CC BY
103
ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ ВОПРОСЫ
© В.И.Акопов, В.В.Сем, 2003 УДК 340.6:612.013
В.И.Акопов, В.В.Сем
КОМПЕТЕНЦИЯ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОГО ЭКСПЕРТА В ОПРЕДЕЛЕНИИ РОДА НАСИЛЬСТВЕННОЙ СМЕРТИ: ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА Кафедра судебной медицины и основ правоведения (зав. — проф. В.И.Акопов) Ростовского государственного медицинского университета
В работе приводятся процессуальные и нормативные данные о невозможности кодирования судмедэкспертом рода смерти «в медицинском свидетельстве о смерти» и об отрицательных последствиях превышения компетенции медицинского эксперта при выполнении этого требования ВОЗ.
Ключевые слова: Род смерти, компетенция эксперта, медицинское свидетельство о смерти, кодирование.
V.I. Akopov, V.V. Sem THE COMPETENCE OF THE FORENSIC EXPERT OF DEFINITION OF A SORT OF VIOLENT DEATH: THE LEGISLATION AND PRACTICE
In work the remedial and normative data on impossibility of coding to the forensic experts of a sort of death « in the health certificate on death « and about negative consequences of excess of the competence of the medical expert will be carried out at performance of this requirement of the world organization of public health services.
Key words: a sort of death, competence of the expert, health certificate on death, coding.
Проблемы учета смертности населения, категории и родов смерти всегда были важными политическими и социальными показателями благополучия общества. Статистический учет этих показателей основан на четком подходе к регистрации в медицинских свидетельствах о смерти. Он связан с компетенцией судебно-медицинского эксперта и медицинского работника вообще. Многолетнему спору в печати и на специальных форумах юристов и судебных медиков о компетенции эксперта при решении вопроса о роде смерти подвел итог член-корр АМН проф. М.И. Авдеев, который еще в 1953 году писал, что «Теория и практика уголовного права и уголовного процесса показывают, что судебно-медицинский эксперт не имеет права и не может в своем заключении определять род смерти, так как такое определение может быть только правовым». Эта аксиома приводится во всех современных учебных пособиях по судебной медицине, то есть точка зрения на этот вопрос вполне определена—эксперт не имеет никаких медицинских оснований для определения рода насильственной смерти. Это подкреплено и в нормативных документах. В Постановлении Пленума ВС СССР «О судебной экспертизе по уголовным делам» от 16.03.1971 года предупреждается, что «Судам надлежит учитывать, что вопросы, поставленные перед экспертом и его заключение по ним не могут выходить за пределы специальных познаний... Суды не должны допускать постановку перед экспертом правовых вопросов., например, имело ли место убийство или самоубийство.» В статье 196 действующего УПК РФ в перечне обязательно назначаемых экспертиз установление родов смерти не указано, нет ничего подобного и в статье 204 — «Заключение эксперта». В комментарии к ст. 196 УПК РФ (М., 2002, под ред. зам министра МВД РФ В.В. Мозякова) отмечается: «Вопрос имело ли место убийство или самоубий-
ство, не входит в компетенцию эксперта. Эксперт вправе устанавливать причины смерти и характер телесных повреждений, но не род насильственной смерти». Это и понятно, ибо юридические данные о роде насильственной смерти на момент исследования трупа и выдачи медицинского свидетельства о смерти в подавляющем большинстве случаев в распоряжении эксперта не поступают. Это является естественным, поскольку судебно-медицинское вскрытие является лишь частью процесса расследования, в ходе которого, в том числе и на основании результатов исследования трупа, следователем может быть установлен род смерти.
Исключением из этого правила являются научные работы, проводимые на кафедрах и в бюро судебно-медицинской экспертизы по изучению самоубийств и несчастных случаев, когда, надо полагать, каждый случай смерти в определенной местности скрупулезно исследуется по заданным параметрам. При этом непременным условием является контакт с правоохранительными органами и получение сведений юридического характера, достаточных для суждения о роде смерти. Только такой подход позволяет оценить в том или ином регионе в пределах изучаемого рода смерти реальный уровень смертности и распределение видов смерти, сопоставляя юридические и медицинские данные.
Поэтому, официальной регламентации заполнения свидетельства о смерти (источнику сведений о роде смерти) придается большое значение. Правительство РФ 7 июня 1998 года приняло Постановление №709 «О мерах по реализации ФЗ «Об актах гражданского состояния». На это направлены и положения Федерального закона «Об ответственности за нарушение порядка предоставления государственной статистической отчетности» (№2761-1 от 13.05.1992),
который определяет правовую ответственность организаций за нарушение порядка предоставления отчетности и других данных, необходимых для проведения государственных статистических наблюдений. Эти законы предоставляет органам государственной статистики РФ право применять к нарушителям (руководителям и другим должностным лицам организаций) административные взыскания, в том числе за искажение отчетных данных.
На основе Правительственных постановлений в связи с переходом к статистической разработке причин смерти населения на основе очередного X пересмотра МКБ с целью дальнейшего совершенствования учета естественного движения населения МЗ РФ издало Приказ №241 от 07.08.1997 «О совершенствовании медицинской документации, удостоверяющей случаи рождения и смерти в связи с переходом на МКБ-10. Этот Приказ МЗ РФ, а также Приказ №161 от 24.04.2003 «Об утверждении инструкции по организации и производству экспертных исследований в Бюро СМЭ», не изменяют положения об ответственности судебно-медицинского эксперта за достоверное заполнение данных, входя-щихв «Медицинское свидетельство о смерти». Информационное письмо МЗ РФ от 01.01.1999 «О порядке и правилах кодирования причин смерти по международной классификации болезни (МКБ-10) и проблем, связанных со здоровьем» разъясняет методику заполнения документа. При этом согласно п.2.2.1.2. Приказа№ 161 эксперт «при необходимости выясняют у родственников умершего данные медицинского характера (перенесенные заболевания, травмы, вредные привычки, общее состояние здоровья в последнее время и другие катамнестические сведения)». В пункте 14 «Медицинского свидетельства о смерти» предлагается отметить, связано ли наступление смерти с несчастным случаем на производстве, или оно связано с убийством или самоубийством, либо род смерти не установлен. А согласно п. 15 этого документа — в случае смерти от несчастного случая, отравления или травмы — указать дату. Между тем, все это не только выходит за рамки компетенции эксперта, который прямо-таки заменяет предварительное расследование, но прямо противоречит требованием ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности» о противоправности личного вступления эксперта в контакт с потерпевшим. Так, в статье 16 названного закона прямо указано: эксперт не вправе вступать в личные контакты с участниками процесса, самостоятельно собирать материалы для производства судебной экспертизы.
Фактически обязанность кодирования (шифровки) причин смерти учреждениями здравоохранения, в частности передача этих функций судебно-медицинской службе, необходимость заполнения п.п. 14,15 свидетельства о смерти, в противоречие с процессуальными нормами вновь вернуло решение вопроса о роде смерти медикам, у которых черпают информацию органы государственной статистики, а от них средства массовой информации.
Во многом это связано с тем, что при введении 1998 году новой учетной формы — «медицинского свидетельства о смерти» — в ней были сохранены и предложены к заполнению пункты (п. 14, п. 15) о роде смерти, виде, месте и обстоятельствах травмы. От полноты этих сведений зависит правильность кодирования внешних причин, причем требования МКБ-10 предусматривают значительную детализацию обстоятельств, связанных с несчастным случаем. Даже при наличии таких данных в медицинских документах или со слов родственников установление их достоверности выходит за пределы
компетенции судебно-медицинского эксперта. Это касается различных травм, асфиксии и прежде всего повешения, утопления действия крайних температур, отравлений и т.д. Иначе говоря, при всех видах смерти может иметь место любой род смерти и основываться на чьих-то, даже самых авторитетных показаниях, нельзя, даже если они подтверждаются результатами судебно-медицинской экспертизы трупа.
Вот пример из практики. Труп гр-на М. обнаружен в доме с огнестрельным ранением в висок, от которого наступила смерть. По показаниям жены это произошло случайно. Находясь в алкогольном опьянении, он хотел ее напугать и расположить после очередной ссоры. Точно так было 2 месяца назад, когда он, заявил о самоубийстве и выстрелил себе в висок холостым зарядом, предварительно вытащив пулю из патрона. В результате холостого выстрела все обошлось, он добился примирения с женой. По мнению жены в этот раз все было также, только он, вследствие сильного опьянения забыл извлечь пулю. Выводы судебно-медицинской экспертизы: смерть от сквозного огнестрельного пулевого ранения с повреждением ткани головного мозга. Выстрел произведен с близкого расстояния, судя по доступности и направлению, а также отложению копоти на боковых поверхностях первого и второго пальцев правой кисти, мог быть совершен собственной рукой. Однако ни показания жены, ни это судебно-медицинское заключение не могут быть достаточным основанием для установления рода смерти. Ибо, кроме несчастного случая, здесь, вопреки показаниям жены, могло иметь место самоубийство или убийство. Для решения этого нужны юридические доказательства умысла, то есть проведение расследования.
Вместе с тем, п. 14 и п. 15 (род насильственной смерти, место и обстоятельства травмы) и соответствующие коды п. 18 «г» медицинского свидетельства о смерти в течение многих лет используются в государственной статистической отчетности для анализа структуры причин смерти и оценки динамики «внешних причин» насильственной смерти. Регистрируются изменения уровня самоубийств, убийств и несчастных случаев в регионах, причин смерти при них. Эта отчетность, построенная на данных только медицинских свидетельств о смерти, в сложившейся ситуации объективно является недостоверной, поскольку невозможность юридического установления рода насильственной смерти на момент исследования трупа и выдачи свидетельства о смерти (в подавляющем большинстве случаев) естественным образом приводит к изменению этих показателей. При этом истинное распределение общественно значимых «внешних причин» маскируется не установленным родом смерти. Не заполнения экспертами п.14 о роде смерти механически приводят к сокращению регистрации числа умерших от несчастных случаев, убийств и самоубийств. При этом, подчеркивая в п. 14 свидетельства «род смерти не установлен» эксперты действовали в полном соответствии с законом и ведомственными приказами
Например, в г. Ростове-на-Дону по данным Госкомстата, основанным на анализе медицинских свидетельств о смерти, в 2000 году было зарегистрировано всего 46 самоубийств, что не может соответствовать реальному уровню самоубийств в миллионном городе. По данным же УВД г. Ростова-на-Дону в том же году 262 человека покончили жизнь самоубийством. Естественно такое разночтение приводит к различным ошибочным результатам, которые имеют разный источник и кочуя по средствам массовой информации, вводят в заблуждение читателей и го-
сударственные организации. На основе таких ненадежных данных те или иные политические партии отбирают выгодные для своей политики статистические данные и делают любые выводы о резком снижении или повышении тех или иных показателей.
Таким образом, судебно-медицинским экспертам, заполняя свидетельство о смерти, приходится либо брать на себя процессуально недопустимые функции и устанавливать род насильственной смерти, либо предоставлять для статистической разработки заведомо недостоверную информацию. При этом, если соблюдать букву закона, неминуем почти тотальный переход на «не установленный» род смерти, что полностью уничтожит возможности статистической оценки этих
показателей и включение п.п. 14,15 в этот важный юридический документ станет бессмысленным.
Мы считаем, что более целесообразно передать обсуждение этого вопроса для выработки окончательного решения представителям двух учреждений — учреждению государственной статистики (как органу, осуществляющему регистрацию и анализ информации, содержащейся в свидетельствах о смерти) и прокуратуры (для согласования с требованиями законодательных актов РФ). Решение этой проблемы позволит избежать двойственной ситуации, когда требования государственной статистики и ВОЗ не совпадают с процессуальными возможностями судебно-медицинской службы и приведет к более обоснованным показателям рода смерти.
© В.И. Витер, В.Н. Коротун, В.И. Перминов, 2003 УДК 340.622+340.695
В.И. Витер, В.Н. Коротун, В.И. Перминов МЕДИКО-ПРАВОВЫЕ И ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КОМПЕТЕНЦИИ ЭКСПЕРТА ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ СУИЦИДА КАК РОДА СМЕРТИ Кафедра судебной медицины (зав. — проф. В.И. Витер) Ижевской государственной медицинской академии Пермское областное бюро судебно-медицинской экспертизы (начальник — В.И. Перминов)
В статье рассматриваются медицинские и правовые аспекты компетенции эксперта при определении рода смерти, в частности — суицида. Анализируются причины появления и существования этого вопроса в его историческом развитии. Предлагаются пути решения данной проблемы в соответствии с законодательной базой.
Ключевые слова:род смерти, суицид, компетенция судебно-медицинского эксперта.
V.I. Viter, V.N. Korotun, V.I. Perminov MEDICAL-LEGAL AND HISTORICAL ASPECTS OF THE COMPETENCE OF THE EXPERT AT DEFINITION OF
SUICIDE AS SORTS OF DEATH
In clause the medical and legal aspects of the competence of the expert are considered at definition of a sort of death, in particular - suicide. The reasons of occurrence and existence of this question in his historical development are analyzed. The ways of the decision of the given problem are offered according to legislative base.
Keywords: a sort of death, suicide, competence of the legal-medical expert.
За последние десятилетия регистрируется значительный рост доли смертности от т.н. «повреждений без уточнения их характера». При сравнении структур смерти от внешних причин 1966 и 1998 годов отмечалось снижение доли самоубийств с 23,0 до 18,9% при одновременном росте доли «повреждений без уточнения характера» с 3,0 до 15,2%, убийств — соответственно с 5,6 до 12,3%. Исходя из этого авторы исследования приходят к выводу, что эта вторая по значимости причина насильственной смерти («без уточнения характера») является скрытой формой самоубийств [9] и объясняется это, наряду с другими причинами, плохой экспертной диагностикой [ 10]. Другие авторы считают, что неточность данных статистики суицидов связана с неправильным установлением рода насильственной смерти и сокрытием их по религиозным, моральным и политическим мотивам [2], а также — с системой регистрации самоубийств и разными источниками получения информации [4].
Причину недостоверности статистики суицидов следует искать, прежде всего, в самом механизме формирования базы этих данных Госкомстатом РФ. Единицей учета и основой этой статистики является свидетельство о смерти, в котором отражается причина и род насильственной смерти. Именно на первоначальном этапе создания статистической базы — оформлении свидетельства о смерти, может сформироваться «искажение» одного из ее показателей — «род смерти».
Корень этого явления в том, что причина смерти врачом (экспертом) устанавливается объективно на основе специальных знаний в рамках профессиональных обязанностей, а род смерти определяется врачом фактически субъективно с выходом за пределы компетенции и вторжением в область права, т.е. при отсутствии необходимых на то специальных знаний и прав (табл. 1).
Причина такой ситуации кроется в наличии ведомственных нормативных документов (приказов) Минздрава, которые обязывают именно судебно-медицинского эксперта решать вопрос о роде насильственной смерти при заполнении свидетельства о смерти. Таким образом, вся ответственность за «достоверность» данных при определении рода смерти ложится на плечи эксперта, проводящего судебно-медицинское экспертизу умершего.
Для понимания живучести и существования этой проблемы необходимо рассмотреть ее в историческом развитии.
По мере строительства нового государства советского периода, судебно-медицинская служба претерпела не только значительную структурную перестройку, но и существенные изменения ее теоретических и правовых основ. Вместе с тем, расширение толкований прав и обязанностей эксперта в Положениях о правах и обязанностях государственных медицинских экспертов 1921 и 1934 г.г. допускало возможность эксперту встать в один ряд с лицом, производящим следствие.
