CC BY
273
УДК 802.0-25
О.А. Березина
К ВОПРОСУ О ЯЗЫКОВОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ КАТЕГОРИИ БЕЗЛИЧНОСТИ
Статья посвящена вопросу языковой репрезентации категории безличности. Безличность как семантико-грамматическая категория представляет собой категорию максимальной степени абстракции и универсальности, основывающуюся на концепте БЕЗЛИЧНОСТЬ, отражающем специфический онтологический субстрат, обладающую собственными формами выражения на всех уровнях.
Ключевые слова: категория, безличность, концепт, предикативная структура, бессубъектность, бесподлежащность.
Категория безличности (частный случай более широкой сдвоенной категории личности / безличности) как синтактико-семантическая разновидность создается взаимодействием синтаксических и семантических факторов, т. е. выражается в определенной синтаксической структуре, которую в лингвистической литературе соответственно называют безличным (impersonal) предложением, и требует дополнительного подтверждения в семантике ведущего главного члена - сказуемого.
Безличные предложения - это особый логико-грамматический тип предложений, характеризующийся своей «отрицательностью», т. е. отсутствием положительных признаков, уточняющих характеристику субъекта (производителя действия или носителя состояния) [Потебня 1968: 317].
Под термином «безличное предложение» подразумеваются предложения, в которых субъект либо выражен не подлежащим, либо вообще не получил словесного выражения. В систему безличных предложений не включены пассивные конструкции с прямым объектом в роли грамматического подлежащего, т. е. предложения с семантически наполненным подлежащим.
Причины существования безличных конструкций в системах различных языков, как и сами понятия «безличность», «безличный», давно служат предметом споров синтаксистов, лингвоког-нитологов и лингвокультурологов.
Среди различных характеристик в качестве существенных признаков безличного предложения как основного способа выражения семантико-грамматической категории безличности называют следующие: на уровне синтаксиса - бесподлежащность, при которой в предложении нет синтаксической направленности предиката на субъект действия и указания на подлежащее в контексте; на уровне морфологии - невыраженность лица формой главного члена (глагольного или именного); на уровне семантики - независимость
(несоотносительность) действия от деятеля или состояния от его носителя.
Основные этапы разработки общих вопросов категории безличности и классификации безличных предложений связаны прежде всего с именами авторов известных фундаментальных трудов по русскому синтаксису А. А. Шахматова и А.М. Пешковского. Толкование безличности в концепции А. А. Шахматова находится в полном соответствии с его пониманием односоставности предложения вообще. Ученый составляет детальную классификацию безличных предложений на семасиологическом основании, считая, что «безличные предложения не могут быть объяснимы из личных», и говорит «об исконности безличной природы соответствующих глаголов» [Шахматов 1941: 89-90]. А.А. Шахматов ищет отличительный признак безличных предложений в психологическом основании отсутствия самого главного члена, не считая возможным говорить о каком-то невыраженном представлении его за пределами предложения. Особенностью безличных предложений при этом оказывается выраженное в главном члене сочетание представления о признаке с представлением о бытии, существовании. Таким образом, безличные предложения А.А. Шахматов признает предложениями в основе своей экзистенциальными [Шахматов 1941: 87]. Далеко не все предложения, традиционно понимаемые как безличные, отражают категориальное значение экзистенциональности (что для А.А. Шахматова является фундаментальным принципом классификации). Признавая такие предложения безличными, А.А. Шахматов руководствуется логико-грамматическим пониманием безличности.
Грамматический аспект классификации безличных предложений детально представлен в работах А.М. Пешковского, что является его несомненной заслугой. Если в понимании А.М. Пеш-ковским понятийной стороны безличного пред-
ложения как такового отразились некоторые идеи А. А. Потебни, в частности, идея об «устранении подлежащего» из мысли [Пешковский 1956: 342], то дальнейшие синтаксические вопросы данный исследователь решает с присущим ему вниманием к формально-грамматической стороне дела. Характерно, что классификацию безличных предложений А.М. Пешковский строит исходя из грамматической формы не только главного члена (сказуемого), но и других членов, обязательных или необязательных в данной конструкции. Согласно его концепции, безличность предложения определяется тем, что сказуемое не имеет форм согласования с подлежащим, следовательно, не может давать «намека на подлежащее», так как последний реализуется именно при помощи форм согласования. Таким образом, отсутствие у безличных глаголов изменяемости по лицам, числам и в прошедшем времени по родам (явление, сформировавшееся в определенной логической ситуации и именно в готовых синтаксических условиях) являются в концепции А. М. Пешковского основными признаками безличных предложений на грамматическом уровне. А.М. Пешковский тонко подметил разницу между безличными предложениями и неполными с опущенным подлежащим. Лингвист считает, что все дело тут, очевидно, только в том, сознаются лицо и число данного глагола как категории согласования сказуемого с подлежащим или нет, ибо для безличного предложения характерен прежде всего не согласуемый ни с чем глагол [Пешковский 1956: 325].
В исследовании безличных предложений наметилось три основных направления. Во-первых, сталкиваясь с разнообразием безличных конструкций в некоторых языках, ученые часто склонны искать причины этого явления не в истории и системе самого языка, а в экстралингвистических факторах: специфических культурных традициях, своеобразии менталитета народа и т. п. Большая часть современных исследований категории безличности и особенностей безличных предложений проводится в русле лингвокульту-рологии. Так, А. Вежбицкая, рассматривая безличность в сопоставительном аспекте, пытаясь найти параллели между флективным русским и аналитическим (в силу этого синтаксически и морфологически скудным) английским языками, видит в безличности некую «неконтролируемость и иррациональность» русского менталитета, «общую пациентивную ориентацию» русского синтаксиса, которая якобы является следствием взгляда на мир как на совокупность событий, не
поддающихся ни человеческому контролю, ни человеческому разумению [Вежбицкая 1996: 55-76]. Аргументированная критика указанной точки зрения представлена с различных теоретических позиций в нескольких работах [Золотова и др. 1998: 240-241; Тарланов 1999: 5-16; Колесов 2000: 57-58]. С разных позиций исследовали безличные конструкции З. Трестерова, З. К. Тарла-нов, С.Г. Тер-Минасова и другие лингвисты. Во всех этих исследованиях безличность рассматривается как отражение менталитета, культуры соответствующей этнической общности. В подобных исследованиях как правило не учитывается собственно лингвистический аспект данных конструкций, обусловленный строением системы самого языка (на всех уровнях - морфологическом, синтаксическом, лексическом, семантическом), его эволюцией, а также не учитывается (или учитывается несколько однобоко - идеологизировано в определенной степени) когнитивный субстрат речемыслительной деятельности человека.
Второе направление в изучении данной категории проявляется в ряде исследований в русле семантического синтаксиса, где в основном лингвисты пытаются провести классификации (различной степени полноты охвата) безличных предложений с учетом структурного и семантического уровней (А.В. Петров, П.А. Лекант, Ю.С. Игна-тюк, В.В. Бабайцева, Ю.С. Степанов и др.).
A.В. Петров проводит исследование, целью которого является составление классификации безличных предложений в русском языке, пытаясь объединить синтаксическую классификацию моделей безличных предложений и семантическую классификацию, выделяя более десяти типов се-мантико-синтаксических классов безличных предложений в русском языке [Петров 2007]. З.К. Тро-стянская выделила два типа безличных предложений: осложненные инфинитивом или герундием (It is necessary / difficult to go/going there) и не осложненные (It rains. It is cold) [Тростянская, 1954]; лингвист считает безличными только те предложения, в составе которых имеется предикативное прилагательное или существительное, обозначающее не признак или субстанцию, а состояние, представляемое как непроизвольное.
B. С. Денисова исследует безличные предложения, образованные по модели «it + глагол-связка + прилагательное / существительное + осложняющий компонент (инфинитив, герундий, их комплексы или придаточные предложения)»; рассматривает их функционирование в различных функционально-речевых стилях [Денисова 1962].
В.С. Ганжа анализирует безличные предложения типа «it + глагол-связка + существительное + осложняющий компонент (инфинитив, герундий, их комплексы или придаточные предложения)» с акцентом на употреблении данного типа предложений, описывает взаимоотношения между подлежащим it и осложняющим компонентом [Ганжа 1971]. В структурно-сопоставительном аспекте исследовались безличные предложения английского языка в сравнении с различными языками (Янина Гут, Г.Х. Сатимов, И.В. Дегтяревская, М.С. Бектуров, Р. Чойбеков).
В зарубежных исследованиях безличности превалирует диахронический подход - исследуются безличные глаголы древнеанглийского языка, их эволюция, усиление «личной» тенденции в строении английского предложения за счет вытеснения безличных конструкций личными (D. Denison, O. Fischer, F. Van der Leek, W. Van der Gaaf, N. Wahlen).
В лингвистической литературе до сих пор нет определенности в отношении самого термина «безличность», репертуара его разноуровневых характеристик и номенклатуры отражающих это понятие языковых явлений, соотношения формального и понятийного уровней при описании данного явления. Споры также идут в отношении соотношения понятийного / семантического и формального уровней при описании безличных конструкций. Однако многие лингвисты сходятся во мнении, что безличные предложения - это отражение на языковом уровне особого, онтологически обусловленного, понятийного субстрата, вербализация того факта, что сфера безличности является абсолютно самостоятельной и независимой понятийной областью, обладающей своим особым репертуаром репрезентационных форм на лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях. Необходимость всестороннего и целостного исследования безличности определяется в основном двумя факторами: во-первых, неполнотой, избирательностью научной картины в этой области, а во-вторых, фундаментальностью и синтетическим характером самого исследуемого материала, что подчеркивается многими лингвистами. Так, З.К. Тарланов утверждает, что «... безличные предложения семантически абстрактнее и грамматически сложнее двусоставных, безличное предложение - одно из языковых средств, иллюстрирующих магистральную линию развития человеческой мысли от конкретного к обобщенному» [Тарланов 2006: 32]. Также З.К. Тарланов считает безличные предложения отражением
тенденции к объективированию и объективизму [Тарланов 1999: 12].
Еще А. М. Пешковский выразил мнение, что «безличные предложения, по-видимому, отнюдь не есть остатки чего-то убывающего в языке, а наоборот, нечто все более растущее и развивающееся», и далее продолжил эту мысль, что «... можно прямо сказать, что история новых языков есть история вытеснения личного предложения безличным» [Пешковский 2001: 318]. Также, Н.Д. Арутюнова отмечает рост частотности употребления безличных предложений и во французском языке [Арутюнова 1999: 795].
Существование личных и безличных предложений - это факт возможности выбора формы, предоставляемой человеку языком для выражения разных способов «видения» внеязыкового мира. По мнению Э.Н. Осиповой, безличные структуры сформировались в ходе развития языковой системы для передачи особого образа действительности: выражаемые ими «процессы, явления, состояния не связаны с деятельностью людей, они представлены происходящими в природе, в живых существах и человеке как «частях» природы, в которых природа обнаруживает вовне свое действие. Языковые структуры передают не свойства внеязыкового мира, а то, как они нам даны, отношения человека к миру» [Осипова 2004: 7].
На данном этапе развития лингвистики ан-тропоцентричность языка уже ни у кого не вызывает сомнений: для многих языковых значений представление о человеке выступает в качестве естественной точки отсчета. Глагольные грамматические категории, формирующие предложение-высказывание, обусловлены, с одной стороны, онтологией, с другой стороны, гносеологией. Выбором говорящего определяются модальность, залог и лицо, которые обслуживают необходимые в данном случае коммуникативные функции языка. Темпоральность, аспектуальность и число связаны с отражением ситуативных условий общения, т. е. с отражением мира в сознании человека. Из всех категорий категория личности / безличности оказывается в наибольшей степени зависящей от выбора самого говорящего. Это обусловлено тем, что категория лица относится к шифтерным категориям, ориентированным на прагматику высказывания, т. е. на установление связи между его пропозициональным содержанием и прагматическим компонентом, отражающим особенности речевого акта, лицо соотносит аргументы прагматического (речеактового) и семантического (пропозиционального) компонентов высказывания, ука-
зывая либо на тождество, либо на нетождество говорящего и субъекта действия [Богданов 1990: 76].
Универсальная семантико-синтаксическая категория личности / безличности формируется на основе трех базовых элементов, которые отражают в сознании реальных предметных участников ситуации общения: говорящий - слушающий -предмет речи. Категория личности / безличности воплощается в общеязыковой и функционально-семантической категории лица, реализующейся в индоевропейских языках в парадигмах личных и притяжательных местоимений и в системе глагольного словоизменения [Слюсарева 1986: 93].
По мнению Ю.С. Степанова, безличность -это частный случай проявления более широкой категории личности / безличности в языке. Категория личности / безличности - универсальная семанти-ко-синтаксическая категория языка, характеризующаяся отнесением субъекта предложения к какому-либо предмету во внешнем мире (референту) и при этом степенью выделенности (отдельности) этого предмета в пространстве и времени. Данная категория, в отличие от логико-семантических категорий (например, субъекта и предиката), в логике не рассматривается; исключение составляют некоторые системы логики отношений (например, Ш. Серрюса, где предложения типа русского Морозит рассматриваются как наиболее общий случай предложения вообще) [ЛЭС 1990: 272].
В ряду типов категории личности / безличности наиболее контрастно противопоставлены личные предложения с субъектом «я», который всегда личный, индивидуальный, определенный, выраженный обязательно и в некоторых языках более чем один раз - в подлежащем и в показателе глагола-предиката (Я говорю), и предложения безличные, обозначающие нелокализованные явления природы, субъект которых всегда неличный, неиндивидуальный, неопределенный или невыраженный - т. е. субъект отсутствует (например, рус. Морозит; Темнеет). По мнению Ю.С. Степанова это противопоставление личного / безличного является градуальным, т. е. между его крайними членами возможно некоторое, разное в разных языках, количество промежуточных членов. Так, для индоевропейских языков в общем характерна следующая градация предложений по типу субъекта, при которой последний может быть (вплоть до случаев полного его отсутствия):
1. лицом «я» (Я говорю);
2. индивидом-лицом, кроме «я» (Мальчик говорит);
3. индивидом не-лицом (Камень упал);
4. определенным множеством индивидов -лиц или не-лиц (Все пришли; Все камни упали);
5. неопределенным множеством индивидов -лиц или не-лиц (Цыплят по осени считают; Там что-то сыплется);
6. определенным по пространственно-временным границам явлением внутреннего или внешнего мира (Меня знобит; Сегодня с утра морозит; В Москве светает);
7. неопределенным по пространственно-временным границам явления природы (Холодно; Темно; Плохо).
Что же касается актуализации данной категории в формах глагола, то третье лицо единственного числа часто является способом нейтрализации личного значения.
Поскольку категория личности / безличности градуируется по линии пространственно-временной определенности предмета, на который указывает субъект предложения, т. е. как бы по линии контуров, или границ, то предложение будет тем отчетливее в значении безличности, чем более неопределенны эти границы, ср. рус. Комната пахнет цветами - В комнате пахнет цветами - Здесь пахнет цветами; В комнате темно -Там темно, где последние предложения безличные, хотя слова «здесь», «там» имеют определенную референцию и являются составляющими (в данном случае) оценки. В связи с категорией личности / безличности следует отличать градации по принципу определенности / неопределенности референции в узком значении термина: известности / неизвестности референта, однозначности / неоднозначности указания на него и т. п., которые относятся к другим категориям (дейксиса, локации, детерминации) и рассматриваются в теории референции и прагматике, тогда как категория личности / безличности рассматривается в семантике и коммуникативно-значимых планах.
Морфологические категории, при манифестации категории личности / безличности, играют вспомогательную роль, так как являются непосредственной формой категории личности / безличности, что является обычно строением предложения в целом или его предиката [ЛЭС 1990: 273].
Каждый тип предложений по линии категории личности / безличности имеет по крайней мере одну, только ему присущую семантическую сферу: так, есть семантические понятия, которые выражаются только предложениями с субъектом «я» (например, так называемые перформативы), только предложениями с субъектом - неодушевленным
индивидом (например, при предикатах «лущится», «колется», «варится», «плавится», например, Суп варится; Сосна хорошо колется; и т. д.). Ю.С. Степанов выделяет у безличных предложений четыре собственные семантические сферы:
1. стихийные явления природы (рус. Светает; Дождь; Дождит; англ. It is raining; нем. Es regent);
2. стихийные явления организма, внутреннего мира и психики человека (рус. Мне больно; Мне думается; Меня знобит);
3. сфера модальности (рус. Мне надо; англ. It is necessary; лат. Pudet - Стыдно);
4. значение существования, наличия (рус. Есть; Имеется; Случилось так, что...; англ. There is ...; нем. Es gibt...; франц. Ily a ...; англ. It happens that.; нем. Es gescheht, .; франц. Il arrive que ...).
В этой связи необходимо обратиться к вопросу о пропозициональной структуре вообще, о типах пропозициональных структур, их конститу-ентах, свойствах, репрезентируемых на языковом уровне, а также подробно остановиться на пропозициональных структурах, актуализируемых на структурном уровне в виде безличных предложений, их соотношении с классической моделью пропозициональной структуры.
Основой отображения пропозиции как концепта на более высоком, сентенциональном уровне является свойство, традиционно именуемое предикацией. Предикация, создающая субъектно-предикатное отношение, подчинена интенции говорящего как коммуникативно-прагматическому фактору и носит актуально-значимый характер. По мнению С.А. Недобуха, предикационное членение субъективно и предопределяется когнитивными процессами, а не онтологией. Говорящий представляет ситуацию, субъективно вычленяя в ней предмет и его признак, связывая их, независимо от того, существует ли в действительности эта связь [URL: http://www.belb.net/obmen/Nedobukh_S_A.htm].
Семантический план (на глубинном уровне) традиционной двухчленной (субъектно-преди-катной) структуры подробно описал в своих работах И.П. Сусов. В его терминологии эта глубинная схема - предикационная структура. Предика-ционная структура и онтологическая ситуация не имеют непосредственной корреляции. Она представляет собой надстройку над репрезентирующей это строение реляционной структурой и обусловливает определенную оптимизацию последней, необходимую для возникновения предложения [Сусов 1973: 60].
При семантическом анализе предложения оказывается необходимым различать отнесенность его компонентов, во-первых, к элементам той или иной эмпирической ситуации и, во вторых, к элементам логической и шире - концептуальной структуры, составляющих некую иерархию смыслов высказывания о ситуации. Онтологические и логические, а также концептуальные характеристики репрезентируемых элементов, выявляемые при этом, могут отличаться различной степенью изоморфности [Сусов 1973: 24]. В силу этого картина мира, конструируемая сознанием, оказывается, с одной стороны, беднее объективной действительности, ибо сознание сводит на логическом уровне бесконечное множество эмпирических ситуаций в относительно небольшое множество конструктивных схем, а с другой стороны она шире эмпирической данности, ибо содержит в себе отсутствующие в последней элементы и возможности их комбинирования. Но реальную базу для последних образуют, тем не менее, эмпирические ситуации, либо будучи для них исходными образцами в плане строения, либо выступая источником для отражения и переосмысления [Сусов 1973: 30].
В предикационном плане синтаксическая форма того или иного конкретного предложения соотносится с двучленным строением пропозиции через посредство комплексного глубинного синтаксического знака - предикационной структуры, состоящей из глубинных же субъекта и предиката.
Пропозициональное содержание высказывания отражает ситуацию или факт реального мира или иных возможных миров. Хотя пропозиция и ситуация изоморфны друг другу, между ними нет тождества, так как ситуация это явление онтологического плана, а пропозиция - явление ментального плана. По мнению И.П. Сусова, на уровне языковой репрезентации пропозиционального содержания наблюдается интерференция нескольких факторов, с одной стороны, - язык стремится наиболее точно кодировать содержание ситуации, хотя до определенной степени и опосредованно концептуальными структурами, отражая членение онтологического континуума на объекты, описывая признаки последних, т. е. возникает некая центробежная сила (если центром считать ментальный субстрат). С другой стороны, нельзя не учитывать такие факторы, как чисто лингвистические законы, а также прагматический компонент, т. е. иллокутивную сторону и цель высказывания, которые могут выступать как сила центростремительная - т. е. приводить к неизо-
морфности поверхностной и глубинной структур предложения-высказывания, причем прагматический компонент содержания высказывания обеспечивает тот или иной вид согласования между языком и онтологией как некими экстремумами системы «ситуация - пропозиция - синтаксическая структура» [Сусов 1973: 75].
Ситуация - это суммативность взаимосвязанных онтологических компонентов. Как считает В.В. Богданов, компоненты ситуации бывают двух типов, а именно партиципанты, или участники ситуации, и признаки, т. е. такие характеристики, которые приписываются партиципантам. Признаки и партиципанты подвергаются дальнейшей субкатегоризации. Среди признаков выделяются свойства, состояния, процессы, действия и отношения. Партиципанты классифицируются по категориальным и реляционным характеристикам [Богданов 1990: 69]. Между ситуацией и пропозицией существует отношение полного изоморфизма. Из этого следует, что признаку в ситуации соответствует предикат в пропозиции, а пар-тиципанту ситуации - аргумент пропозиции (пропозициональная роль) [Богданов 1990: 69-70].
А.В. Бондарко считает, что помимо субъ-ектно-предикатных отношений необходимо также упомянуть субъектно-объектные отношения в рамках пропозиции. Сфера субъектно-объектных отношений (включающая акционально-субъект-ные, а также акционально-объектные отношения) релевантна не только в аспекте форм речевой актуализации - падежей и предлогов, но также детерминирует в определенной степени выражение одушевленности / неодушевленности, признаки, которые относятся к полям личности / безличности (ср. например выражение обобщеннолич-ности, неопределенноличности и безличности), а также залоговости. По существу средства, обычно рассматриваемые в разных главах грамматических описаний, - субъектно-объектные элементы синтаксических структур, субъектно-объектное ядро категории падежа, грамматические категории лица глагола и местоимения, категория залога, лексико-грамматические разряды переходности / непереходности, возвратности / невозвратности, одушевленности/неодушевленности, лица / не-лица - представляют собой элементы единой системы субъектно-объектных отношений [Бон-дарко 1983: 44]. Субъектно-объектные (семантические) функции аргументов обусловлены валентностью предикатов [Богданов 1977: 115].
Субъект и предикат являются универсальными ментальными категориями как обязатель-
ные составляющие для построения мысли. Ментальным универсалиям соответствуют языковые универсалии, т. е. семантические субъект и предикат, которые связаны в языках с двумя принципами выражения синтаксических структур: под-лежащно-сказуемостным и тема-рематическим.
На синтаксическом уровне часто подлежащее и сказуемое характеризуются через типичные для них морфологические формы, однако данный критерий с очевидностью является поверхностным и идеоэтническим. Ориентация на глубинную сущность субъекта позволяет считать представителем субъекта не только прямой (именительный) падеж, но и косвенные падежи. По мнению В.В. Богданова, основное назначение категории падежа во всех языках с содержательной точки зрения заключается, в том, чтобы выражать семантические функции вещных аргументов. При этом выбор морфологического падежа (поверхностного признака) зависит не столько от характера семантических функций, сколько от конкретного вида предиката [Богданов 1977: 114]. Таким образом, выделяют одноместные, двуместные, трехместные и т. д. предикаты, валентность которых определяет структурную реляционную сетку предложения. Кроме того, существуют также и нуль-местные предикаты, не предполагающие наличия в семантической структуре предложения никаких зависимых элементов у предиката, а на поверхностном уровне реализующиеся в виде безличных предикатов, являющихся организационным ядром безличных предложений.
Таким образом, классически структурированное двусоставное предложение представляет собой актуализированную (овеществленную) пропозициональную форму, которая, в свою очередь изоморфна онтологической ситуацией. На всех уровнях (онтологическом, ментальном, языковом) происходит членение исходного континуума с выделением определенного набора сущностей (предметов мысли) и признаков, из которых фундаментальными являются субъект и предикат. В этом случае говорящий стремиться к максимальной степени изоморфности онтологическому континууму.
Отходя от классической субъектно-преди-катной структуры пропозиции, некоторые факты осмысливаются и представляются нерасчлененно. Признаковый концепт в этом случае не допускает никаких участников. В онтологическом плане, целесообразно представлять реальные события, отграничивая тем самым терминологически эти факты от ситуаций, которые распадаются на эле-
менты. Событиям не ставятся в соответствие реляционные структуры, их представление в поверхностной сфере обычно лишено реляционного членения: Дождь, Морозит. Однако, как считает И.П. Сусов, по аналогии с общеязыковым представлением ситуаций расчлененность может иметь место и при описании событий: Es scheint, Идет снег, Snow falls [Сусов 1973: 41].
При построении высказываний о нечленимых событиях, которым не ставятся в соответствие реляционные структуры, в поверхностной сфере некоторых европейских языков (английский, немецкий, французский) имеют место образования, расчлененные на позиции, которые напоминают собой лишь внешне, по оформлению позиции субъекта и предиката. Дело в том, что расчлененности этих поверхностных образований в глубинной сфере не соответствуют ни реляционное, ни предикационное членение: It snows, Es ist kalt. Подобные высказывания демонстрируют предикационную членимостью на синтаксическом уровне, которая не коррелирует с предикационной членимостью на глубинном уровне по причине отсутствия последней. Представители семантического синтаксиса, в частности И.П. Сусов, квалифицируют их как квазипредложения, выделяя в них соответственно «квазисубъект», а также «квазипредикат», указывая на нецелесообразность трактовки таких высказываний как выражение только предиката (а их субъектами считать соответствующие нечленимые события объективного ряда). Указанная трактовка противоречит пониманию субъекта как позиции в языковой по своей сущности предикационной структуре [Сусов 1973: 85].
Вслед за И.П. Сусовым, С.А. Недобух, рассматривая безличность как когнитивно-коммуникативную категорию, считает, что в одном и том же конкретном предложении, на поверхностно-структурном уровне, могут наличествовать отдельные позиции для субъекта и квазисубъекта: Es hungert mich, It seems to me .... Здесь особенно наглядно выступает различие между глубинной предикационной структурой (а также субъектом и предикатом как ее членами), с одной стороны, и их поверхностной манифестацией, с другой стороны [URL: http://www.belb.net/obmen/Nedo-bukh_S_A.htm].
Подобные нечленимые на глубинном уровне структуры, коррелирующие с событиями в онтологическом плане, манифестируются в языке в виде, так называемых, безличных предложений. Таким образом, безличные предложения являются языковым отражением категории безличности.
По мнению Н.Д. Арутюновой, такие категории, как безличность (бессубъектность, неагентив-ность) и неопределенность - референтная, признаковая и модальная - тесно связаны между собой. Близость этих категорий видна уже в том, что безличные конструкции оставляют неопределенным агенса, а иногда и других актантов [Арутюнова 1999: 793]. Н.Д. Арутюнова связывает категорию личности / безличности в первую очередь с языковой моделью контролируемости действия.
В классическом случае субъект личного предложения объединяет в себе две роли - агенса и источника силы (каузатора или исполнителя действия). В безличных предложениях они, напротив, разведены. Как считает Н.Д. Арутюнова, первые антропоцентричны, вторые энергоцентричны. В первых основной фигурой является человек, во вторых некоторая сила, локализуемая вне или внутри человека. Сила остается за кадром: она представлена нулем [Арутюнова 1999: 796].
Безличные предложения фиксируют когнитивные модели, сформировавшиеся в национальном сознании и соответствующие прототипиче-ским положениям дел. Занимая в ситуации центральную позицию, человек вместе с тем над ней не властен. Он подчинен некоторой - внешней или внутренней - силе [Арутюнова 1999: 806].
По мнению Н.Д. Арутюновой, в когнитивную модель, соответствующую неуправляемому действию, входят три следующих компонента: лицо (псевдоагенс), действие и действующая сила: последняя может принимать разные обличья, в том числе и метафорические, но может остаться невыраженной. Псевдоагенс занимает в предложении зависимую позицию, но может и отсутствовать. Если действие является целенаправленным, то в модели присутствует также объект. Это касается прежде всего ментальных и речевых действий, особенно предрасположенных выходить из-под контроля и имеющих пропозитивный объект, синтаксическая связь с которым всегда слаба.
В современном английском языке основным средством выражения категории безличности служат синтаксические конструкции с обязательным компонентом «it» в роли грамматического подлежащего [Бархударов 1966: 160]. Мы вправе говорить о нем, как о подлежащем, так как оно помещается в обычном положении подлежащего -перед сказуемым и находится со сказуемым в отношении соотносимости (например, It rained for three days; It's foggy outside; It is difficult to kill a man doing nothing; At present it was impossible to
foresee the pattern things would take; It was noted that the majority of other districts will complete their drives on time...).
По своей грамматической (структурно-семантической) природе эти предложения являются полноценными двусоставными. Как и личные (всегда двусоставные) предложения, они служат в качестве грамматической формы выражения суждения. В этих предложениях только один член суждения - логический предикат - получает свое словесное (лексико-морфологи-ческое) выражение, а логический, субъект получает иное языковое выражение [Адмони 1955: 131-172; Колшанский 1965: 168]. Поэтому в лексическом плане приведенные предложения являются односоставными, а грамматически они полноценные двусоставные предложения [Колшанский 1965: 176] - имеют свое подлежащее, выраженное безличным «it», и сказуемое, включающее, в себя предикативную форму глагола [Бархударов 1966: 143].
Причину присутствия в безличных предложениях английского языка личного местоимения третьего лица единственного числа «it» в функции безличного подлежащего следует искать в специфике развития грамматического строя английского языка, характеризуемого слабо развитой системой флективных форм, особенно в области глагола. По выражению А.И. Смирницкого, из-за недостаточно четкой оформленности английский глагол своей формой не всегда может достаточно ясно указывать на субъект [Смирницкий 1957: 140]. Поэтому возникла необходимость в особом слове (в данном случае безличного «it»), которое могло бы выполнить функцию, аналогичную функции глагольной флексии [Смирницкий 1957: 157].
Слово «it» как языковая единица в структуре безличного предложения отражает общую тенденцию стремления английского языка к аналитизму, которая наблюдается на всем протяжении истории английского языка, включая и современный этап. Этот процесс, совершившийся в течение длительного времени, охватывал все большее число форм. В результате аналитические способы приобрели в грамматическом строе английского языка особое синтагматическое значение, что проявляется в тенденции языка к замене флексий, как средство выражения грамматических отношений другими элементами, главным образом служебными словами. Этой тенденцией объясняется формирование и постепенное распространение в английском языке синтаксических конструкций с «it». В древнеанглийском языке, где существовала
развитая система флективных форм, не было необходимости в местоимении «it» и безличные предложения могли функционировать как односоставные. Среди древнеанглийских безличных глаголов, способных формировать односоставное предложение, отчетливо выделяются несколько семантических классов. Приведем классификацию Д. Денисона [Denison i990: i22]:
1. глаголы, обозначающие природные явления (OE ringan = to rain);
2. глаголы, обозначающие события и действия, не подвластные контролю экспериенциера -последний выражается в морфологических формах датива или аккузатива:
- глаголы физического, ментального или эмоционального состояния-переживания (experience) (OE hyngrian = to be hungry, OE ofhreo-wan = to rue);
- глаголы, обозначающие необходимость, долженствование, случаемость (OE gelimpan = to happen).
Ученые признают отраженность разной степени безличности в семантике этих глаголов. Только глаголы первой группы признаются подлинно безличными [van der Gaaf i904: I].
Однако уже в древнеанглийском языке наблюдается разнообразие синтаксических форм репрезентации безличности. Среди подобных конструкций встречаются как односоставные: OE Rinö (= Rains), так и двусоставные: OE Hit rinö (= It rains). В группу безличных конструкций также попадают предложения, где экспериенцер эксплицитен и выражен дативом или аккузативом, структуры с так называемым вводным Hit.
В ходе исторического развитая в «it» переплелись разные функции, которые оно выполняет в развитой речевой системе английского языка:
- «it» - указательное или личное местоимение (It is my house; I bought a new car - it is faster than my last one);
- «it» - универсальное средство завершения двусоставной структуры предложения (It is Mike; It is raining; It is my duty to support my family);
- «it» помогает устранить смысловую незаконченность главного предложения, указывая на последующее придаточное предложение, которое является его подлежащим (It is nice that he rang you up to say thank you);
- «it» - вводный, предваряющий, плеонастический, создающий напряжение, стилистически и структурно обязательный элемент, который придает глаголу полную предикативность (It is you who make me so unhappy);
- «it» - десемантизированное, лишенное какого-либо предметного значения формальное подлежащее (Ithails; It's hot; It's 5 o'clock) и т. п.
Во всех функциях «it» несет определенную коммуникативную нагрузку. Исключение составляет безличное предложение, где оно коммуникативно не нагружено и имеет лишь конструктивную (опознавательную) значимость. Семантически опустошенное «it» в безличных предложениях не обозначает лица, под которым подразумевался бы тот или иной предмет как производитель действия или носитель состояния, отсюда и его название «безличное "it"». (Сравним, например, с немецким «es» или с французским «il» в аналогичных конструкциях). Однако это не означает, что «it» в структуре безличного предложения -лишний элемент. Он, как уже отмечалось выше, -результат закономерного развития всего строя английского языка.
Семантическая «опустошенность» безличного «it» не может лишить его содержательной синтаксической функции. Как формальный (структурный) элемент оно имеет важнейшее синтаксическое значение, а именно, выполняет функцию отсутствующего главного члена - подлежащего. Тем самым лексическая «его пустота» оборачивается «заполненностью» в синтагматическом плане.
В семантическом плане значение безличного «it», несмотря на выполняемую синтаксическую функцию в предложении, отходит на второй план, ибо «it» представляет собой сугубо формальный, собственно строевой элемент. Здесь на первый план выступает действие или состояние, названное сказуемым, которое и воплощает основное содержание высказывания. Следовательно, в безличных предложениях английского языка решающая роль принадлежит сказуемому. Таким образом, в современном английском языке безличность выражается лексической бессодержательностью подлежащего [Смирницкий 1957: 158].
Но это не отражается на общей коммуникативной функции предложения, так как центральной частью предложения является сказуемое, вместе с зависимыми словами обладающее весомостью целого предложения и передающее основное его содержание.
Как любая категория, категория безличности имеет полевую структуру, однако весь репертуар средств актуализации данной языковой категории объединен, во-первых, в структурном плане ([IT - V (imp)] или [IT - v+Adj/Noun]), а во-вторых, в семантическом плане - безличные предложения употребляются в речи для представ-
ления действия или состояния в отвлечении от производителя или носителя, т. е. отличаются инактивностью семантического субъекта [Сати-мов 1987: 26]. Ядро данной категории составляют так называемые абсолютно-безличные предложения [Овсяннико-Куликовский 1904], то есть предложения, в которых выражается действие или состояние, производящееся или наличествующее само собой, независимо от воли человека: It rains (hails / storms); It is dark (cold / late / winter / about eight o'clock).
На абсолютную безличность этих предложений указывает тот факт, что они представляют собой ядерное предложение и не поддаются трансформации: It is raining невозможно трансформировать в классическую двусоставную структуру с полноценной денотативной соотнесенностью обоих главных членов предложения -предложение The rain is falling возможно в языке, однако не является семантически аналогичным первому примеру [Ружичка 1963: 22]. Следовательно, в структуре предложения вообще невозможно упоминание о субъекте действия или состояния ни в прямой, ни в косвенной форме. Субъект в таких предложениях представляется «не как конкретный предмет, а как ситуация, стечение обстоятельств» [Смирницкий 1957: 141]. Абсолютно-безличные предложения всегда функционируют в виде простого (нераспространенного или распространенного) предложения. Семантическая классификация данных предложений реализуется исключительно на основе семантики предиката.
В синтаксической науке прошлого попытки установления критерия классификации безличных структур в русском языке впервые были предприняты Д.Н. Овсянико-Куликовским. Положив в основу определения безличных (бессубъектных, в терминологии автора) предложений отсутствие подлежащего, т. е. синтаксический признак, не исчерпывающий их существа, Д.Н. Овсянико-Куликовский оказался перед необходимостью классификации негомогенного круга синтаксических явлений. Решение данного вопроса исследователь, в соответствии со своей общей языковой концепцией, видит в установлении различных степеней бесподлежащности, то есть устанавливается таким образом периферия категории безличности - относительно-безличные предложения. Относительно-безличные предложения отличаются от абсолютно-безличных усложнением структуры. Они нередко представляют собой сложноподчиненное предложение, состоящее из
двух компонентов - безличного ядра и осложняющего компонента (придаточного предложения или вербального комплекса). Структуру предложения можно представить так: It - v+Adj/Noun - S (It is a pity that you should leave us.). Относительно-безличные предложения отличаются от абсолютно-безличных и по своей семантике, т. к. в них выражается «недейственное» состояние, которое может мыслиться безлично . или приписываться тому или иному лицу, как субъекту, испытывающему это состояние» [Виноградов 1986: 321]. Этот субъект (если он есть) находит свое выражение в осложняющем компоненте в виде косвенного дополнения с сопровождающими его элементами: It was very hard for her to talk. Предложения, содержащие подобное глагольное или пропозициональное расширения формируют свою структуру двояко: они могут иметь как безличную форму, так и личную: To go there is necessary; It is necessary to go there. А.И. Смирницкий считает, что подобные предложения (имеющие личный коррелят безличной модели) различаются по типам и смыслу: в первом случае раскрывается содержание того, что необходимо (т. е. что существует необходимость произвести какое-либо действие), а во втором характеризуется действие, выраженное инфинитивом (т. е. совершение этого действия является необходимостью) [Смирницкий 1957: 158]. В любом случае, у говорящего существует выбор, обусловленный исключительно коммуникативной или прагматической установкой. Это в очередной раз подчеркивает сложность, многокомпонентность и иерархическую структуру ментального субстрата, лежащего в основе концепта БЕЗЛИЧНОСТЬ и обусловливает необходимость анализа данного явления с позиций когнитивной лингвистики.
Трактовка так называемого «осложняющего компонента» в лингвистической литературе также неоднозначна. Существует две основные концепции, основанные на различном понимании синтаксической роли придаточной части - так называемая субъектная концепция и так называемая объектная концепция. Последователи субъектной концепции [Wahlen 1925: 109, van der Gaaf 1904: 1-2] полагают, что синтаксическая функция вербального оборота или придаточного предложения в составе рассматриваемой конструкции - подлежащее. В этом случае нецелесообразно рассматривать подобные конструкции как безличные, а наличие подлежащего переводит их в разряд личных, т. к. они лишаются одного из признаков безличного предложения на синтаксическом уровне.
Другая точка зрения заключается в том, что вербальный оборот / придаточное предложение в рассматриваемых конструкциях выступает на поверхностном уровне в роли объекта [Fischer and van der Leek 1986]. Однако данная точка зрения представляется сомнительной, т. к. объект должен соотноситься с глаголом to be, который в силу специфики своего денотативного значения не открывает позиций для объектных актантов. Также распространена концепция, согласно которой осложняющий компонент является частью сказуемого [Смирницкий 1957: 158; Сатимов 1987: 48; Kruisinga 1932: 256; Zandvbort 1957: 135], при этом в предложении формируется сложный тип сказуемого - глагольно-именное: It was nice to hear her sing.
Следует отметить, что безличное ядро (структура типа «It + V/v+Adj, N») абсолютно-безличных и относительно-безличных предложений имеет единообразную структуру, которая свидетельствует о наличии в них общего значения -непроизвольного состояния. Однако этот принцип в каждом из них проявляется по-разному. Так, в абсолютно-безличных предложениях передается такое состояние, которое вообще невозможно приписать тому или иному лицу как субъекту, испытывающему данное состояние (It is raining; It is hot; It is 5 o'clock); в относительно-безличных предложениях выражаемое состояние может приписываться тому или иному лицу (It is necessary for you to do it) или мыслиться как безличное (It is a good way of idling time away).
Один из отличительных признаков сравниваемых конструкций - лексическое значение предикативного члена безличного ядра. Характерная особенность безличного ядра относительно-безличных предложений в том, что оно выражает семантически неоконченное, неполноценное понятие, которое восполняется осложняющим компонентом [Сатимов 1987: 46]. В рамках относительно-безличных предложений выделяют модально-безличные и оценочно-безличные предложения [Сатимов 1987: 47]. Также в английском языке выделяют особый класс предложений, формально соотносящихся с безличными предложениями, а по содержанию выражающих действие лица (личности), устраненного из структуры предложения. Данный структурно-семантический тип - это не безличные и не личные (точнее неопределенно-личные) предложения. Подобные предложения безличны лишь по форме и грамматическому (структурно-синтаксическому) оформлению и соответствуют требованиям, предъявляемым к безличным предложениям. Так, в анг-
лийском языке они функционируют в виде двусоставного предложения с подлежащим, выраженным безличным «it». Например, It is said in Italy that it is the only industry which is not affected by the economic crisis; Then it was announced that Great had been evacuated.
В данном типе предложений значение безличности достигается с помощью страдательного залога, который дает возможность отстранить производителя из позиции подлежащего, а иногда вообще из структуры предложения. Квази-без-личные предложения легко трансформируются в «чисто» неопределенно-личные предложения, где все грамматические признаки выражены четко [Са-тимов 1987: 67]: Cf.: It is said that we'll have a good summer. - They say we'll have a good summer.
В лингвистической литературе данный тип предложений получил название «безличный пассив» или «безагентный пассив». Безагентный пассив соответствует прототипической модели, в которой, по мнению Н.Д. Арутюновой, особое значение заключено в неодушевленном предмете, занимающем субъектную позицию: It was rou-moured that he had gone. Отличие безагентного пассива от классической модели безличного предложения состоит в том, что такая структура соответствует ситуации, необходимо предполагающей наличие лица, выполняющего действие. Однако «безагентный пассив» не выражает неуправляемые действия и может с легкостью трансформироваться в личное предложение с обобщенно-личным субъектом: They said that he had gone for good. Выбор конструкции в каждом конкретном случае подчинен не семантическим, а прагматическим целям [Арутюнова 1999: 812].
Таким образом, хотя существуют разноречивые мнения относительно структурных типов безличных предложений, как правило, моделью безличного предложения в английском языке принято считать конструкцию с it в роли формального подлежащего. Вместе с тем в последнее время в разряд моделей безличного предложения лингвисты начинают включать еще один тип конструкций, а именно конструкции с начальным де-семантизированным элементом there. Следует отметить, что в ряде европейских языков существуют аналогичные конструкции, которые трактуются грамматистами как безличные. Однако, не каждое предложение, начинающееся с there можно отнести к разряду безличных. Наблюдаются перепады семантической наполненности начального there от полнозначной единицы до десеман-тизированного элемента. Семантика there обу-
словливается общим структурно-семантическим рисунком, компонентным составом, контекстным окружением. Также остается открытым вопрос о включении в категорию безличных так называемых инфинитивных предложений и предложений экспрессивных типа It is the weather that annoys me.
Несомненно, что безличные предложения на синтактико-структурном уровне репрезентируют некий универсальный ментальный субстрат, несомненно также и то, что безличность (как частный случай проявления общей категории личности / безличности) - это одна из наиболее абстрактных понятийных категорий, реализующаяся в семантико-грамматической категории безличности. Подобная категория должна иметь некий глубинный ментальный субстрат. Таковым, по мнению Л.А. Фурс, - понятийным фундаментом категории «безличность» - является синтаксически репрезентируемый концепт конфигурацион-но-актуализационного формата БЕЗЛИЧНОСТЬ. На формальном уровне данный концепт репрезентируется безличными конструкциями, причем Л.А. Фурс ограничивает репертуар отражаемых данными предложениями на семантическом уровне ситуаций исключительно описанием природных явлений, сообщениями о времени года, дне недели, месяце, времени суток, температурном режиме, атмосферных явлений и т. д. Конфи-гурационно-актуализационный формат концепта БЕЗЛИЧНОСТЬ в данном случае проявляется в свойстве подобных концептов при вербализации всегда соотноситься со строго определенным синтаксическим планом выражения, т. е. «конфигурации связывания слов в конструкцию актуализируются по линии той конструктивной схемы, которая предписана конфигурацией в своем единственном варианте» [Фурс 2004: 132-137]. Л.А. Фурс четко разводит концепты БЕЗЛИЧНОСТЬ и БЫТИЙНОСТЬ как реализуемые различными конструктивными схемами на поверхностном уровне, однако в обоих случаях указывает на актуализационно-конфигурационный формат данных концептов. В концепции Л.А. Фурс последовательно проводится мысль о том, что концепты подобного (высокого, сентенционально-конфигурационного) уровня актуализируются в первую очередь на уровне синтаксиса предложения. Морфологические же показатели актуализации категории безличности, столь широко и ярко представленные во флективных языках (например, в русском), для английского языка неприемлемы.
Таким образом, при исследовании категории личности / безличности, которая актуализи-
руется на уровне синтаксиса предложения (не только простого), как и при исследовании любой другой категории подобного уровня абстракции в лингвистике, оптимальным можно признать функционально-семиологический подход, основным методологическим принципом которого является прототипический подход к формированию языковых категорий, суть которого заключается в признании понятия относительного сходства, или подобия (а не абсолютного тождества), когда все члены категории оцениваются по степени их обладания прототипическими характеристиками, что представляется ведущим принципом формирования категории. Прототипический подход к становлению категориального значения основывается на следующих принципах: процесс формирования понятийных и языковых категорий происходит в результате пересечения определенного набора наиболее типичных признаков внутри категориального пространства-континуума, причем состав данных признаков не всегда носит абсолютный характер, он - может варьироваться у членов категории от представленности в наиболее полном виде до наличия только одного или нескольких категориальных признаков; члены категории с наибольшим количеством ее типичных признаков формируют прототип данной категории; остальные элементы занимают позиции определенного удаления от центра (прототипа). Категориальная принадлежность элемента определяется не обязательно жестким и полным набором признаков, обязательных или свойственных для всех членов данной категории, а наличием лишь нескольких или даже одного из них. В результате такого механизма категория имеет следующее строение: прототип (наиболее репрезентативный член, обладающий максимальным количеством признаков), вокруг которого в порядке постепенного удаления располагаются остальные, менее типичные представители данной категории. Следствием подобной градации можно считать прозрачность межкатегориальных границ и одновременную принадлежность элементов к различным категориям. Прототипический подход, отражающий идею непрерывного перехода категории в категорию, наиболее адекватно описывает континуальность и непрерывность реального мира.
Список литературы
Адмони В.Г. Введение в синтаксис современного английского языка. М., 1955.
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. М., 1999.
Бархударов Л. С. Структура простого предложения в современном английском языке. М., 1966.
Богданов В.В. Речевое общение. Прагматические и семантические аспекты. Л., 1990.
Богданов В. В. Семантико-синтаксическая организация предложения. Л., 1977.
Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л., 1983.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.
Виноградов В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). 3-е изд., испр. М., 1986.
Ганжа В.С. Предложения структуры «it + глагол-связка + имя существительное + инфинитив / герундий / придаточное предложение» в современном английском языке: автореф. дис ... канд. филол. наук. Львов, 1971.
Денисова В. С. Предложения с начальным it в современном английском языке. М., 1962.
Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998.
Колесов В. В. О логике логоса в сфере мен-тальности // Мир русского слова. 2000. № 2
Колшанский Г. В. Логика и структура языка. М., 1965.
Недобух С.А. Когнитивно-коммуникативная категория личности-безличности // URL: http://www.belb.net/obmen/Nedobukh_S_A.htm.
Овсяннико-Куликовский Д.Н. К вопросу о классификации бессубъективных предложений. СПб., 1904.
Осипова Э.Н. Безличность - бесподлежащ-ность и бессубъектность? // Объект исследования -безличность. Архангельск, 2004. С. 7-11.
Петров В.А. Безличность как семантико-грамматическая категория русского языка: монография. Архангельск, 2007.
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е изд. М., 1956.
Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. 3. М., 1968.
Ружичка Р. О трансформационном описании так называемых безличных предложений в современном русском языке // Вопр. языкознания. 1963. № 3.
Сатимов Г.Х. Типология безличных предложений. Ташкент: Изд-во «Фэн» Узб. ССР, 1987.
Слюсарева Н.А. Проблемы функциональной морфологии современного английского языка. М., 1986.
Смирницкий А.Н. Синтаксис английского языка. М., 1957.
Степанов Ю.С. Личности-безличности категория // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 272-273.
Сусов И. П. Семантическая структура предложения. Тула, 1973.
Тарланов З.К. Становление типологии русского предложения в ее отношении к этнофило-софии. Петрозаводск, 1999.
Тростянская З.К. Синтаксический слово-заменитель it в структуре простого предложения современного английского языка: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Киев, 1954.
Фурс Л.А. Синтаксически репрезентируемые концепты: монография. Тамбов, 2004.
Шахматов А.А. Синтаксис русского языка, 2-е изд. Л., 1941.
Denison D. The Old English Impersonal Revived // Papers of the 5th International Conference on English Historical Linguistics. Eds. Sylvia Adamson, Vivien A. Law, Nigel Vincent and Susan Wright. Amsterdam: John Benjamins, 1990. P. 111-141.
Fischer O. C.M., & Leek F. van der. The Demise of the Old English Impersonal Construction. // Journal of Linguistics. 1983. № 19. P. 337-368.
Gaaf W. van der. The Transition from the Impersonal Construction in Middle English. Heidelberg: Carl Winters Universittsbuchhandlung, 1904.
Kruisinga E. A Handbook of Present-Day English. Groningen, 1932. Book 3. P. 2.
Wahlen N. The Old English Impersonalia, Part I. Gotteborg: Flanders, 1925.
Zandvbort K.W. A Handbook of English Grammar. Lnd. 1957.
O.A. Berezina
UPON THE ISSUE OF THE LANGUAGE REPRESENTATION OF THE IMPERSONALITY CATEGORY
The article is dedicated to the issue of the impersonality category representation at the level of the language. Impersonality as a category unifying the levels of semantics and grammar is an utmost abstract and universal category. It is based on the concept 'impersonality', which reflects a very specific ontological substratum, and possesses its own forms of representation - at all levels.
Key words: category, impersonality, concept, predicative structure, semantic subjectlessness, syntactic subjectlessness.
