CC BY
8
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2009. № 1
Kovac i с ová O. a kol. SLOVNÍK RUSKEJ LITERATÚRY 11. - 20. STOROCIA. Bratislava: Veda, 2007. - 581 s.
В словацкой русистике последнее десятилетие стало поистине временем творческого подъема и значительных научных достижений. Авторы, как уже известные русисты, чьи труды стали классическими, так и ученые нового поколения, выпускают монографии, активно публикуются в журналах и сборниках.
Знаменательным событием в современной зарубежной русистике стал выход в свет «Словаря русской литературы XI-XX вв.» (свыше 550 персоналий). Это издание Института мировой литературы Словацкой академии наук завершает первый этап проекта, которым руководит доктор филологических наук О. Ковачичова из Университета им. Я. А. Коменского в Братиславе, в перспективе ориентированного на написание общей истории русской литературы. Изданию «Словаря...» предшествовала плодотворная научная дискуссия по концептуальным вопросам развития русской литературы, прошедшая на Международной конференции «Традиции и перспективы русистики» (Братислава, 2001), а позднее был сделан первый шаг - выпущен «Краткий словарь русской литературы Х1-ХХ вв.» (Братислава, 2003)1.
Выработка нового взгляда на историко-литературный процесс в России, как подчеркивает во «Вступлении» О. Ковачичова, продиктована теми принципиальными изменениями, которые произошли за последние десятилетия как в читательском восприятии русской литературы, так и ее научной интерпретации. Формируется иной образ русской словесности: достоинства идеологические уступают место критериям имманентной эстетической ценности данного артефакта и его значимости для отечественного и мирового литературного процесса. В научный обиход русистов стран бывшего «социалистического лагеря» вошли целые пласты литературы, прежде всего эмигрантской, а также известной до тех пор только по самиздату или зарубежным публикациям.
«Словарь.» - итог многолетнего труда высокопрофессионального коллектива ведущих русистов Словакии из университетов Братиславы (О. Ковачичова, А. Элиаш, Л. Матейко, М. Куса, С. Паш-
1 Оба эти события освещались в нашем журнале. См.: Злочевская А.В. Philologica LVII. Tradície a perspektivy rusistiky // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2005. № 1. С. 161-165; Она же. Kovac i с ová O. a kol. Krátky slovník ruskych spiso-vatelov // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2005. № 3. С. 212-214.
текова, Е. Малити, И. Другова и др.), Прешова (В. Купко) и Нитры (А. Червеняк, Н. Муранска).
Картина литературной жизни на всем протяжении существования нашей книжной письменности воссоздана полноценно и разнопланово. Причем, помимо известных имен, представлены многие малоизвестные авторы, составившие «фон» литературной жизни своего времени.
Предваряет справочник содержательный «Краткий очерк истории русской литературы» (авторы - О. Ковачичова, А. Элиаш и М. Куса). Основная часть - статьи об авторах или безымянных памятниках, включающие критико-биографический или историко-культурный очерк и краткую библиографию. Весьма репрезентативны части, посвященные не только «классическим» XVIII в. и золотому Х1Х в., но и древнерусской литературе, искусству С еребряного века, а также ХХ в. - в его советской и эмигрантской ветви. Развернуто представлена «неофициальная» литературная жизнь 1980-х - начала 2000-х гг.: андеграунд, постмодернизм, конструктивизм, концептуализм, «новая волна».
Вслед за персоналиями авторы «Словаря...» поместили раздел совершенно оригинальный и чрезвычайно ценный: в нем объяснены малознакомые иностранному читателю феномены российского литературного процесса - кружки и объединения, журналы, школы, течения, направления, а также явления общественно-литературной жизни (самиздат, тамиздат, «оттепель», перестройка, «авторская песня» и др.). Завершает «Словарь.» краткая, но весьма репрезентативная Библиография: она включает основные Антологии текстов в России и Словакии, наиболее интересные, «классические» и современные (включая 2004 г.), научные работы русистов на Западе.
Структура «Словаря.», объем представленного материала и его систематизация, осмысление на высоком профессиональном уровне - все это позволяет говорить о том, что перед нами издание, близкое к энциклопедическому типу.
Возникают, однако, и некоторые серьезные возражения. К сожалению, в «Словаре...» довольно произвольно, а скорее, бессистемно расставлены аксиологические акценты. Например, о М.И. Цветаевой сказано: «одна из видных представительниц русской поэзии 20-го столетия» (с. 115), в то время как об А.А. Ахматовой лишь: «поэтесса, представительница рус. акмеизма <...>» (с. 49). Приходится только недоумевать, почему Л.Н. Толстой - «прозаик, драматург, философ, публицист, один из великих эпиков мир. лит.» (с. 445) и И.С. Тургенев - «видный прозаик, драматург <. >, создатель так наз. идеол. романа» (с.451), а Ф.М. Достоевский просто «представитель психол. романа в рус. и мир. литературе, философ, публицист» 202
(с. 137). Почему Ф. Абрамов - «видный представитель деревенской прозы» (с. 43), а В. Распутин - нет?
Не отмечена уникальная роль в истории русской литературы М.В. Ломоносова - яркой творческой личности ренессансного типа. А между тем о нем сказано лишь: «классицист, поэт, филолог, естествоиспытатель, просветитель, мыслитель» (с. 277), - почти то же, что о В.К. Тредиаковском и А.П. Сумарокове. Да и деятельность Г.Р. Державина аттестована выше: «крупнейший поэт русского классицизма» (с. 130). А ведь именно Ломоносов-филолог разработал и теорию русского стиха, и фактически заложил основы литературного языка, а в оригинальном поэтическом творчестве создал прекрасные образцы изящной словесности, причем в различных жанрах. Ломоносов - это целая эпоха в нашей светской литературе, благодаря его титанической деятельности филолога и поэта наша изящная словесность совершила грандиозный скачок, за два-три десятилетия ускоренно пройдя тот путь, который западноевропейская литература прошла в течение XIV-XVI вв. Боюсь, что для читателя Ломоносов окажется фигурой равновеликой М.М. Хераскову и менее значимой, чем Сумароков (ведь последний все же «классицист, драматург и жанрово разносторонний поэт» - с. 420).
Конечно, выстраивать иерархии «классиков», авторов «значительных», «второстепенных», «третьестепенных» и т.д. - занятие неблагодарное, но тогда, наверное, лучше отказаться от оценочных комментариев вообще.
Требует уточнения, на мой взгляд, и характеристика творчества В.В. Набокова как «видного представителя мирового постмодернизма» (с. 304). Действительно, очень многое связывает автора «Ады» с искусством постмодерна (тенденция к эротизации творческого процесса, пародийно-ироничное игровое начало, мультиязычие текстов и др.). И все же более правильно говорить о Набокове как о предтече постмодернизма, ибо существенные особенности стиля писателя противоречат эстетике этого литературного направления.
В первую очередь это касается набоковского понимания роли автора в произведении: постмодернистская концепция «смерти автора» в тексте (Р. Барт) изначально чужда мироощущению Набокова-писателя, его взглядам критика и исследователя литературы. Ведь Набоков называл себя абсолютным диктатором и безраздельным монистом2 в своем художественном мире и вслед за Флобером так формулировал идеальную форму присутствия автора в произведении: «подобно Всевышнему, писатель в своей книге должен быть нигде и повсюду, невидим и вездесущ <...> он <...> развеян по всей книге и его отсутствие оборачивается неким лучезарным
2 См.: Набоков В.В. Интервью Альфреду Аппелю // Набоков В.В. Собр. соч. американского периода: В 5 т. СПб., 1997. Т. 3. С. 596, 614.
присутствием»3. Именно автора и прежде всего его следует искать в произведении - такова принципиальная установка Набокова, изначально несовместимая с постструктуралистической концепцией анализа текста, игнорирующей «волю автора».
Несмотря на высказанные замечания, труд словацких русистов представляется мне чрезвычайно ценным научным достижением. Для тех, кому адресуют свой труд авторы - будь то студент, преподаватель или просто любитель русской словесности - эта книга станет ценнейшим пособием. Благодаря насыщенной информативности, в каждой статье читатель найдет необходимые сведения для первичного знакомства с произведением или творчеством писателя.
3 НабоковВ.В. Чарлз Диккенс // Набоков В.В. Лекции по зарубежной литературе. М., 1998. С. 144-145.
А.В. Злочевская
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2009. № 1
Жукова Е . Е Фризман Л. Г. ДОБРЫЙ ДЕЛЬВИГ. Харьков: Новое слово, 2008. - 164 с.
Антон Антонович Дельвиг не избалован вниманием литературоведов. Кое-что написано о Дельвиге-поэте, совсем немного - о Дельвиге-издателе и о Дельвиге-критике, и никто до сих пор не пытался дать некий системный анализ всей многосторонней деятельности этого выдающегося русского литератора - в лучшем, первозданном смысле этого слова. Вот почему авторы новой книги «Добрый Дельвиг», думается, с полным правом претендуют на то, чтобы занять соответствующую нишу в истории русской литературы первой трети XIX столетия, видя научную новизну своей работы в том, что в ней дается характеристика всех сторон литературной деятельности Дельвига в их взаимосвязи и взаимообусловленности. Е.Е. Жукова и Л.Г. Фризман, по их собственным словам, стремились в своей книге показать, что те позиции, которые занимал барон Дельвиг в общественной и литературной жизни своего времени, основные особенности его личности определяли его деятельность и как поэта, и как издателя, и как критика.
Дельвиг запомнился современникам «добрым», быть может, именно потому, что он и в «минуты роковые» думал не о карьерных падениях и взлетах - своих собственных или своих друзей, но о коренных вопросах человечности. «Душа моя, меня пугает положение твоей няни. Как она перенесла совсем неожиданную разлуку с
