CC BY
28
УДК 81’38:27-246 ББК 81.2 стд 1-5
ЛИНГВОСТИЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ ТЕКСТАТИВА В ПРОЦЕССЕ САКРАЛЬНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ НОВОЗАВЕТНОЙ ПРИТЧИ
ЕМ. Велижанина
UNGVOSTYLISTIC TENDENCIES OF THE TEXTATIVE IN THE PROCESS OF SACRAL INTERPRETATION OF THE NEW TESTAMENT PARABLE
J.M. Velizhanina
Предлагается рассмотреть специфические формы выражения сакральной интерпретации, именуемые с учетом специфики данного ментального процесса сакральным текстативом. Мы исходим из того, что новозаветная притча содержит в самой себе в качестве ведущей парадигмы интерпретацию в сакрально-ценностном аспекте, проявляя при этом некоторый комплекс семантических признаков, к числу которых принадлежат и лингвостилистические особенности сакрального тек-статива.
Ключевые слова: текстатив, сакральная интерпретация, перспективная картина видения.
The article is devoted to the consideration of lingvostylistic tendencies of expressing sacral interpretation in New Testament parable. According to the specific character of this mental process it is named «sacral textative». We proceed from the fact that the sacral value interpretation is the leading paradigm of the New Testament parable and it displays a number of semantic signs such as lingvostylistic peculiarities of the sacral textative.
Keywords: textativ, sacral interpretation, perspective picture of vision.
Задачей нашей статьи является раскрытие специфики формы выражения сакральной интерпретации в новозаветной притче. Актуальность данного исследования определяется тем, что изучение феномена сакральной интерпретации новозаветной притчи дает возможность продемонстрировать специфичность ее формы выражения как лингвостилистической системы в тексте притчи.
Новозаветную притчу мы относим к жанру сакрально-религиозных текстов. В отечественной лингвистике обращение к отдельным жанрам прит-чевого текста имеет давние корни. Следует отметить исследования, в которых изучение библейского текста шло в рамках общественных, исторических, философских и богословских дисциплин (А.И. Княжицкий, 1994; М.А. Бродский, 1995; А.П. Лопухин, 1995; В.И. Курбатов, 1996; С.В. Лё-зов, 1998; Н.Б. Мечковская, 1998; Н.Л. Мусхели-
швили, 1989, 2002; В. Антоненко, 2004 и др.); исследования, в которых внимание уделяется понятию сакральности библейских текстов и религиозного дискурса (В.И. Карасик, 1999; Г.В. Гриненко, 2000; Е.В. Бобырева, 2006); исследования сакрального текста как части традиционной духовной культуры (Н.И. Коновалова, 2007); исследования, рассматривающие соотношение сакрального и профан-ного в притчевом тексте (А.Г. Краснов, 2005); исследования, где анализ текста Библии, в частности новозаветной притчи, проводился под лингвистическим углом зрения (Е.М. Верещагин, 2000; Н.Н. Гончарова, 2005; О.Н. Касаткина, 2005 и др.). Однако лингвостилистический аспект изучения категории сакральной интерпретации, в частности текста библейской притчи, - сравнительно новое направление, требующее терминологической и методологической разработки.
Велижанина Елена Михайловна, ассистент кафедры иностранных языков, Уральский государственный педагогический университет, аспирант кафедры немецкого языка и методики его преподавания, научный руководитель - канд. филол. наук, проф. Н.Д. Марова. E-mail: welizhanina@ mail.ru______________________________________________
Jelena М. Velizhanina, Foreign Language, chair assistant (Ural State Pedagogical University), German Language and Methods of Teaching, chair post-graduate (Ural State Pedagogical University), Scientific Supervisor - Prof. Nina D. Marova, degree of candidate of sciences (German philology). E-mail: welizhanina@mail.ru
В нашем понимании категории интерпретации и сферы форм ее выражения мы опираемся на концепцию Н.Д. Маровой1. Согласно точке зрения Н.Д. Маровой, текстовая форма становится тем источником и носителем информации, которая позволяет соотносить объект интерпретации с иными факторами образования текстовой действительности и представлять эту соотносительность как основу порождения нового смысла. Как утверждает исследователь, именно форма текста выступает в качестве стимулятора потенциально возможного интерпретационного процесса, который, актуализируясь, преобразует форму в особую сферу средств своего выражения. При этом, отмечает Н.Д. Марова, сфера средств организуется в систему, выражающую способ взаимодействия основных семантических сфер интерпретации. Отсюда следует, что интерпретация есть создание форм для самой себя, которые образуют особую сферу текста - интерпретативный текстатив, представляющий собой абстрактный конструкт, создаваемый путем «размышляюще-рефлексирующего умозрения»2. Н.Д. Марова подчеркивает, что без этого «умозрительного механизма» превращения текстовых единиц в текстативы сами по себе языковые структуры не могут проявлять себя как формы выражения интерпретативного процесса. Каждый раз, вступая в процессе интерпретации, текстатив выдвигает на передний план «размышляющего видения» какую-то одну из интерпретативных сфер. Следует учитывать то, отмечает исследователь, что текстативы интерпретации рассматриваются в их перспективоуказывающих свойствах, а также в аспекте выражения ими содержания, видимого с иной, чем в тексте, точки зрения. Причем текстатив как форма выражения интерпретации есть одновременно и форма выражения стиля интерпретации. Таким образом, под интерпретативным текстативом понимается совокупность лингвостилистических форм выражения интерпретации в тексте как ментального процесса. Понятие текстатива как формы выражения интерпретации, наряду с другими интерпретативными сферами, находит применение в исследовании М.В. Боровковой на материале текстов юридической интерпретации^.
В рамках данной статьи мы рассмотрим, как происходит операция преобразования текстовых единиц в интерпретативные текстативы на примере притчи о Сеятеле в Евангелии от Луки. Анализ производится на материале немецкого и русского переводов текста притчи, что демонстрирует универсальный характер представляемой лингвостилистической категории сакральной интерпретации. В выявлении лингвостилистических тенденций текстатива новозаветной притчи мы полагаем новизну проблемы сакральной интерпретации.
При рассмотрении сакральной интерпретации текста новозаветной притчи необходимо учитывать ее два уровня: житейский и сакральный. Жи-
тейское определяется нами как нравственная категория, выделяющая реальное бытие, обладающее пространственно-временными характеристиками. Сакральное в нашем понимании - это духовная категория трансцендентного, априори проявляемая в той или иной степени на всех уровнях бытия (природы, человеческой души, общества), обладающая метафизическим смыслом и воспринимаемая сознанием как высшая ценностность. Соответственно под сакральной интерпретацией текста новозаветной притчи мы понимаем текстоментальную процедуру соотнесения реальных ситуаций с метафизическими для придания им духовно-ценностного, религиозного статуса.
Введем понятие «сакральный текстатив новозаветной притчи»: это лингвостилистическая сфера текста новозаветной притчи, указывающая на процесс сакральной интерпретации, выдвигающий на передний план видения категорию духовно-ценностного, религиозного статуса описываемых явлений. Сфера языковых форм и выражений в тексте сакральной интерпретации служит той материей, которая уже в самой себе содержит идею интерпретативного, указывая на ценность своеобразия сакрально-религиозных картин видения, развиваемых в ней и формируемых с точки зрения субъекта-интерпретатора.
Перейдем к анализу лингвостилистических тенденций текстатива в притче о Сеятеле (Лк 8:5-8), которая служит для нас основой семантической верификации феномена сакральной интерпретации, так как, по словам Иисуса Христа, «она дает ключ к пониманию остальных притч»4. Приведем текст житейской притчи о Сеятеле:
Es ging ein SSmann aus, zu saen semen Samen. Und indem er sate, fiel einiges auf den Weg und wur-de zertreten, und die V6gel unter dem Himmel fra-Ben’s auf. Und einiges fiel auf den Fels; und als es aufging, verdorrte es, weil es keine Feuchtigkeit hatte. Und einiges fiel mitten unter die Dornen; und die Domen gingen mit auf und erstickten's. Und einiges fiel auf gutes Land; und es ging auf und trug hundert-fach Frucht. Als er das sagte, rief er: Wer Ohren hat zu horen, der hore!
<...>
Вышел сеятель сеять семя свое, и когда он сеял, иное упало при дороге и было потоптано, и птицы небесные поклевали его; А иное упало на камень и, взойдя, засохло, потому что не имело влаги; А иное упало между тернием, и выросло терние и заглушило его; А иное упало на добрую землю и, взойдя, принесло плод сторичный. Сказав сие, возгласил: кто имеет уши слышать, да слышит!
Немаловажным является то, что эта притча снабжена специальным текстом, в котором эксплицирована сакральная интерпретация (Лк 8:11-15), произведенная самим Иисусом: в качестве интерпретатора выступает Христос, то есть Интерпретатор с большой буквы5. В самом тексте
Зеленые страницы
притчи сакральная интерпретация выражена имплицитно. Приведем текст эксплицитной интерпретации притчи о Сеятеле:
Das Gleichnis aber bedeutet dies: Der Same ist das Wort Gottes.Die aber auf dem Weg, das sind die, die es horen; danach kommt der Teufel und nimmt das Wort aus ihrem Herzen, damit sie nicht glauben und selig werden. Die aber auf dem Fels sind die: wenn sie es horen, nehmen sie das Wort mit Freuden an. Doch sie haben keine Wurzel; eine Zeitlang glauben sie, und zu der Zeit der Anfechtung fallen sie ab. Was aber unter die Domen fiel, sind die, die es horen und gehen hin und ersticken unter den Sorgen, dem Reichtum und den Freuden des Lebens und bringen keine Frucht. Das aber auf dem guten Land sind die, die das Wort horen und behalten in einem feinen, guten Herzen und bringen Frucht in Geduld.
< ..>
Вот что значит притча сия: семя есть слово Божие; А упавшие при пути, это суть слушающие, к которым потом приходит диавол и уносит слово из сердца их, чтобы они не уверовали и не спаслись; А упавшее на камень, это те, которые, когда услышат слово, с радостью принимают, но которые не имеют корня, и временем веруют, а во время искушения отпадают; А упавшие в терние, это те, которые слушают слово, но, отходя, заботами, богатством и наслаждениями житейскими подавляются и не приносят плода; А упавшее на добрую землю, это те, которые, услышав слово, хранят его в добром и чистом сердце и приносят плод в терпение. Сказав это, Он возгласил: кто имеет уши слышать, да слышит!
Этот текст сакральной интерпретации помогает выработать механизм преобразования притче-вого текстатива житейского уровня в текстатив сакрального уровня и наоборот. Для того чтобы выявить специфику лингвостилистических тенденций текстатива, на основе анализа текста эксплицитной интерпретации семантизируем три сферы объект, предмет и цель, выражающих сакральную интерпретацию.
Во-первых, данный текст помогает выделить сферу объекта сакральной интерпретации, присутствующую в тексте притчи имплицитно. В этом исследовании под объектом интерпретации подразумеваем текстовый феномен, представленный как своеобразная перспективная картина видения некоторого субъекта, подвергаемая интерпретационному рассмотрению6. В этом случае под объектом сакральной интерпретации новозаветной притчи мы понимаем семантическую сферу прит-чевого текста, имплицирующую духовноценностную, религиозную картину видения Интерпретатора. Ведущим текстативом, выражающим объект сакральной интерпретации притчи, выступает слово сердце (das Herz): aus ihrem Herzen (из сердца их); in einem feinen, guten Herzen (в добром и чистом сердце). В тексте эксплицитной сакральной интерпретации слово сердце (das Herz)
осмысливается Интерпретатором в качестве органа, необходимого для духовной жизни. В этом отношении текстатив сердце - объект, рассматриваемый с точки зрения интерпретации, который приобретает сакральный смысл, а именно, способность приятия Божественных Истин. Известно, что образ сердца в русле фольклорной и книжнопоэтической традиций выступает в качестве вместилища души, духа, хранителя чувств, мыслей и переживаний. Исходя из этого, мы полагаем, что семантические признаки понятия сердце (das Herz) составляют перспективированную картину видения категорий «душа человека» (Seele/душа -Mensch/челоеек) как воспринимающей Слово Божие и дух (der Geist). Следовательно, текстативы душа и дух, явленные имплицитно, наряду с эксплицитным текстативом сердце, становятся выразителями сферы объекта сакральной интерпретации. Этот сакральный текстатив сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist) выражается имплицитно в тексте притчи житейским текстативом почва (der Boden). Данные понятия пересекаются в той точке, где способность человека к восприятию, осмыслению учения о Царствии ассоциируется с умением почвы воспринимать семя и плодоносить. Это происходит через метафорическую аналогию семантических признаков выделенных нами лексем: семантика слова почва (der Boden) связана здесь с семами «способность к восприятию», «плодородие», шроизрастаниеУ), которая приобретает семантические признаки текстатива сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist) «восприятие, осмысление». В изложении Интерпретатора почва фаворизирует семантику восприятия семени, связанную с духовной деятельностью.
Во-вторых, здесь необходимо заметить, что языковая форма сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist) играет в процессе текстативизации важную роль для придания сакральной интерпретации своеобразия, а именно, формирует определенную «стилистическую» картину видения. Лексема душа (die Seele) имеет абстрактное значение. Однако, становясь текстативом, она объединяет в себе семантику выражения как внутреннего, духовного мира человека das Herz и der Geist (сердце, дух), так и семантику почвы: der Weg (дорога), der Fels (скача), die Dornen (терние), das Land (земля). Эти тематически ориентированные и литературно маркированные формы проявляют свои коннотативные возможности в процессе развертывания сакральной интерпретации, производимой Христом. Следует отметить, что в тексте притчи отрицательные свойства души семантизируются целым рядом перечисляемых лексем. Так, сакральный текстатив сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist), выражающий противоположную семантику неспособность приятия Слова в силу внешних обстоятельств («те, кто слышит, но к которым потом приходит диавол и уносит из сердца их, чтобы они не уверовали и не спаслись -
das sind die, die es horen; danach kommt der Teufel und nimmt das Wort aus ihrem Herzen») приобретает коннотативные признаки житейского текстатива der Weg (путь) «твердость», «рассеянность»; текстатив сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist), эксплицирующий значение отсутствие способности приятия Слова по причине внутренних факторов («но которые не имеют корня, и временем веруют, а во время искушения отпадают - Dock sie haben keine Wurzel; eine Zeitlang glauben sie, und zu der Zeit der Anfechtung fallen sie ab») имеет коннотацию житейского текстатива der Fels (камень) «поверхностность»', сакральный текстатив сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist), актуализирующий значение бесплодности («те, которые слушают слово, но, отходя заботами, богатством и наслаждениями житейскими подавляются и не приносят плода - die, die es horen und gehen hin und ersticken unter den Sorgen, dem Reich-tum und den Freuden des Lebens und bringen keine Frucht») репрезентирует коннотацию текстатива житейского уровня die Dornen (терние) «трудность». Этот ряд градационного перечисления текстативов нарастает кульминационным напряжением, которое завершается последним членом градационного ряда, имеющий «положительное» значение понятия сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist). Текстатив сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist), выражающий значение приятие Слова и разумение («это те, которые, услышав слово, хранят его в добром и чистом сердце, приносят плод в терпение - die, die das Wort horen und behalten in einem feinen, guten Herzen und bringen Frucht in Geduld») приобретает коннотацию «мягкости, ухоженности». Следует подчеркнуть, что семантика житейских текстативов der Weg, der Fels, die Dornen, выражающая значение «неспособность приятия Семени» противопоставлена семантике текстатива gutes Land, актуализирующей значение «способность приятия Семени». Последнее значение текстатива житейского уровня Land усиливает характеристику души человека через духовно-нравственную категорию gut (добрый, хороший), придавая ей свойства духовной ценностности в ее восприятии Слово о Царствии. Благодаря тому, что сакральный текстатив сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist) характеризуется через вышеперечисленные контрастивные семантические признаки житейского текстатива почва (der Boderi), лингвостилистические тенденции процесса текстативизации сферы объекта сакральной интерпретации отмечены идеями «приятия / неприятия Божественной Истины», выраженные приемами семантического противопоставления и градационного перечисления свойств сердца, души, к которым искусно приложен прием климакса.
Таким образом, как показывает анализ, тек-стативы почва (der Boderi) и сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist) через семантическую оп-
позицию тенденций «способность приятия / неприятия», репрезентированные посредством метафорического сопоставления их семантики, градационного перечисления их сущностных характеристик, противопоставления и климакса, представляя текстовые формы выражения сакральной интерпретации, одновременно выражают сферу ее объекта. Причем сфера объекта, выраженная тек-стативом сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist), помогает увидеть иное, стоящее за пределами самих текстовых форм. Этим иным является в данном случае специфическая картина видения судеб человеческих душ, которая выдает глобальную перспективу Интерпретатора, выступающего в роли Божественного наблюдателя и Проповедника. При этом необходимо отметить, что новозаветная притча как рассказ в форме иносказательной проповеди важен для нас в его интенции на устремленность к душе человека. Тем самым сакральный текстатив сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist) эксплицирует проповеднический характер, который присущ религиозному стилю. Отсюда, текстативизация лексемы сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist) формирует религиозный стиль сакральной интерпретации.
Теперь проанализируем текст эксплицитной интерпретации с точки зрения выражения им сферы предмета сакральной интерпретации. Согласно теории интерпретации, разработанной Н.Д. Ма-ровой, предметом интерпретации является вне-положенная, посредническая по отношению к интерпретативному объекту система видения («зеркало» видения), благодаря которой этот объект должен приобрести иную перспективу видения, утверждающую и усиливающую его самоценност-ный статус как системы видения7. Оперируя понятиями категории интерпретации, мы определяем предмет сакральной интерпретации новозаветной притчи как семантическую сферу притчевого текста, имплицирующую категориально «иную» перспективу видения, чей посреднический статус подтверждает духовно-ценностное, религиозное своеобразие рассматриваемого в тексте объекта. Ключевым текстативом, выражающим предмет сакральной интерпретации притчи, выступает понятие Слово Божие (das Wort Gottes): Der Same ist das Wort Gottes - семя есть слово Божие. Следует отметить, что в тексте эксплицитной сакральной интерпретации текстатив Слово Божие (das Wort Gottes) осмысливается в качестве выражения им Божественной сферы, привлекающейся Интерпретатором в качестве средства («зеркала») сакральной перспективы для того, чтобы увидеть духовно-ценностное своеобразие текстатива сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist).
Стилистическое своеобразие сакрального текстатива Слово Божие (das Wort Gottes) состоит в том, что его абстрактное понятие в самом тексте притчи приобретает пространственную телесность, благодаря представлению его в качестве
Зеленые страницы
текстативов, выраженных существительным Семя (der Same) и глаголами сеять (saen), падать (fallen): Es ging ein Samann aus, zu saen seinen Sa-men. Und indem er sate, fiel einiges auf den Weg (Вышел сеятель сеять семя свое, и когда он сеял, иное упало при дороге). Понятия Слово Божие (das Wort Gottes) и Семя (der Sameri) в процессе сакральной интерпретации текстативизируются на основе приема метафорической аналогии (Der Same ist das Wort Gottes - семя есть слово Божие) их семантических признаков «воздействие», «преобразование». Семантика слов Семя (der Sameri) и сеять (saen) связана с «размножением», «развитием», «изменением», «потомством». Семантика глагола упасть (fallen) указывает на значения «движение», «действие», «влечь за собой», «причины». Необходимо отметить, что житейский тек-статив Семя имеет бинарную семантическую оппозицию, которая выражается на основе противопоставления его сем «увядания» и «всхода, приношение плода»: und als es aufging, verdorrte es (взойдя, засохпо) - und es ging auf und trug hundert-fach Frucht (взойдя, принесло плод сторичный). Причем семантика «увядания» текстатива Семя усиливается его внутренней характеристикой «не имело влаги» (weil es keine Feuchtigkeit hatte), что дает основания полагать о его гибели. Отсюда следует, что Слово Божье приобретает коннотацию всходящего Семени в значении «духовного воздействия и преобразования», как сказано в послании Апостола Павла: «Ибо слово Божие живо и действенно <...> оно проникает до разделения души» (Евр 4:12); «...слово Божие, вы приняли не как слово человеческое, но как слово Божие, - каково оно есть по истине, - которое и действует в вас, верующих» (1Фесс 2:13). Эти свойства житейских текстативов становятся ключевыми в определении семантики сакрального текстатива Слово Божие «сакральное воздействие, способность духовного преобразования» (греч. ).6yoq - некая Высшая Сила, управляющая миром8). Лингвостилистическая тенденция текстатива Слово Божие (das Wort Gottes) выражена через актуализацию значения «сакральное воздействие, преобразование». Итак, сфера, выражающая предмет сакральной интерпретации становится средством, с помощью которого рассматривается описываемый объект сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist).
Подведя итог, мы можем подчеркнуть следующие лингвостилистические тенденции. Мета-форизация как важный прием процесса текстати-визации Слова Божия (das Wort Gottes) является основанием для выделения сферы предмета сакральной интерпретации. Процесс текстативиза-ции понятия Слова Божия (das Wort Gottes) отмечен также приемом противопоставления, что придает текстовой картине видения характер смыслового и эмоционального напряжения. При этом, благодаря процессу лингвостилистической текста-тивизации лексемы Слово (das Wort), представле-
ние объекта сакральной интерпретации сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist) происходит в Ином освещении, а именно, категория «душа» переосмысливается как сакральное явление, требующее признать его существующим, но не доступным физическому восприятию.
Далее проанализируем текст эксплицитной интерпретации с точки зрения выражения им сферы цели сакральной интерпретации. Согласно мнению Н.Д. Маровой, целью интерпретации является установление нового взгляда на текстовый мир, позволяющий увидеть его с некоторой иной точки зрения, с тем чтобы обнаружить его самоценностные черты9. С позиции нашего исследования под целью сакральной интерпретации новозаветной притчи мы понимаем семантическую сферу притчевого текста, благодаря которой обнаруживаются ценностно-статусные черты рассматриваемого объекта с точки зрения сакральной перспективы. Следует отметить, что в тексте сакральной интерпретации эксплицитно указываются ценностно-своеобразные основания, характеризующие объект сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist). Эти черты выражены сакральными текстативами gut, fein: in einem feinen, guten Herzen (в добром и чистом сердце). Данные текстативы также находят свою ценностную актуализацию в тексте притчи, выражаясь в текстативе житейского уровня gutes Land (добрая земля). Категория добрый (gut) приобретает здесь семантики «годный, подходящий, удобный». Отсюда следует, что текстатив добрый (gut), реализуясь в видимом, вещественном мире через качественную характеристику почвы, является главным условием достижения человеческой душой истинного состояния бытия.
Особо подчеркнем, что текстатив gutes Land (добрая земля) становится также обоснованием способности обрести сторичный mod (hundert-fachFrucht), семантика которого связана с семами «польза», «доход», «урожай», «прибыль», указывающие на значения «награждение», «наслаждение», «получение», «результат». Таким образом, образуется целый круг сем, которые характеризуют семантику сакральной цели, которой должна достигнуть человеческая душа, а именно «быть достойной, угодной, чистой, доброй». Этот комплекс сем эксплицирован в новозаветных притчах в тексте Нагорной проповеди (Мф 5:3-11) в понятии Царствие Небесное (das Himmelreich), в котором выражены семантики «благодатного / блаженного духовного состояния», «стремление к самоусовершенствованию души»: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф 5:8). В этом отношении «быть чистым сердцем» является духовной целью человека и его души, чтобы достичь «Царствия Небесного/das Himmelreich», которая с точки зрения Иисуса приобретает Божественный смысл.
Исходя из этих наблюдений, можно прийти к убеждению, что категория «Царствие Небесное/das
Himmelreich» выступает ведущим текстативом, выражающим сферу цели сакральной интерпретации притчи. Категорию «Царствие Небесное/das Himmelreich» можно также считать ведущим элементом механизма регулирования духовно-нравственного состояния человеческой души.
Относительно лингвостилистических тенденций выражения сферы цели сакральной интерпретации отметим, что семантика текстатива «Царствие Небесное/das Himmelreich» «награждение» (Ort der Seligkeit nach dem Tod (P aradies)/будущая блаженная жизнь праведников), актуализирующаяся в процессе приношении плода (bringen Frucht in Geduld), противопоставлена семантике «отсутствие результата» в тех случаях, когда связь человеческой души с Богом прекращается в процессе: появления образа диавола (danach kommt der Teufel <...> damit sie nicht glauben und selig werden); искушения (und zu der Zeit der Anfechtung fallen sie ab); подавления богатством и наслаждениями житейскими (die <...> ersticken unter den Sorgen, dem Reichtum und den Freuden des Lebens und bringen keine Frucht).
Таким образом, текстатив «Царствие Небесное/das Himmelreich» как форма выражения сферы цели сакральной интерпретации приобретает особую значимость в подтверждении духовноценностного, религиозного статуса объекта сердце, душа, дух (das Herz, die Seele, der Geist) в его взаимодействии с Богом и Царствием. Сфера цели сакральной интерпретации эксплицирована семантикой «награждение за праведную жизнь», выраженной приемом противопоставления, который усиливает духовно-ценностное своеобразие, проявляемое человеческой душой в отношении принятия и сохранения Слова Божия. Текстативизация лексемы «Царствие Небесное/das Himmelreich» становится выражением специфической картины видения человеческой души в ее ценностной характеристике «быть доброй и чистой». Итак, проведенный анализ лингвостилистических тенденций текстатива в процессе сакральной интерпретации новозаветной притчи о Сеятеле позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, сакральные
текстативы выражают лингвостили стические тенденции «способность приятия / неприятия Слова Божьего», «сакральное воздействие, духовное преобразование», «награждение, спасение», выраженные приемами метафоризации, противопоставления, градационного перечисления и климакса. Во-вторых, совокупность лингвостилистических тенденций текстативов, обнаруженных нами в тексте житейской притчи, выполняет функцию сакрализации, то есть экспликации семантических сфер объекта, предмета и цели сакральной интерпретации. В-третьих, являясь носителями интерпретативной семантики, текстативы формируют религиозный стиль сакральной интерпретации.
1 Марова Н.Д. Парадигмы интерпретации текста: монография: в 2 ч. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т; Ин-т иностранных языков УрГПУ, 2006. Ч. 1. С. 209.
2 В научном употреблении имеются другие обозначения категории формы текста, например, термин «текстура», взятый из области текстильной промышленности. См.: статью Н.В. Пестовой «Опыт интерпретации экспрессионистской текстуры // Интерпретация текста: ментальное зеркало видения: сб. науч. тр. Екатеринбург: ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т», 2008. С. 243-256.
’ Боровкова М.В. Лингвостилистический статус текстов юридической интерпретации и юридического толкования (на материале немецкоязычных и русскоязычных текстов): автореф. дис. ... канд. филол. наук / Екатеринбург, 2001. С. 23.
4 Гончарова Н.Н. Новозаветная притча о сеятеле: попытка интерпретации // Вестник ВГУ. Сер.: Гуманитарные науки. 2005. №2. С. 55-74; «...для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано» (Мф13: 11).
5 Притча о Сеятеле представлена только у трех Евангелистов Матфея (13:3-23), Марка (4:3-20) и Луки (8:5-15), при этом она снабжена полной сакральной интерпретацией, представленной Иисусом Христом (у Иоанна притча о Сеятеле отсутствует).
6 Марова Н.Д. Там же. Ч. 2. С. 249.
7 Марова Н.Д. Там же. Ч. 2. С. 290.
8 Перевезенцев С.В. В начале было Слово. URL: http://www.fontz.ru/Articles/other/livestatfonts (дата обращения: 12.01.2010).
9 Марова Н.Д. Там же. Ч. 2. С. 276.
Поступила в редакцию 27 апреля 2010 г.
