CC BY
59
Языковой вкус сегодняшнего русского общества обусловлен рядом социокультурных и политических событий конца ХХ столетия. Эти события, по утверждению В. Г. Костомарова, заслуживают названия карнавализации [10]. «Характеризуя культурное пространство России, ученые выделяют три важных фактора, определяющих современную коммуникативную ситуацию: 1) неоднородность языкового сообщества с точки зрения владения литературным языком; 2) «значительность изменений, происшедших в русском языке в новой общественно-политической ситуации после 1985 г.», - пишет Э. Г. Куликова [8, с. 53]. Крушение прежней идеологии, разрушение старых порядков, упразднение жесткой цензуры, снятие многих табу ведет к новым формам культуры. «Установление новых норм, помогающее миновать время роста энтропии, всегда идет через патологию, через "смеховую лабораторию" опробования потенций» [9, с. 235].
«Современное российское общество нередко относят к транзитивному, т. е. переходному. Усиление социальной, этнической, культурной дифференциации, отход от прежней модели развития, снятие идеологических табу во всех сферах жизни, заимствование чужих культурных идеалов и отчасти утрата самобытных начал - все это может быть отнесено к признакам транзитивности», -отмечает Л. А. Брусенская [ 2, с. 53].
Информационный поток, обрушившийся на потребителя масс-медиа, создает впечатляющую «индустрию смеха»: в прессе почти обязательными стали рубрики типа «анекдот в номер». Масс-медиа действуют по законам риторики, согласно которым с увеличением числа слушателей (зрителей) упрощается речь [1, с. 88]. Миллионные аудитории предполагают предельное упрощение, граничащее с отсутствием мысли. Насаждение посредственности, отсутствие вкуса - признак большинства постсоветских юмористических программ, кино- и телефильмов. В жизни укореняются новые, упрощенные стандарты юмора [3, с. 111]. Это в полной мере относится и к жанру анекдота. В. И. Новиков воспроизвел высказывание М. В. Панова о различии остроумия и балагурства: остроумие доступно немногим (и притом талантливым), балагурство - всем [11, с. 366].
Современный анекдот и в наши дни остается единственным продуктивным жанром городского фольклора. В этой связи также можно вести речь о языковой рефлексии. Как отмечает Э. Г. Куликова: «Даже образование прецедентных антиобразцов, отраженных в анекдотах, киноцитатах (из речи отрицательных персонажей) и непосредственно крылатых словах, также свидетельствует о языковой рефлексии» [6, с. 37]. Далее Э. Г. Куликова пишет: «Частным случаем последнего является образование прецедентных антиобразцов, отраженных в анекдотах, киноцитатах (из речи отрицательных персонажей) и непосредственно крылатых словах (вроде чревато боком из речи В. С. Черномырдина)» [5, с. 82].
В отличие от многих других живых фольклорных текстов, городской анекдот регулярно, систематически и в немалых количествах воспроизводится, откликаясь на все более или менее значимые события в стране и за ее пределами: так, в течение 90-х гг. прошлого века последовательно появлялись серийные анекдоты о компьютерах, пейджерах, многочисленные анекдотические истории о «новых русских». Многие сайты русского Интернета создали даже специальные рубрики: «новый», «последний» или «лучший» анекдот.
Будучи текстом живой устной речи, анекдот «рождается», становится популярным, стареет и умирает. Юмор вообще и анекдот в частности связаны с такой категорией, как «мода». Понятие моды в свою очередь связано с феноменом, который описал В. Г. Костомаров, - «языковой вкус эпохи» [10], т. е. со вкусовыми предпочтениями носителей языка. «Меняющиеся представления о правильном и эффективном использовании языка, доводимые порой до абсурда, можно обозначить словом "мода"». Модным и престижным словесное выражение становится только тогда, когда оно обозначает мир предметов, имеющих в глазах носителей языка значительную ценность. Мир ценностной предметности - это мир общественного бытия, созданный по меркам социально-культурных потребностей человека. Произведения Аристофана как источник комического вряд ли сегодня заинтересуют кого-либо, кроме специалистов. Даже модные в течение десятилетий анекдоты уходят из активного использования. Сегодня устаревают даже целые серии некогда популярных и удачных анекдотов (например, о дистрофиках, о майоре Пронине, о Кашпировском, «армянское
радио»). В массовом речевом обиходе утвердилось даже шутливое понятие анекдот с бородой -старый, много раз слышанный анекдот, неудачно предлагаемый рассказчиком. Э. Рязанов отмечал, что «смертность» относится не только к анекдоту, но вообще к комедийному жанру. Однако «король анекдота» - социально-политический анекдот - умирает быстрее всех. «Стоит только измениться условиям жизни, .. .и то, что казалось смешным вчера, становится ныне непонятным, а следовательно, и не веселящим», - написал Э. Рязанов в предисловии к «Антологии мирового анекдота».
В современной России, очевидно, можно констатировать моду на юмор вообще и на анекдот в частности. Но повальная мода на какое-либо явление таит в себе опасность. М. Жванецкий заметил об искусстве, которое творят «все, кому не лень»: «Сегодня народ говорит, народ пишет, народ поет. Народ сегодня рецензирует! Поэтому все мы стонем от пошлости. Многое смешно, но ведь забыты все нормы, шутки ниже пояса. Будем вместе с публикой ждать, когда все станет чуть осмысленней. Я не говорю: интеллигентней, просто осмысленней, когда мысль и слово той эпохи, которую мы с вами прожили, соединятся с поступком и действием сегодняшнего дня» (Российская газета. 31 января 2003). Все сказанное М. Жванецким в полной мере относится и ко многим популярным сегодня анекдотам.
Ведущий содержательный мотив анекдота - пародия, в этом его основная жанровая функция: пародирование официальной культуры во всех ее проявлениях. Поэтому события, происходящие в современном городском анекдоте, оказываются не просто вымышленными, фантастическими, а преднамеренно смеховыми, ироническими, шутливыми или насмешливыми имитациями самых разных, практически любых реалий общественной жизни. Этим анекдот как жанр устной речи и как фольклорное произведение отличается от литературного анекдота, фиксировавшего в письменных текстах реальные комические события поучительного и назидательного характера. В современном городском анекдоте совершенно иная коммуникативная установка: любые события, реалии общественной или частной жизни подаются в заведомо «перевернутом», пародийном ракурсе шутливого общественного вызова, антикультурной провокации. Пародийность как ключевой содержательный стереотип анекдота определяет все остальные его жанровые признаки, обеспечивающие комический эффект пародии.
Временем оформления и массового распространения анекдота в его новом понимании как жанра городского фольклора и как произведения преимущественной устной речи следует считать установление тоталитарного режима в Советском Союзе, послужившего сильнейшим стимулом для развития этого уникального явления. На протяжении семидесяти лет существования тоталитарного государства анекдот был своего рода клапаном, который позволял хотя бы частично ослабить идеологический пресс, давал выход стихийному протесту народных масс.
Анекдот не только свидетельствовал о противодействии официальной культуре, но и был индикатором роста напряженности в некоторых социальных группах. Многие качества анекдота советского времени обусловлены отсутствием демократических свобод в обществе. В сталинские времена рассказчик анекдота мог быть осужден на срок до десяти лет лагерей по статье 58 Уголовного кодекса («за антисоветскую агитацию и пропаганду»). В «хрущовское» и «брежневское» время анекдот мог «обойтись» в три года тюрьмы «за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».
В условиях тоталитарного общества власти видят в анекдоте разрушительную силу, поскольку вызываемый ими смех выступает против идеологии, выполняющей интегративные функции. Серьезность и сопутствующий ей страх несовместимы со смехом - таково кредо любой авторитарной власти. Для нее позволить смеяться над собой означает признать свое банкротство. Именно поэтому, по правдоподобным рассказам очевидцев, правый берег Беломоро-Балтийского канала обустраивали рассказчики анекдотов, а левый - их слушатели [3, с. 487].
В определенном смысле юмор компенсировал отсутствие возможных свобод. Не случайно наиболее мощный слой городского анекдота советского времени был политическим. И, конечно же, главным производителем, анонимным автором массового городского анекдота, в том числе и политического, была интеллигенция. Абрам Терц (Андрей Синявский) писал: «Мы настолько
привыкли, сойдясь в тесной компании, как последнюю новость рассказывать анекдоты или хотя бы вспоминать, кто что помнит, что сами не видим, не замечаем своего счастья: что мы живем при анекдотах - в эпоху процветания огромного фольклорного жанра» («Путешествие на Черную речку»).
Впрочем, без всенародного интереса к опасному жанру анекдот не приобрел бы столь массовой популярности. Популяризация и развитие анекдота стимулировались и «снизу», от традиционной народной культуры.
В традиционном русском фольклоре нет прямого аналога классического анекдота, но, несомненно, существуют его жанровые и содержательные предшественники. Это бытовая сказка с ее типовыми композиционными моделями, характерными персонажами и сатирическими мотивами, бывальщина -устный рассказ о достоверных событиях из опыта говорящего, но интересный многим, байка - не всегда правдоподобная, но занятная, забавная история с определенным сюжетом. Возможно, это также частушка - комический или сатирический жанр народной лирики. Наконец, нельзя не отметить и некоторые связи городского анекдота с традициями народного театра, балагана как синтезированной формы театрализованной интерпретации текста и популярного способа сатирического самовыражения русского народа в прошлом.
Городской анекдот - это текст. Но текст необычный, существующий в двух формах: в первичной и основной устной форме, а также во вторичной и условной - письменной. Анекдот в первичной устной форме - это один из жанров городского фольклора наряду с тостами, розыгрышами, шутками, передразниваниями, байками, приветствиями. Анекдот во вторичной, условной форме - это его различные письменные фиксации, записи, обычно в сборниках, собраниях или специальных сайтах русского Интернета. Сборники анекдотов можно отнести к так называемой «лубочной форме». По мнению Э. Г. Куликовой, «...сегодня мы наблюдаем расширение тематических границ подобной продукции, что и свидетельствует об экспансии этих "лубочных" форм» [7, с. 82-83].
Городской анекдот, как и всякий типовой текст, характеризуется определенными жанровыми признаками. В данном случае это стереотипность формы, содержания и функционирования.
В СССР сформировался особый официальный общественно-политический дискурс («новояз», «деревянный» язык, тоталитарный язык). В аксиологическом плане ему противостоял анекдот. Он часто выступал как карикатура «новояза». Как отмечает Г. Г. Хазагеров, знаменитые анекдоты о Чапаеве были сигналом того, что страна сплошного среднего образования больше не хочет отождествлять себя с необразованными революционерами-самородками» [14, с. 6]. Для сравнивания приведем мысль В. И. Карасика о том, что поскольку тексты анекдотов являются прецедентными, т. е. известными большинству носителей данной культуры, то на них распространяется закон карнавализации ценностей (по М. М. Бахтину), согласно которому сакральное непременно переворачивается в профанное через осмеяние. «Осмеяние является наиболее естественной формой проверки жизненности той или иной официальной ценности» [4, с. 310]. «Над речевой манерой "вождей", т. е. руководителей партии и государства, выступавших в печати, по радио, а затем и по телевидению, втихомолку посмеивались. Эта речь была постоянной темой анекдотов, обыгрывалась в мемуарах, опубликованных в постсоветское время. Авторитетность недавно появившейся финансовой элиты также сомнительна в свете многочисленных анекдотов о "новых русских", где высмеивается все: от речевых манер до жестового поведения ("пальцы веером")» [5, с. 219-220].
Многие авторы отмечают, что анекдот выполняет функцию, связанную с механизмом снятия оппозиций. Наша культура выстроена на взаимопротиворечивых основаниях, и сколько-нибудь устойчивая система приоритетов, соотносящая эти основания друг с другом, отсутствует. В анекдоте исходное противоречие сначала заостряется до предела, а потом напряжение на полюсах снимается, что влечет за собой смеховую разрядку. «Основные для культуры оппозиции постоянно прогоняются через анекдот, молниеносно перемещаясь вверх - вниз вдоль вертикальной аксиологической оси» [15, с. 18]. Исследователи отмечают особую роль анекдота в построении антитоталитарного языка как механизма языковой самообороны. Анекдот советского времени очень точно отображал все значимые общественные изменения, ибо был «рожден» не конъюнктурой, а жизнью. Официальное советское искусство стремилось поставить смех на службу собственным целям. Но «смеху закон не писан, и
пытаться его использовать для узкопонятных общественно-полезных целей, в частности для сатиры, -это, как заметил некогда И. Эренбург по отношению к искусству, все равно, что прикуривать у молнии или заставлять смерч вращать мельницы» [9, с. 32]. Сатире в советское время была отведена роль конструктивной критики. Чем более навязчивой становилась советская пропаганда, тем в большей степени она вызывала реакцию, обратную желаемой. Как отмечает Г. Г. Почепцов, «анекдот - это антипод ритуализованной действительности, это реакция на определенную "кастрацию действительности", в которой разрешены только строго очерченные действия по заранее согласованному плану. Тогда остальным действиям приходится реализовываться в виде анекдотов. Ведь для восхваления Л. Брежнева не нужен был именно этот канал, для этого были открыты все другие» [12, с. 79]. Цели анекдота как коммуникативного канала сложны и многообразны: критика режима и протест против власти, самозащита личности и открытая словесная агрессия, наконец -средство популярного развлечения. А. В. Дмитриев и А. А. Сычев полагают, что выход из «подполья», столь важный для расширения известности анекдота, привел к его упадку [3, с. 259]. Сравним это с замечанием, относящимся к 1990 г.: «По-видимому, гласность пока не на руку городскому фольклору. Культурный канал расширился, все читают журналы и ходят на демонстрации. Вероятно, всему свое время» [13, с. 103]. В газете «Правда» от 5 декабря 1991 г. был опубликован анекдот (с указанием на время его «расцвета»): Анекдот семидесятых годов. Возвращается с партийного форума житель Чукотки. Окружили его, спрашивают: - Ну, как там, рассказывай. - Однако, очень хорошо. Везде лозунги, призывы. Один запомнился: «Все для человека, все во имя человека!» И не поверите, однако, я видел этого человека! Он сидел в президиуме и даже сделал главный доклад. Очевидно, публикация анекдота, высмеивающего партийные лозунги, в главной партийной газете означает и то, что высмеиваемые факты - уже прошлое (а с прошлым человечество, как известно, расстается смеясь), и то, что анекдот утрачивает свою остроту.
Г. Г. Хазагеров, напротив, считает, что постсоветская эпоха никак не отразилась на судьбе народного юмора, что бескупюрная публикация анекдотов не подействовала на жанр ни охлаждающе, ни стимулирующе, а все новые явления жизни были осмеяны так же, как и старые [14, с. 20]. Действительно, всеобщее осмеяние политических лидеров и политический пессимизм столь же характерны для современных анекдотов, как и в советское время: Почему Лужков ходит в кепке? -Да на нем шапка горит.
А. Г. Козинцев видит такое различие советского и постсоветского анекдота: все, что прежде уходило в анекдоты, превратилось в политическую риторику, т. е. идет по прямому адресу и находится уже не в зоне антиповедения, а в зоне свободного выбора личности [9, с. 170]. Внешний и внутренний запрет на смех исчез - а в ответ на это редуцировался и сам смех. Постсоветский смех постепенно перешел из сферы реального диалога, узкогрупповой коммуникации в область массовой культуры.
Итак, анекдот - уникальное, чрезвычайно развитое и продуктивное явление национальной русской культуры, имеющее собственную номинацию и свои типологические черты: стереотипы формы, содержания и коммуникативного назначения. Анекдот - особый жанр устной речи, порожденный элитарной культурой интеллигенции, поддержанный традиционной культурой и ставший массовым проявлением современного городского фольклора в России.
Литература
1. Бирюков Н. Г. Концепты национальной культуры: факты бытия и сознания в разных языках // Философия права. 2010. № 4.
2. Брусенская Л. А. Заимствование «чужих» культурных идеалов в современной России // Философия права. № 3. 2012.
3. Дмитриев А. В., Сычев А. А. Смех. Социофилософский анализ. М., 2005.
4. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М., 2004.
5. Куликова Э. Г. Норма в лингвистике и паралингвистике: дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 2004.
6. Куликова Э. Г. Культурная парадигма эпохи постмодернити: языковая норма // Философия права. 2010. № 3.
7. Куликова Э. Г. Массовая коммуникация в современной России: норма в лингвистике и паралингвистике // Философия права. 2012. № 1.
8. Куликова Э. Г. Культурное пространство современной России: проблема языковой небрежности и неадекватных образцов // Философия права. 2012. № 3.
9. Козинцев А. Г. Об истоках антиповедения, смеха и юмора (этюд о щекотке) // Смех: истоки и функции. СПб., 2002.
10. Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. СПб., 1999.
11. Новиков В. И. Две заметки о феномене М. В. П. // Жизнь языка: сборник к 80-летию М. В. Панова. М., 2001.
12. Почепцов Г. Г. Теория коммуникации. М., 1998.
13. Руднев В. П. Прагматика анекдота // Даугава. 1990. № 6.
14. Хазагеров Г. Г. Политическая риторика. М., 2002.
15. Чернышев А. В. Современная советская мифология. М., 1992.
