CC BY
53
УДК 101.1 : 316
Лукьянов Геннадий Иванович
доктор философских наук, профессор кафедры социально-гуманитарных дисциплин Волжского политехнического института (филиала) Волгоградского государственного технического университета [email protected]
Чередниченко Ирина Аскербиевна
кандидат философских наук,
доцент кафедры экономики и менеджмента
Волжского политехнического института (филиала)
Волгоградского государственного
технического университета
«МОЕ МЕСТО» И СОБСТВЕННОСТЬ В ТРАНСФОРМИРУЮЩЕМСЯ ОБЩЕСТВЕ: ОПЫТ УСТАНОВЛЕНИЯ СООТВЕТСТВИЯ
Lukyanov Gennadiy Ivanovich
D.Phil., Professor of the Department for Social Studies and the Humanities, Volga Polytechnic Institute, branch of the Volgograd State Technical University [email protected]
Cherednichenko Irina Askerbiyevna
PhD, Assistant Professor of the Economics and Management Department, Volga Polytechnic Institute, branch of the Volgograd State Technical University [email protected]
“MY PLACE” AND OWNERSHIP IN THE TRANSFORMING SOCIETY: EXPERIENCE OF CORRESPONDENCE
ESTABLISHMENT
Аннотация:
Статья посвящена философскому осмыслению соотношения (не)собственности человека на самого себя и собственности на объекты из внешнего мира в контексте ситуации социальной трансформации.
Ключевые слова:
собственность, место, самость, смысл, ценность, цель, значение, значимость.
Summary:
The article is concerned with philosophic comprehension of correlation between person’s (non)ownership of oneself and ownership of the outside world property under the conditions of the social transformation.
Keywords:
ownership, property, place, self, meaning, value, purpose, sense, significance.
Система отношений собственности в трансформирующемся обществе развивается по объективным законам, познание которых столь же востребовано, сколь и трудно для современников эпохи перемен. При этом состояние трансформирующегося общества в значительной степени определяется динамикой ценностного контекста индивидуальных и социальных отношений собственности. В контексте социальной трансформации значимость данных отношений определяется не уровнем, а качеством субъектов и объектов присвоения-отчуждения [1]. В этой связи вновь актуализируется вопрос: «Может ли человек присваивать/отчуждать себя самому себе (в самом себе)? Может ли он вообще быть собственностью/собственником самого себя? Или человек - собственность особого рода?».
«Собственность, - писал Дж.С. Миль, - не подразумевает ничего, кроме права каждого человека, мужчины или женщины, на свои способности» [2]. По мнению современного российского философа Ю.М. Осипова, сама жизнь для человека есть собственность особого рода: «У каждого человека есть, прежде всего, собственность на свою жизнь. <...> Собственность на жизнь реализуется в борьбе собственностей. Вся вообще жизнь <...> есть сложнейшая реализация разного рода собственности в ее бесчисленных пунктах - от субъектов до объектов собственности, разумеется, с совмещениями, единениями, разделениями, переплетениями, взаимодействиями разных собственностей» [3].
Мы придерживаемся убеждения, что человек и все то, что составляет содержание понятия «мое место» в мире, что не имеет внешних пространственно-временных ограничений, а ограничения лишь индивидуально-внутренние, не может быть собственностью даже особого рода. «Мое место» - это такие духовно-творческие и природно-биологические, цепляющие, притягивающие составляющие моей самобытности, своеобразия, индивидуальности, как: мои психосоматические, творческие или интеллектуальные способности, талант, индивидуальный мир чувств, самопонимание и самооценка, процессуальное творчество, мои мысли и плоды чрева моего, моя репутация и душевное богатство, моя жизнь и моя смерть, мышление, свободная воля, нравственность, душа, духовность. Все то, что подразумевает сущность «моего
места» может быть только глубоким и емким, существенным для внутреннего мироощущения смысла жизни, к очень многому и нелегкому обязывающим, составляет родовой признак, субстанциональную сущность человека, выражают его саморазвитие и представленность в мире.
Человека можно убить, но получить в обмен право собственности на опыт его умирания и переживания ситуации нельзя. Принципиально неотторжимыми от человека, имманентными его индивидуальности, являются мудрость, произволение, свобода, мировоззрение, таинство смерти и жизни. То же касается и «собственности» на творческое дарование и талант: «Не продается вдохновенье, Но можно рукопись продать» (А.С. Пушкин) или «Но вдохновения <...> для представления <...> разве возможно за деньги купить?» (Б. Окуджава). «Мое место» как форма человеческого наполнения инобытия, свидетельствует универсуму о Человеке, привлекает мир к его самости. Человек не может отчуждать себя как такового, как всеобщность, а значит, и присваивать себя ему тоже незачем. То есть «мое место» есть все, без чего Человека нет; все, чего ему страстно хочется, что вечно, что не может стать собственным и смертным.
Утрата столь высокой субъективной значимости объекта для субъекта создает возможность для эманации объекта «моего места» в эфир отношений собственности. Человек может присвоить и/или сделать чуждым себе только то, что действительно является внешним для его человеческой сути; то, чьей субстанциональной сущностью он не является. Объектом собственности является то, что субъект воспринимает как акциденцию, как нечто случайное и несущественное для собственной сути, но обладающее значимостью для других личностей. Например, человек может присваивать/отчуждать такие атрибуты своей сущности, как способности (предположим, к труду), отдельные части тела (торговля человеческими органами для трансплантации), клеточный материал (для ЭКО). Диалектическое единство взаимоисключающих-взаимодополняющих характеристик движения ценности «моего места» и отношений собственности выражено проявляется, если девальвация субъективной значимости определенных объектов притяжения-возвращения сопровождается устойчивой тенденцией к переходу этих объектов в сферу обмена и, соответственно, в пространство собственности. Собственность, в этом случае, выступает одним из способов объективации ускользающей истинной самости субъекта.
«Мое место» невозможно употреблять по произволению. Избегая скороспелого и самоуверенного тона научности, сначала сошлемся на философскую эстетику Воланда: как же может человек быть собственником самого себя, если он «не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?».
«Мое место» беззащитно в глазах закона и безразлично пучку правомочий собственности Оноре, но оно могущественно, ибо является истинным локомотивом истории моей «собственной» жизни и смерти.
«Мое место» - страстная готовность жить, «являться полностью», но в трагической необходимости и непреодолимости расстаться со всем, и даже с собственной жизнью. О «моем месте» писал еще М. Пришвин: «То место, где я стою, - единственное, тут я все занимаю, и другому стать невозможно. Я последнюю рубашку готов отдать ближнему, но места своего уступить не могу, и если возьмут его силой, то на месте этом для себя ничего не найдут и не поймут, из-за чего я бился, за что стоял» [4]. То есть «мое место» нельзя воспринять через призму ограниченности ресурсов, ибо мое «Я» занимает его полностью, без всякой возможности долевого использования, наследования, дарения, права на доход, исключаемости и избираемости в потреблении. «Мое место» нельзя взыскать у других. Невозможность отчуждения от своей самости делает присвоение бессмысленным.
«Мое место» - это точка, в которой я являюсь абсолютно, как всеобщее, «без выбора, вне необходимости, как чистый абсолютный факт моего бытия там» [5]. То есть, это акт сретения моего «Я» и мира, в котором совершается онтологическое постижение собственного существования. «Мое место» - суть выражения индивидуальной неповторимости моего личного телесного существования и моей душевно-духовной жизни, моей жизненной позиции, осмысления бытия в мире (со)бытия, окутанном некой информационной сеткой-гидрой. В нем проявляется (со)страдательное понимание, (со)причастие, (со)общничество человека в других людях, а, значит, нет «душевного очерствения», уничтожающего «истинное благосостояние» (А.И. Солженицын).
Оно все то, что человек называет самим собой и может назвать своим, ведь трудно размежевать то, что человек называет таковым. «Собственность по природе своей есть начало духовное, а не материальное» [6]. В отношениях присвоения/отчуждения реализуется осмысленно-адресное отношение человека к самому себе, к своим особенностям, присущностям, дарованиям и нуждам. Собственность, как способ гуманизации вещности и опредмечивания человечности, как идеальное продолжение личности в вещах или ее перенесение на вещи, выступает составляющей субъекта, «немыслимой без него» (по Аристотелю) и, конечно, приобретает черты своеобычности человека. Чтобы воспринять какой-либо объект внешнего мира как «мое
собственное», человек должен эту вмененность, присвоенность внешнего эмоционально прочувствовать, ощутить внутренне.
«Мое место» - суть захват/оставление пространства и времени для себя. Это свободные, творческие, интеллектуальные, духовные, душевные, нравственные индивидуальные отношения к самому себе и через себя самого к другим людям, а через них к самому себе, к своим свойствам, качествам и способностям как объектам притяжения-возвращения. Изначально «мое место» сугубо индивидуально, но оно может существовать только в движении изнутри вовне, как возвращенная (со)обществу ценность оправдания человека в бытии, как общий вдох персонального выдоха: «Что - внутри, во внешнем сыщешь; Что - вовне, внутри отыщешь» (И. Гете). Объект, возникнув во внутреннем «Я» демиурга, отделяясь от него, начинает жить своей жизнью, своей судьбой, как свидетель самовыражения собственных духовных и физических горизонтов моего «Я», но и как объект интереса и восприятия мира. Рожденная талантом идея, как и новорожденный человек, не являются объектом присвоения (по)родителя, они - его дар человечеству. Поистине, чем больше отдаешь, тем больше имеешь.
«Мое место» в мире и личностно-социально (с позиций необходимости сотрудничества всех вовлеченных в ее орбиту субъектов) и индивидуально-уникально-интимно, творчески неповторимо, личностно значимо и нравственно ответственно. «Мое место» нельзя отчуждать, кому и как хочет, при жизни и по смерти. Оно предполагает выход человека за пределы собственного «Я», его внешнее самополагание субъекта. Это можно сравнить с тяжким трудом и сладостным восторгом физиологичных родов. Ведь беременность непременно должна разрешиться изгнанием плода, то есть плод твоего тела должен быть отдан миру, а, значит, часть творца-созидателя возвращается во внешний мир, делая более совершенным, счастливым и значимым своего родителя. «Мое место» нельзя насильственно отторгнуть, но его невозможно и не отдать. Оно (для человека, осознавшего и принявшего свою смертность) всепринадлежно, обречено на самоотрешение, отдавание себя в достояние другой личности: «Жизнь ведь тоже только миг, Только растворение Нас самих во всех других, Как бы им в даренье» (Б. Пастернак).
«Мое место» как внутреннее качество личности - непередаваемо по рыночным законам, оно не может быть присвоено субъектом для целей эквивалентного обмена, оно может быть только инновационно воспроизведено в каждом новом человеке (если у последнего хватит на это ума, конечно) без столкновения или договора со мной, ибо способно притягивать, захватывать, заражать истинными чувствами и энергией.
«Мое место» не предполагает волевое отношение единичных индивидов, а, следовательно, не выступает в реальности через «множество состоящих в обмене лиц как взаимно признающих друг друга». «Мое место» нельзя продать, оно не измеряется, не оценивается и не воспроизводится по тем же принципам, что собственность. Истина, любовь, достоинство, счастье творца существуют в жизни народа и не могут быть измерены в деньгах и защищены авторскими правами, патентами и лицензиями. «Мое место» - внеисторичный феноменом взаимопроникновения притяжения и возвращения духовно-творческой энергии в системе «индивидуальность-универсум». Хотя универсализация форм оценки неизбежна, так как общество -целостный организм. К «моему месту» нельзя применять стоимостные принципы оценки, эффективные в условиях присвоения/отчуждения.
Вот почему девальвация/ревальвация ценности и качества человеческой индивидуальности приводит к медленному, но верному растапливанию/накоплению культурного богатства, как следствие, к социально-экономической деградации/возвышению общества, его фактической духовной колонизации/прогрессивному развитию, к трансформации отношений собственности, в том числе. Именно в этом случае «мое место» выступает как средство возбуждения и развития отношений собственности и наоборот.
Ценность собственности, безусловно, характеризует отношение индивида к собственному бытию, выбираемый человеком в рамках системы «мое-чужое» личностный смысл. Ибо и как утилитарно значимые для данного субъекта и удовлетворяющие его потребности объекты, и как особая абстрактная сущность, отношения присвоения/отчуждения глубоко внутренне затрагивают личность и имеют для субъекта принципиальную многознаменательность. Собственное можно считать ипокреной и безусловным требованием осознания человеком собственной персонально-сти, частности, ибо собственность всегда есть маркированость и экстрагируемость своего среди чужого. Отсюда вытекает утверждение о сцепленности, сопряженности отношений собственности с глубинными парадоксами и чувствованиями человеческого бытия как всеобщего явление жизни, а потом уже хозяйствования в условиях ограниченности ресурсов. При этом, обособляя самое себя от других через «собственное», заявляя миру: «Это мое!». Отношения собственности тре-буют(!) от субъекта наличия конкретных социальных обязанностей и допущения определенной социальной внешней связи с более обширной системой, материального и информационного об-
мена, коммуникации с другими людьми, а, значит, объединяют, собирают людей в общность. В собственническом эфире человек реализуется в борении, совпадениях, размежеваниях, схлестываниях, сольватациях разного рода субъектов и объектов собственности.
Так как все мы - собственники, то прерывистое равновесие, несомненность, постоянство, необходимая ясность отношений собственности даруют ресурс безопасности общежития социуму и внутренний источник личной безопасности персоне. Собственность в ценностноадаптированном аспекте как бы «отгораживает» человека от всего невнятного, алармистского, энигматичного. Однако, в условиях беспрестанного клокотания нестабильности социальной трансформации, отношения собственности (как изменяющаяся, преобразующаяся реальность) оплодотворяются эфемерной возможностью, сотворенной текучестью, играющей мимолетностью, комфортной условностью, нелинейной взаимозависимостью фаз и элементов, поливариативностью их следственных связей, повышенной способностью к самоорганизации и альтернативности развития, императивным утверждением возможности перерождения.
Гарантия преодоления конфликта социальности и индивидуальности в сфере отношений собственности заложена в творческой природе человека как индивидуальности и личности, с одной стороны, и многоукладности хозяйствования, плюралистической структуре отношений собственности трансформирующегося общества, в которой реализуется механизм выражения и защиты интересов различных общественных групп, с другой стороны. Предлагаемая нами траектория философского анализа, выходящая за пределы отношений собственности, предоставляет возможность понимания ее в меняющемся мире не только через разрушение и саморазрушение отчуждения, которое, по сути, ассоциируется со злом, но через возвращение, стойко
противостоящее любым формам и видам разрушения, а значит ассоциирующееся с тайной рождения мысли, слова, человека - всего того, что предполагает действенную силу добра.
Задача государства и общества в условиях социальной трансформации - способствовать становлению «публичного союза» субъектов отношений собственности, повышению культуры масс-собственников, нарастанию творческой составляющей человеческой индивидуальности, обеспечивающей переход общества на новую ступень развития.
Ссылки:
1. Лукьянов Г.И., Чередниченко И.А. Разработка теоретических аспектов определения социальной трансформации // Политика и общество. 2011. № 12. С. 89.
2. См.: История экономических учений / ред. А.Г. Худокормова. М., 1994. С. 93.
3. Осипов Ю.М. Философия хозяйства. М., 2001. С. 32.
4. Пришвин М.М. Незабудки // Весна света. М., 2001. С. 489.
5. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. М., 2000. С. 499.
6. Русская философия собственности ХУ!!!-ХХ вв.: сб. науч. тр. / под ред. К. Исупова, И. Савкина. СПб., 1993. С. 304.
