Креативность как инструмент конструирования социального в современном мире: истоки и тенденции развития Текст научной статьи по специальности «Гуманитарные науки»

Creativity as a tool for constructing the social in the modern world: origins and development trends

Pavlova Olga Alexandrovna, DSc of Philological sciences, Associate Professor, Krasnodar State Institute of Culture, Krasnodar

The purpose of the study is to reveal the modern understanding of creativity as a multi-level phenomenon, the value and semantic content of which is determined by the processes of globalization, industrialization, commodification and digitalization of culture, the development of new ICTs, the formation of the information society and the impact of the values of the consumer society. The article characterizes the factors that determined the modern multidimensional understanding of creativity and outlines the role of creative industries policy in this process. Scientific novelty lies in determining the role of political strategies of the United States and Great Britain in transforming creativity into an element of everyday culture, as well as in identifying the role of media dissemination channels in the formation of a modern understanding of creativity.

Keywords: creativity; utilitarianism; pragmatism; TV; Internet; Information society; consumer society.

Цитировать: Павлова О.А. Креативность как инструмент конструирования социального в современном мире: истоки и тенденции развития // KANT: Social science & Humanities. – 2024. – №3(19). – С. 36-42. EDN: FPSOYT. DOI: 10.24923/2305-8757.2024-19.6

Павлова Ольга Александровна, доктор филологических наук, доцент, редактор журнала «Культурная жизнь Юга России», Краснодарский государственный институт культуры, Краснодар

Цель исследования – раскрыть современное понимание креативности как многоуровневого феномена, ценностное и смысловое содержание которого обусловлено процессами глобализации, индустриализации, коммодификации и цифровизации культуры, развитием новых ИКТ, формированием информационного общества и воздействием ценностей общества потребления. В статье охарактеризованы факторы, обусловившие современное многомерное понимание креативности и обозначена роль политики креативных индустрий в этом процессе. Научная новизна заключается в определении роли политических стратегий США и Великобритании в превращении креативности в элемент повседневной культуры, а также в выявлении роли каналов распространения массовой информации в формировании современного понимания креативности.

Ключевые слова: креативность; утилитаризм; прагматизм; телевидение; Интернет; информационное общество; общество потребления.

УДК 008:316.7:379.8

5.10.1

Павлова О.А.

Креативность как инструмент конструирования социального в современном мире: истоки и тенденции развития

Введение

В современном информационном обществе слово «креативность» является одним из трендов коммуникации, причем как массовой, так и межличностной. Используя это понятие при характеристике как человека, так и социокультурных институтов, исследователи всех отраслей науки, что свидетельствует о комплексном подходе к феномену креативности, рассуждают о «креативном человеке» (Дж. Гилфорд), «креативном городе» (Ч. Лэндри), «креативной экономике» (Д. Хоукинс), «креативном классе» (Р. Флорида), «креативных кластерах» и пространствах (С. Эванс), «креативном обществе» (И.Я. Мацевич-Духан) и т.п. В итоге креативность становится всеобъемлющим качеством современного мира, и возникает «опасность подмены понятия социального креативностью» в силу того, что социальность, равно как и неразрывно связанные с ним процессы социальной и социокультурной (само)идентификации личности, «вырождаются в многообразие проектов, обезличенных одной общей ориентацией на достижение признания в борьбе субъектов за внимание в (вос)производстве новых впечатлений» [3, с. 12]. В этой связи актуальность данного исследования заключается в осмыслении современного понимания креативности как инструмента конструирования социальных смыслов и ценностей и, прежде всего, социокультурной идентичности личности.

Цель данной статьи – исследование креативности как многоуровневого феномена, ценностное и смысловое содержание которого обусловлено процессами глобализации и цифровизации культуры и развитием новых информационно-коммуникативных технологий.

Цель исследования структурировала следующие задачи статьи: 1) выявить факторы, обусловившие современное многомерное понимание креативности, подчеркнув роль политики креативных индустрий; 2) рассмотреть креативные индустрии как каналы распространения ценностей глобализации; 3) обозначить, чем различаются подход к креативности с позиций политического менеджмента от ее научной интерпретации; 4) охарактеризовать американский прагматический подход к креативности, сформировавшийся в первой половине ХХ века, как основу современной интерпретации креативности; 5) определить роль политических стратегий США и Великобритании в превращении креативности в элемент повседневной культуры; 6) выявить роль каналов распространения массовой информации в формировании современного понимания креативности.

Для осмысления феномена креативности в статье использован комплексный подход, объединивший аксиологический, диахронический, сравнительный и семиотический методы исследования. Теоретической базой статьи стали концепции синергетического развития Г. Хакена, информационного общества Д. Белла и «общества сетевых структур» М. Кастельса, «общества потребления» Э. Фромма и Ж. Бодрийяра, «культурной индустрии» Т. Адорно и М. Хоркхаймера, «культурных товаров» Б. Мьежа и «цивилизации досуга» Ж. Дюмазедье, «креативного класса» Р. Флориды, прагматические концепции креативности Дж.П. Гилфорда, П. Торренса и др.

Практическая значимость статьи связана с использованием концепции креативности как инструмента конструирования социального в современном мире при исследовании функционирования креативных индустрий, их типологии, а также проблем социокультурной идентификации в условиях глобализации и мультикультурализма.

Основная часть

Беспрецедентное расширение креативности в современном мире обусловлено синергией нескольких факторов, среди которых – процессы глобализации и цифровизации культуры, развитие интернета и новых информационно-коммуникативных технологий, а также доминирование ценностей общества потребления, формирующих гедонистическую личность, обретающую самоидентификацию в сфере досуга, которую формирует и обслуживает «экономика впечатлений» [4]. Точкой пересечения этих процессов, усилившей их влияние и взаимодействие, стала концепция креативных индустрий, оформившаяся в Великобритании в 1998 году как вариант культурной политики и получившая к 2020-м годам статус мирового тренда развития, что закрепило постановление 74 сессии Генеральной Ассамблеи ООН, на которой этот год был объявлен Международным годом креативной экономики. Эффективное продвижение британской модели креативности, прагматичной в своей основе, проявилось в том, что в 2000-е гг. в мире возникает большое количество социокультурных институтов и организаций, функционирование которых было связано с развитием креативных индустрий, а значит и креативной экономики. Таковы Европейская ассоциация по креативности и инновациям, Американская креативная ассоциация, Инновационный центр творческих индустрий в Австралии, Центр поддержки креативных индустрий в Германии, Центр развития творческих индустрий, Институт культурной политики в России и др. т.п. Кроме того, реализуются глобальные проекты, среди которых «Сеть креативных городов» (проводится на базе ЮНЕСКО с 2004 г. по настоящее время), «Креативные города» (осуществлялся с 2013 по 2022 гг. Британским Советом), курируемая Евросоюзом программа «Креативная Европа» (2014–2028 гг.) и др. В большинстве своем эти проекты связаны с продвижением ценностей глобализации и неолиберализма под прикрытием лозунгов о культурном многообразии и сохранении культурного наследия. Основной целевой аудиторией этого продвижения являются страны Варшавского договора, существовавшего до 1991 года, и, в первую очередь, государства, некогда входившие в состав Советского Союза. Подтверждением тому стали, например, программа «Культура и креативность», осуществляемая Евросоюзом в рамках «Креативной Европы» для поддержки развития креативных индустрий в «шести странах Восточного партнерства – Армении, Азербайджане, Беларуси, Грузии, Молдове и Украине» , и проект в рамках «Креативных городов» под названием «Новый Восточный цифровой архив», направленный на «сохранение современного культурного наследия Восточной Европы, Балкан, Кавказа и Центральной Азии», понятых через призму либерализма и западных ценностей. Это отразили «специальные проекты», декларативно названные «После падения: 30 лет со дня распада Советского Союза», «Быть ЛБТ» и т.п. .

Подчеркнув, что современную «моду» на креативность в ее всеобъемлющем понимании спровоцировал Запад британской концепцией креативных индустрий, ставшей не только «успешным экспортным продуктом» [15, с. 67], но и «образцовой моделью» их развития [8, с. 192], отметим существование актуальных и действенных альтернатив этим процессам. Собственные модели развития креативных индустрий предложили Китай и Россия, и кардинальное отличие данных моделей от западных – развитие креативных индустрий в контексте ценностей и традиций многополярного мира на основе национально-государственной идентификации, а не в парадигме глобализации и региональной идентичности. Но данный аспект раскрытия темы входит в проблемное поле анализа культурной политики креативных индустрий, что не является предметом исследования настоящей статьи, направленной на выявление причин смыслового расширения креативности до инструмента конструирования социальности в современном мире.

Современное понимание креативности, невзирая на его семантическую широту, соотносится с креативными индустриями, имеющими экономическую «прописку». Согласно определению ЮНЕСКО, данному в 2010 году, «креативные индустрии – это отрасли экономики, которые сочетают в себе создание, производство и коммерциализацию творческого содержания нематериального и культурного характера» . Данное понимание обусловлено прагматическим подходом к креативности – с позиций политического менеджмента, но оно не соответствует как ее реальной природе, так и современной научной картине мира, антропоцентричной и мультипарадигмальной в своих основах, особенно в тех случаях, когда речь идет об объектах исследования гуманитарных дисциплин. И в контексте научного подхода креативность – это комплексный феномен гуманитаристики, в начале научного осмысления имеющий атрибуцию в психологии. В этой связи Е.П. Ильин утверждает, что понятие «креативность» ввел психолог Д. Симпсон в 1922 году для обозначения способности личности мыслить нестандартно и нешаблонно [1, с. 172]. Вместе с тем, М. Пахтер и Ч. Лэндри убеждены, что термин «креативность» создал в 1927 году философ и математик А. Уайтхед, понимающий под креативностью «принцип новизны», символизирующий собой «изначальную, созидающую творческую энергию, неотделимую от самого факта существования личности» [5, с. 28]. Основное различие в этих точках зрения – время рождения термина «креативность» (1922 или 1927 годы), тогда как другие параметры сходятся: термин появился в англо-американской научной традиции и первую разработку получил в психологической науке.

Начиная со второй половины ХХ века, представители мирового научного сообщества исследовали креативность с разных проблемных ракурсов: через призму психологических и педагогических основ развития творческой личности (А.В. Брушлинский, И.Н. Семёнов, С.Ю. Степанов, И.С. Кон и др.); в аспекте продуктивной коммуникации как инструмента развития креативности (А.А. Бодалев, А.Г. Ковалев, С. Медник, Н. Коган, Т. Амабайл, К. Робинсон, Р. Стернберг, М. Уоллах, К. Урбан и др.); через личностные параметры креативности и их диагностику (Дж. Гилфорд, Е. Торранс, Д.Б. Богоявленская, У. Гордон, А. Осборн и др.). При этом отечественные и зарубежные подходы к анализу креативности кардинально различались. Советские, а впоследствии и российские ученые изучали не креативность, а творческий потенциал личности, их исследования имели психолого-педагогический характер, причем эта тенденция сохранилась и в конце 1990-х гг., когда в РФ появились первые работы по креативности, продолжились в 2010–2020-е гг. и сохранилась поныне, дополнившись философско-социологическим анализом креативности (работы Е.Л. Солдатовой, С.Ю. Канн, А.Н. Боброва, А.С. Жариковой, Е.М. Павловой, А.Д. Матраевой, Д.Н. Боровинской и др.).

Западные ученые сосредоточили свое внимание на прагматическом подходе к креативности, согласно которому креативность понималась как свойство, присущее любому человеку, которое можно развить благодаря различным тренингам, а лидирующие позиции в таком подходе к креативности занимала Америка. Количество работ по проблемам креативности за рубежом возрастает с конца 1970-х годов [9] и достигает кульминации в 2020-е годы. Тогда ученые, пытающиеся упорядочить разросшееся понятие, рассуждали о «креативизации действительности», «креативной истерии» (А. Реквитц) и даже о «креативной пандемии» (Дж. Метельман) [14, с. 11].

Однако истоки сверхпопулярности креативности как инструмента конструирования социального, актуального для современного общества, находятся в первой половине ХХ века в США. Именно там и тогда возникли благоприятные условия для такого развития креативности. В рамках политики «нового курса» Ф. Рузвельта, выведшего США из «великой депрессии», акцентируется прагматический подход к креативности, когда ее перестают связывать исключительно с искусством и одаренностью творческой личности, и рассматривают как качество, присущее каждому человеку без исключения, с позиций практической значимости, пользы и выгоды. Большую роль в формировании такого подхода к креативности в американском общественном мнении 1930-1940-х гг. сыграли книги Х. Мирнза «Креативная молодежь» (1925) и «Креативная власть» (1929), а также труды педагога и философа-прагматика Дж. Дьюи, прежде всего, его эссе «Креативная демократия – задача, которая стоит перед нами» (1939).

Написав эссе в период триумфа нацизма в Европе, Дж. Дьюи выразил свое неприятие фашистской идеологии, в противовес которой сформулировал свою концепцию креативной демократии как «свободное взаимодействие личности с обществом», имеющей возможность самореализации через «развитие и удовлетворение своих потребностей» и «увеличение знания о вещах как таковых» [10, с. 225]. Понимая человека через призму его познавательной и социальной активности, Дж. Дьюи утверждал образование и саморазвитие личности основами «креативной демократии»; креативность при этом для философа-прагматика выступала инструментом развития и личности, и общества.

В контексте прагматичного подхода к креативности в США обрел популярность разработанный А. Осборном метод активизации мышления «мозговой штурм». Инструментами продвижения этого метода стали книги А. Осборна «Твоя креативная власть» (1948) и «Управляемое воображение: принципы и процедуры творческого мышления» (1953), представлявшие собой «руководства к действиям» по развитию креативности. Так, в американском обществе сформировалось отношение к креативности как к технологии развития личности, которой может овладеть любой человек без исключения. В итоге в Америке 1950-1960-х гг. у обывателей становятся популярными многочисленные тренинги по развитию креативности, а на уровне государства создаются фонды и институты, занимающиеся оптимизацией развития креативности как инструмента продвижения геополитического имиджа страны – мирового лидера и оплота демократии.

Ключевую роль в этом процессе сыграла «холодная война», причем наглядным показателем противостояния США и СССР стала борьба за первенство в освоении космоса. В связи с этим Дж. Гилфорд, создатель текстов по креативности, рассуждал о «спутниковом шоке», возникшем у американцев после их неудачных попыток запустить спутник; этот «шок» сформировал у американцев комплекс об их «недостаточной креативности» по сравнению с советскими людьми [11, с. 445].

Так или иначе, но вложения американского правительства в исследования креативности дали результаты. В 1960-е гг. в США были систематизированы параметры креативности и созданы тексты по ее оценке. Так, Б. Уэллшем была разработана «эстетическая шкала креативности», основанная на невербальной методике ее выявления, возможной для использования представителями различных языковых культур, а также детьми, не умеющими писать. М. Роудс разработал первую модель креативности; Дж. Гилфорд, выявивший различия между конвергентным и дивергентным мышлением, разработал тест на определение социального интеллекта; П. Торренс создал тесты оценки творческого мышления. Продвижению прагматического подхода к креативности, в контексте которого она понималась как алгоритм действий, которым может овладеть каждый человек без исключения, в США способствовало телевидение, ставшее в 1960-е годы ведущим каналом распространения массовой информации. Благодаря СМИ и, прежде всего, телевидению, американский подход к креативности в 1960–1970-е гг. распространяется по всем западным странам. Вследствие «холодной войны», в страны социалистического лагеря во главе с СССР американский подход к креативности распространится после распада Советского Союза и крушения советской идеологии в 1990-е годы.

Однако и в странах западной Европы американская концепция креативности претерпела существенные изменения, локализовавшись до сферы досуга, связанной с повседневной культурой личности. В этой связи, характеризуя социокультурную сферу Германии 1960-1990-х гг., Х. Йоас отмечал, что «креативность в маркетинговом языке и в особенности в культуре досуга… превратилось в слоган тех видов деятельности, которые помогают снять стресс на работе или компенсировать пустоту жизни» [12, с. 72]. Низведение креативности до развлекательного шоу и занимательного тренинга по формированию собственной уникальности было обусловлено «побочным эффектом» государства всеобщего благоденствия, которое строили страны коллективного Запада после Второй мировой войны.

Этот «побочный эффект» заключается в появлении «общества потребления» с соответствующими ему инфраструктурой сферы услуг и массовой культурой, формирующими ориентированного на сферу досуга мейнстримного и конформного индивидуалиста, сознание которого формируют шаблоны, стандарты, стереотипы. Благодаря развитию телевидения, впоследствии – новых ИКТ, и в первую очередь Интернета, как каналов распространения массовой культуры, происходит стирание границ между реальным миром и миром условным / виртуальным и, вследствие этого смешения реальностей, усиливается роль игрового аспекта креативности, связанного с конструированием личностью своей идентичности из того материала, которые поставляют каналы распространения массовой информации и массовая культура. Так, креативность превращается в элемент повседневной культуры и становится инструментом конструирования социальных смыслов, идей и ценностей.

Большую роль в этих процессах сыграли политические стратегии западного мира, в авангарде которых были США и Великобритания. Началом реализации этих стратегий приходится на 1981–1989 гг., период правления 40-го президента США Р. Рейгана, который пришел к власти из актерской среды. Навыки профессионального актера пригодились Р. Рейгану в его президентском бенефисе, и он достойно исполнил роль президента. Впрочем, в политической истории США почин Р. Рейгана был продолжен такими его собратьями по актерскому ремеслу, как К. Иствуд (мэр г. Кармел, 1986–1988 гг.), А. Шварценеггер (губернатор Калифорнии, 2003–2011 гг.), в первую очередь бизнесмен, но также продюсер, шоумен и актер Д. Трамп (45 президент США, 2017-2020 гг.) и др. т.п. В современных реалиях расширенного понимания креативности, которое немыслимо без самопрезентации человека в публичном пространстве, без стирания границ между игрой и реальностью, стремление медийной личности в политику представляется процессом более чем закономерным. Так что президентство В. Зеленского как итог его актерской карьеры – проявление давно сформировавшихся американских политических технологий.

Поэтому биография Р. Рейгана не только отражает эти процессы как закономерные тенденции социального развития западного мира конца ХХ века, но и моделируют их, демонстрируя «мягкую силу» (Д. Най) американской власти. В связи с этим показательна политическая риторика времен президентства Р. Рейгана, содержащая в себе идеологию «креативной демократии», сформулированную еще в 1940-е гг. Дж. Дьюи. Идеология «креативной демократии», подпитываемая ценностями американского «культурного кода», отсылающего нас и к пуританской этике, культивирующей личность активную, предприимчивую, и к «американской мечте», утверждающей осознание Америки как новой «земли обетованной» и страны безграничных возможностей, – получает новое, более мощное звучание в эпоху глобализации и становления информационного общества, обусловив популярность Р. Рейгана-политика. О том, насколько идеи «креативной демократии» были созвучны правительству Великобритании и «железной леди» М. Тэтчер, бывшей премьер-министром Англии от консервативной партии с 1979 по 1990 годы, свидетельствует книга «Великая англосаксонская империя», написанная ею в соавторстве с Р. Рейганом [6].

Но если при М. Тэтчер идеи «креативной демократии» подпитывали идеологию консервативной партии, то при лейбористах во главе с Т. Блэром эти идеи в 1998 году были положены в основу государственной культурной политики и вскоре стали успешным экспортным продуктом, продвигавшим под видом тренда развития информационного общества ценности глобализации и основным инструментом конструирования социальности на уровне создания региональной и личностной идентичности. При таком подходе, по словам Ч. Лендри, «креативность свободна от ценностей, и ее можно использовать на благо или во вред, или со смешанным чувством» [2, с. 38–39]. Мнение Р. Флориды более конкретно, и он сводит понимание креативности к ценностному комплексу глобализации, что находит отражение в разработанном им «индексе креативности», включавшем «технологию, талант и толерантность» [7, с. 276]. Так в современном мире стала происходить девальвация ценностей и норм мировой культуры, а креативность стала «теперь сама себе мир и высшая ценность» [3, с. 25].

Причины превращения креативности в инструмент конструирования социального и высшую ценность – в том, как воздействуют каналы распространения массовой информации на современное общество, которое трансформируется сначала под влиянием электронных СМИ во главе с телевидением, затем – под воздействием семиосферы Интернета, окончательно сформировавшего «человека медийного» как субъекта современной культуры, в которой креативность играет значимую роль. По верному замечанию А. Реквитца, современный мир представляет собой «общество сингулярностей», в котором люди «научились смотреть на себя как на “креативных” и соответственно моделировать себя как “креативную самость”», причем сосредоточенность на ней приводит современного человека к поощрению социального и национального неравенства, формирует неонацизм [13]. Активное продвижение креативности в публичной сфере, как отмечает А. Реквитц, начинается в 1960-1970-е гг. и достигает кульминации в 1990-е гг. [13].

Значит, начало продвижения креативности в публичной сфере связано с тем, что с 1960-х гг. телевидение доминирует в системе западных СМИ, манипулируя массовым сознанием путем создания социокультурной мифологии и размывания границ между вымыслом и реальностью, интимным и публичным. И активизирует эти процессы развитое «общество потребления», которое формирует у западного человека отношение к досугу и индустрии развлечений как к центральному элементу культуры. Эти трансформации отразила появившаяся в 1962 году книга профессора Сорбонны Ж. Дюмазедье, имевшая программное «На пути к обществу досуга». На 1990-е годы приходится не только популяризация концепции креативных индустрий в мировом сообществе, но и интернет-революция, обусловливающие процессы размывания / стирания границ индивидуально-личностного и публичного пространства. В мире бесконечных селфи и разноформатного контента, публикуемых в Интернете в режиме «нон-стоп», публичным становится любое пространство, в котором, реализуя свою «кретивную самость» (А. Реквитц), современный человек постоянно, но, как правило, тщетно пытается создать нечто оригинальное и инновационное, запечатлеть уникальные эмоции, но оказывается заложником такой жизненной позиции, при которой креативность, понимаемая как высшая ценность и инструмент конструирования социальности, превращается в «новую форму репрессии» [12, с. 253].

Заключение

Таким образом, креативность в современном научном понимании – это комплексный феномен гуманитаристики, который исследуется не только в аспекте психологии – как проявление качеств личности, но в парадигме междисциплинарного подхода, включающего интерпретацию креативности в контексте инноватики, экономики, маркетинга, брендинга и др. Во многом такой подход к креативности обусловлен тем, что она предстает в современном мире как инструмент конструирования социального и значимый элемент повседневной культуры. Истоки такого отношения к креативности как «вышей» ценности – во взаимодействии нескольких факторов, среди которых процессы глобализации, индустриализации, коммодификации и цифровизации культуры, развитие информационного общества и новых ИКТ и доминирование ценностей общества потребления.

Литература:

1. Ильин Е.П. Психология творчества, креативности, одаренности. – СПб.: Питер, 2009. – 444 с.

2. Лэндри Ч. Креативный город. – М.: Классика-ХХI, 2011. 398 с.

3. Мацкевич-Духан И.А. Креативное общество: от концепции к теории. – Минск: Белорусская наука, 2021. – 294 с.

4. Пайн Дж.Б., Гилмор Дж.Х. Экономика впечатлений: как превратить покупку в захватывающее действие. – М.: Альпина Паблишер, 2021. – 384 с.

5. Пахтер М., Лэндри Ч. Культура на перепутье: культура и культурные институты в XXI веке. – М.: Классика-XXI, 2003. – 89 с.

6. Тэтчер М., Рейган Р. Великая англосаксонская империя. – М.: Алгоритм, 2014. – 288 с.

7. Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. - М.: Классика-ХХI, 2011. – 419 с.

8. Хестанов Р. Креативные индустрии – модели развития / Р. Хестанов // Социологическое обозрение. – 2018. – № 3. – С. 173–196.

9. Antonites A.J. An Action Learning Approach to Entrepreneurial Creativity. – University of Pretoria, 2003. 486 p.

10. Dewey J. Creative Democracy – The Task Before Us // John Dewey. The Later Works, 1925–1953. – Carbondale. Southern Illinois Univ. Press, 1988. – Vol. 14. – P. 224–230.

11. Guilford J.P. Creativity // American Psychologist. – 1950. – Vol. 5, Is. 9. – Pр. 444–454.

12. Joas H. The Creativity of Action. – Chicago : Univ. of Chicago Press, 1996. – 336 р.

13. Reckwitz A. The Creativity Dispositif and the Social Regimes oft he New // Innovation Society Today: Perspectives, Fields and Cases. – Wiesbaden: Springer, 2018. – Pр. 118–134.

14. The creativity complex: a companion to contemporary culture / ed. T. Beyes, J. Metelmann. – Bielefeld : transcript; 2018. – 258 р.

15. Wang J. Brand new China: advertising, media and commercial culture. – Cambridge, Mass: Harvard University Press, 2008. – 411 p.