CC BY
117
Сервисное измерение фронтовой повседневности в годы Великой отечественной войны: 1941-1945 гг.
methodological principles of psychoanalysis. At the same time, the innovative stance of the approach postulates the existence of archetypes promoting harmonic view and sense of the world, which share the objective moral character. In this respect, phenomena of collective consciousness individually manifest their identity in terms of pandemic unity.
Thus, suprareflexity, unambiguity and regulative character of morals reveal themselves, and the spiritual is viewed as the most harmonic route for subjectifing activity of consciousness in accordance with the principal holistic «matrices», patterns of idealizing activity. The authors see conformity with these supraindividual matrices as the manifestation of the positive character of the life ofsociety. From this perspective, morals are regarded as an expression of the necessity to adhere to definite ontological criteria of proper conduct and thinking.
Keywords: archetype, culture, morals, ideal, meaning, regulatory
References
1. Berdyaev, N.A. Tsarstvo dukha i tsarstvo Kesaiia [The Realm of Spirit and the Realm of Caesar]. Moscow: Respublika Publ., 1995. P. 375.
2. Buber, M.Ia. Ty [You]. Moscow: Vysshaia schola Publ., 1993. P. 177.
3. Subbotskii, E.V., Chesnokova, O.B. Sovmestimy li sotsial’nyi intellect i moral’? [Are social intellect and morals compatible?]. Natsional’nyi psykhologicheskii zhurnal [National Psychological magazine]. 2011. № 1. pp. 8—13.
4. Fishman, L.G. Ischeznet li moral’? [Are morals to disappear?]. Nauchnyi ezhegodnik Instituta filosofii i prava Ural’skogo otdeleniia Rossiiskoi akademii nauk [Scientific Almanac of the Institute of Philosophy and Law of the Ural division ofthe Russian Academy of Sciences]. 2011. № 1. pp. 408—418.
5. Freud, S. «Ia» i «Ono» [The Ego and the Id]. Moscow: AST Publ., 1997. P. 656.
6. Khmelevskii, S. V. Moral’ i pravo: nekotorye bazovye aspekty vzaimosviazi i vzaimovliianiia [Morals and Law: basic aspects of interconnection and interdependence]. Biznes v zakone [Business in law]. 2012. № 2. pp. 191—198.
7. Jung, C.G. Psikhologicheskie tipy [Psychological types]. Moscow: Universitetskaia kniga Publ., 1998. P. 714.
УДК 94(47)«1941/45» DOI: 10.12737/3889
СЕРВИСНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ФРОНТОВОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ: 1941-1945 ГГ.
Ларионов Алексей Эдиславович, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и политологии Российского государственного университета туризма и сервиса, allar71@yandex.ru,
ФГБОУ ВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса», Москва, Российская Федерация
В статье описывается и анализируется фронтовая повседневность с точки зрения сервисной деятельности органов государственного и военного руководства СССР, а также самостоятельных действий военнослужащих по удовлетворению своих жизненных потребностей. На основании анализа архивных источников и источников личного происхождения делается вывод о специфическом характере сервиса в экстремальных условиях военных действий, выявлены его характерные черты.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, фронтовая повседневность, сервис, удовлетворение потребностей
Общеизвестно определение дефиниции «сервис» как удовлетворение повседневных потребностей человека в процессе социальных
отношений. Однако вдумаемся в сочетание ключевых понятий. Сервис и война... На первый взгляд, что может быть несовместимее
23
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ
двух этих категорий социального бытия? Может даже показаться кощунственной сама попытка их методологической корреляции. Автор должен признаться, что и сам до сих пор находится под влиянием данной рефлексии, порожденной диссонансом объективистской методологии и эмоционального образа Великой Отечественной войны, накрепко впечатанного в национальную историческую память. Война давно превратилась в архетип, представая в общественном сознании как момент предельного жертвенного самоотречения, всенародного единения и подвига во имя будущего страны и детей. «Больше сея любви никто же имать, аще кто душу положит за други своя» [1].
Отсюда и чувство некоего неудобства — словно бы, объединяя в одном проблемном поле сервис и войну, мы впадаем в аксиологический редукционизм, принижая и дезавуируя эпичность события, низводя героику к обыденности. Тем не менее, с позиций здравого смысла невозможно отрицать того самоочевидного факта, что как в мирной жизни, так и на войне, основные жизненные потребности людей остаются одними и теми же. Все люди хотят есть и спать, нуждаются в отдыхе, релаксации, общении, дружбе и любви. Раз есть повседневные потребности, значит, существует повседневное их удовлетворение, которому в рамках мили-тарного социума и в экстремальных условиях фронтового, порою почти за-смертного бытия также предопределен экстремальный характер. Ранее автор уже констатировал, что фиксация экстремальности фронтовой повседневности в качестве ее базовой характеристики является важнейшим методологическим условием ее адекватного понимания. Следовательно, вполне логичным и эпистемологически оправданным будет распространение данного принципа и на сферу сервиса во фронтовой реальности.
Исследование проблемы этической легитимности объединения понятий войны и сервиса требует обращения к аутентичным свидетельствам, рожденным не нашими методологическими и нравственными спорами, а той эпохой, о которой, собственно, и идет у нас речь. Здесь мы имеем две основных группы источников: это документальные материалы из фондов российских архивов и так называемые «источники личного происхождения», к каковым в последнее время устойчиво относятся мемуары, дневники, письма и интервью участников и/или очевидцев событий.
Прежде всего, необходимо отметить членение потребностей на материальные и духовные, сохранявшее в полной мере свою актуальность в условиях войны и фронтового «окопного быта». Еда, питание, поддержание гигиены и медико-санитарное обеспечение боевых действий, почтовое сообщение, организация отдыха и даже морально-политическое состояние войск требовали усилий двоякого рода. Во-первых, властно-организационнных по созданию необходимых условий и ресурсной базы для удовлетворения всего спектра потребностей; во-вторых, практических действий по эффективному и своевременному предоставлению подготовленных услуг боевым частям РККА. Последнее предполагало также встречные усилия тех, кому эти услуги предназначались.
С первых дней войны начала создаваться и немедленно функционировать чрезвычайная в своей сути система удовлетворения повседневных жизненных потребностей Красной Армии в условиях боевых действий. Выстраивание милитарно-экстремальных сервисных структур происходило при отсутствии даже минимального временного промежутка с их практической деятельностью. Важнейшими акторами обслуживания повседневных потребностей в масштабах всей Действующей Армии стали Главное Управление Тыла Красной Армии (ГУТ КА) и Главное Политическое Управление Красной Армии (ГЛАВПУРККА), отвечавшие за удовлетворение материальных и духовных потребностей соответственно. Функции стратегического планирования выполняли такие высшие органы политического и военного руководства, как Государственный Комитет Обороны (ГКО СССР), Ставка Верховного Главнокомандования (Ставка ВГК) и Народный Комиссариат Обороны (НКО СССР). Впрочем, поскольку все три органа возглавлялись И.В. Сталиным, реальный механизм планирования и управления фронтовой повседневностью и организацией военносервисной деятельностью был гораздо проще и оперативнее, чем это может показаться. Контрольно-надзорные, а при необходимости и карательные функции выполняли в различном, в зависимости от ситуации, сочетании Отдел инспекторов ГУТ КА, армейские политорганы, подчиненные ГЛАВПУРККА, но в большей степени Управление особых отделов НКВД СССР (с весны 1943 г. — ГУКР
24
научный журнал СЕРВИС PLUS Том 8. 2014 / № 2
Сервисное измерение фронтовой повседневности в годы Великой отечественной войны: 1941-1945 гг.
СМЕРШ) и органы военной прокуратуры. Таковы были, в наиболее обобщенном виде, структурно-организационные основания сервиса в Действующей Армии в 1941—1945 гг.
Для того чтобы составить себе представление о том, как на практике функционировали сервисные механизмы в милитарном социуме Красной Армии периода Великой Отечественной войны, необходимо обратиться к документальным и мемуарным источникам.
Среди материальных потребностей человека в любых условиях, включая военные, на первом месте находятся потребности в еде и одежде. Причем если форменное обмундирование, будучи единожды выданным, служит длительное время, то еда требуется постоянно. И если по каким-то причинам устойчивое продовольственное снабжение нарушается, вслед за этим с неизбежностью происходит снижение боеспособности войск, вплоть до полной ее утраты.
Нормы продснабжения Действующей Армии были установлены в первые дни войны и оставались неизменными до ее окончания. Ниже приводится документ, отражающий формальные требования по организации питания военнослужащих в зависимости от их принадлежности к определенной категории.
Как можно наглядно убедиться из таблицы 1, важным принципом продснабжения РККА в годы войны была детальная дифференциация количества и качества продуктов для различных групп военнослужащих. В значительной степени это объясняется потерями огромных запасов продовольствия и густонаселенных сельскохозяйственных районов на западе СССР в первые недели и месяцы немецкой агрессии. В результате вся страна была вынуждена перейти на режим жесткой экономии.
Реальная практика питания войск на фронте часто существенно отличалась от формальных требований как в худшую, так и в лучшую сторону. Централизованное снабжение состояло из тех продуктов и в таком количестве, какие имелись в наличии на складах соединений. Кроме того, в зависимости от боевой ситуации, полевые кухни могли прибывать вовремя, либо существенно отставать и запаздывать. Последнее было типичной ситуацией в периоды наступательных действий, особенно на завершающих этапах войны, когда темпы наступления Красной Армии могли достигать 20—50 км/сутки.
Для наступающей армии одной из остро насущных проблем является бесперебойное обеспечение продовольствием, поскольку тылы часто безнадежно отставали. Когда подходили к концу имеющиеся при себе запасы продовольствия, войска поневоле переходили на «подножный корм». Как правило, источниками его служили либо закупки/угощение у местного населения, либо использование захваченных немецких трофеев.
«В один из дней меня вызвал командир дивизиона и поставил задачу раздобыть продуктов. Все, что можно было закупить в селе, было закуплено и съедено. Базы снабжения отстали где-то далеко позади, и рассчитывать на плановое снабжение не приходилось.
.Я предлагал создать группу... и выехать вперед, т. е. за линию фронта, в сторону противника. Во второй половине дня наш отряд отправился вперед. Впереди румынский городок Люгош, к нему мы и держим путь.
Впереди центральная площадь, вся она заполнена народом.., кто-то размахивает красным флагом. Из толпы выходит высокий седой старик, в руках у него поднос с хлебом и солью.
После официальной церемонии знакомства с местной администрацией отзываю в сторону старика и высказываю ему просьбу о покупке продовольствия. Он быстро дает согласие, подзывает кого-то, очевидно из администрации города, и дает ему указание о выделении продуктов» [4, с. 158—160]. В этом же городке наши солдаты попали на банкет, устроенный жителями в их честь, т. е. к покупке продовольствия добавилось и угощение.
Впрочем, так случалось не всегда. В той же Польше для того чтобы раздобыть пропитание, солдатам приходилось порой прибегать к нестандартным методам «убеждения»: «На территории Польши был случай, который мне запомнился. Остановились, я захожу в дом покушать. Полячка кричит: «Вшиско герман забрал, ничего нет. Все забрал!» Я говорю механику-водителю: «Разверни машину, пушкой к этой.». Она как увидела пушку — «Ой, пан, все есть! И сало, и яйки, и самогон!» [5, с. 25-26].
«.Само население (в Польше) бедное было и к тому же прижимистое. Поляки все время говорили: «Курва его мать! Герман вшиско забрал!» Иногда заежаем в какое-нибудь село: «Пани, дай воды». — «Нема». — «Воды, что ли
25
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ
Таблица 1
Нормы суточного довольствия военнослужащих по приказу Наркома Обороны № 312-41 на зимнее
время (грамм в сутки на 1 в/служащего):
Продукты Нормы снабжения
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
1. Хлеб ржан. 900 800 750 700 400 800 400 - 500 300 200 500 500 500
2. Хлеб пшен. 1 сорт/2 сорт /400 /300 /100 /300 300/ 500/ /300 /300
3. Крупа 140 120 100 100 90 30 80 10 80 80 60 - 160 120
4. Рис 50 10 30 10 40 20 30 - - 40
5. Макароны 30 20 20 10 50 40 20 10 20 30 20 - 30 40
6. Мясо 150 120 75 75 350 250 300 100 150 120 120 100 - -
7. Рыба 100 80 120 100 90 90 70 - 80 50 70 20 - -
8. Масло коровье - - - - 90 30 60 30 50 40 45 - 60 -
9. Масло раст. 20 20 20 20 5 5 5 - 5 5 5 - 20 5
10. Сахар 35 25 25 20 80 50 60 20 50 50 50 35 30 50
11. Чай 1 1 1 1 1,3 1,3 1 0,3 1 1 1 2 1 1
12. Соль 30 30 30 30 30 40 30 10 30 30 20 10 30 30
13. Овощи 820 820 920 920 885 1020 835 200 785 735 900 - 820 785
14. Махорка 20 20 - - 25 25 - - - - - - - -
15. Яйца шт. - - - - 0,5 - 0,5 - - - 2 - - -
16. Молоко сгущ. - - - - 20 - - - - - - - - -
17. Молоко свежее - - - - 200 - 100 - - 200 200 - - -
18. Концентрат каша - - - - - - - - - - - 200
19. Суп-пюре - - - - - - - - - - - 75 - -
Примечание.
1. По нормам продпайка довольствовать:
№ 1. Красноармейцы и начальствующий состав боевых частей (кроме норм летно-технического состава ВВС);
№ 2. Красноармейцы и начальствующий состав тыла Действующей Армии (тыл фронта, армии, дивизии, бригады);
№ 3. Красноармейцы строевых и запасных частей, не входящих в состав Действующей Армии.
№ 4. Красноармейцы караульных и тыловых учреждений, не входящих в состав Действующей Армии;
№ 5. Боевой расчет экипажей самолетов Действующей Армии;
№ 6. Летно-технический состав частей ВВС Действующей Армии;
№ 7. Боевой расчет экипажей, не входящих в состав Действующей Армии, находящихся на казарменном положении;
№ 8. Технический состав ВВС, не входящих в состав Действующей Армии;
№ 9. Курсанты всех военных училищ Красной Армии и рядовой состав авиадесантных войск;
№ 10. Госпитальный паек;
№ 11. Санаторный паек;
№ 12. Сухой паек;
№ 13. Вегетарианский красноармейский паек;
№ 14. Вегетарианский курсантский паек.
2. По норме № 12 сухого пайка вместо хлеба, мяса, рыбы соответственно выдавать сухарей 500 гр, колбасы 100 гр или сельдей 200 гр.
3. По норме № 10 в числе пшеничной муки 2-го сорта считать 10 гр муки 1-го сорта и по норме № 10 и 11 в числе разной крупы считать 20 гр манной крупы.
4. Начсоставу, получающему паек по 1-й и 2-й нормам, дополнительно отпускается бесплатно в сутки на 1-го человека масла сливочного или сала 40 гр, печенья — 20 гр, рыбных консервов 50 гр, папирос — 25 шт. или махорки 25 гр, спичек 10 коробок в месяц.
5. На действующих самолетах фронта и тыла на случай аварий и вынужденных посадок устанавливается пищевой запас на одного человека: сгущенного молока 3 банки, консервов мясных — 3 банки, галет Крекер — 800 гр, шоколада — 300 гр, сахара — 400 гр или печенья вместо шоколада 800 гр.
Выписка верна: старший помощник начальника 1-го отделения оргпланового отдела Управления Тыла Запфронта — интендант
3-го ранга / Перлов
29 октября 1941 г. [11, л. 377-379].
26
научный журнал СЕРВИС PLUS Том 8. 2014 / № 2
Сервисное измерение фронтовой повседневности в годы Великой отечественной войны: 1941-1945 гг.
нет?» — «Вшиско герман забрал, остальное солдаты растащили». Уже ребята стали смеяться над ними. «Пани, триппер маешь?» — «Цо? Трохи было, герман забрал, остальное солдаты на самоходах растащили» [13, с. 89].
Как видно, нередко контакты с целью добычи пропитания носили комический оттенок: «Жили в одном из господских дворов (на территории Венгрии), занимая домик для прислуги. В нем также жила одна мадьярка по имени Елонка, остальные куда-то делись. Помню, приехали откуда-то на машине, не успели выйти, и Иван Писарев, мой однокашник по училищу с Украины, кричит: «Елонка, крупли пу-цонить». Крупли — это картошка. Пуцонить — чистить. Она: «Иван, а жир?» Раз картошку чистить, надо жарить. Он ей: «Елонка, чердак». Ей ничего не остается делать, как взять нож, полезть на чердак и отрезать шматок сала от туш, что там хранились. Нажарила картошки» [5, с. 212].
Характерно, что отношения в таких случаях носили характер игры, при этом, однако, наши солдаты не пытались воспользоваться своим правом победителя.
Трофеи также играли немаловажную роль в обеспечении наступающих советских войск продовольствием. Вермахт, отступая, далеко не всегда успевал вывезти или уничтожить свои запасы. Фактически, в зеркальном отражении в 1944—1945 гг. повторялась ситуация 1941 г., когда в руки германской армии попадали громадные запасы РККА в приграничной полосе. Верховное командование пыталось регламентировать процесс изъятия, учета и сохранности трофеев, однако на практике это удавалось сделать далеко не всегда.
Таким образом, в такой важнейшей составляющей фронтовой повседневности можно констатировать следующие сервисные механизмы: планово-централизованные действия по продовольственному обслуживанию Действующей Армии, инициативные действия отдельных военнослужащих и целых подразделений по обеспечению своих продовольственных нужд, то, что на языке документов того времени обозначалось как «самоснабжение». Впрочем, в нем различались две разновидности: санкционированное воинским начальством и самовольное, причем последнее могло принимать разные обличья: выменивание продуктов у гражданского населения, получение таковых в качестве натуральной оплаты за выполнение некоторых
необходимых работ по хозяйству, выпрашивание (как бы ни парадоксально звучал такой термин в отношении регулярной армии), наконец, более или менее завуалированный отъем продуктов. Последнее, в большей степени, практиковалось в отношении населения стран, которые воспринимались как враждебные (Венгрия, Румыния, особенно Германия), хотя абсолютизировать масштабы такого явления нельзя.
Усилия по организации сервиса неизбежно прилагались и в других сферах солдатского быта. При этом, важную роль играли встречные действия органов армейского тыла и низовых структур и людей, например, ротных старшин, которые часто несли на себе основную тяжесть по практической реализации указаний командования по снабжению войск всем необходимым. Для иллюстрации двух встречных векторов организации фронтового сервиса приведем выдержки из архивных документов и из воспоминаний.
Совершенно секретно Чл. военного Совета Зап.фронта Тов. Хохлову
В частях 160сд до сего времени недостает зимнего обмундирования, для бойцов и начальствующего состава.
Отсутствуют шинели, сапоги, гимнастерки и нательное белье.
В ряде подразделений бойцы ходят в гражданском платье из-за отсутствия на складе дивизии шинелей.
Бойцы, не имея гимнастерок, продолжительное время ходят в нательном белье.
Вследствие того, что отсутствует смена нательного белья, зарегистрированы случаи вшивости и несмотря на то, что меры борьбы со вшивостью командованием дивизии приняты, из-за отсутствия смены нательного белья — эти меры реальных результатов не дают.
Изложенное сообщаю на Ваше распоряжение.
Зам. начальника ОО НКВД Западного фронта Майор Государственной безопасности /Бельченко/
Начальник 5 Отделения ОО НКВД Запфронта Лейтенант Государственной безопасности
/Арбузов/ 9 декабря 1941 г. [7, л. 253]
Показательно, что данный документ составлен от лица Особого отдела фронта. Сле-
27
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ
довательно, в отдельных случаях повседневная жизнь Действующей Армии курировалась Особыми отделами.
Однако мало было позаботиться о заблаговременной подготовке соответствующих запасов обмундирования для войск и их складировании. Мало также было проконтролировать их подвоз на армейские и фронтовые склады, даже если к этому подключались казавшиеся многим всесильными «особисты». Часто очень многое зависело от распорядительности и смелости почти таких же солдат, как и абсолютное большинство фронтовиков, но отличавшихся знаками различия в петлицах или на погонах и носивших звание ротного старшины. Именно старшины были теми «рабочими лошадками» в пехоте, у саперов, связистов и минометчиков, благодаря которым солдаты в окопах получали суп и кашу, валенки или сапоги, гимнастерки или телогрейки. Повседневная и часто малозаметная работа этих трудяг, часто из солдат старших возрастов, была не менее важна, чем меткая стрельба и умение бросать гранату из положения лежа, а порой имела все признаки самого настоящего подвига, хотя и не награждалась орденами и медалями.
Например, в воспоминаниях-очерках ветерана Василия Петровича Решетникова приводится эпизод из его фронтовой биографии, когда он, в условиях начинающихся холодов зимы 1943/1944 гг., чтобы обеспечить своих солдат теплой одеждой, перевозил зимнее обмундирование с полкового склада на телеге по ж/д насыпи, которая насквозь простреливалась немецкими пулеметами. Все это было сделано днем, при этом сам старшина и впряженная в телегу лошадь не получили даже царапины, несмотря на ураганный огонь противника по отлично видимой цели. Сам автор воспоминаний квалифицировал это как очевидное чудо [6, с. 271-279].
Можно не сомневаться, что подобных чудес и незаметных подвигов за войну наберется не одна тысяча. Перечислять можно до бесконечности. Однако даже из столь краткого и неполного, диктуемого рамками статьи обзора становится ясным следующее: как и всякая иная грань фронтовой повседневности, обеспечение Красной Армии одеждой и обувью не просто представляло собой проблему, требовавшую системных усилий для своего успешного разрешения, но и сочетало в себе организационное единство и универсальность уставных требо-
ваний с множественной инициативой «снизу» и ситуативной неисчерпаемостью конкретных фактов. Потому можно заключить, что вещевое снабжение солдат и офицеров Красной Армии в годы Великой Отечественной войны требует дальнейших усилий по своему описанию и историческому анализу.
Обеспечение материальных потребностей сражающихся советских войск было важной, но не единственной гранью фронтовой повседневности. Не менее существенную роль играло поддержание на должном уровне морального духа, куда входили не только забота об идейнополитическом воспитании, но и обеспечение фронтового досуга и отдыха в моменты затишья, пауз между боями. Специально данной проблеме была ранее посвящена особая статья автора [3]. Здесь же мы рассмотрим именно ее сервисный аспект. Отдых и досуг включал в себя целый ряд моментов релаксационного и компенсирующего характера, многие из которых нуждались в более или менее систематическом руководстве со стороны военного командования и даже политического руководства СССР (впрочем, в годы войны они зачастую сливались почти до полного тождества, достаточно вспомнить, что И.В. Сталин занимал с 1941 по 1945 гг. посты Генерального Секретаря ЦК ВКП (б), Председателя СНК СССР, Наркома Обороны, Верховного Главнокомандующего и Председателя ГКО).
Важную компенсаторную, но также и смыслообразующую роль играло поддержание связи с домом, что в реалиях войны могло осуществляться только в двух формах: воспоминаний и писем. С первых месяцев войны вопрос о регулярном почтовом сообщении военнослужащих Действующей Армии с оставшимися в тылу близкими был поднят на уровень высшего государственного интереса, свидетельством чему служит Постановление Государственного Комитета Обороны № 530сс от 20 августа 1941 г. Согласно этому постановлению, в общесоюзных масштабах предусматривал -ся и строжайше обеспечивался комплекс мер по обеспечению бесперебойного почтового сообщения, доставки писем и посылок на фронт. К нарушителям применялись самые строгие меры вплоть до расстрела [8, л. 125-126].
К сожалению, необходимо констатировать, что на низовом уровне обеспечения почтового сообщения наблюдались в армии не только примеры подлинного героизма, но и откровен-
28
научный журнал СЕРВИС PLUS Том 8. 2014 / № 2
Сервисное измерение фронтовой повседневности в годы Великой отечественной войны: 1941-1945 гг.
ного шкурничества. Неоднократные примеры первого рода приводятся, в частности, в откровенных воспоминаниях полкового почтальона 82-й Краснознаменной Ярцевской стрелковой дивизии 1-го Белорусского фронта Александра Глухова. Например, во время Белорусской наступательной операции «Багратион» летом 1944 г. автору воспоминаний приходилось неоднократно совершать многокилометровые пешие переходы по недавно освобожденной от немцев местности, еще не полностью очищенной от блуждавших в окружении вражеских подразделений, днем и ночью, в любую погоду, по раскисшим дорогам и болотным гатям, чтобы доставить почту в батальоны и роты либо отнести «треугольники» солдатских писем матерям, женам, детям, любимым на ВППС (военно-полевую почтовую станцию) [2, с. 105—107]. При этом сам почтальон ничего особо выдающегося и героического в своей службе не видел, напротив, порой сожалел, что вынужден «бродить по тылам» в то время, как его боевые товарищи рискуют жизнями на передовой.
О негативных фактах, вызывающих чувства отвращения и стыда, можно узнать из архивных документов. Так, во время своих научных изысканий автору статьи удалось найти документ о предании суду военного трибунала полкового почтальона, который регулярно расхищал посылки, присылаемые из тыла на фронт бойцам и командирам Красной Армии. Для подтверждения приведу краткую выдержку из документа: «Почтальон 1271сп 387сд красноармеец Дедов не доставил адресатам более 100 писем. Прибывающие посылки Дедов при отсутствии адресата присваивал. В отдельных частях армии почтальоны вообще выделены не были, и почта доставлялась случайными людьми. Это приводило к тому, что почта терялась и доставлялась бойцам с большим опозданием.
Отмеченные недостатки имели место в январе и феврале. Основной причиной этого являлось то, что начальник военно-полевой базы интендант 3-го ранга Радченко и комиссар военно-полевой базы батальонный комиссар Силантьев по-настоящему не занялись работой базы, не контролировали работу своих подчиненных. Они пьянствовали и спаивали своих подчиненных. Почтальон Дедов осужден ВТ. Начальник и комиссар базы отстранены от занимаемых должностей» [10, л.120—127].
Не менее серьезные усилия прилагались военным командованием по такому направлению
фронтового сервиса, которое условно можно обозначить как «идеолого-педагогическое». Более подробно об обучении и воспитании в рамках повседневной жизни милитарного социума говорилось в одной из предшествующих публикаций автора [4]. Потому ограничимся здесь примерами из еще одного архивного документа, относящегося к форсированию войсками. В Докладе об агитационно-пропагандистской работе Фронтового дома Красной Армии 4-го Украинского фронта говорится о реально проведенных мероприятиях среди находившихся на марше войск, преодолевавших Карпатские перевалы осенью 1944 года. В числе основных мероприятий указывались: выезды лекторов-агитаторов в части с политбеседами и лекциями как на темы повышения боеготовности войск, так и на темы героических традиций русского народа: «Майор Кононюк, работая в частях 1-й Гвардейской и 18-й Армий, часто читал лекцию на тему «Великий русский полководец Суворов», эта лекция сопровождалась показом кинофильма «Суворов», что давало возможность слушателям лучше понять боевые подвиги русских воинов и их замечательного полководца» [11, л. 15]. В том же докладе говорится о сопровождении наступающих войск агитмашинами, оборудованными громкоговорителями и радиоустановками, по которым транслировались песни, беседы, чтение художественной литературы. Непосредственно в подразделения доставлялись письма и армейские газеты, на остановках работали даже передвижные библиотечные пункты, также демонстрировались кинофильмы. Перечень примеров можно было бы продолжать.
Однако хотелось бы остановиться еще на одной проблеме фронтового сервиса, далеко не столь оптимистичной. Речь пойдет об организации погребения павших воинов Красной Армии. Работа похоронных команд описана, помимо прочего, в поэзии военных лет — имеется в виду знамени тый «Василий Теркин», однако менее известно, что работа по организации погребения погибших бойцов и командиров РККА подлежала регламентации на высшем уровне военного руководства. Что впрочем, вовсе не являлось залогом ее идеальной организации и практической реализации — слишком уж неопределенной часто бывала военная обстановка, не говоря уж об окружениях и отступлениях первого военного года, когда отступающие части Красной Армии
29
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ
не имели ни кадровой, ни физической возможности похоронить своих павших воинов. Случаи ненадлежащего отношения к погибшим солдатам продолжали встречаться вплоть до самого конца войны, чему может служить свидетельством отысканное в фондах Центрального Архива Военно-Медицинских документов письмо красноармейца сержанта Цейгера, относящееся к весне 1945 г., в котором он указывает на случаи пренебрежения обязанностями и требованиями командования по организации сбора тел погибших военнослужащих и их надлежащего погребения ответственными за это лицами как на типичную черту, деталь повседневного быта, как бы ужасно ни звучало подобное определение [12, л. 10—11].
Вместе с тем, говорить опренебрежении такими вопросами со стороны руководства было бы неправомерно. Начиная с 1941 г. издавались соответствующие директивные документы. Так, ровно полгода спустя после начала Великой Отечественной войны, 22 декабря 1941 г., Начальник Главного Политического Управления Красной Армии Л.З. Мехлис издал специальную директиву, согласно которой командиры и политработники всех родов войск и рангов были обязаны постоянно заботиться о погребении павших в боях за Родину воинов путем систематической организации похоронных команд, сбора трупов, их погребения с воинскими почестями в братских могилах с обозначением списка погибших [12, л. 33-об.]. Забота о смерти, ее, насколько возможно, ритуализация осознавались командованием как средство позитивного воздействия на моральный дух живых.
На основе всего вышеизложенного необходимо подвести итоги.
1. Сервис в условиях многомиллионной Красной Армии периода 1941—1945 гг. отличался рядом специфических особенностей.
2. Важнейшими из них были его универ -сальность и экстремальность.
3. Не менее значимой была такая черта, как принципиальная внеутилитарность большей части оказываемых войскам услуг — продовольственных, вещевых, почтовых, санитарно-гигиенических, досуговых, погребальных.
4. При этом на протяжении всей войны соседствовали и взаимодействовали две тенденции — организованная (со стороны командования) и стихийная (со стороны войск).
5. Их реальное соотношение было неодинаковым на протяжении войны и зависело от обстановки на фронте.
6. Фронтовой сервис потому следует квалифицировать как динамическую систему, постепенно повышавшую свое качество от катастрофического начала к победному финалу войны; общая динамика, следовательно, была позитивной.
7. Большую роль в обеспечении фронтового сервиса играл пресловутый «человеческий фактор»: от высоких либо низких профессиональных и моральных качеств ответственных лиц различного ранга напрямую зависели качество и полнота предоставляемых солдатам услуг; большое значение при этом имели патриотические мотивы социальной деятельно -сти людей, побуждавшие их работать с полным самоотречением — жертвенность была неотъемлемой частью фронтового сервиса в годы Великой Отечественной войны.
8. Сервис на фронтах Великой Отечественной войны охватывал как материальные, так и духовные потребности военнослужащих.
9. Давая положительную оценку сервису в условиях милитарного социума, можно констатировать его принципиально высокую роль в успешном функционировании Действующей Армии через обеспечение ее повседневной жизни, а следовательно, и в конечном победоносном завершении Великой Отечественной войны.
Литература
1. Ин.15:13.
2. Глухов А. Записки полкового почтальона. СПб.: ОАО «Иван Федоров», 2005.
3. Ларионов А. Э. Отдых и досуг Красной Армии как компонент фронтовой повседневности // Сервис в России и за рубежом: электронный журнал. 2011. № 5.
4. Ларионов А.Э. Обучение и воспитание в повседневности милитарного социума: на примере РККА в 1941/1945 гг. // Вестник Ассоциации вузов туризма и сервиса. № 4/2013.
5. Новохацкий И.М. Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. М., 2007.
6. Решетников В.П. Краткие рассказы Василия Осипенко. М.: Новости. 2005.
7. РГАСПИ, фонд 644, опись 1, д. 7.
30 научный журнал СЕРВИС PLUS Том 8. 2014 / № 2
Сервисное измерение фронтовой повседневности в годы Великой отечественной войны: 1941-1945 гг.
8. Центральный Архив Военно-медицинских документов. Фонд 1. Опись № 60661. Дело 44. Коробка 543. 1945 год. Переписка зам. начальника ЛЭУ ГВСУ КА по политчасти.
9. Центральный Архив Военно-медицинских документов. Фонд 1. Опись 19351. Дело 1.
10. ЦАМО. Ф. 32, опись 11302, дело 87.
11. ЦАМО. Ф. 208, оп. 2564, д. 3.
12. ЦАМО. Ф. 208, оп. 2564, д. 1. Машинопись.
13. Я дрался на Т-34. Кн. 2 / Сост. Артем Драбкин. М., 2008.
14. Я дрался с панцерваффе. Сборник воспоминаний ветеранов противотанковой артиллерии / Сост. Артем Драбкин. М., 2007.
FRONTLINE EVERYDAY DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR OF 1941-1945: DAILY SERVICE PERSPECTIVE
Larionov Aleksei Edislavovich, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor at the Department of History and Political Sciences, allar71@yandex.ru,
Russian State University of Tourism and Service, Moscow, Russian Federation
This article describes and analyzes the frontline in terms of daily service activities of state and military leadership of the USSR, as well as the activities individually undertaken by the military in order to satisfy their vital survival needs. Based on the analysis ofarchival sources and personal communication, conclusion is made concerning the specific nature of service in the extreme warfare conditions, and its characteristic features are identified.
Keywords: Great Patriotic War, Frontline daily, service needs.
References
1. Jn.15:13.
2. Glukhov, A. Zapiski polkovogo pochtal’ona [Regimental postman’s sketches]. St-Petersburg: OAO «Ivan Fedorov» Publ, 2005.
3. Larionov, A.E. Otdykh i dosug Krasnoi Armii kak component frontovoi povsednevnosti [The red Army’s recreation and leisure as part of the frontline everyday]. Servis v Rossii i za rubezhom [Service in Russia and abroad]. 2011. № 5.
4. Larionov, A.E. Obuchenie i vospitanie v povsednevnosti militarnogo sotsiuma: na primere RKKA v 1941/1945 [Training and education in the everyday of a military society (Case study: the Workers’ and Peasants’ red Army in 1941—1945)]. Vestnik Assotsiatsii vuzov turizma i servisa [Bulletin of The Association ofthe Institutes of Tourism and Service]. № 4/2013.
5. Novokhatskii, I.M. Vospominaniia komandira batarei. Divizionnaia artilleriia v gody Velikoi Otechestvennoi voiny [A battery commander’s reminiscences. Division artillery during the Great patriotic War]. Moscow: 2007.
6. Reshetnikov, V.P. Vasiliia Osipenko [Vasilii Osipenko’s short stories]. Moscow: Novosti Publ., 2005.
7. Rossiiskii Gosudarstvennyi Arkhiv Sotsial’no-Politicheskoi Istorii (RGASPI). F. 644. Opis’ 1, d. 7 [Russian State Social and Political Historical Archive. Fund 644, inventory 1, d.7].
8. Tsentral’nyi arkhiv Voenno-meditsinskikh dokumentov. Fond 1. Opis’ № 60661. Delo 44. Korobka 543. 1945 god. Perepiska zam. nachal’nika LEU GVSU KA po politchasti [Central Archives ofMilitary Medical documents. Fund 1. Inventory № 60661. Case 44. File box 543. Year: 1945. Correspondence of the deputy principal ofthe Central Agency for Military Investigation of the Red Army, responsible for political issues].
9. Tsentral’nyi arkhiv Voenno-meditsinskikh dokumentov. Fond 1. Opis’ № 19351. Delo 1. [Central Archives ofMilitary Medical documents. Fund 1. Inventory № 19351. Case 1].
10. Tsentral’nyi arkhiv ministerstva oborony (TsAMO). F.32. Op. 11302. Delo 87. [Central Archives of the Ministry of Defence. Fund 32. Inventory 11302. Case 87.]
11. Tsentral’nyi arkhiv ministerstva oborony (TsAMO). F.208. Op. 2564. Delo 3. [Central Archives of the Ministry of Defence. Fund 208. Inventory 2564. Case 3.]
12. Tsentral’nyi arkhiv ministerstva oborony (TsAMO). F.208. Op. 2564. Delo 1. Mashinopis’. [Central Archives ofthe Ministry of Defence. Fund 208. Inventory 2564. Case 3. Typewriting]
13. Drabkin, A. Ia dralsia na T-34. Kn.2 [I was one of a T-34 crew. Book 2]. Moscow, 2008.
14. Drabkin, A. Ia dralsia s pantservaffe. Sbornik vospominanii veteranov protivotankovoi artillerii [I fought the Panzerwaffe. Ana of tank-destroyer artillery veterans]. Moscow, 2007.
31
