным директором «Дженерал моторе». В меньшей степени это принято в других странах, где возник особый политический слой, выполняющий роль посредника, но всегда и часто откровенно, связанный с финансовым капиталом. В Англии Иден был советником правления «Вестминстер бэнк», Батлер - советником монополии «Курто» и т. д. Таким образом, господство финансового капитала осуществляется без нарушения преемственности.
Разумеется, из того, что сказано и что подтверждается прошлой и настоящей историей также и нашей страны, прямолинейно не следует, что государство - это только рупор господствующей финансовой олигархии, а правительство - «комитет по управлению делами буржуазии». Дело обстоит гораздо сложнее. Государство - всегда высшая форма организации общества, разделенного на социальные группы, это предполагает, что в нем, кроме господствующего, есть подчиненные структурные группы социума, чье политическое и экономическое влияние на ход общественных дел со временем меняется; с другой стороны, на правительство в каждый данный момент оказывает влияние соотношение классовых сил. Во всяком случае, господствующая социальная группа, всегда, хотя бы из желания удержать власть, хотя бы и с собственной консервативной точки зрения, не может не принимать в расчет интересов подчиненной социальной группы. Таким образом, к такому явлению, как государство, как и ко всем прочим общественным надстроечным отношениям, надо подходить диалектически.
Состоит ли элита, представляющая монополистический капитал, из Рокфеллера и
Моргана как глав семейств, или из Потанина и Абрамовича, которые, владея контрольными пакетами разных обществ, образуют группировку, связанную общими интересами, или же она состоит из генеральных директоров предприятий, образующих такие же монополистические группировки, - разница невелика. Это значит только, что монополистический капитал во все большей мере становится, как уже говорилось, обезличенным «господином капиталом» в чистом виде, который иным образом назначает своих представителей, в т. ч. политических. Во всяком случае, короли финансового капитала - по праву собственного владения или по праву делегирования - не сошли со сцены ни в Соединенных Штатах Америки, ни в России, ни в Европе, где Абрамовичи, Потанины, Усмановы, Аньелли, Пирелли, Пезенти, Монти правят и влияют на политическую жизнь.
Между тем во многих странах формально государство располагает сейчас очень сильными, гораздо более сильными, чем раньше, позициями в сфере кредита. Поэтому появилась техническая возможность по-новому использовать государство: не на службе монополий, т. е. финансового капитала, а в известных пределах в антимонополистической функции.
Очевидно, что для этого в первую очередь нужно воздействовать на прибыли монополий, сократить, свести до минимума самофинансирование, так чтобы монополистические объединения были вынуждены прибегать к кредитам на стороне.
Но не менее очевидно и то, что без антимонополистической политики по отношению к производству, где главным образом и непосредственно протекает процесс накопления, нельзя надеяться - как раз в силу того, что мы имеем дело с финансовым капиталом - добиться успеха этой политики в сфере кредита, и это относится как к накоплению, так и к распределению капитала через кредит.
Вот почему столь жизненно понятие «финансовый капитал», разработанное
В.И. Лениным: оно раскрывает один из признаков современного состояния мировой экономики в условиях глобализации. Финансовый капитал воплощается сегодня в самой природе современного крупного предприятия независимо от различий в его структуре, поскольку именно там происходит полное
слияние денежной (или финансовой) формы капитала с его производительной формой.
Исследуя сущностное понятие национального государства в условиях глобализации в прояснении, очевидно, нуждаются вопросы влияния глобализации на национальный суверенитет государства. Глобализация, как ни парадоксально, стала крушением всех универсалистских проектов эпохи модерна -либерального, социалистического и пр. Любая попытка под видом глобализации распространить на мир какую-то одну защищаемую ими социальную систему вызывает отпор и протест, воспринимается как подрыв национального государства и посягательство на его суверенные права. Очевидно, глобализация станет реальностью, свободной от конфликтов и войн, лишь тогда, когда научится считаться с национальным суверенитетом каждого государства, с его национальными интересами. Как это сделать? В этом состоит проблема.
Влияние глобализации на государство неоднозначно, разновекторно. Да, национальное государство не уничтожается, оно развивается, но пути и формы совсем не одинаковы. Они, как показывает жизнь, обусловливаются экономическим уровнем, военной мощью, организационно-технологической структурой экономики, социально-политическим самосознанием нации (народа) [5].
Прежде всего, глобализация мультиплицирует государства. Если в период создания Организации Объединенных Наций на планете насчитывалось 50 государств, то сейчас признанных этой организацией - 190, а всего - 250. И по всем оценкам количество стран в течение ближайших 25 лет будет только увеличиваться, и может достигнуть 500. Право наций на самоопределение очевидно берет верх над принципами территориальной целостности. Об этом свидетельствуют события самой новейшей истории, ставшие следствием сепаратистских (центробежных) тенденций развития мировой политико-государственной системы.
Во-первых, это прямой, состоявшейся распад государств, преимущественно с федеративной формой административно-территориального устройства: СССР, Югославия, Чехословакия.
Во-вторых, появление непризнанных (Приднестровье), или признанных ограни-
ченным числом стран мира национальных государств (Косово, Южная Осетия, Абхазия).
В-третьих, это процессы, связанные со стремлением отдельных регионов в ряде стран, как правило, имеющих или определенную титульную нацию, или являющихся местом компактного проживания определенного этноса, создать суверенные национальные государства (Квебек в Канаде, Фландрия в Бельгии, Ольстер в Великобритании, «Страна» Басков в Испании, территории, населенные курдами в Ираке и Турции и т. д.).
Сама Россия внесла большой вклад в мультипликацию стран. Развал Советского Союза породил сразу 15 новых независимых государств, каждое из которых занимается утверждением собственного национального суверенитета, а в Африке и Азии этот процесс только начинается. В Европе он уже фактически завершен, но в то же время государство там все больше утрачивает свой смысл. В ЕС уже исчезли границы и национальные валюты, и большая часть суверенитета передана руководству Союза. Спорят, какой процент суверенитета остался у отдельных стран, и фиксируют, что у Союза уже больше полномочий, чем у национальных государств.
Таким образом, при рассмотрении сущностного понятия «национальное государство» в условиях глобализации, мы отмечаем не кризис института государства, а именно развитие, своего рода «встраивание» в процесс глобализации, что подтверждается тем, что национальное государство на данном этапе развития становится «наиболее мощным субъектом охранения национальных интересов страны» [6].
Чтобы лучше уяснить изменение экономической роли национального государства, так или иначе связанную с глобализацией, прежде всего, следует отметить, что глобализация факторов производства в определенной мере разрушает Вестфальскую систему государственного суверенитета (Вестфальский мирный договор 1648 г.). Согласно данному документу, каждый в своем доме, стране -хозяин, и никто не вправе вмешиваться в его дела извне. На этом и держится мировое сообщество по сей день [7, с. 69].
На протяжении многих тысячелетий основой существования и процветания общест-
ва были природные ресурсы, неразрывно связанные с той или иной территорией. Владение территорией, охрана ее от посягательств извне и организация эксплуатации находящихся на ней или в ее недрах природных богатств были и до сих пор остаются естественными функциями государства. На этой почве сложились социальные, политические, правовые и даже психологические основы понятия «государственный суверенитет», означающее способность государства осуществлять на своей территории полный контроль над экономикой и другими сферами общественной жизни, исключающий какое бы то ни было вмешательство извне. В настоящее время свободное перемещение экономических ресурсов приводит к их выпадению из-под контроля национального государства, т. е. государственный суверенитет начинает терять свой исконный смысл.
Особенно показательна в этом плане трансформация исходной базы, обусловившая необходимость и самодостаточность государственного регулирования на определенной территории, но которая по мере развития научно-технического потенциала общества и развертывания информационной революции все более разрушается. В ряде случаев такому ходу событий способствовало снижение значения материального богатства в сравнении с богатством интеллектуальным (накопленными знаниями, уровнем научно-технического потенциала, опытом предпринимательства и т. п.). При этом в отличие от материального, интеллектуальное богатство более мобильно и в меньшей степени поддается государственному регулированию, особенно в условиях демократического государства.
Характерно и то, что существует целый ряд проблем, которые не поддаются решению в рамках отдельных государств и получившие название «глобальные» - экологические, демографические, проблема войны и мира, использование Космоса и т. д. Нарастание этих проблем, угрожая самому существованию человечества, играет далеко не последнюю роль в усилении взаимозависимости национальных хозяйственных систем, на котором акцентируют внимание практически все исследователи. Однако, как представляется, дело не только в самом обострении эколого-ресурсных проблем как таковом,
но, прежде всего, в обусловленной им глобализации проблемы развития, более или менее удовлетворительное решение которой требует совместных усилий всего мирового сообщества.
Так, многие составляющие национального хозяйства - отстающие отрасли, дотационные регионы, мелкие и средние местные предприниматели оказываются в результате усиления взаимодействия с мировым хозяйством в сложном положении. Именно по ним в первую очередь ударяет конкуренция импортной продукции, расширение производственной деятельности иностранных компаний в стране, а также усиление отечественных ТНК.
В свою очередь, основные выгоды от расширения мирохозяйственных связей получают, как правило, наиболее конкурентоспособные звенья хозяйства отдельных стран - в первую очередь ТНК. Они оказываются в особенно выигрышном положении, т. к. внешнеэкономические операции еще больше усиливают их конкурентоспособность, снижая издержки производства, расширяя рынки сбыта и увеличивая их прибыль. Соответственно, будучи заинтересованы в дальнейшей глобализации хозяйственной жизни, они подчеркивают прогрессивность модели открытой экономики.
В этой связи для национального суверенитета очень важно, как будут решаться вопросы глобального управления, создания мирового правительства, которое, как считают некоторые, уже существует. В открытой форме пока его нет. Кто и что может претендовать на роль этого мирового правительства? Вариант, который должен устраивать большинство, это Организация Объединенных Наций с ее Советом Безопасности, выступающим в роли мирового правительства, и Генеральной Ассамблеей, играющей роль мирового парламента. Но этот вариант слишком хорош, чтобы быть правдой. Очевидно, что ведущие западные страны не захотят связывать свою волю решениями большинства государств, которые гораздо слабее их.
О масштабах и интенсивности процесса перемещения полномочий с государственного на межгосударственный наднациональный уровень говорят такие цифры: с середины 40-х гг. XX столетия до настоящего времени
возникло около 3 тыс. межправительственных организаций, регулирующих самые различные сферы экономики, политики, экологии, культуры и т. п. Их дополняют почти 20 тыс. разнообразных неправительственных международных организаций, из которых примерно 2 тыс. имеют статус наблюдателя при ООН. Некоторые из них, например, такая экологическая организация, как «Greenpeace», серьезно воздействует на ситуацию в мире.
Исходя из противоречивости экономической роли государства в условиях глобализации можно сделать вывод о том, что в условиях экономической глобализации государство, с одной стороны, должно поддерживать национальных производителей, и, значит, ограничивать свободное движение факторов и результатов процесса производства, с другой - действовать в соответствии с объективным процессом формирования единого мирового экономического пространства.
В последние годы широкое распространение получила идея, что в современном глобальном мире неизбежно ослабление роли государства, о сведении его к «компактному и недорогому» аппарату контроля и надзора за соблюдением общепринятых правил. К ее утверждению причастны такие зарубежные ученые, как Ф. Хайек, М. Фридмен, В. Хан-кель и др. В. Ханкель, в частности, отмечает: «Для экономики национальные границы исчезли в ходе глобализации. Государственные и экономические границы теперь отличаются друг от друга, а это, если говорить откровенно, означает следующее: ни одно государство не может больше командовать своей экономикой. В условиях глобализации экономика уже больше не должна приспосабливаться к государству, это вынуждено делать государство по отношению к экономике» [8].
В свою очередь, ряд ученых стоят на противоположной позиции и высказывают идею о том, что государство становится наиболее мощным и ответственным субъектом представительства и охранения национальных интересов страны перед лицом единственной пока глобальной силы, консолидированного Запада, современных региональных союзов и интеграции, ТНК, наднациональных органов международного планирования, регулирования, координации. От понимания этого зависят место государства в новых мировых иерархиях, способность защиты поли-
тического и экономического суверенитета, возможность воздействия на международные и внутриполитические процессы. Как нам представляется, эта позиция, разделяемая, кстати, большинством российских ученых, является наиболее взвешенной и реалистичной. Думается, что происходит не свертывание экономической роли государства, а изменение его хозяйственных функций в сторону более активного участия в борьбе за мирохозяйственные позиции. Поэтому все это объективно обусловливают, на наш взгляд, повышение роли и значения национальных государств в условиях глобализации. Учитывая это обстоятельство, национальное государство, как представляется, следует рассматривать скорее как консолидацию человеческого общества на основе идеологии, опирающейся на идеи, лежащие в основании народного духа. Национальное государство, таким образом, представляет собой политическую организацию общества, легитимность которой обеспечивается представлением и защитой интересов, включенных в нее индивидов на основе общей политической системы, целостной политики, общности культуры и единого уровня экономического развития, который призван являться условием обеспечения жизнедеятельности человеческих сообществ.
Государство в XXI в. не может и не имеет возможности сохранить статус обособленного члена мирового сообщества.
Современный мир - многополярен и глобализация не устраняет этого состояния, напротив, объединение индивидуального богатства увеличивает число полюсов, которые отличаются друг от друга как по культуре, истории, ментальности поведения населения, так и по природно-климатическим и территориально-географическим параметрам. Разные научные школы и исследователи выделяют от трех до десяти подобных национально-государственных «полюсов». Но среди всего многообразия вариантов во всех них в качестве важнейших национально-государственных полюсов называются: США, Китай, Россия. И это неслучайно.
Каждое из этих государств обладает своей внутренней системой равновесия и равновесное состояние сохраняет относительно других государств в рамках мирового сообщества. В основе этого равновесия лежит
стабильность, т. е. достижение равновесия реализации интересов социальных субъектов, групп, индивидуумов, системы в целом при сохранении одновекторности этой реализации в рамках национально-общественного интереса страны.
Новые государственности XXI в., или «полюса» национально-государственных ассоциаций формируются на базе существовавших ранее идеологических центров национального суверенитета. Национальные идеи этих центров хорошо известны. Так, относительно Китая, это «хуа и» (Китай и варвары) и «чжунго» (срединное государство), т. е. сохранение престижного положения страны как императив миропорядка. Относительно США это глобальная всеохватывающая государственность, т. е. США сегодня выступают и четко позиционируют себя как гиперимперия.
Относительно России процесс формирования нового миропорядка уходит к корням идиомы «Третий Рим». Россия, начиная с 2000 г., через рост экономической конкурентоспособности, политический центризм, суверенную демократию и конструктивный консерватизм воссоздает себя вновь в форме мировой сверхдержавы. Но это не импер-скость, а новая форма национальной государственной ассоциации. «Глобализация
бросает вызов и российскому обществу, российской государственности... Мы хотим, чтобы наше общество было субъектом истории, а не ее объектом. Для этого необходимо национальное возрождение. Причем речь идет не об утверждении своей исключительности, а возвращении к своим истокам. О возрождении единого национального самосознания, уверенности российского народа в своих силах, в способности самим устраивать свою жизнь. Важнейшей задачей является это воссоздание целостности российского общества, его государственности. Россия всегда была сильна государством» [9, с. 106]. И Российская империя, и СССР были сверхдержавами. Сегодня сильное российское государство - это сверхдержава, мировая сверхдержава. Но, как отметил Ю. Крупнов: «Мировая держава - прямая противоположность глобальной силы - мощи и любой империи» [10, с. 20]. Мировая сверхдержава стабильна, стабильна как сама по себе, так и обеспечивающая стабильность в мировом
сообществе, сохраняющая высшую ипостась человека - его духовность и позволяющая толерантно каждому и всем реализовать собственное «Я» как духовную и экономическую сущность в рамках обеспечения «общего (общественного) блага». Глобализация социальной ориентации державы в противовес максимизации экономической выгоды империи формирует иные принципы общественного устройства. Рост общего богатства и искоренение индивидуальной бедности составляет стержень политики державы в рамках мировой цивилизации.
Имперскость усиливает разрыв между странами, превращая большинство из них в новые колониальные государства (неоколонии) или беря на себя роль «внешних управляющих» этих бедных государств. Держава, напротив, взваливает на себя груз мировых проблем и, разрешая их, обеспечивая стабильный и справедливый (безусловно, относительный) миропорядок, достигает через это свою собственную стабильность и суверенитет [11].
Среди других возможных полюсов нового миропорядка можно назвать Японию с ее идеей «единой азиатской нации», объединенную Западную Европу, исповедующую, в той или иной форме, концепты «европейской оборонной идентичности» и сохранения «собственного либерализма», как формы «внутренней глобализации». Безусловно, говоря о полюсах нового миропорядка, невозможно абстрагироваться от статуса и роли Индии, Бразилии, стран нового латиноамериканского альянса: Куба, Венесуэла и др. Однако у этих полюсов, как и существующих сегодня, правда, существующих скорее виртуально, чем реально, есть серьезные проблемы сохранения своего положения в формирующемся миропорядке, особенно если рассматривать его в достаточно продолжительном по времени историческом периоде.
Миропорядок подвижен в плане изменения геополитических границ национальногосударственных ассоциаций и все же главным в этом процессе является не изменчивость, а стабильность, сохранение и добрососедство мировых полюсов, независимо от их формы, политического мундира и идеологического наполнения их суверенитета и культуры. В силу этого, и, прежде всего, стабильности нового миропорядка, глобализация
должна носить характер не однолинейного поступательного движения, исключающего любую цикличность и вариантность, а напротив, как многообразие форм и типов глобализации [12, с. 120].
Таким образом, можно сказать, что в условиях глобализации мирового хозяйства качественно новое значение в экономических процессах приобретает сущностное понятие «национальное государство» и как следствие этого происходят изменения в системе государственного регулирования процессов взаимодействия субъектов глобального экономического пространства. Между тем следует заметить, что если количественное развитие и процесс роста несут с собой качественные изменения, то противоречия, рождающиеся вследствие этого в обществе, оказываются более глубокими и могут быть полностью преодолены лишь путем крупных и качественных перемен в сфере общественных отношений.
В этой связи хотелось бы подчеркнуть, что наша эпоха по-прежнему остается эпохой национальных государств, но при этом понятие современного государства является многогранным и многомерным.
1. Юрьев В.М., Козлова Г.В. Методологические подходы к исследованию державной экономической политики национального государства // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2012. Вып. 2 (106). Вып. 3 (107).
2. Козлова Г.В. Державность - новая цивилизационная модель государственного бытия России в многополярном глобальном мире // Парадигма державности в развитии Российского государства: материалы 1 Международной научно-практической конференции 14-16 июня 2011 г. Тамбов, 2011.
3. Юрьев В.М., Козлова Г.В. Гносеологический уровень исследования державной экономической политики // Социально-экономические явления и процессы. Тамбов, 2012. № 2-3.
4. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. М., 1951. Т. 33.
5. Юрьев В.М., Козлова Г.В. Державная экономическая политика России в глобализирующемся мире: монография. Тамбов, 2010.
6. Козлова Г.В. Державность реализации национальных интересов России в глобализирующемся многополярном мире // Проблема бедности и богатства в контексте концепции державности (19-20 апреля 2012 г.): Между-
народная научно-практическая конференция. Тамбов, 2012.
7. Орлов Б.С. Европа с человеческим лицом // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 12.
8. Ханкель В. Российские реформы и глобализация: движущая сила или взрывчатая смесь? // Проблемы теории и практики управления. 2000. № 5.
9. Дробышевская Л.Н. Возможен ли имперский проект в России? // Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. 2005. № 1.
10. Крупнов Ю. Гиперимперия США или мировая держава Россия? // Вопросы экономики переходного периода. 2006. № 3.
11. Козлова Г.В. Держава и империя: две качественно различные формы государственности // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2011. Вып. 7 (99).
12. Галкин А. Глобализация, глобализм и судьба цивилизаций // Глобализация и судьба цивилизации: к международной научной конференции «Санкт-Петербург в диалоге цивилизации и культуры Востока и Запада» / под ред. Т.Т. Тимофеева, Ю.В. Яковца, У. Бледсо. М., 2003. С. 120, 124.
Поступила в редакцию 27.06.2012 г.
UDC 338.98
NATION AS BASE INTEGRATOR OF GREAT POWER
Galina Vasilyevna KOZLOVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Doctor of Economics, Professor of Political Economy and World Global Economy Department, e-mail: [email protected]
What is the modern essence of notion “national state”? How are nations stable as historical phenomenon? What is the influence of globalization on national sovereignty of sate? What is the role and dialectic essence of national state, nation in global processes? What is the role of great power and empire in determination of modern essence of globalization? What is the essence of duality of national policy of great power and empire? The author tries to consider these questions.
Key words: great power; great power’s policy; national state; nation; globalization.
