CC BY
54ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
МОДАЛЬНОСТЬ В СОВРЕМЕННОМ УЙГУРСКОМ ЯЗЫКЕ
MODALITY IN THE MODERN UIGHUR LANGUAGE
Абдуллаев С. Н., проф. Иссык-Кульский государственный университет Каракол, Киргизия e-mail: [email protected]
АННОТАЦИЯ
Исследование категории модальности следует признать актуальной задачей тюркского языкознания. Имеющиеся исследования несут на себе следы определенного влияния иных лингвистических традиций и отличаются фрагментарностью. Применительно к уйгуро-ведению выделяется проблема системного подхода к адекватному описанию данной сложной категории. В предлагаемой работе последовательно проводится функционально-синтаксический подход к изучению категории модальности в современном уйгурском языке. Постулируется тезис о том, что центральной единицей языка выступает простое предложение. Основываясь на этом, автором ставится цель показать систему основных средств выражения значения модальности в уйгурском языке. В отличие от существующих описаний, выполненных под морфологическим углом зрения и акцентирующих роль модальных слов, в данной статье ядром системы выражения модальных значений признаются модальные модификации предложения как основной коммуникативной единицы языка. В работе применяются метод моделирования структуры и семантики модальных форм предложения, лингвистических анализ надфразовых образований и связного текста. Намечены границы системы модальных единиц языка, выделяются грамматиче-
ABSTRACT
The study of the category of modality should be recognized as an urgent task of Turkic linguistics. Existing studies bear traces of certain influence of other linguistic traditions and are fragmentary. In relation to Uighur studies, the problem of a systematic approach to an adequate description of this complex category is highlighted. In the proposed work, the functional-syntactic approach to the study of the category of modality in the modern Uighur language is consistently carried out. The thesis that the Central unit of language is a simple sentence is postulated. Based on this, the author aims to show the system of basic means of expressing the meaning of modality in the Uighur language. In contrast to the existing descriptions made from a morphological point of view and emphasizing the role of modal words, in this article the core of the system of expression of modal meanings is recognized as modal modifications of the sentence as the main communicative unit of the language. The paper uses the method of modeling the structure and semantics of modal sentence forms, linguistic analysis of supra-phrasal formations and connected text. The boundaries of the system of modal units of the language are outlined, the grammatical and functional-semantic aspects of the category of modality in the Uighur language are highlighted, the concept of hypermodality is introduced. The nuclear part of the described system consists of modal modifications of a simple sen-
МОДАЛЬНОСТЬ В СОВРЕМЕННОМ УЙГУРСКОМ ЯЗЫКЕ
VOL.1 №2 2019
ISSN: 2686-9675
ЯЗЫКОЗНАНИЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ / АБДУЛЛАЕВ С. Н., / [email protected] / УДК 811.512.132
ский и функционально-семантический аспекты категории модальности в уйгурском языке, вводится понятие гипермодальности. Ядерную часть описываемой системы составляют модальные модификации простого предложения, от которой отходят лексически автономные модусные актуализаторы - модальные частицы, модальные слова и разнообразные способы выражения текстовой модальности.
Ключевые слова и фразы: модальность, уйгурский язык, модель, модификации, модальные слова и частицы, текст,уйгуроведение.
Для цитирования: Абдуллаев С.Н. Модальность в современном уйгурском языке. Современные востоковедческие исследования. 2019; 1(2): 18-33
tence, from which lexically Autonomous modal actu-alizers depart-modal particles, modal words and various ways of expressing textual modality.
Key words and phases: modality, Uighur language, model, modifications, modal words and particles, text, Uighur studies.
For citation: Abdullaev S.N. Modality in the modern Uighur language. Modern oriental studies. 2019; 1(2): 18-33
В нашей статье под модальностью понимается грамматическая и функционально-семантическая категория, выражающая разные виды отношения высказывания к деиствитель-ности, а также различные виды субъективнои квалификации сообщаемого. Это очень сложная категория, имеющая много разных интерпретации (Харисова Г.Ф., Гаинуллина Г.Ф. 2015). Модальные отношения в уигурском языке трехслоины. Обычно различают:
1) объективную модальность;
2) субъективную модальность;
3) внутримодальные отношения.
Объективная модальность заключается в реальности / нереальности факта или деи ствия, субъективная модальность - в отношении говорящего или пишущего к высказыванию с точки зрения достоверности / недостоверности [Строи, 1989, С. 352]. А внутримодальные отношения формируются в сфере глагольного деиствия, глагольного сказуемого. Это от-
ношение субъекта деиствия к деиствию. В нем выражаются модальные значения возможности, желательности, необходимости и долженствования. Третии тип модальности называют еще оптативнои, дезидеративнои модальностями [Джусаев, 2000, С. 69-70; Золотова, 2002, С. 65-73].
Обсуждение теоретических вопросов о модальности в смысле грамматическои и/или функ-ционально-семантическои категории в основном ведется в нескольких проблемных направлениях по вопросам:
О способах выражения модальных значении;
О составе модальных значении (включать или нет в состав модальных значении утверждение/отрицание, повествова-тельность, вопросительность, побудительность);
О том, насколько «модально» повелительное наклонение.
ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
Применительно к уигуроведению как разделу тюркологии и - шире - востоковедения модальность изучается в контексте синтаксических исследовании [Абдуллаев, 2015а]. Это объясняется тем, что данная категория имманентно прежде всего ориентирована на комму-никативньш уровень языковои системы.
В тюркологии способы выражения модальных значении в целом принято делить на три группы. В первую группу входят «средства, которые входят в ткань сказуемого». «Вторую группу составляют средства, в тои или инои степени применяющиеся при определении модальных типов предложении». «К третьеи группе средств выражения модальных отношении относятся специальные члены предложения, обычно называемые вводными словамии, вводными предложениями и обращениями» [Закиев, 1963, С. 54].
В уигурском языке система выражения модальнои семантики также включает три сферы. В определеннои степени они перекликаются с упомянутыми группами, но имеют и свои отличия.
В центре системы находятся парадигматические формы простого предложения как центральнои единицы языка. Они подразделяются на два подтипа: 1) модальные модификации простого предложения, в речи реализующиеся по модели N2 - Vf// (форма генитива + сказуемое с лично-притяжательным оформлением); 2) конструкции с аналитическои формои сказуемого, организуемые по условнои формуле модели N1 - Vf-са керэк. Второи подтип соответствует первои группе средств выражения модальнных значении, выделеннои М. З. Закие-вым.
Кроме отмеченных предложенческих конструкции модальное значение в уигурском выражается лексически автономными актуализа-
торами, к которым относятся модальные частицы, модальные слова, словосочетания и конструкции. Этот разряд репрезентантов модальнои семантики соответствует третьеи группе в классификации М. З. Закиева.
Следующеи сферои модальных значении в уигурском языке следует признать текстовую модальность, выражение которои сопряжено с репрезентации ключевых концептов уигур-скои лингвокультуры. Описание системы способов выражения модальности в уигурском языке целесообразно начать с нижнеи периферии - лексически автономных актуализаторов модуснои семантики.
I. Модальные частицы и модальные слова
Модальные частицы - разновидность автономных модальных актуализаторов наряду с модальными словами. В уигурском языке они могут употребляться и как отдельные слова, и как аффиксальная часть знаменательных слов. Модальные частицы выражают различные оттенки модальных значении.
Оценка степени качества: -гинэ/-цинэ: чирайлищинэ бир киз «достаточно красивая девушка».
Ссылка на общественное мнение, на нереальность ситуации: имиш: Бу мэмликэт таркилиду имиш «Мол эта страна распадется».
Субъективно-оценочное усиление выра-жаемои семантики: -гу: Йезиватимэнгу силэргэ «Я ведь пишу вам».
Выражение категоричности высказывае-мои информации: зади: Мениц бу ишка за-ди мунасивитим йок «Я вообще не имею никакого отношения к этому делу».
халас: Мэн тэржимэ килип бэрдим, халас «Я только выполнил перевод, и только».
ЯЗЫКОЗНАНИЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ / АБДУЛЛАЕВ С. Н., / [email protected] / УДК 811.512.132
Выражение гнева, раздражения: техи: Нахша ейтиватиду техи «Песни распевает еще».
Припоминание по ассоциации: раст, ейт-макчи: Раст, сэн китапларни экэлдицму? «Кстати, ты принес книги?»
Другои разновидностью автономных ак-туализаторов модального значения являются модальные слова. Они служат для выражения широкого круга модальных значении и отношении (Ъазирци заман.., 1966, С. 273). К числу модальных слов в современном уигурском языке относятся такие единицы, как шYбhисизки, шэрт, шэксиз, чокум, эпсуски, эксичэ, эттэц, эт-тегинэй, эттэцгисинэй, эсли, еhтимал, бэлки, бэлким, керэк, болар, болиду, болмиса, ваhалэнки,илайим, кискиси, квруниду, мумкин, н^айэт, охшайду, тогра, тэбиий, дэрhэкикэт, hэкщэтэн, hэкикэттэ, чамиси, чеги, элвэттэ, еhтимал, этималим, свзсиз, тогра, раст, ейтмакчи, шYбhисиз, бэлки, мумкин [Ъазирки заман.., 1966, С. 273-277]. Обратимся к примерам:
Биз, этималим, hэр бир окугучи учун ата-анилири билэн биллэ мэктэпницму жава-пкэр болуши тогрилик канун чикиримиз «Мы, возможно, издадим закон об ответственности родителей и школы за каждого ученика»
hэкщэтэн, бу яш уйгур жигитиниц пикри дурус еди «Действительно, рассуждения этого молодого уйгурского юноши были справедливы»
Бэлким, сэнму боларсэн «Может быть, и ты будешь присутствовать»
Модальные значения выражаются и модальными словосочетаниями и аналогами предложении:
Сэжидэм, сиз кэчурусиз, мэн кэтмидим (Ш. Шаваев с. 7) «Сажидам, вы простите, я не ушел»
Иногда в число модальных слов в уигур-ском и других тюркских языках вводят также имена наличия и отсутствия бар, иок;. Такие единицы могут выступать в качестве самостоятельных слов-предложении. Это можно сказать и про слово-отрицание як;, дифференцируемое от иок;. По нашему мнению, они имеют иную грамматическую природу по сравнению с модальными словами.
II. Модальные модификации предложения
Под модификациями простого предложения, среди которых выделяются и модальные модификации, нами будут подразумеваться видоизменения модели предложения, выражающие темпоральные, фазисные и модальные значения [Абдуллаев, 1990, С. 90]. В частности, к их числу относятся интересующие нас модальные модификации простого предложения в уигурском языке, синтаксическая семантика которых несет в себе экспесивно-эмоциональные оттенки смысла. В данном случае мы будем обращаться к видоизменениям только двух моделеи простого предложения в современном уигурском языке:
(1) N1 - Vf (ким/нимэ нимэ циливатиду);
(2) N1 - Adj/Adv Сор (ким/нимэ цандац).
Формальная сторона моделеи представлена облигаторными синтаксическими моделе-образующими позициями, которые репрезен-тованы частеречными символами, указывающими на типовые способы выражения данных членов предложения. Чтобы представить содержательную сторону моделеи, в скобках запишем семантические формулы при помощи слов-заместителеи, которые позволяют отвлечься от конкретнои лексики, как в «живых»
ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
высказываниях, но в то же время представить типовую семантику предложения. Например:
(1) Цизлар ухлаватиду.-Девушки спят; Каккуклар сайриди.-Кукушки куковали; Илан сойлиди.-Змея поползла.
(2) Бина егиз.- Здание высокое; Ромал чирайлиц.-Платок красивый; Или узун.-Река Или длинная.
Во фразах, которые являются реализациями представленных структурно-семантических моделеи, подлежащее употребляется в форме основного падежа и не принимает на себя пока-зателеи синтагматическои зависимости. Что касается сказуемого, то, оно, будучи выражено глаголом как частью речи, выступает в финитнои форме. Если же оно выражается именнои частью речи (Adj/Adv), то здесь отмечаются имена, в традиционнои морфологии разводимые по разрядам имен прилагательных и наречии. Как показывают наблюдения, эти части речи в тюркских языках слабо дифференцируются. В нашем случае они будут рассматриваться как наполнители однои синтак-сическои позиции.
Механизм реализации моделеи простого предложения в речи и выражения предикативных категории времени-наклонения и лица связан в основном с формои сказуемого, с аффиксами, которые принимает сказуемое и служебными словами, которые уточняют его значение. Например:
Шаптулилар пишти.-Персики созрели; Шаптулилар пишиватиду-Персики созревают; Шаптулилар пишиду.-Персики созреют.
Шаптулилар пишса.-Если персики созреют; Шаптулилар пишмакчи.-Персики должны (намерены) созреть; Шаптулилар пишсун.-Пусть персики созреют; Шаптулилар пишса еди.-Вот бы персики созрели.
Шаптулилар пишишка башлиди.-Персики начали созревать; Шаптулилар пишип болди.-Персики перестали созревать (созрели окончательно).
Мэн кирдим.- Я вошел; Сэн кирдиц.-Ты вошел; Сиз кирдициз.- Вы вошли (вежливая форма); Сили кирдила.-Вы вошли (гипервежливая форма);У кирди.-Он вошел; Биз кирдук.-Мы вошли; Силэр кирдицлар.-Вы вошли; Улар киришти.-Они вошли.
А теперь проиллюстрируем примерами видоизменения предложении с именным сказуемым.
Бина йешил.-Здание зеленое; Бина йешил еди.-Здание было зеленым;Бина йешил бо-лиду.-Здание будет зеленым.
Бина йешил болса.-Было бы здание зеленым; Бина йешил болмакчи.-Здание должно быть зеленым; Бина йешил болсун.-Пусть здание будет зеленым; Бина йешил болса еди.-Вот бы здание было зеленым.
Бина йешил болушка башлиди.-Здание стало становится зеленым; Бина йешил бо-луп болди.-Здание стало зеленым окончательно.
Мэн яш.-Я молодой; Сэн яш.-Ты молодой; У яш.-Он молодой. Ср.: Мэн яш екэнмэнЯ, оказывается, молодой; Сэн яш екэнсэн.-Ты, оказывается, молодой; У яш екэн.-Он, оказывается, молодой.
Мы привели парадигматические темпоральные и фазисные трансформации реализации моделеи простого предложения для того, чтобы оттенить своеобразие образования и функционирования модальных модификации простых предложении в уигурском языке.
При образовании модальнои модификации простого предложения с оценочно-эмоциональным значением, соответствующим
ЯЗЫКОЗНАНИЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ / АБДУЛЛАЕВ С. Н., / [email protected] / УДК 811.512.132
«ну и ...!», «ох и ...!», изменения опять таки происходят в морфологическои структуре сказуемого. Однако эти изменения являются трансформациями именно синтаксического порядка, поскольку в уигурском они обусловливают коренную перестроику структуры всего предложения. Модели
(1) N1 - V/(ким/нимэ нимэ циливатиду);
(2) N1 - Adj/Adv Сор (ким/нимэ цандац)
принимают следующии вид:
(1) N2 - Vf-Fан//лиц/4/ (кимниц/ ниминиц нимэ цилFанлиFи/ни/);
(2) N2 - Adj/Adv Сор//лиц4 (кимниц/ ниминиц цандацлшини)
Глагольное сказуемое получает форму причастия на -ган и/или -ватцан, субстанти-вирующии аффикс -лик, аффикс принадлежности (лично-притяжательныи аффикс) и, спорадически, аффикс винительного падежа (винительныи эмотивньш). Именные сказуемые в составе модальных модификации простого предложения оформляются двояко: либо сами непосредственно принимают целую цепочку морфем, а именно, аффикс -лик, лично-притяжательныи аффикс и показатель винительного падежа; либо выступают в сочетании со связками, которые принимают на себя перечисленные аффиксы. Примеры:
Алмилар чирайлик пишипту.-Яблоки красивыми созрели; Алмиларниц чирайлик пишканлигини!-Ох и красивыми созрели яблоки! Чокан вападар.-Молодая женщина верная; Чоканниц вападарлигини!-Ну и вер-мая же молодая женщина! Йемэкликлэр эла супэтлик.- Продукты высококачественные; Йемэкликлэрниц эла супэтлик екэнлигини!- Ох и высококачественные продукты!
Как можно заметить, для компонентов
модальных модификации простых предложении характерна дополнительная аффиксация. На наш взгляд, здесь имеет место то, что Н. Д. Арутюнова называет сферои «максимальнои грамматичности» предложения [Общее языкознание, 1972, С. 327].
Аффикс принадлежности, принимаемый глагольнои или именнои формои сказуемого, стягивает и цементирует структуру модальных модификации простого предложения изафетнои синтаксическои связью. Он и «вызывает» аффикс родительного падежа у подлежащего. Например;
Эхбарат толиму нургун.- Информации очень много; Эхбаратниц толиму нургун-лигини!- Ох и много же информации! Де-ханлар ишлэватиду.- Земледельцы работают; Деханларниц ишлэватканлигини!-Ох и работают же земледельцы!
Сказумое оформляется аффиксами всех трех грамматических лиц. Оно как бы «спрягается», указывая на грамматическое лицо носителя предикативного признака. Например:
Мэн свhбэт вткуздум.-Я провел беседу; Мениц свhбэт вткузгэнлигимни! Ну я и провел беседу! Сэн нэтижигэ ериштиц.- Ты добился результата; Сениц нэтижигэ еришкэнлигицни! Йолувчилар Цэшкэр шэhиридин козгалди.- Пассажиры выехали из города Кащгара; Йолучиларниц Цэшкэр шэhиридин чищанлигини!
Сказуемое в модальных модификациях обсуждаемого типа принимает форму, совпадающую с однои из инфинитных форм, которые выступают в роли зависимого сказуемого в составе полипредикативных предложении. Под инфинитными формами обычно понимаются формы, которые используются как сказуемые зависимои предикативнои единицы в отличие от финитнои формы сказуемого простого предложения. Подобная параллель может быть
VOL.1 №2 2019
ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
перенесена в принципе и на всю структуру простого предложения, которое, видоизменяясь в целях передачи модуснои нагрузки, перестраивается по структурнои схеме зависимои предикативнои единицы в полипредикативных конструкциях (сложноподчиненных предложениях) с предикативными актантами. Если посмотреть на формальное оформление этои трансформации, можно заметить, что синтаксическая связь между главными членами простого предложения, ранее квалифицируемая в качестве координации, теперь замещается дву-стороннеи изафетнои связью, о которои недвусмысленно сигнализируют аффикс родительного падежа у подлежащего и лично-притяжательныи аффикс у сказуемого. Напрашивается вопрос - почему происходят подобные синтаксические преобразования?
Модальные модификации простого предложения строятся по аналогии с зависимыми предикативными единицами, управляемыми глаголом карима; «смотреть» в переходном значении. К использованию отмеченных полипредикативных коонструкции прибегают при необходимости выражения акцентированного эмоционально-оценочного значения. Ср.:
Бу аялларниц уятсизлигини кара! «Ты посмотри, до чего же бесцеремонны эти женщины!»
Бина hулиниц егизлигини кара! «Смотри, какой высокий фундамент у здания!»
Хадимниц толиму копал свзлэваткан-лигини кара! «Смотри, как грубо разговаривает сотрудник!»
В приведенных примерах используются зависимые предикативные единицы как с именным, так и с глагольным сказуемыми. А теперь вернемся к модальным модификациям простого предложения. Перед нами возникает вопрос. Восходят ли модальные модифи-
кации простого предложения непосредственно к полипредикативным конструкциям приведенного типа?
В прошлом такие полипредикативные конструкции специализированно употреблялись в диалогическои речи. Доводом в пользу такои констатации служит то обстоятельство, что сама форма управляющего предиката 2-лица кара/карац, карацлар «смотри, смотрите» предполагала непосредственного участника речевого акта, реципиента, собеседника, адресата. Затем постепенно аналогичные синтаксические формы нормально стали употребляться и в монологическои речи. Ср.:
Мэн трубкини алдим. Гулжамал вйдэ екэн.
Вактида телефон килганлигимни кара!
Биз свлэштук... (журнал «Чолпан» 1987 2)
«Я взял трубку. Гульжамал была дома.
Смотри-ка, как я удачно позвонил! Мы поговорили ... »
Подобное наблюдается в случаях так называемои автокоммуникации и в ситуациях несобственно-прямои речи [Строи уигурского языка, 1989, С. 462].
Таким образом, можно заключить, что в современном уигурском языке модальные модификации простого предложения нормально могут строиться совершенно так же, как зависимые предикатиные единицы в составе полипредикативных построении. Однако вместе с этим важно помнить, что синтаксические структуры с управляющим глаголом кара вполне возможны и в монологическои речи, когда адресата высказывания нет, он отсутствует. В этом случае глагол ;ара оказывается семантически опустошенным, стандартизированным компонентом структуры простого предложения. Обратимся к примерам:
ЯЗЫКОЗНАНИЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ / АБДУЛЛАЕВ С. Н., / [email protected] / УДК 811.512.132
Хотэндэ уйгур гилэмчилигиниц тэрэккий килганлигини кара! «Как развилось производство уйгурских ковровых изделий в Хотане!»
Памирниц гузэллигини кара! «Как красив Памир!»
Шагиртниц чирайлик йезиватканлигини кара! «Как красиво пишет ученик!»
Тэбиэтниц мэптункарлигини кара! «Как притягательна природа!»
Формально перед нами полипредикативные конструкции с сильно управляемыми зависимыми предикативными единицами. Однако семантически здесь речь идет больше не об отношениях между двумя событиями, а об эмоционально-субъективном восприятии одного события. При этом автор высказывания «приглашает» собеседника проникнуться таким же модальным отношением к содержанию высказывания. Этои функциональнои цели служит использование формы 2-лица единственного числа от глагола каримак «смотреть». Она может употребляться и в так называемои вежливои форме при добавлении аффикса -ц: карац. Специализация указаннои глагольнои формы императива приводит к тому, что она начинает нести модальную нагрузку уже даже не в полипредикативнои структуре, а в составе простого предложения, превращаясь в модальную частицу. Например:
Бизниц тэбиэтимиз толиму гузэл, карац «Наша природа очень красива (букв. Наша природа очень красива, посмотрите)
Коммуникативныи актуализатор кара несет очевидную модальную нагрузку, потому что выражает интенцию говорящего. Этим он отличается от конструкции в составе предложении переспроса, в которых требуется «модальное соучастие» слушающего. Ср.: Бизниц тэбиэт чирайлик, шундакму? «Наша природа красива, не так ли?».
%ара-2 в отличие от кара-1 употребляется в простых предложениях и не демонстрирует наличия какои-либо синтаксическои связи с компонентами простого предложения. Относясь непосредственно ко всему предложению в целом, кара-1 отличается тем, что синтаксически связано по способу управления с зависимои предикативнои единицеи в лице ее сказуемого, которое принимает форму винительного падежа в парадигме предикативного склонения, своиственного для алтаиских языков [Убрятова 1976; Черемисина 1984]. Эта форма детерминируется валентностными своиствами кара-1. Что касается ситуации с простым предложением, то здесь кара-2 превращается в модальную частицу, своеобразный коммуникативныи актуализатор всего предложения.
Зададимся вопросом - в чем заключается наблюдаемое отличие предложении с ;ара-2 от предложении, в которых имеет место его элиминация? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к примерам:
1) Бизниц тэбиэт интаин гузэл
«Наша природа очень красивая»
2) Бизниц тэбиэт интаин гузэл, кара
«Наша природа очень красивая, поверь»
Во втором случае акцент на модальном компоненте семантики (модус) ощутимо усиливается. Следовательно, модальныи актуали-затор, или частица кара выступает как специа-лизированныи способ выражения модальности в уигурском языке.
Функциональные аналогии с отмеченнои модальнои частицеи можно провести и при обращении к предложениям с частицами типа жуму, макулму, яхшиму. В этих предложениях коммуникативныи акцент достигается за счет вопроса или переспроса. Говорящии как бы заручается коммуникативнои поддержкои реципиента:
ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
Этэ квлгэ баримиз, жуму
Завтра поедем на озеро, хорошо (понятно)
Модальность субъективно-эмоционального отношения говорящего колеблется в пределах от упрашивания (хорошо?) до повеления-переспроса (понял?). Очевидно, такие модальные частицы восходят к вопросительным предложениям. Отсюда и последовательное употребление в их структуре аффикса вопроса -му. Ср. В современном татарском языке: яме:
Иртэгэ кулгэ барабыз, яме
«Завтра поедем на озеро, ладно»
Без вопросительного аффикса оставшаяся часть обсуждаемых грамматикализованных слов (в уигурском жу, в татарском - я) на современном этапе не употребляется. Мы рассматриваем данное обстоятельство в качестве довода в пользу того мнения, что языковые единицы данного типа уже вполне сложились как целостные и неделимые модальные частицы.
В значительнои части проанализированного нами эмпирического материала в сфере простого предложения глагол-частица кара отсутствует. В сфере полипредикативных конструкции картина иная. Его появление скорее выступает как речевои «рецидив» полноценного употребления этого глагола, а не актуализация модели полипредикативного предложения. Такие структуры соотносятся с простыми предложениями и возводятся к ним так же, как и регулярные модификации. Глагол кара и «вызываемыи» им аффикс винительного падежа начинают употребляться не регулярно. Для сравнения можно обратиться к материалу современного киргизского языка, в котором также наблюдается изафетная схема организации предикативного узла модальных модификации простого предложения, но аффикса винительного падежа не наблюдается.
За лично-притяжательным оформлением сказуемого, как правило, следует постановка эмо-тивнои частицы аи:
Булбул сайрайт
«Соловей поет»
Булбулдун сайраганы ай!
«Ох и поет же соловей!»
Асман квк
«Небо голубое»
Асмандын квктугу ай!
«До чего же голубое небо!»
Китептер квп
«Книг много»
Китептердин квптугу ай!
«Ох и много же книг!»
Примером использования форм сложного полипредикативного предложения в сфере простого предложения могут послужить и монопредикативные синтаксические структуры, тяготеющие к синтаксическим фразеологизмам и использующие сказуемое в форме условного наклонения на -са с аффиксом принадлежности в сочетании со вспомогательным глаголом бол-ма; в форме прошедшего очевидного на -ды (болди) или на -ган с аффиксом принадлежности 3-лица (болгини). Например:
Он миц койлук чэктин бирнила еливалсац болди (Пэрваз)
«Лишь бы взяла один только чек в десять тысяч»
Модальные модификации в отличие от неитральных простых предложении больше предполагают наличие широкого контекста и синтагматические связи. Прежде чем переити непосредственно к текстовои модальности остановимся на модальных мофикациях
ЯЗЫКОЗНАНИЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ / АБДУЛЛАЕВ С. Н., / [email protected] / УДК 811.512.132
простого предложения с аналитической формой сказуемого (N1 - Vf-са керэк). Здесь в составе формы финитного сказуемого употребляются модификаторы типа керэк, мумкин, ehmuMaA. При этом выражаются такие модальные значения, как предположение, неуверенность и др. Например.
Бу киши Велиахун болса керэк (Ж Босаков с. 89)
»Этот человек, наверное, Велиахун»
Дилмурат келиши мумкин (Ш. Шаваев, с. 71)
«Может быть Дилмурат уже прибыл»
Чокан тойда нахша ейтиши ehmuмaл (Ш.
Шаваев, с. 94)
«Может статься что молодая женщина
споет на свадьбе»
III. Текстовая модальность
Модальность текста — это выражение в тексте отношения автора к сообщаемому, его концепции, точки зрения, позиции, его ценностных ориентации, сформулированных ради сообщения их читателю. Общая модальность как выражение отношения автора к сообщаемому заставляет воспринимать текст не как сумму отдельных единиц, а как цельное произведение. По мнению В. В. Виноградова, личностное отношение автора воспринимается как «концентрированное воплощение сути произведения, объединяющее всю систему речевых структур...» [Виноградов,1971, С. 118].
По словам Н.С. Валгинои, модальность является важнеишим элементом текстообразова-ния и текстовосприятия, которыи соединяет все единицы текста в нечто единое целое по смыслу и структуре [Валгина, 2003, С. 96104]. Так, в тексте актуализируется значения всех модальных единиц, в результате взаимо-деиствия и синтеза которых возникает модаль-ныи смысл текста.
Модальность относится к текстообразую-щим категориям, наряду с персональностью, темпоральностью и локальностью, и обладает «своим собственным текстовым ключом» [Бондарко, 1976, С. 50-64].
В связи со сказанным о трансляции категории модальности на уровень текста интересно рассмотреть рассуждения Дж.Джусаева. Он пишет: «В самом деле, говорящее лицо является главнои, центральнои фигурои в определении семантического содержания предложения по модальности в плане его реальности, ирреальности, предположительности, долженствования и т.д. сообразно создавшеися ситуации речи в момент порождения предложения. А ситуация речи создается в соответствии с коммуникативнои целеустановкои, по обстановке объективнои деиствительности. Далее сообразно заданнои установке определяется точка зрения говорящего лица. Но сама эта точка зрения определяется объективным положением говорящего лица в момент речи по отношению к собеседнику или к выражаемои в предложении объективнои деиствительно-сти. При этом говорящее лицо, прежде всего, определяет модальное значение высказывания, затем использует языковые средства, отбираемые по законам конкретного национального языка, регламентируемые синтагматическими, прагматическими и семантическими отношениями в структуре предложения. А суть модального отношения заключается в том, как мыслит, понимает, квалифицирует говорящии свое сообщение, как он относится к деистви-тельности. Отсюда правомерность выделения особои статьеи роли говорящего лица оправдана» [Джусаев, 2000, с. 71].
Все сказанное выше можно полностью отнести к тексту и его авторам в уигурском языке. Художник представляет нам кусочек объективнои деиствительности, которыи имел
ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
или будет иметь место в прошлом, настоящем или в будущем. Каким бы беспристрастным не был писатель, из повествования мы можем составить себе картину субъективно-личностного отношения автора к происходящему, его симпатии и антипатии, пристрастия, чувства и переживания. Именно имплицитное присутствие автора усиливает эффект и воз-деиствие данного описания на читателя.
«Образ автора, - пишет Л.Г.Барлас, - это носитель тои точки зрения на изображаемое, которая пронизывает всю художественно-речевую структуру произведения, все его оценочно-речевые планы - и героев, и рассказчика (если он есть), и повествователя - в их сопоставлении и столкновении, - тои точки зрения, которая устанавливает и сдвигает акценты, придает общую тональность всему произведению» [Барлас, 1978, С. 145].
При чтении художественного текста, с однои стороны, перед читателями предстает реальная фабула произведения. С другои стороны, нам кажется, что авторские образы, вновь и вновь оживая, дополняются новыми деталями и гранями. Думается, что именно в этом заключается тот феномен, что автор по настоящему художественного произведения продолжает жить среди нас и говорить что называется сквозь века. Поэтому Пушкин был прав, когда говорил, что к его нерукотворному памятнику «не зарастет народная тропа». Здесь мы подо-щли к важному, на наш взгляд, моменту, когда необходимо четко провести линию водораздела между автором как конкретнои личностью в уигурскои и мировои литературе и автором конкретных произведении, которые мы читаем. Это разные вещи, разные понятия в силу воздеиствия на читателя категории текстовои модальности. Автор для нас тоже является своеобразным образом. Это формирующиися в нашем сознании образ того человека, кото-рыи написал то или иное произведение, кото-рыи повествует и излагает его содержание и, что важно для нас, выражает свое отношение
к этому повествованию. Этот образ возникает в нашем представлении, и это моИ и только моИ автор. Следовательно, при чтении мы познаем и воспринимаем не только художественные образы, сюжет и систему персонажеи, но и образ автора и его отношение к содержанию произведения [Абдуллаев, 20156, С. 79].
Наблюдения над уигурским материалом позволяют заключить, что наряду со сказанным относительно авторскои и читательскои индивидуальности в плане текстовои модальности в языке существует особая гипермодальность, к достижению которои стремятся другие языковые средства и способы.
В рассказе З. Сабира модальность выражается через посредство концепта муц «светлая грусть, тоска». В последнее время концепт муц «светлая грусть, тоска» в уигурском мировосприятии выдвигается в число несомненно ключевых.
Концепт муц «светлая грусть, тоска», являясь специфическим для уигурскои лингво-культуры, практически непереводимыи на другие языки, причисляется нами к числу безэквивалентнои лексики. В настоящее время становится очевидным, что он наиболее адекватно передает ключевои нерв уигурскои картины мира. Согласно основным положениям теории концепта, уигурскии концепт муц «светлая грусть, тоска», не имея четкои структуры, жестких очертании и границ, существует для определения картины мира носителеи уи-гурскои культуры. Данныи концепт имеет древнетюркские корни.
В древнетюркском словаре зафиксированы следующие лексемы: bun печаль, скорбь, страдание, тягость; тип (тт) потребность, нужда, забота; напасть, тягота; страдание, горе, предел, теснота; bunad- огорчаться, печалиться, быть озабоченным; munad- 1) нуждаться, иметь потребность в чем-либо; сетовать, печалиться; 2) удивляться, изумляться, поражаться ; buns iz безграничныи, безмерный buijsuz 1) беззабот-ныи, беспечальныи, без печали, без горя; 2) без-
ЯЗЫКОЗНАНИЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ / АБДУЛЛАЕВ С. Н., / [email protected] / УДК 811.512.132
граничный, безмерный, неограниченный; mur-jsuz 1) без забот; не ведающий забот, тягот, страданий, murjsuz taqs iz парн. без тягот, без забот; 2) имя собственное; bunadi nciX, munadquluf удивительный, поразительный; поражающий воображение; волнующий; изумительный ; munadmaq изумление; типад- испытывать страдание, горе, нужду; munaStur- побудит, от типад-; munyad испытывать затруднения, тяготы; сетовать, печалиться; munluy 1) отягощенный заботами, подверженный бедам, испытывающии нужду; 2) печальныи, жалкий, немощный; munlufun в страданиях, будучи отягощен страданиями; murjqar- причинять страдание, горе; притеснять, мучить; murjqul неразумный, глупый; munuq- испытывать тяготы, бедствия; страдать [Древнетюрк. словарь, 1969 , С. 124-125, 350-351]. Очевидно, основой номинации всех вышеприведенных лексем является древнетюркская bun, которая почти совпадает с современнои интерпретациеи.
При обращении к художественным текстам на уйгурском языке можно сказать. что концепт муц «светлая грусть» выступает как «текстовый» интегрирующий художественный концепт, безгранично вбирающии в себя национально окрашенную субъективную экспрессию. Настоящее художественное произведение должно передавать муц как состояние души и индикатор художественности. В этом смысле он отличается мегакультурной нагрузкой и квалифицируется нами в качестве гипермодальности.
Рассказ Зордуна Сабира «Eh, топилик йол» в контексте текстовой модальности во многих отношениях симптоматичен. В образе автора явственно ощущается модальное отношение к содержанию повествования по типу философского муц. Не вдаваясь в подробное описание вербальнои репрезентации этого феномена, отметим мастерское использование лексического материала. В конце повествования, отличающегося захватывающим сюжетом и психологизмом, автор лексически прямо указывает на релевантность рассматриваемого концепта для человеческои психологии.
Сюжет рассказа повествует о молодои женщине, вышедшеи по расчету замуж за состоятельного дехканина, которыи был старше ее по возрасту. Поддавшись уговорам бывшего своего любовника, она решается сбежать, прихватив денежные чеки мужа. Преступная парочка однако была схвачена, но любовник при этом проявил дьявольское вероломство. Он открестился от содеянного, выставив инициатором и виновником всего Гульаишам. Она не стала оправдываться, поняв, какую огромную ошибку совершила. Однако ее муж, проявив благородство, приехал за неи и позвал ее обратно домои. Когда-то, в начале их семеи-нои жизни, когда они в первыи раз направлялись домои, она ожидала, что они поедут на каком-либо транспорте. Но экономныи дехканин попросил ее пойти пешком. Чем же заканчивается рассказ? Провинившаяся и испытавшая душевные муки главная героиня теперь сама отвечает отказом на предложение мужа возвращаться домои на транспорте и предлагает проитись пешком, мотивируя необходимостью излить душу: муцдашкач.
Перед нами глагольная основа, образованная от существительного муц при помощи аффикса -даш. Выбранная деепричастная форма глагола на -гач отмечается во многих тюркских языках, где она выражает деиствие, предшествующее во времени другому деиствию. Своеобразие уигурского языка усматривается в том. что данная глагольная инфинитная форма передает идею совместности и параллельности деиствия относительно другого деиствия: «идти, делясь сокровенным, открываясь в духовном плане друг другу». Обратимся к тексту: Гулайшэм Розэкбайниц сегиниш, муhэббэт ялкунлап турган квзлиригэ кариди. Униц кэлбиниц чоцкур йеридэ саддэ деханга бир хил йеци туйгу пэйда болди. Гулайшэм тунжи кетим квруваткандэк бовайга кариди. Бовайниц ялгуз бурнила эмэс, hэм-мила йери Гулайшэмгэ чирайлик кврунди. - Сизни дэп ат-hарву килдим, содилирициз-ни толук алдим. Тоц чикиридиган машина
ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
алдим, экилишкэ огул Цэшкэргэ кэтти. Цени, hарвуца чикиц.
Гулайшэм йэргэ кариди. У hазир ялицаяк еди.
- Пиядэ кетили.
- Немишкэ?
- Муцдашкач.
Гулайшэм шундак дедидэ, ялицаяк путли-ри билэн йеза йолиниц юмшак тописини дэссиди.
ЕЬ, топилик йол, Гулайшэмгэ паяндаз бол! (Пэрваз 1989, с. 129)
Гульайшам посмотрела в соскучившиеся глаза Розакбая, искрившиеся любовью. В глубине ее души проснулось какое-то новое чувство по отношению к простому дехканину. Гульайшам посмотрела на бо-вая, как будто увидела его в первый раз. Не только его нос, но и все лицо показались ей симпатичными.
- Я нанял тарантас для Вас, разрешил все Ваши долговые проблемы. Купил морозильный агрегат. Сын поехал за ним в Кашгар. Садитесь, пожалуйста, поехали.
Гульайшам опустила глаза. Она была без обуви.
- Давайте пойдем пешком.
- Почему?
- Общаясь.
Гульайшам произнесла эти слова и ступила босыми ногами на мягкую пыль сельской дороги.
Эх пыльная дорога, стань ковром для Гульайшам!»
Модальность - это категория, охватывающая всю ткань речи [Виноградов, 1975, С. 63], и только при учете функционирования модальности в речи, в коммуникации, высшеи едини-цеи которои является текст, возможен ее адек-ватныи семантическии анализ. В том случае, когда модальность выносится за пределы предложения на уровень текста, происходит транс-
формация прагматики самои категории: на пе-реднии план выносится сам акт коммуникации, т. е. отношения между автором (говорящим) и читателем (реципиентом). Текстовая модальность - это прежде всего выражение различного рода отношения автора к содержанию текста. Так, в повести Хизмета Абдуллина «Квчкэн юлтуз» авторское модальное отношение выражено в стихотворнои форме:
Мэнму адэм - инсан роhи бар бир тэн,
Муhэббэт вэ hэсрэт маца ят эмэс.
Мениц тэцрим - тугулган жут - Вэтэн,
Мунда свйуш, влушму hэм - муккэддэс!
(Абдуллин т. 2, с. 203)
Я тоже человек - существо с душой человека.
Мне не чужды любовь и печаль.
Моя святыня - Родина, Отчизна,
Здесь святы и любовь и смерть.
Автор вкладывает в уста главного персонажа - поэта Лутфуллы приведенные строки в беседе с другим персонажем Камбарниссои. Здесь отчетливо выражено авторское отношение к самому любимому поэту уигурского народа - Лутфулле Муталлипу.
Модальность как текстовую категорию специально обозначил И.Р. Гальперин [Гальперин, 1981]. Он представил сущность категории модальности текста через ряд признаков: в тексте носит не грамматический а функ-ционально-семантическии характер, в силу сво-еи объективнои природы. Она проявляется неравномерно в разных фрагментах текста и выражается через характеристику героев, распределение отрезков текста, актуализацию отдельных частеи текста и т.д. На формирование текстовои модальности существенно влияют экстралингвистические факторы - объект изображения, личность автора, особенности его мировосприятия и др. Деиствительно, в тексте выделяются фрагменты, несущие сконцентри-рованныи модальныи смысл. Обратимся к упо-мянутои повести Х. Абдуллина:
ЯЗЫКОЗНАНИЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ / АБДУЛЛАЕВ С. Н., / [email protected] / УДК 811.512.132
Дуниядики дэhшэтлик hадисилэрниц бири карангулук. Цайси хан яки вац, кайси султан яки бэг тэрипидин, кайси дэвирдэ се-лингаглиги намэлум, амма йэр устидики hэр кандак hэрбий ист^камлардинму пух-та ясалган зиндан катигиниц таш тамлири, лим ягач торуси билэн теги, твмур капланган ишиклири - буларниц барлиги кап-карацгу болуп,мицларчэ жил-ниц димиктирилигини жигип кисип тургандждшу твмур капланган ишикниц твписидики хэнжэр ковургилщ пэнжир-дин чушуп турган бехил йорукму аллика-чан йокап, йэнэ туп тэц карацгу басти. Зэй пуриги Лутфуллиниц демини кисип, бешини кайдуруп, квцлини айландурушка башлиди.(Абдуллин, т. 2, с.216) «Тьма является одной из страшных вещей на земле. Каменные стены, потолок и пол, железные двери - все это, как-будто собравшись в единую тысячелетнюю темную силу, словно давило. Давно исчезли проблески света, пробивавшиеся над железной дверью, и снова навалилась кромешная тьма. Запах сырости сдавил дыхание Лутфуллы, и он почувствовал приступы головокружения и тошноты»
Автор выражает свое отношение к герою как борцу с социальнои несправедливостью, олицетворяющеи тьму. Антитеза тьме - идея светлои свободы:
Умут парлак, жиллар егир, Мэнзил давамлик сэпэрдэ. Душмэн окопи hэр кэдэмдэ, Тосак симлар hэр йэрдэ.
Алда дэрия... алда вткул, Алда кистац - тар йоллар. Алда курэш - тэврэш путкул, Алга галип гац жиллар...
Цэсэм шу твмур кэсэм Эзиз Вэтэн - Анига
Чекинмэймиз бир кэдэм, Боялсакму биз канга.
Курэш татлик, номус аччик,
Йециш кайнак курэштэ.
Курэш кайними вркэшлэ,
Йециш алдида тэврэштэ!..
(Абдуллин т. 2, с. 206)
В приведенном стихотворном тексте практически выражено творческое и жизненное кредо главного персонажа повести - поэта, которыи стал трибуном и певцом общечелове-чеких идеи свободы как высшеи ценности. Текстовая модальность здесь ориентирована на экспликацию концепта свободы.
Отношение пишущего к деиствительно-сти, постулируемое как основнои признак модальности, характерно для всякого высказывания. В.В. Виноградов считает модальность существенным конструктивным признаком любого предложения и потому присущим любому предложению [Виноградов 1975, С. 55]. В текстах художественного произведения модальность часто проступает через релятивные отрезки повествования. Авторское субъективно-оценочное отношение к описываемому предмету часто не раскрывает сущности явления, а лишь дает представление о мироощущении писателя. Поэтому текстовая модальность чаще всего находит себе место именно в релятивных отрезках. Она играет значительную роль в понимании содержательно-концепт-уальнои информации текста. Существует много авторских приемов выражения модальности. Например, повторяя один из стилистических приемов в его разнообразном лексическом наполнении, автор сознательно или бессознательно характеризует какое-либо событие, явление, персонаж, а также раскрывает свое к ним отношение. Эпитет как средство модальности в тексте играет достаточно незначительную роль. Он характеризует лишь тот предмет, к которому он относится. В художественном
ISSN: 2686-9675
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
тексте эпитет не всегда соответствует своему содержанию. Но в широком контексте он становится выразителем модальности. Такими «сквозными» эпитетами, в частности, в повести Х. Абдуллина являются «шаир Лютуя», «шаир бурадэр», в романе Жамалидина Босакова «Квч-квч» - «жут атиси», «хэлщ долкуяи», «халайи^», в повести Шаима Шаваева «Йо^алгая к,элэм» -«устаз», « муэллим» и др.
Таким образом, подводя итоги, можно констатировать, что категория модальности в современном уигурском языке имманентно ориентирована на коммуникативно-синтакси-ческии уровень языка. Способы ее репрезентации образуют в уигурском языку систему, в центре которои находятся модальные модификации простого предложения. Они изучаются в связи с вопросами парадигматики простого предложения [Абдуллаев, Абдуллаева, 2014, С. 39]. Другим способом выражения модальных значении выступают модальные частицы и модальные слова, которые вместе с модальными модификациями предложения в конечном итоге служат цели передачи гипермодальности на уровне текста.
ЛИТЕРАТУРА
1. Харисова Г.Ф., Гаинуллина Г.Ф. Функционально-семантическая категория модальности в татарском языке // Современные проблемы науки и образования. - 2015. -№ 2-3.; URL: http://science-education.ru/ ru/article/view?id=23826 (дата обращения: 25.07.2019).
2. Строи уигурского языка.-Алма-Ата: Наука, 1989
3. Джусаев Дж. Дж. Категория модальности и средства ее выражения в современном кыргызском языке: Автореф. дис. ... фи-лол. наук. - Бишкек, 2000.
4. Золотова Г.А. Русскии язык. От системы к тексту. -М.: Дрофа, 2002
5. Абдуллаев С.Н. Динамика становления коммуникативно-синтаксических исследовании по уигурскому языку// Сибирскии филологическии журнал. 2015а. № 2. С. 71-75.
6. Закиев М. З. Синтаксическии строи татарского языка.-Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 1963.
7. hазирки заман уигур тили. 2 кисим. Морфология вэ синтаксис. Алмута: Наука, 1966.
8. Абдуллаев С. Н. Модальные модификации простого предложения в уигурском язы-ке//Системность на разных уровнях язы-ка.-Новосибирск: Наука, 1990.-С. 90-95.
9. Общее языкознание. Внутренняя структура языка.-М.: Наука, 1972
10. Строи уигурского языка.-Алма-Ата: Наука, 1989
11. Убрятова Е. И. Исследования по синтаксису якутского языка: Моногр. В 2 ч. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1976. Ч. 2: Сложное предложение. Кн. 1-2. 378 с.
12. Черемисина М. И., Бродская Л. М., Горелова Л. М. и др. Предикативное склонение причастии в алтаиских языках: Коллект. моногр. -Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1984.
13. Виноградов В. В. О теории художествен-нои речи.-М.: Высшая школа, 1971
14. Валгина Н. С. Теория текста.-М.: Логос, 2003
15. Бондарко А. В. Теория морфологических категории.-Л.: Наука, 1976
16. Джусаев Дж. Дж. Категория модальности и средства ее выражения в современном кыргызском языке: Автореф. дис. ... фи-лол. наук. - Бишкек, 2000.
17. Барлас А. В. Русскии язык. Стилистика.-М.: Просвещение, 1978
18. Абдуллаев С. Н. Метаморфозы творческого духа (К вопросу об «образе автора» на примере творчества Л. Муталлипа// Вестник Иссык-Кульского университета.-2015б, № 40.-С. 77-81.
19. Древнетюркскии словарь.-Л.: Наука, 1969
20. Виноградов В. В. О категории модальности и модальных словах в русском язы-ке//Исследования по русскои грамматике: избранные труды.-М., 1975.- С. 53-87.
21. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования.-М.: Наука, 1981.
22. Виноградов В. В. О категории модальности и модальных словах в русском языке// Исследования по русскои грамматике:
МОДАЛЬНОСТЬ В СОВРЕМЕННОМ УЙГУРСКОМ ЯЗЫКЕ
VOL.1 №2 2019
ISSN: 2686-9675
ЯЗЫКОЗНАНИЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ / АБДУЛЛАЕВ С. Н., / [email protected] / УДК 811.512.132
избранные труды.-М., 1975.- С. 53-87.
23. Абдуллаев С. Н., Абдуллаева Г. С. Парадигматика элементарных простых предложении в современном уигурском языке // Вестник Калмыцкого университета. 2014. № 2 (22). С. 38-40
BIBLIOGRAPHIC REFERENCES (IN ENGLISH)
1. Kharisova G.F., Gainullina G.F. Funktsional'no -semanticheskaya kategoriya modal'nosti v tatarskom yazyke // Sovremennve problemy nauki i obrazovaniya. - 2015. - № 2-3.; URL: http://science-education.ru/ru/article/ view?id=23826 (data obrashcheniya: 25.07.2019).
2. Stroi uigurskogo yazyka.-Alma-Ata: Nauka, 1989
Dzhusaev Dzh. Dzh. Kategoriya modal'nosti i sredstva ee vyrazheniya v sovremennom kyr-gyzskom vazyke: Avtoref. dis. ... filol. nauk. -Bishkek, 2000.
3. Zolotova G.A. Russkii yazyk. Ot sistemy k tekstu. -M.: Drofa, 2002
4. Abdullaev S.N. Dinamika stanovleniya kom-munikativno-sintaksicheskikh issledovanii po uigurskomu yazyku//Sibirskii filolog-icheskii zhurnal. 20l5a. № 2. P. 71-75.
5. Zakiev M. Z. Sintaksicheskii stroi tatarskogo yazyka.-Kazan': Izd-vo Kazansk. un-ta, 1963.
6. hazir;i zaman uirur tili. 2 ;isim. Morfologiya v9 sintaksis. Almuta: Nauka, 1966.
7. Abdullaev S. N. Modal'nye modifikatsii prostogo predlozheniya v uigurskom yazyke// Sistemnost' na raznykh urovnyakh yazyka.-Novosibirsk: Nauka, 1990.-P. 90-95.
8. Obshchee yazykoznanie. Vnutrennyaya struktura yazyka.-M.: Nauka, 1972
9. Stroi uigurskogo yazyka.-Alma-Ata: Nauka, 1989
10. Ubryatova E. I. Issledovaniya po sintaksisu yakutskogo yazyka: Monogr. V 2 ch. Novosibirsk: Nauka, Sib. otd-nie, 1976.
11. Ch. 2: Slozhnoe predlozhenie. Kn. 1-2. 378 p.
12. Cheremisina M. I., Brodskaya L. M., Gorelova L. M. i dr. Predikativnoe sklonenie prichastii v altaiskikh yazykakh: Kollekt. monogr. -Novosibirsk: Nauka, Sib. otd-nie, 1984.
13. Vinogradov V. V. O teorii khudozhestvennoi rechi.-M.: Vysshaya shkola, 1971
14. Valgina N. S. Teoriya teksta.-M.: Logos, 2003
15. Bondarko A. V. Teoriya morfologicheskikh kategorii.-L.: Nauka, 1976
16. Dzhusaev Dzh. Dzh. Kategoriya modal'nosti i sredstva ee vyrazheniya v sovremennom kyr-gyzskom vazyke: Avtoref. dis. ... filol. nauk. -Bishkek, 2000.
17. Barlas A. V. Russkii yazyk. Stilistika.-M.: Pros-veshchenie, 1978
18. Abdullaev S. N. Metamorfozy tvorcheskogo dukha (K voprosu ob «obraze avtora» na pri-mere tvorchestva L. Mutallipa//Vestnik Issyk -Kul'skogo universiteta.-2015b, № 40.-P. 7781.
19. Drevnetyurkskii slovar'.-L.: Nauka, 1969
20. Vinogradov V. V. O kategorii modal'nosti i modal'nykh slovakh v russkom yazyke// Issledovaniya po russkoi grammatike: iz-brannye trudy.-M., 1975.- P. 53-87.
21. Gal'perin I. R. Tekst kak ob"ekt lingvistich-eskogo issledovaniya.-M.: Nauka, 1981.
22. Vinogradov V. V. O kategorii modal'nosti i modal'nykh slovakh v russkom yazyke// Issledovaniya po russkoi grammatike: iz-brannye trudy.-M., 1975.- P. 53-87.
23. Abdullaev S. N., Abdullaeva G. S. Paradigmat-ika elementarnykh prostykh predlozhenii v sovremennom uigurskom yazyke // Vestnik Kalmytskogo universiteta.
(22). P. 38-40
INFORMATION ABOUT AUTHOR Abdullaev S.N.
Dct of Philology, Professor Issyk-Kul State University Karakol, Kyrgyzstan [email protected]
Принята к публикации: 10.10.2019
