CC BY
62
УДК 342.2/7 ББК 67.408
© 2016 г. А. В. Федулов,
докторант адъюнктуры Нижегородской академии МВД России кандидат юридических наук,
доцент.
E-mail: angafe@rambler.ru
Т. В. Стукалова,
доцент кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России
кандидат юридических наук.
E-mail : tanya.stukalova.2002@mail.ru
НАЧАЛО УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ И ПРАВО ЛИЦА НА ЮРИДИЧЕСКУЮ ПОМОЩЬ
В статье рассматриваются актуальные вопросы начала уголовного преследования, связанные с наличием формального и фактического положения участников уголовного судопроизводства. Значительное внимание уделено обеспечению конституционных прав и свобод лиц, в отношении которых соответствующими правоохранительными органами совершаются предусмотренные законом действия, направленные на установление факта совершения ими преступления, но еще не имеющих статуса подозреваемого или обвиняемого.
Ключевые слова: уголовное преследование, возбуждение уголовного дела, права, свободы и обязанности участников уголовного судопроизводства, производство оперативно-разыскных мероприятий, наделение лица статусом подозреваемого и обвиняемого.
A. V. Fedulov - Doctoral Student, Postgraduate Studies of the Nizhniy Novgorod Academy of the Ministry
of Internal Affairs of Russia, PhD in Law, Associate Professor.
T. V. Stukalova - Associate Professor, Department of Criminal Procedure, Nizhny Novgorod Academy of the
Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law.
THE BEGINNING OF CRIMINAL PROSECUTION AND THE RIGHT OFA PERSON TO LEGAL AID
The article deals with topical issues of the prosecution relating to the availability of formal and actual positions of the participants in criminal proceedings. Considerable attention is paid to ensuring conditions for obtaining immediate assistance of counsel and conduct of operational-search activities at different stages of criminal proceedings, to receive data selection of importance for the criminal case.
Key words: criminal prosecution, a criminal case, the rights, freedoms and obligations of participants in criminal proceedings, the production of operational-search activities, endowing a person with the status of the suspect and the accused.
Ценность современного либерального общества заключается в предоставлении человеку определенной свободы, что должно способствовать его самоопределению и личностному развитию. Как справедливо отмечают ученые: «Свобода - основополагающее условие претворения многих прав человека в действительность, которым должны пользоваться все. Ее лишение может иметь прямое неблагоприятное воздействие на пользование многими другими правами... Отнятие свободы неизменно ставит личность в чрезвычайно уязвимое положение.» [6, с. 46].
Государство не вправе вторгаться в сферу конституционных прав и свобод личности, являющихся фундаментом правового статуса человека. Вместе с тем в целях защиты основ конституционного строя, нравственности,
здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства допускается ограничение прав и свобод личности, но только по основаниям и в порядке, установленных Конституцией РФ, федеральными конституционными и федеральными законами.
Определение уголовного преследования содержится в п. 55 ст. 5 УПК РФ. Однако позиция Конституционного Суда РФ относительно начала уголовного преследования и правового положения лица, в отношении которого оно осуществляется, отличается от законодательной регламентации [1]. С его точки зрения, во-первых, нормативно-правовое определение терминов «задержанный», «обвиняемый», «предъявление обвинения» следует понимать в более широком (конституци-
онно-правовом), а не в узком (уголовно-процессуальном) смысле; во-вторых, содержание этих терминов следует толковать исходя из фактического положения лица, в отношении которого осуществляется публичное уголовное преследование.
Опираясь на данные тезисы, Конституционный Суд РФ делает вывод о том, что если действия, направленные на установление уличающих лицо обстоятельств, могут в дальнейшем ухудшить его положение, то ему должна быть безотлагательно предоставлена возможность обратиться за помощью к адвокату (защитнику). Тем самым обеспечиваются условия, позволяющие этому лицу получить должное представление о своих правах и обязанностях, о выдвигаемом против него обвинении и, следовательно, эффективно защищаться.
Кроме права на защиту, лицо, в отношении которого уже фактически начало осуществляться уголовное преследование, вправе реализовывать и другие свои права и контролировать действия (бездействия) сотрудников правоохранительных органов с целью недопущения различного рода нарушений в отношении себя.
Аналогичная ситуация разворачивается и в отношении потерпевшего, который признается таковым только после возбуждения уголовного дела. Однако Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 29 июня 2010 года № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве» [2] отметил, что в силу ч. 1 ст. 42 УПК РФ лицо, которому преступным деянием причинен вред, приобретает процессуальный статус потерпевшего с момента вынесения должностным лицом органа уголовного преследования или судом постановления о признании его потерпевшим. Вместе с тем, как указывает Пленум Верховного Суда РФ, правовой статус потерпевшего должен устанавливаться исходя из его фактического положения и лишь потом оформляться соответствующим постановлением.
Таким образом, и в этом случае лицо вправе получить процессуальный статус потерпевшего до возбуждения уголовного дела.
Проблема заключается в том, что данные точки зрения, касающиеся начала уголовного преследования, выходят за рамки возбужденного уголовного судопроизводства и относят-
ся в том числе к пространству оперативно-разыскной деятельности и доследственной проверки в стадии возбуждения уголовного дела, где участники, имеющие в уголовном деле законный интерес, не обладают процессуально оформленным правовым статусом. Это обстоятельство во многих случаях способствует незаконным действиям должностных лиц органов уголовного преследования, препятствует реализации прав и свобод лиц, пострадавших от преступления, и лиц, в отношении которых формируется обвинительный материал.
В качестве иллюстрации вышеизложенного приведем следующие примеры.
1. В ночь с 24 на 25 апреля 2008 года сотрудники районного отдела внутренних дел (ОВД) в ходе патрулирования на территории Володарского района Нижегородской области доставили гражданина Ляпина в отделение милиции поселка Ильиногорск по подозрению в совершении ряда краж из местных гаражей. Как заявил гражданин Ляпин, сотрудники ОВД затем подвергли его пыткам, чтобы заставить признаться в совершении краж. Они затыкали ему рот кляпом, связывали его веревкой, били кулаками, пинали и подвергали воздействию разрядов электрического тока. Гражданин Ляпин, который не был формально признан подозреваемым, допрашивался по обстоятельствам совершения краж. Ляпину не предоставили адвоката, и семья заявителя не была уведомлена о его задержании. После почти 12 часов, проведенных таким образом в ОВД, он признался в совершении краж, и 26 апреля 2008 года был помещен в спецприемник для содержания лиц, арестованных в административном порядке [3].
2. Оперативные уполномоченные службы БЭПиПК ГУМВД России по Энской области около 15 часов фактически произвели задержание и доставили для «беседы» сотрудников службы безопасности предприятия граждан Б. и С. Все это время эти лица были ограничены в праве на свободу и личную неприкосновенность путем удержания официальными властями. Во время нахождения в отделе полиции доставленные граждане Б. и С. дали письменные объяснения об обстоятельствах происшедшего без разъяснения им права, гарантированного п. 3 ч. 4 ст. 46 УПК РФ и п. 3 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в редакции решения Европейского суда по пра-
вам человека от 24 ноября 1993 года по делу Ymbrioscia, Series A, no. 275, para 36, согласно которому отказ задержанному в доступе к адвокату в течение первых часов допросов полицией в ситуации, когда праву на защиту мог быть нанесен невосполнимый ущерб, является, каким бы ни было основание такого отказа, несовместимым с правами обвиняемого, предусмотренными Европейской конвенцией.
Полученные в результате этих «бесед» объяснения, содержащие сведения о причастности лица к совершению преступления, «.имеют доказательственное значение "как иные документы", согласно п. 6 ч. 2 ст. 74 и ч. 1 ст. 84 УПК РФ» [5].
Ситуация, связанная с уголовным преследованием лица, не имеющего процессуального статуса подозреваемого или обвиняемого, возникает и в стадии возбуждения уголовного дела. Остается не совсем понятным статус лица, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном ст. 144 УПК РФ. В соответствии с п. 6 ч. 3 ст. 49 УПК РФ такому лицу должен предоставляться защитник с момента начала осуществления процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица. Это еще не подозреваемый, но в отношении него, по существу, начато уголовное преследование до возбуждения уголовного дела, и он, следовательно, имеет конституционное право на получение квалифицированной юридической помощи и другие права.
Согласно ч. 2 ст. 179 УПК РФ освидетельствование может проводиться до возбуждения уголовного дела, что ограничивает конституционное право личности на неприкосновенность (ст. 22 Конституции РФ). Проведение освидетельствования позволяет получить фактические данные, которые имеют значение для расследования преступления и установления лица, его совершившего. Это следственное действие может быть проведено в отношении подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, а также свидетеля с его согласия, за исключением случаев, когда освидетельствование необходимо для оценки достоверности его показаний (ч. 1 ст. 179 УПК РФ). Освидетельствование лица может носить принудительный характер [7, с. 93; 8, с. 5; 9, с. 79; 10, с. 142] и сопровождаться его обнажением.
Ю. Г. Торбин, раскрывая принудительный характер освидетельствования, описывает ситуацию, когда, по сути, изобличающие обстоятельства устанавливаются до возбуждения уголовного производства в отношении лица, формально не имеющего процессуального статуса [11, с. 24].
Следует отметить, что попытка решения этих проблем неоднократно предпринималась российскими учеными. Как подчеркивает А. В. Карцев, «несмотря на разнообразные подходы к определению института подозрения, сущность приведенных выше исследований строится на одном: подозрение - основополагающий и единственный институт при формулировании понятия подозреваемого» [12, с. 16].
Отечественный законодатель, конструируя ч. 1.1 ст. 144 УПК РФ, исходил не из формальных, а из оценочных оснований признания лица подозреваемым, где права и обязанности лиц, участвующих в производстве процессуальных действий при проверке сообщения о преступлении, разъясняются исходя из той части, «.в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы.». Полагаем, что подобный подход сохраняет риск злоупотреблений со стороны должностных лиц органов уголовного преследования при проверке сообщений о преступлениях.
Иначе складывается ситуация при осуществлении оперативно-разыскной деятельности в отношении лица, подозреваемого в совершении преступления.
В определении Конституционного суда РФ от 21.04.2011 № 580-0-0 по жалобе гражданина Ю. Г. Панова [4] отмечено, что Федеральный закон от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» не предусматривает участие в ней адвоката, однако это обстоятельство не может рассматриваться как нарушение прав заявителя в указанном им аспекте. Причины этого кроются в следующем: во-первых, данный закон не предусматривает при осуществлении оперативно-разыскной деятельности статусов подозреваемого или обвиняемого, а во-вторых, в преобладании негласной деятельности над гласной.
По мнению М. Р. Глушкова, «аргументация представляется вполне оправданной, учитывая реалии, в которых подчас осуществляют-
ся оперативно-разыскные мероприятия. Действительно, вряд ли можно настаивать, чтобы гражданину было в обязательном порядке обеспечено право, предусмотренное ч. 2 ст. 48 Конституции РФ, сотрудниками той же ФСКН, которые задерживают фигуранта с поличным при попытке скрыться или сбросить наркотик» [13].
Далее исследователь предостерегает от расширительного понимания определения от 21.04.2011 № 580-О-О: безотлагательность, которую Конституционный Суд РФ рассматривает как возможное условие ограничения права на юридическую помощь, не является неотъемлемым свойством любого оперативно-разыскного мероприятия. Если мероприятие (например, то же обследование помещения) спланировано и проведено так, что явка адвоката может быть обеспечена не в ущерб оперативности ОРМ и не поставит под угрозу его исход, то право, предусмотренное ч. 2 ст. 48 Конституции РФ, может быть реализовано и, разумеется, подлежит разъяснению. То же относится и к получению у гражданина сведений об обстоятельствах происшествия, будь то опрос или заявления, сделанные в ходе иного мероприятия. Такое получение сведений не является ни негласным, ни безотлагательным, соответственно, исключение из общего правила, сформулированного Конституционным Судом РФ в постановлении от 27.06.2000 № 11 -П, на подобную ситуацию не распространяется [13].
Полагаем, что для исключения субъективности в оценке объема ограничения прав и свобод участников, имеющих в уголовном деле законный интерес, или степени безотлагательности проведения оперативно-разыскных мероприятий речь должна идти не об увеличении формальных гарантий, а о переосмыслении системы технологической цепочки действий и решений, в результате которых появляются фактические основания подозрения лица и его право на квалифицированную юридическую помощь.
Во-первых, следует поддержать точку зрения ученых, предлагающих ликвидировать стадию возбуждения уголовного дела. Это решение позволит избежать этапа доследст-венной проверки и, соответственно, неопределенности статуса участников, имеющих в уголовном деле законный интерес.
Регистрация сообщения о преступлении в Едином реестре преступлений, с которой
связывают начало досудебного расследования, и указание конкретного лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, будут автоматически означать его право на квалифицированную юридическую помощь.
В случае если досудебное расследование было начато по факту совершения преступления, имеется предполагаемое лицо, однако фактических данных о его подозрении недостаточно, можно воспользоваться технологическим опытом уголовно-процессуального законодательства Казахстана. Законодатель этого государства ввел нового участника -«свидетель, имеющий право на защиту» -и предоставил ему права, достаточные для осуществления своего права на защиту от подозрений должностных лиц органов уголовного преследования.
В ч. 6 ст. 78 УПК Республики Казахстан говорится о том, что если в заявлении и сообщении об уголовном правонарушении лицо указано как его совершившее либо против него дает показания свидетель, участвующий в уголовном процессе, но к данному лицу не применено процессуальное задержание либо не вынесено постановление о признании его подозреваемым, то оно приобретает статус свидетеля, имеющего право на защиту. Если в ходе проведения процессуальных действий подозрения подтвердятся, то лицо получает официальный статус подозреваемого, если нет - то оно переходит в статус свидетеля, чем снимается риск проведения в отношении данного лица изобличительных мероприятий.
Во-вторых, решение проблемы квалифицированной юридической помощи лицу, в отношении которого проводятся оперативно-разыскные мероприятия, видится в дифференцированном подходе к системе следственных действий. Речь должна идти о включении в уголовно-процессуальный закон наряду с традиционными следственными действиями так называемых специальных (негласных) следственных действий, представляющих собой, по сути, аналог оперативно-разыскных мероприятий. Подобная дифференцированная система следственных действий существует в УПК Казахстана, Украины, Молдовы и стран Балтии.
Наиболее удачное определение специальных (негласных) следственных действий предложил М. А. Сыдыгалиев. По его мне-
нию, специальные (негласные) следственные действия - это разновидность следственных действий, сведения о методах проведения которых не подлежат разглашению, проводимых в ходе досудебного производства следователем либо по его поручению должностным лицом специально уполномоченного законом подразделения компетентного государственного органа в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом, в целях собирания и исследования доказательств без информирования лиц, интересы которых оно затрагивает [14, с. 61].
Этой формулировкой снимается вопрос о процессуальных и оперативно-разыскных действиях и разрешается спор о предоставлении юридической помощи в зависимости от безотлагательности их проведения.
В случае если получение доказательств традиционными следственными действиями невозможно, проводятся специальные (негласные) следственные действия. Соответственно, при этом никакой речи о присутствии защитника идти не может. Однако если данные действия проводятся гласно, то должностные лица органов уголовного преследования обязаны предоставить возможность лицу реализовать свое право на квалифицированную юридическую помощь.
Подводя итог вышесказанному, следует признать, что, во-первых, уголовное пресле-
Литература
1. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 года № 11-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В. И. Маслова». URL: http:// consultant.ru
2. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 июня 2010 года №17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве» // Российская газета. 2010. № 147.
3. Постановление, вынесенное Палатой по делу Ляпин (LYAPIN) против Российской Федерации (жалоба № 46956/09). URL: http:// consultant.ru
4. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2011 года
дование лица не связано с вынесением постановления о возбуждении уголовного дела и наличием у лица процессуального статуса подозреваемого или обвиняемого; во-вторых, законодателю необходимо определиться с правовым статусом и началом его возникновения у лиц, в отношении которых уже начато уголовное преследование, но фактически пока еще не имеющих правового положения подозреваемого или обвиняемого. Очевидно, что такие лица должны получить возможность реализовывать свое право на получение квалифицированной юридической помощи, право защищаться всеми не-запрещенными способами, право обжаловать действия (бездействие) и (или) решения правоохранительных органов, нарушающих их права, и ряд других.
По сути, юридические права имеет любое лицо, в отношении которого совершаются любые, предусмотренные законом действия, направленные на установление факта совершения таким лицом преступления. Необходимо отметить, что в случае несвоевременного обеспечения прав этой категории лиц можно говорить о нарушении прав и свобод личности.
Следует помнить, что юридические права личности являются в высшей степени абсолютными и, следовательно, не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах.
Bibliography
1. The decision of the constitutional Court of the Russian Federation of June 27, 2000 № 11-P «On business about check of constitutionality of provisions of part one of article 47 and article 51 of the Criminal procedure code of the RSFSR in connection with the complaint of citizen V. I. Maslov». URL: http:// consultant.ru
2. The resolution of Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation from June 29, 2010. № 17 «About practice of application by courts of the norms regulating participation of the victim in criminal proceedings» // Rossiyskaya Gazeta. 2010. № 147.
3. The judgment rendered by the Chamber in the case of Lyapin (LYAPIN) against Russian Federation (complaint № 46956/09). URL: http:// consultant.ru
4. The definition of the constitutional Court of the Russian Federation of 21 April 2011. № 580-0-0 «About refusal in acceptance to consideration of the
№ 580-0-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Панова Юрия Георгиевича на нарушение его конституционных прав статьей 6 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности"». URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision 63242.pdf
5. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 28 мая 2013 года № 723-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Жудина Сергея Семеновича на нарушение его конституционных прав пунктом 6 части второй статьи 74, пунктом 1 части третьей статьи 413 и положениями главы 40 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». URL: http://doc. ksrf.ru/decision/KSRFDecision132983.pdf
6. Лазарева В. А., Иванов В. В., Утарба-ев А. К. Зашита прав личности в уголовном процессе: учеб. пособие для бакалавриата и магистратуры. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2015.
7. Миньковский Г. М. Пределы доказывания в советском уголовном процессе. М., 1956.
8. Савгирова Н. М. Меры пресечения и иные меры процессуального принуждения. М., 1960.
9. Выдря М. М. Вещественные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955.
10. Строгович М. С. Проблемы судебной этики. М., 1974.
11. Торбин Ю. Г. Теория и практика освидетельствования. СПб., 2004.
12. Карцев А. В. К вопросу о необходимости использования материального основания для признания лица подозреваемым // Уголовное судопроизводство. 2007. № 2.
1 3. Глушков М. Р. К вопросу об участии адвоката в гласных ОРМ. URL: http://xn7sbbaj7 auwnffhk.xn-p1ai/artide/12159
14. Сыдыгалиев М. А. Дифференциация формы досудебного производства в уголовно-процессуальном законодательстве Кыргызской Республики и Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2016.
complaint of citizen Panov Yuri Georgievich on the infringement of his constitutional rights by article 6 of the Federal law "About operatively-search activity"». URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRF Decision63242.pdf
5. The definition of the constitutional Court of the Russian Federation from 28 may 2013 № 723-About «About refusal in acceptance to consideration of the complaint of citizen Gudina Srgei Semenov-ich, for a violation of his constitutional rights by paragraph 6 of part two of article 74, paragraph 1 of the third part of article 413 and the provisions of Chapter 40 of the Criminal procedure code of the Russian Federation». URL: http://doc.ksrf.ru/decision/ KSRFDecisionl 32983 .pdf
6. Lazarev V. A., Ivanov V. V., Utorbaev A. K. The protection of individual rights in the criminal process: textbook for undergraduate and graduate programs. 2nd ed., revised and enlarged. Moscow, 2015.
7. Minkovsky G. M. The Limits of evidence in the Soviet criminal process. Moscow, 1956.
8. Sagirova N. M. Measures of restraint and other coercive procedural measures. Moscow, 1960.
9. Vydrya M. M. The Physical evidence in the Soviet criminal process. Moscow, 1955.
10. Strogovich M. S. The Problems of judicial ethics. Moscow, 1974.
11. Torbin Yu. G. Theory and practice examination. St. Petersburg, 2004.
12. Kartsev A. V. To the question about the necessity of the use of material grounds for recognition of the person as a suspect // Criminal proceedings. 2007. № 2.
13. Glushkov M. R. To the question about the participation of a lawyer in vowels about operative-ly-search activity. URL: http://xn7sbbaj7auwrfihk. xn-p1ai/article/12159
14. Sydygaliev M. A. Differentiation of forms of pre-trial proceedings in criminal procedure legislation of the Kyrgyz Republic and the Russian Federation: dis. ... PhD in law. N. Novgorod, 2016.
