CC BY
360
I. ДИСКУССИОННЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГЛОБАЛЬНОГО ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
Г. БЕХМАНН
КОНЦЕПЦИИ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА И СОЦИАЛЬНАЯ РОЛЬ ИНФОРМАЦИИ*
GOTTHARD BECHMANN Concepts of information society and the social role of information
The work is based on the insight that possibilities to locate the structure change allow to classify the social changes of the society as the information society, the description of which may not be limited to technological process only. The term information society implies more of a political program than a theoretical concepts. At the same time all conceptions of information society are firmly rooted in an insufficiently defined concept of information. The author explains the concept of information society by means of the concept of information, however, on the basis of the identification of differences between both the terms.
*
Статья подготовлена автором специально для публикации в сборнике научных трудов «Политическая наука». Перевод выполнен В.Г. Гороховым и Д.В. Ефременко в рамках проекта РФФИ «Изменение парадигмы научно-технического развития в условиях становления глобального информационного общества» №06-06-80418а.
Основные трактовки информационного общества
Термин «информационное общество» представляет собой скорее политическую программу, чем теоретическое понятие. При этом неявно предполагается, что путь в информационное общество должен привести как отдельные национальные государства, так и все мировое сообщество к созданию конкурентоспособной в глобальном масштабе экономики, новых рабочих мест и решению экологических проблем. Поскольку информационное общество требует и новых форм активного участия населения в политических решениях, считается также, что оно автоматически создаст основы для демократического развития и приведет к революционным изменениям не только в профессиональной деятельности, но и в повседневной жизни.
В литературе информационное общество зачастую характеризуется через соотнесение с теми современными технологиями, развитие которых представляет собой новейшую технологическую революцию. Иначе говоря, возникновение информационного общества технологически определяется следующими четырьмя взаимосвязанными инновационными факторами:
• переходом от отдельных механических, электрических и электромеханических элементов к электронным системам;
• микроминиатюризацией всех электронных элементов;
• дигитализацией коммуникации и информации;
• взрывным развитием в области программного обеспечения.
Однако такое техническое описание информационного общества ничего не может сказать нам о социальных условиях и политических последствиях этого развития, поскольку тавтологически определяет через результаты применения информационных техно -логий сущность возникших в информационном обществе феноменов. Более конструктивными являются теории, ориентированные на выявление культурных следствий производства, распределения и обработки информации, ставших конституирующими условиями тех социальных структур, которые возникли в промышленно развитых странах под влиянием компьютерной революции. Это, в свою очередь, вызывает дискуссии о том, каким образом такое новое значение информации должно оцениваться с точки зрения общества. Однако вне общества не существует никакой высшей инстанции социального планирования и контроля, поскольку социальные системы развиваются как самореферентные, т.е. на-
блюдение и описание, планирование и контроль производятся самим обществом, которое является в таком случае одновременно объектом и субъектом собственной деятельности. Поэтому развитие информационного общества должно рассматриваться одновременно и как результат его естественной эволюции, и как следствие политической воли, выраженной самим этим обществом.
Сегодня можно выделить следующие основные современные концепции информационного общества: 1) информационное общество как информационная экономика; 2) информационное общество как постиндустриальное общество; 3) информационное общество как общество знания; 4) информационное общество как конец общества массового производства.
Основные особенности первой концепции - информационное общество как информационная экономика - заключаются в следующем.
• «Промышленный подход» подчеркивает последовательный переход от сельскохозяйственного к промышленному сектору экономики, а от него - к информационному как ведущему в современном обществе, причем для операциональной оценки перехода к информационной экономике используются два индикатора - информационная скорость и информационный индекс (т.е. информационное потребление, например количество телефонов на 100 человек и т.д.).
• «Профессиональный подход» основывается на анализе профессиональной структуры общества; например, выделяются производители и потребители информации, рассматриваются различные виды работ в информационном секторе экономики, который добавляется сегодня к ее традиционным секторам - сельскохозяйственному, промышленному и сфере услуг.
Информационное общество как постиндустриальное общество рассматривается в русле широко известной концепции американского социолога Д. Белла1. Если, согласно этой концепции, главными принципами индустриального общества являются производство товаров с помощью машин и частная собственность, то постиндустриальное общество связано в основном с производством
1 Bell D. The Coming post-industrial society: A venture in social forecasting. -New York: Basic Books, 1976.
и использованием информации с помощью интеллектуальных технологий, базирующихся на компьютерной обработке информации. Последнее, в свою очередь, приводит к росту значения в обществе теоретического знания и науки. Однако при этом для Белла главную роль в обществе играют не социальный контроль, например в виде создания института социальной оценки, а научные информирование и подготовка решений, призванных обеспечить максимизацию прибыли, конкурентоспособность и т.п. При таком расширении информационное общество понимается более не как постиндустриальное, а как информатизированное индустриальное общество, детерминированное рыночной экономикой. В политической жизни такого общества должна усиливаться роль новых технократических элит.
Информационное общество рассматривается как общество знания, если акцент делается не только на рост значения теоретического знания в социальном познании, но и на социально детерминированные процессы распределения и воспроизведения, причем не только научно созданного, но и общепризнанного знания, поскольку кроме науки в современном обществе существуют и другие источники знания, как, например, религиозное знание, народная мудрость, поэзия и т.д. Но особое значение в таком обществе получает не само знание, а его недостаток. Именно недостаток знания часто становится значимым социальным и политическим аргументом в условиях современного общества риска, когда онаучивание общества комбинируется с возрастанием его рефлексивности, необходимостью постоянной обратной связи знания с деятельностью. Научное знание, с одной стороны, рационализирует взаимоотношения общества и природы, если речь идет о естественно-научном знании, и культуру общества, если речь идет о знании социальных наук, трансформированных в действия и решения, а с другой - стимулирует потребность во все новом и новом знании, чтобы преодолеть вновь возникшие и порожденные человеческой деятельностью опасности и неопределенности. В связи с этим становится важным провести различение знания и информации: знание создает, вообще говоря, способность действия (знание является предпосылкой действия), в то время как информация представляет собой знание, обработанное для целей использования. Поэтому знание отражает статический структурный аспект, а информация -процессуальный аспект коммуникации.
Информационное общество иногда рассматривается как конец общества массового производства. Поскольку массовое производство предполагает стандартизацию производства товаров на гигантских промышленных предприятиях, то в таком обществе доминантной профессиональной группой становятся промышленные рабочие и превалирует ручной труд. Информационная экономика, специфическим звеном которой является процесс создания и обработки информации, коренным образом изменяет организационную структуру предприятия. С одной стороны, возникают транснациональные корпорации, свободные от каких-либо национальных ори-ентаций, свободно действующие в международном масштабе, независимо от места их расположения, которые, с другой стороны, под давлением потребителя и международной конкуренции переходят на рельсы «индивидуализированного массового производства». Именно информационные технологии создают основу для такой индивидуализации продуктов, состоящих в то же самое время из стандартизованных компонентов, которые могут производиться в массовом порядке, под желания конкретных потребителей, сокращают разрыв между производителем и потребителем. В таком обществе сбор, обработка и распределение информации становятся важнейшим элементом процесса производства на всех уровнях промышленного предприятия от организации его работы до производства конкретных товаров и их распределения.
Мы вкратце рассмотрели различные концепции, выделяющие разные аспекты информационного общества, которые, однако, бывает трудно отделить друг от друга. Можно также констатировать, что попытки выработки комплексного подхода в данной области еще весьма далеки от создания общей теории информационной экономики, или нового типа политической организации информационного общества. Однако все рассмотренные выше подходы содержат в себе общее, поскольку признают, что возникающая новая социальная реальность означает изменения в самом ядре современного общества. Эти изменения ведут к появлению нового способа производства, когда труд и капитал, характерные для индустриального общества, заменяются информацией и знанием как главными ценностями. Но - что еще важнее - при этом создается новый механизм непосредственного применения информации и знания в производственной и сервисной сферах, т.е. инициируется процесс
постоянного социального обучения. Еще одной особенностью информационного общества становится создание «виртуального предприятия», не привязанного к определенному месту или даже национальному государству, которое за счет своевременно получаемой и быстро перерабатываемой информации может гибко реагировать на любые запросы потребителя и колебания рынка, самоперестраиваясь и переструктурируясь в соответствии с этими запросами и колебаниями, становясь саморефлексивной системой. А это, несомненно, имеет самые серьезные последствия и с точки зрения суверенитета национального государства.
Культура, политика и глобализация через Интернет
Одним из ведущих понятий современности является понятие «культура». Со времен Просвещения и до наших дней, ознаменованных дебатами о наступлении эпохи постмодерна, этому понятию приписывается центральная роль. В то же время науке до сих пор не удалось выдвинуть определение культуры, с которым согласилось бы большинство. Возможно, причина кроется в том, что, во-первых, в разных гуманитарных дисциплинах это понятие применяли в различных значениях, а во-вторых, в нем пытаются объединить слишком многое: от любых символических действий до большинства «артефактов» - все созданное человеком. Машины, памятники, татуировки на человеческом теле, «высокая культура» и «бытовая культура», политическая культура, «племенная» культура и культура рыцарей - все это объединяется понятием культуры, применяемом в современном обществе. Становится все сложнее ограничить такое инфляционное применение этого понятия конкретным, поддающимся систематизации объемом предметов, так же, как отделить один онтологический регион мира от других.
При этом понятие «культура» является не только научным понятием - с течением времени оно применяется все чаще как «соревновательное понятие» для установления искусственных разграничений в обществе и провозглашения ценностей. Иными словами, оно вызывает трения, а не ведет к консенсусу.
Ввиду трудностей, возникающих при попытке определить понятие культуры, не раз предлагалось попросту от него отказаться. Однако по двум причинам это невозможно. Во-первых, с XVIII столетия понятие культуры является неотъемлемой частью
дискуссий о современности. Оно само принадлежит культуре этих дебатов. Во-вторых, оно выступает как встречное понятие понятию «общество» и в некотором роде противопоставляется ему. Культура открывает новую перспективу - по другую сторону от экономики, политики и вообще социального. Оно символизирует область символической борьбы за признание и воплощение жизненных форм и выраженных интересов, а также за самоопределение и самовоплощение.
Чтобы подобрать более или менее подходящее для нашего исследования определение понятию культуры, следует принять, что:
• историко-семантическое рассмотрение должно определить существенные различия, которые отражаются в актуальных сегодня дебатах о взаимоотношениях средств массовой информации и культуры;
• систематически анализируются три типа развития, находящиеся под влиянием современных средств массовой информации и коммуникации, а именно: 1) изменение образа взаимодействия и коммуникаций в обществе (коммуникация, осуществляемая через компьютер); 2) изменение культуры через процессы глобализации и дифференцирования (культурное формирование личности); 3) изменение культуры наследия и передачи памяти (формы сохранения, знания и рефлексии).
Взаимоотношение «новых СМИ» и «культуры» затрагивает новую проблему. Здесь речь идет не о маргинальном переходе, поскольку изменения в технике коммуникаций перевернули одновременно всю коммуникационную структуру, инициировали постепенное изменение отношения человека к миру, вызвали к жизни новые тенденции в политике и других социальных подсистемах. Аналогичный эффект произвело изобретение алфавита, письменности и печатного станка - и то же можно наблюдать при внедрении цифровой формы коммуникации. Для современников всегда сложно осознать такой переход. Близость к событиям и темп перехода делают практически невозможным бросить дистанцированный взгляд на изменения, чтобы отличить реальные последствия изменений от быстро проходящих воздействий. Увеличение значимости технического фактора при коммуникации затрудняет еще и то, что в этом случае речь идет об изменениях в коммуникации через коммуникацию. Можно ожидать, что, когда сеть коммуникаций благодаря революции технических средств изменится, возникнут
новые структуры коммуникации и повысится комплексность всей коммуникационной экономики общества.
Мы можем наблюдать этот переход, по крайней мере, на трех уровнях:
• возникновение новых СМИ и техники;
• возникновение новых форм коммуникации, включая и новые формы политической коммуникации;
• создание новых емкостей для воспроизводства и сохранения коммуникации.
Этот переход коммуникационных структур общества ограничен двумя основными тенденциями развития:
• глобализацией и формированием единой мировой культуры;
• процессами дифференциации и самообразования, индивидуализации и создания множественной идентичности.
В культурном развитии в целом можно наблюдать существенные изменения, связанные с переходом от «доминирования материального к доминированию знания» (Шмид)1. Но каково же влияние технических изменений коммуникации и процессов дифференциации на понимание культуры?
Рассмотрим сначала понятие «компьютеризированная коммуникация». Техническое использование электричества в области коммуникации создало в минувшем столетии множество новых форм коммуникации. Последнюю на сегодняшний момент стадию можно определить как дигитализацию путей передачи информации. Интернет играет при этом главнейшую роль. С появлением Интернета не только возникает новое информационное средство, но главным достижением представляется начало интеграционного процесса прежде разрозненных областей и систем массовой информации. Знаменательно увеличение количества компьютеров, телекоммуникаций и классических систем массовой информации. При этом сетевая коммуникация представляется ведущим инновационным звеном. Компьютеризированная коммуникация ведет к драматическому сокращению барьеров естественной информации о человеке. Как и прежде, информация производится вне технической сети, но коммуникации все больше осуществляются посредством сети и становятся зависимыми от нее в своем действии. Оборот-
1 Schmid Th. Die Chancen der Risikogesellschaft // Politik in der Risikogesellschaft / Hrsg. von U. Beck. - Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1991. - S. 216-224.
ной стороной этого процесса становится возрастание ненадежности, а с ней - технических и экономических затрат, необходимых для защиты от помех. Одновременно компьютеризированная коммуникация ведет к резкому увеличению возможностей коммуникации на многих уровнях.
• Новые телекоммуникации сводят к нулю еще существующие временные и пространственные барьеры коммуникации.
• Возможности переработки информации, ее хранения и распространения увеличиваются в степени, доселе неизвестной. Повсеместно существуют сети сбора данных, оценки и доступа информации. Тем самым осуществляется коммуникация в пределах всего мирового пространства, поверх всех национальных границ, немыслимая прежде, при использовании классических средств коммуникации.
• Благодаря дигитализации стала возможна коммуникация с использованием движущихся изображений. По сути дела, при этом возникает другая реальность.
• С развитием разумных диалоговых систем коммуникация становится интерактивной.
В результате под вопрос не ставится ни письменная, ни устная коммуникация, но возможности их применения многократно увеличиваются. В известной степени весь мир становится коммуникабельным. На месте феноменологии бытия возникает феноменология коммуникации.
С универсализацией возможностей коммуникации тесно связаны социальные процессы «раздифференцирования» коммуникационных сетей и «деиерархизации» коммуникации. Социальные признаки, такие как классовая принадлежность, профессия, уровень образования, пол, теряют свое значение как критерии доступа к информации. Очевидно, в этом и заключается основное воздействие, ведущее к глубокому преобразованию механизмов и принципов политической коммуникации.
Получается, что пока еще технически медиальные коммуникационные сети дифференцируются, но прежде всего в информационном измерении. При этом, однако, очень сложно найти критерий четкого различения «относящегося» от «неотносящегося», ценного от ненужного и т.д. Иными словами, теряется авторитет конкретного источника, и вместо этого в распоряжение пользова-
теля попадает множество ранее неизвестных источников информации. Три компонента коммуникации - информация, сообщение и понимание - полностью отделяются друг от друга, вплоть до того, что два последних компонента перестают восприниматься как информационные компоненты.
Коммуникативная память близка к повседневности, а для культурной памяти, наоборот, характерна отдаленность от нее. Отдаленность от повседневности (трансцендентность повседневности) изначально подразумевает временной горизонт. Культурная память имеет свои опорные пункты, ее горизонт не перемещается вместе с прогрессивными изменениями, происходящими в реальности/современности. Такими опорными/исходными пунктами являются судьбоносные события прошлого, воспоминания о которых передаются при помощи культуры (в форме текстов, памятников, ритуалов) и институционализированной коммуникации (чтение, декламация, празднования, размышления). Мы называем это «фигурами воспоминаний». Весь еврейский календарь основан на таких «фигурах воспоминаний». При повседневной коммуникации праздники, ритуалы, стихотворения, картины и т.п. образуют «острова времени», острова совершенно другой временной соотнесенности, приподнятости над временем. В культурной памяти такие острова расширяются до пространства воспоминаний «ретроспективной вдумчивости». Это выражение принадлежит Аби Варбургу1. Он говорит об объективизации культуры, имея в виду не только художественные произведения, принадлежащие высокому искусству, но также относит сюда плакаты, почтовые марки, национальные костюмы, обычаи - своего рода «мнемоническую энергию». При образовании культурных форм кристаллизуется коллективный опыт, при соприкосновении с которым идейное содержание мгновенно передается даже спустя тысячелетия. Варбург настоятельно указывает на силу культурных объективизаций, которые стабилизируют культурную память через тысячелетия. Если у Хальбвакса2 недостаточно освещены функции памяти объективированной культуры, то Варбург недостаточно внимания уделяет социологическим аспектам образной памяти. Хальбвакс устанавливает взаимосвязь между памятью и группой, в то время как Варбург - между памятью и культур-
1 Warburg A. Der Bilderatlas MNEMOSYNE / Hrsg. von M. Wamke u. C. Blink. -B.: Akademie Verlag, 2000.
2 Halbwachs M. Das kollektive Gedächtnis. - Frankfurt a. M.: Fischer, 1985.
ными формами языка. Наша теория культурной памяти пытается связать между собой все три полюса: память, культуру и группу (или общество). Здесь нам бы хотелось отметить следующие признаки культурной памяти: 1) четкость идентичности или связь с группой; 2) связь с реконструктивностью; 3) оформленность; 4) организованность; 5) обязательства; 6) рефлективность.
Виртуализация культуры предполагает глобализацию коммуникации, ее социальное раздифференцирование, повышение коммуникативной мобильности и необходимость структурирования коммуникации. В итоге формирование политической и других видов социальной идентичности становится независимым от принципа пространственной близости.
Изначально аудиовизуальные средства передачи информации позволяют сделать восприятие, информирование и коммуникацию независимыми от прямого присутствия на месте событий, но они обеспечивают это ценой отказа от возможности погрузиться в происходящее (только телефон представляет собой в этом случае исключение). Обусловленная развитием технических средств передачи информации символическая возможность распоряжения необозримым пространством и временем приобретает еще одну опцию: тексты, изображения, музыка и информация, которые прежде лишь сохранялись, пересылались и обрабатывались, теперь могут быть интегрированы в политическое и иное социальное действие. Именно такую возможность непосредственного взаимодействия с символическими структурами описывает термин «виртуализация».
По всей видимости, нам предстоит наблюдать изменение структурного действия средств массовой информации. Их основную особенность Н. Луман усматривал в том, что «не может существовать никакого взаимодействия между отправителем и получателем информации в присутствии обоих»1. Нет никакой обратной связи между получателем и отправителем информации, которой можно было бы так или иначе управлять: каждая сторона должна самостоятельно строить изображение другой. Медиапродюсеры имеют некоторые идеи о том, для кого они фактически работают, но их характеристика зрителя основана на предположениях, оценках и статистике. Средства массовой информа-
1 Luhmann N. Die Realität der Massenmedien. - Opladen: Westdeutscher Verlag, 1996. - S. 11.
ции должны индивидуализировать образ зрителя и основываться на обобщениях, не имея возможности подстроиться под зрителей. Но теперь, с появлением возможности телематического взаимодействия (интеракции), роль средств массовой информации, соотношение между общественной и частной информацией могут рассматриваться иначе. Крепнет надежда, что традиционная однонаправленная структура массовой коммуникации изменится, превратившись в двусторонние отношения. Зрители и читатели должны становиться участниками, которые через процесс индивидуализации смогли бы индивидуально «составить» фильм или газету сообразно своим интересам.
Однако такое видение недооценивает роль средств массовой информации, которая и состоит в том, чтобы посредством одинаково составленного для всех сообщения все же создать в разрозненном обществе коммуникативный горизонт, который должен способствовать формированию социальной памяти. И здесь возникает вопрос о том, может ли ориентированное на устный разговор взаимодействие, представленное как сложные отношения между людьми, вообще служить образцом для того, что происходит при сетевой или электронной интеракции.
• Средства массовой информации играют огромную роль в индивидуальном и общественном формировании действительности. Говоря точнее, в познании коммуникации все чаще используются разнообразные медиальные средства для конструирования и оценки взаимосвязей. Большую часть нашего знания об окружающем мире мы конструируем, используя, без сомнения, предложения средств массовой информации.
• Средства массовой информации уже давно стали действенным инструментом социализации. Здесь можно вспомнить знаменитое замечание Н. Лумана, которым он начинает свою книгу «Реальность средств массовой информации»: «Все, что мы знаем относительно нашего общества и даже мира, в котором мы живем, мы знаем через средства массовой информации... И напротив, мы знаем так много о средствах массовой информации, что неспособны им доверять как источнику информации»1. Средства массовой информации формируют практически закрытые системы, которые можно сравнить с любыми другими социальными системами - юридической системой, политикой, наукой, бизнесом и т.д. Представления о пространстве и времени, о ча-
1 Ьикшапп N. Ор. а! - Б. 9.
стном и общественном, модели партнерских отношений, инсценировка чувств - все это с точки зрения социализации формируется при активном соприкосновении с предложениями средств массовой информации в рамках специфических постановляющих частей соответствующих медиальных систем. Средства массовой информации не предоставляют картины реальности, ими различаемой (это и не может быть их функцией); скорее, они сами создают реальность, которую передают ежедневно через сети вещания как новости, сообщения, рекламу.
• Средства массовой информации претерпели значительные изменения, обнаружив ранее неизвестные способности сохранять и обрабатывать информацию, устанавливать связи между воспоминаниями и забыванием, а соответственно, и между историей и современностью, в общем, между идентичностью и дифференцированностью.
• Доступность различных средств массовой информации существенно изменила поведение пользователей. Выражения «висеть в сети», «производить поиск информации» стали модными обозначениями для стилей поведения пользователей внутри сети, и эти стили не относятся больше к концентрированному чтению неподвижных текстов. Соответственно, изменились и стили воспроизведения: качество коммуникации доминирует над смыслом, риторика довлеет над герменевтикой. В лучшем случае уже в сетевых информационных банках имеют значение такие критерии, как распространенность и присоединяемость существующих «линков», а не их глубина и иерархия.
• И если в культуре, где превалирует письменность, знаковая референция бесспорно направлена на внеязыковые предметы, то в культурах, располагающих аудиовизуальными возможностями симуляции, онтологический вопрос «А что же реально?» может привести в действие сложно контролируемое движение. Дихотомическая европейская модель мира развивается в новых вариантах.
• Значительные изменения претерпели и наши представления об общественности и политике. Продуманная политика проводится сегодня через средства массовой информации, политики становятся телезвездами, и все чаще можно услышать обвинения в «рекламократии». Медиаконцерны оказывают влияние на политику и общественность, и сценарии исчезновения демократии в бездонных пространствах Интернета уже давно не кажутся необоснованными выдумками.
• Общества, располагающие комплексными и рефлексивными медиасистемами, расширяют в огромном масштабе наблюдательность. Кажется, что средства массовой информации наблюдают за всеми и за всем, они наблюдают то, что они наблюдают и как они наблюдают, и в процессе наблюдения они наблюдают друг за другом. При этом возникает ситуация наблюдения второго уровня, латентное наблюдение, которое неизбежно нормализует контингентный опыт. Каждый может узнать (и узнает), что все можно воспринимать и оценивать по-другому. Такое распространение возможностей, точек зрения и ценностных преференций творчески и креативно рассматривается как свобода и свободное пространство для изображения. Для многих других опыт познания и двойственности становится разрушающим, пугающим. Учащаются взывания к сильным мира сего и призывы к установлению порядка, а собственные предпочтения и привычки слишком легко становятся мерилом для всех вещей. И не случайно фундаменталистов считают детьми рефлексивных медиасистем и всемирных коммуникативных сетей. Не без основания некоторые современные диктатуры требуют демонтировать спутниковые тарелки, которыми ранее обзавелись «недостаточно сознательные» граждане.
• В связи с технологическим развитием последних десятилетий ключевую роль играет литерализация. Кажущаяся бесконечной трансформационная способность потоков информации в пространственно-временных рамках, открытых для любых манипуляций, способствует окончательной победе процессуальности над идентичностью. Альтернативу линеарности, последовательности и герменевтике как ключевым понятиям письменной культуры начинают искать в гипертекстах и киберпространстве. Меняются традиционные концепции об авторе и реципиенте, об информации и коммуникации, о смысле и значении, о креативности, восприятии и об интеракции. Существует множество сценариев дальнейшего развития медиаобщества в ведущихся в настоящее время дискуссиях, от, например, таких, что «все будет не так уж плохо», вплоть до более радикальных утверждений о том, что «киборги захватят власть в сетевом пространстве». Трудно предугадать в настоящий момент, по какому сценарию будут развиваться дальнейшие события. Но две точки зрения не привести невозможно. Согласно первой, каким бы путем ни пошло общественное развитие, средства массовой информации и впредь будут информировать - соответственно обстоятельствам. А вторая
напоминает о том, что средства массовой информации имеют смысл, только учитывая наличие людей. Выражаясь словами М. Фаслера, «средства массовой информации относятся не только к технологической структуре, но их выбор и использование в первую очередь обусловлены потребностями людей»1.
Интернет как общество
И здесь нам вновь необходимо вернуться к Интернету - этой связующей ткани, паутине нашей жизни. Интернет является медиумом для всего, что вступает во взаимодействие с обществом как целостностью. И хотя он в своих социально релевантных формах еще очень молод (Интернет возник между 1969 и 1994 гг. по мере развития браузера World Wide Web), уже не требуется слишком долго объяснять, что это такое.
В сущности, речь идет о компьютерной сети, обеспечивающей коммуникацию, и ни о чем больше. Но одновременно эта технология есть нечто существенно большее, чем просто технология. Она выступает в качестве медиума коммуникации, интерактивного взаимодействия и социальной организации.
Когда Интернет еще был новинкой, считалось, что он будет интересен лишь для меньшинства, для своеобразной киберэлиты. Но ситуация радикально изменилась. Первое серьезное исследование пользователей Интернета проводилось, насколько мне известно, в конце 1995 г. Из него следовало, что по консервативным прогнозам количество пользователей, равнявшееся в то время 9 млн. человек, к середине 2001 г. должно превысить 700 млн., а в период между 2005 и 2007 гг. - 2 млрд. человек. Это соответствует примерно // всего населения планеты, хотя, если иметь в виду высокоразвитые общества, «интернетизацией» будет охвачено от 75 до 80% населения.
Кроме того, существующие экономические, политические и культурные центры планеты будут интегрированы в Интернет. Это вовсе не означает решение проблемы неравенства. Но это означает, что Интернет является массовым средством коммуникации и передачи информации, - и в еще большем масштабе этот медиум способ-
1 Alle möglichen Welten: Virtuelle Realität - Wahrnehmung - Ethik der Kommunikation / Hrsg. von M. Faßler. - München: Fink, 1999.
ствует появлению новой социальной формы, в которой мы уже живем и которую можно назвать «сетевым обществом». Хотя Интернет приобретает большое значение, мы не слишком много знаем об этом феномене, поскольку Интернет еще слишком молод. И всегда, когда феномен несет большую социальную, культурную, политическую и экономическую нагрузку, он оказывается еще менее известным, возникают всевозможные мифы и чрезмерные ожидания.
Не собираясь писать историю Интернета, мы можем тем не менее сделать некоторые аналитические выводы. Первый вывод состоит в том, что благодаря взаимодействию между наукой, академическими фундаментальными исследованиями и военными исследовательскими программами в США - примечательная комбинация! - получила развитие радикальная либертарианская антикультура. Я хочу подчеркнуть, что Интернет возник как военная исследовательская программа, хотя de facto никогда не применялся в военных целях.
Второй вывод состоит в том, что Интернет был внедрен вовсе не как коммерческий проект, нацеленный на извлечение прибыли. Напротив, экономика долгое время реагировала весьма скептически на перспективы коммерческой окупаемости Интернета.
Третий вывод состоит в том, что Интернет с самого начала развивался на основе открытой архитектуры информации и свободного доступа. Разработанный в 1973-1978 гг. центральный Интернет-протокол TCP/IP был распространен безвозмездно, и каждый исследователь или технолог имел доступ к его исходному паролю.
Четвертый вывод заключается в том, что пользователи оказывают массированное воздействие на эти сети в качестве продуцентов интернет-технологии. То есть Интернет - это технология, которая действует и одновременно продолжает развиваться. Постоянное изменение и изобретение ее новых применений пользователями являются непрерывной обратной связью, лежащей в основе динамики Интернета.
Пятый вывод из истории Интернета: вопреки распространенному представлению об Интернете как североамериканском изобретении Интернет изначально развивался в рамках международной сети ученых и технических специалистов, совместно использовавших и разрабатывавших эту технологию. Это было верно даже тогда, когда Интернет стал использоваться Госдепартаментом США. Ключевая категория Интернета - передача совокупности данных - packet-switching - была изобретена одновременно Полом Бэраном из «РЭНД
корпорейшн» (Калифорния, США) и Дональдом Дэвисом из Национальной физической лаборатории (Великобритания), хотя долгое время никакой связи между двумя изобретателями не существовало.
Шестой вывод состоит в том, что изначально Интернет управлял сам собой, через многих специалистов, занятых развитием Интернета, но без правительственного регулирования. Никто не получает в связи с Интернетом исключительного статуса. Правда, было создано нечто вроде аристократического клуба, по сей день занимающего уникальное положение. Сегодня Интернетом руководит частное общество, поддерживаемое правительствами США и других стран. Это общество называется Интернет-корпорация по назначению имен и чисел (Internet Corporation for Assigned Names and Numbers - ICANN), и ее особенность состоит в том, что управляющий совет корпорации избирается из числа тех, кто сам пожелал себя номинировать, направив электронные послания в ICANN.
Иллюстрируя эти рассуждения, мы можем убедиться, до какой степени Интернет в своей организационной форме является новым типом технологии. Представление о том, что Интернет есть нечто неконтролируемое, анархичное и т.д., коренится в технологии, но лишь потому, что на протяжении всей своей истории Интернет формировался именно с этой интенцией. Интернет - это свободный инструмент коммуникации, который воспроизводится людьми, секторами экономики и изобретателями, желающими видеть его именно свободным инструментом коммуникации.
В процессе глобализации Интернет занимает исключительное место. Я не хотел бы останавливаться на различных и иногда диаметрально противоположных версиях глобализации. Мне будет достаточно сделать ссылку на то, что с развитием новых медиа, в особенности Интернета, в нашем распоряжении оказываются технические возможности всемирной коммуникации. И когда мы говорим о коммуникации, мы имеем в виду прежде всего глобальную коммуникативную достижимость. Глобализация и Интернет находятся в троякой взаимозависимости.
• С новыми медиа возникает глобальное коммуникационное общество. Речь идет о виртуальных группах, электронных сообществах и о киберпространстве. Все эти различные обозначения в своей основе имеют общий опыт: переход от прямой коммуникации, или коммуникации «лицом к лицу», к опосредованной коммуникации. Со-
общества могут теперь образовываться не присутствующими в одном месте лицами, но теми, кто находится в глобальной сети, что позволяет преодолеть временные и пространственные границы. Коммуникация практически полностью отделилась от ее телесного, психического и социального субстрата.
• Интернет как целое предлагает универсализацию возможностей коммуникации. В принципе каждый в Интернете достижим, и почти все в сети представимо, поскольку дигитализировано. Даже самые удаленные и экзотические культуры могут войти в ваш дом в режиме реального времени. Это имеет поистине необозримые воздействия в плане сравнения, многообразия и потребления культурных ценностей, что ведет к фундаментальному изменению понятия культуры. Значимой здесь могла бы быть утрата опыта аутентичности памятников культуры и их влияния на культурную идентичность. Тезис Вальтера Беньямина об утрате ауры произведений искусства в век их технической воспроизводимости может быть расширен до постановки вопроса о дисфункциональности культур в эпоху их дигитализации и коммерциализации1.
• В условиях глобализации региональное приобретает особое значение. Глобальный доступ ко многим культурным мирам делает более привлекательными именно региональные культуры как средоточие и средство передачи традиций. При этом новые медиа выступают посредником в процессе детрадиционализации и появлении новых традиций. Здесь также будет релевантным понятие компьютерно-опосредованной коммуникации.
Две существенные особенности представляются характерными для поддерживаемой компьютером коммуникации:
• телематическая интерактивность как новая форма коммуникации наряду с непосредственной коммуникацией и в противоположность письменной коммуникации;
• утрата прямой зависимости построения политических и иных социальных групп по принципу одновременности и пространственной близости.
Сегодня уже можно с уверенностью сказать, что ни процесс глобализации, ни опосредованная компьютером коммуникация не ведут к возникновению новой культуры. Если исходить из того, что компью-
1 Benjamin W. Das Kunstwerk im Zeitalter seiner Reproduzierbarkeit. -Frankfurt a. M: Suhrkamp, 1965.
терные и информационные технологии с особенностями интегрированной массовой коммуникации и крайнего сжатия пространства и времени обеспечивают интерактивное взаимодействие в любой точке мира, не было бы невероятным допустить возникновение единой глобальной культуры, подавляющей любые различия. Но именно опыт глобализации показывает, что региональное не только не исчезает, но, напротив, обретает большее значение и более четкие очертания. Соответственно, нет достаточных оснований предполагать, что триумфальное шествие Интернета приведет к гомогенизации в политической сфере. Гетерогенность, фрагментация и индивидуализация выступают побочными эффектами глобализации и всемирной коммуникации.
Подведем итог. Интернет есть общество, он выражает социальные и политические процессы, интересы, ценности и институты. В чем же состоит специфика Интернета, если он является обществом? Эта особенность заключается в том, что образуются материальный и технологический базис сетевого общества; технологическая инфраструктура и организационные средства, способствующие раскрытию многочисленных новых форм социальных связей, происхождение которых не связано с Интернетом, но вытекает из ряда исторических перемен. При этом, однако, их дальнейшее развитие было бы невозможно без Интернета. Это сетевое общество я обозначаю как общество, социальная структура которого выстраивается в связи с информационными сетями и структурированными в Интернете микроэлектронными информационными технологиями. В этом смысле Интернет - не просто технология, а средство коммуникации, представляющее организационную форму нашего общества. Это средство выступает эквивалентом фабрики или крупного предприятия в эпоху индустриального общества. Интернет является сердцевиной новой социально-технической парадигмы, фактически образующей материальный базис нашей жизни, нашей системы социальных взаимосвязей, политических отношений, труда и коммуникаций. Он перерабатывает виртуальность и переформирует нашу реальность, в которой возникает сетевое общество, - общество, в котором мы живем.
Перевод В.Г. Горохова и Д.В. Ефременко
