CC BY
58
К ПРОБЛЕМЕ КУЛЬТУРНОЙ МИГРАЦИИ ФРАНЦУЗСКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКИ XVII ВЕКА: УСТНОЕ БЫТОВАНИЕ -> САЛОННОЕ РАЗВЛЕЧЕНИЕ
Текстовая эпоха, литературная сказка, маргинальный жанр, культурная миграция жанра,
языковой авторитет литератора, фактор паратопии, салон.
В статье рассматриваются причины перехода сказки из устного бытования в литературную сферу. В рамках новой текстовой культуры такой переход рассматривается как культурная миграция жанра, обусловленная значимой ролью писателя в становлении национального языка. В центре внимания прагматического подхода сказывается роль писателя как центральной фигуры литературной коммуникации. Жанр литературной сказки выполняет функцию речевого воздействия на социум эпохи.
L.G. Vikulova
The problem of cultural migration of the xvii™ century french
LITERATURE FAIRY TALE: FROM ORAL BEING TO SALON ENTERTAINMENT
Textual epoch, literature fairy tale, marginal genre, cultural migration of the genre, man of letters’
linguistic authority, paratopy factor.
The paper deals with the causes of the fairy tale’s transference from oral being to literature sphere. Within the frames of the new textual culture such transference is viewed as cultural migration of the genre, determined by the significant role of the writer in the national language formation. In the focus of the pragmatic approach appears the role of the writer as the central figure of literary communication. Genre of literary fairy tale fulfills the function of verbal influence on society of era.
Несмотря на давний и богатый опыт изучения литературных жанров эпохи, по праву называемой поворотным моментом в истории европейского языкознания и литературы, нельзя не признать, что в исследованиях лишь констатируется переход сказки из одного социального регистра в другой, а также ее бытование в детском чтении начиная с XIX века. В этой связи считаем необходимым обратиться к причинам культурной «миграции» сказки, в терминологии И.Т. Касавина [1999], в высокий социальный регистр.
По-новому взглянуть на достаточную, казалось бы, изученность данного жанра позволяет расширение исследовательского опыта и знаний, представлений о тексте как предмете исследования. В свое время Гуго Шухардт обратил внимание на то, что «исследовательская работа подлежит постоянному обновлению, она может быть, если мы имеем дело со старым материалом, подвергнута рассмотрению с новых точек зрения. То, что некогда было начато одним путем, должно развиваться с помощью новых приемов» [Шухардт, 1950, с. 212]. Диахронический анализ литературной сказки с новых позиций (прагматической и лингвокультурологической точек зрения) обусловлен тем, что между временем создания текста и временем его сегодняшнего филологического прочтения филологическая наука накопила
значительный опыт для дальнейшего осмысления судьбы обозначенного жанра. Такой подход становится необходимым, поскольку в русле имевшихся исследований по сказке в целом, литературной сказке в том числе, не получает объяснения проблема жанра сказки как результата письменной коммуникации и как маркера новой текстовой эпохи. В центре внимания прагматического подхода оказывается роль писателя как центральной фигуры литературной коммуникации.
Думается, что пересмотр методологических постулатов и смена теоретической парадигмы при изучении художественных текстов, ставших памятниками языка, раскрывают новые диахронические и синхронические перспективы в изучении литературной сказки как инновационного для своей эпохи жанра. Перед исследователями встает задача пересмотра как уже имеющихся результатов исследований, так и самого материала исследования, который отстоит от нас во времени более чем на 300 лет.
В свое время мы отмечали, что процесс становления французской сказки как жанра, участвующего в литературной коммуникации, состоит из трех этапов [Викулова, 2001]. На первом этапе сказка как инновационный жанр представляет собой продукт устно-письменной межличностной коммуникации и предполагает такие типы художественного общения, как чтение и слушание, опирающееся на многовековую традицию устного бытования сказки. Для рукописного, допечатно-го варианта сказки характерна моноадресованность, когда адресат (слушатель и вместе с тем читатель) мог быть реально-конкретным, реально-анонимным, фик-тивно-метафорическим лицом.
На втором этапе происходит смена контекста (от рукописи к книгопечатанию), что ведет к полиадресованности, т. е. текст обращен к массовому читателю, представленному элитарной группой образованных лиц. Вместе с тем массовость в данном случае может быть принята с оговоркой, поскольку, по замечанию С.В. Ми-хайлой, потенциальным участником коммуникации в рамках салонов, где бытовала литературная сказка, могло стать лишь около 2 % населения [Михайлова, 2012, с. 74]. Ведущим типом общения становится чтение вслух. В отличие от народной сказки, литературная сказка XVII века представляет собой опубликованное авторское произведение малой формы, адресованное читателю высокого социального статуса и имеющее дидактический характер, когда прописывалась модель поведения аристократии в определенных коммуникативных ситуациях как с языковой, так и с социокультурной точек зрения [Михайлова, 2012, с. 77].
На современном, третьем этапе бытования литературной классической сказки издатель нарушает идентичность адресности, идущей от автора, переходя к адресату сниженного социально-возрастного статуса (опытный взрослый читатель^ мало / неопытный юный читатель). Для такого читательского адресата произведение конституируется в ином значении. Литературная сказка XVII века, публикующаяся современными издателями, переходит в детское чтение. Такой подход ставит проблему жизнеспособности жанра, поскольку фактор нового адресата подводит литературную сказку к маргинальным, периферийным позициям. Подчеркнем, что на всех обозначенных этапах существования жанра литературной сказки проявляются такие важные критерии текстуальности, как культурная маркированность и диалогичностъ с особенностями актуализации адресата [Чернявская, 2013, с. 34].
Полагаем, что закономерности становления сказки как литературного жанра складываются из взаимодействия внутриязыковых и экстралингвистических факторов. В их числе наиболее значимое место занимают особенности лингвистической ситуации и культурно-исторического контекста эпохи, совокупность эстетичес-
ких и литературных принципов периода Предпросветительства, общий характер филологической деятельности в рассматриваемый период.
Мы считаем, что литературная сказка выступает как новый, прогрессивный для эпохи жанр, представляющий определенный письменно-литературный способ общения писателя как литературной личности с языковым сообществом. Этот жанр выполняет прагматическую функцию речевого воздействия на социум эпохи не только в плане нормирующего влияния на письменно-литературный язык, но и на социальное и языковое поведение образованных современников.
В этой связи встает задача определить факторы перехода сказки с периферии литературного процесса в его центр и выявить причины преобразования сказки в авторитетный жанр, признанный статусной публикой. Думается, что активный процесс создания литературных жанров малой формы (сказки, басни и др.) тесно связан с языковым состоянием во Франции классического периода, которое предопределено условиями ее внешней истории.
Как известно, XVII век, определяемый устоявшимся термином Grand, Siecle (Великий Век), характеризуется распространением литературно-письменной печатной культуры. Этот период соответствует эпохе активного развития книгопечатания, рассматриваемого учеными как эпоха графосферы (graphosphere), когда текст доминирует над изображением, а автор берет на себя ответственность за написанное [Debray, 2001]. Филологи и литераторы ставят целью вытеснить латынь, доминировавшую как учено-литературный язык. Усиливается тенденция превращения французского языка в эффективное средство коммуникации. В рамках письменного двуязычия французский язык становится маркированным элементом в оппозиции к латинскому языку и начинает играть ведущую роль в процессе развития национального литературного языка (Скрелина, Становая, 2005). В образованном обществе, представлявшем социально и количественно ограниченную, но влиятельную группу, созревает острая необходимость общаться на французском языке. Историки языка отмечают, что легитимность нормы письменно-литературного французского языка XVII в. и проблемы ее становления посредством прескриптивных трудов и литературы были актуальными лишь для десятой части населения Франции [Chaurand..., 1999, с. 288]. Настоятельной потребностью образованного общества стало сближение книжно-письменной и разговорной речи. В данном случае уместно привести мнение Р. Барта о том, что «классический язык всегда сводился к своей убеждающей функции, он домогался диалога, он создавал мир, <...> где всякая речь оказывалась формой встречи с другим человеком. Классический язык нес в себе ощущение блаженной безопасности, потому что его природа была непосредственно социальной. Не было ни одного классического жанра, ни одного классического текста, который не предполагал бы коллективного потребления, происходящего как бы в атмосфере общения и беседы. Классическое искусство литературы было объектом, циркулировавшим между лицами, принадлежавшими одному классу, оно было продуктом, предназначенным для устной передачи и для потребления, регулируемого обстоятельствами светского общения: вопреки строгой кодификации, классический язык, по самому своему существу, был языком разговорным» (выделено нами. - Л.В.) [Барт, 1983, с. 331]. Культурный язык, который бы отвечал «хорошему вкусу» (bon goiit) - идеальная норма, к которой стремится самая здравая часть французского общества.
Филологи-теоретики и филологи-практики (писатели) объединились с просвещенной частью французского общества (дворянство, образованная буржуазия) на основе нового подхода по принципу диалога литераторов, создававших тексты, и
общества, которому предназначались тексты. Это отвечало новой языковой практике превращения французского языка в эффективное средство общения. При этом авторитет литератора рождался как авторитет создателя, теоретика и практика определенного жанра, устанавливающего каноны жанра. Писатели, для которых осознанное отношение к языку является частью профессии, а любовь к языку — частью их профессиональной компетенции, фактически совершают социальный и речевой поступок, создавая новые по форме и по содержанию жанры на родном языке, а не на латыни.
Гуманитарная наука этого периода уже не могла заниматься только текстами в себе, как это культивировали филологи, воспитанные на чтении античных текстов и их комментировании. Литератора оценивают как «человека общающегося» (homo verbo agens), который в силу своего авторитета учит действовать словом в определенных ситуациях и применяет свои филологические воззрения на практике. Согласно теории поступка, разработанной М.М. Бахтиным, «персональная ответственность и участность» писателя ведут к его самоценности [Бахтин, 1979]. Речевой поступок писателя проявляется в его текстах, где отражена ответственность создателя как языковой личности, показывающей реальные и возможные способы и средства словесного общения на родном языке.
Оценка престижности литературы как основы укрепления национального языка — один из действенных факторов речевого поведения, языковых предпочтений, повышения авторитета говорящих на французском языке для создания социокультурного и языкового идеала «порядочного человека» (honnete homme). Языковой престиж литератора в обществе связан с особой социальной и языковой значимостью литературы, ее статусом и авторитетом в общественном мнении того периода на основе соотнесения норм и ценностей, принятых в данной языковой общности. В письменно-литературной культуре данного периода стало значимым понятие писать как культурно-языковая личность. Задачей литератора являлось создание через свои произведения модели определенной культурной личности в соответствии с социальными и языковыми нормами своего времени. Кроме того, писатель завоевывал право на языкотворчество, а авторитет его текстов был связан с их ролью в письменно-литературной культуре Франции. Авторитетные тексты, к которым можно отнести и литературные сказки, способствовали повышению роли французского письменно-литературного языка. В частности, сторонники современных авторов, определяемые в XVII век как «Новые» (Modernes), во главе с академиком Ш. Перро прославляли дух (le genie) родного языка и в своих трудах пришли к апологии французского языка, когда родной язык рассматривался как важный фактор укрепления государства и влияния на общество.
Апология вела к фиксации нормы языка, усиливая стремление ученых к описанию его форм, а писателей — к применению пуристских постулатов на практике, лингвистическим и литературным экспериментам при создании новых жанров, в частности жанров малой формы - басни, новеллы, сказки и др. Перестройка филологического знания и смена типа письменно-литературной культуры в целом оказывают значительное влияние на образованное общество посредством «универсальной» ориентации грамматических, стилистических и литературных учений, созданных в этот период, определяя филологическую мысль [Бокадорова, 1987]. Первоочередной лингвистической задачей становится нормализация речевого общения, способствующая установлению культуры речи на родном языке.
Нормализация предполагает отбор и правила использования языковых средств в письменно-литературном языке под воздействием культурно-исторической и социальной ситуации. Так, Н.Н. Семенюк подчеркивает, что норма как сознатель-
ный процесс, культивируемый обществом, является специфическим признаком литературного языка национального периода [Языкознание, 2000, с. 337-338]. Однако языковая и литературная норма выступают лишь как один из аспектов целого комплекса социокультурных норм, функционируя в обществе как регулятор коллективного поведения, в том числе речевого. Литературная норма как частный случай языковой нормы оформляется в процессе складывания литературного языка и литературных жанров. Нормативной в XVII и вплоть до XX века была поэтическая форма языка художественной литературы, тогда как проза являлась маргиналией [Rohou, 1996]. Соотнесение языка художественной литературы с системой норм, канонов (не только лингвистических) и ценностей, принятых во французском обществе, приводит к наделению некоторых текстов особой привлекательностью, побуждает образованных современников читать модные произведения и следовать им как языковым образцам для подражания.
Среди ценностей эпохи на первом плане стоит понятие honnetete («порядочность»), что выражено прежде всего в подходе писателя к словарю, отбору лексики. Писатели и филологи, которых общество относило к honnites gens, осознавали роль французского языка и литературы как объединяющих факторов государства и нации. Теория порядочности как светский вариант философии жизни, в свою очередь, основывалась на «эстетике поверхности», когда, согласно установкам салонных завсегдатаев, порядочный человек должен достигнуть совершенства в формах человеческого общения, но для этого были необходимы «атрибуты эстетизированной поверхности (элегантный туалет, изящные манеры, галантная беседа и т. п.)» (Тарасов, 2009).
Исследователи по проблеме креативности текста отмечают, что каждая текстовая эпоха характеризуется специфическим социальным статусом творческой личности. Так, в сфере литературной деятельности в эпоху Людовика XIV происходило смещение от поиска покровителя и потакания вкусам аристократии к ориентации на разношерстную публику, аудиторию салонов и академий, а «идея независимого творчества, автономного гения приобретала статус закона» [Касавин, 1999, с. 331]. В дискурсивной стратегии писателя исторически значимым становится фактор парато-пии (paratopie), определяемой Д. Менгено как прагматически и социокультурно значимое коммуникативное пространство, где происходит процесс общения, в том числе и литературного [Maingueneau, 1993, р. 28]. Таким полифункциональным местом литературной коммуникации в XVII веке стал салон, где обсуждались вопросы языка и литературы, стиль сочинений литераторов, а также знакомились с новыми литературными жанрами до их публикации, оценивали филологическую и эстетическую значимость текстов. Именно коммуникативная практика участников салонного общения способствовала закреплению в социофилологической традиции понимания salon как собрания влиятельных и авторитетных особ, определяющих развитие общества и культуры [Михайлова, 2012, с. 92].
В связи с жесткой андрократической политикой французского социума изучаемого периода, авторы литературной сказки вынуждены были прибегать к стратегии притворства и маскировать свое серьезное отношение к творчеству за внешне легковесной характеристикой сказки как светской забавы, салонной игры. Первоначально сочинительство сказок действительно представляло собой салонное развлечение, литературную и интеллектуальную игру. Но статус модного явления, закрепленный за сказкой (женской сказкой, прежде всего), стал фактором, обеспечившим инновационный характер жанра.
Итак, анализ языковой ситуации во Франции конца XVII века показал, что она характеризуется укреплением позиций французского литературного языка, кото-
рый отражен в авторитетных текстах. Говорящие ориентированы на языковой эталон, представленный престижными литературными жанрами. Престижность в литературе связана с модой на лапидарные жанры, что является одной из характерных форм социальной стратификации, когда происходит миграция сказки из низкого (устного) социального регистра в высокий регистр (письменный). В процессе миграции сказки от маргиналии к норме, жанровый канон видоизменялся в пользу дидактичности и прославления ценностей эпохи.
Поворот письменно-литературной культуры от рукописи к книгопечатанию знаменует эпоху графосферы, когда возрастает роль писателя как литературной и языковой личности, способной на социальный и речевой поступок — избрание маргинального жанра в отстаивании своих лингвистических и литературных взглядов. Филологический эксперимент направлен на то, чтобы показать креативные возможности французского языка на жанре малой формы, который из маргинального становится модным явлением.
Библиографический список
1. Барт Р. Нулевая степень письма // Семиотика. М.: Радуга, 1983. С. 306-349.
2. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / сост. С.Г. Бочаров; текст подгот. Г.С. Бернштейн и JI.B. Дерюгина; примеч. С.С. Аверинцева и С.Г. Бочарова. М.: Искусство, 1979. 424 с.
3. Бокадорова Н.Ю. Французская лингвистическая традиция XVII — начала XIX века. Структура знания о языке. М.: Наука, 1987. 152 с.
4. Викулова Л.Г. Волшебная французская литературная сказка конца XVII - начала XVIII века: Прагмалингвистический аспект: монография. Иркутск: ИГЛУ, 2001. 286 с.
5. Касавин И.Т. Миграция. Креативность. Текст. Проблемы неклассической теории познания. СПб.: РХГУ, 1999. 408 с.
6. Михайлова С.В. Фемининная идентичность и способы ее объективации в художественном дискурсе XVII века. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.19. М., 2012. 249 с.
7. Скрелина Л.М. История французского языка: М.: Высш. шк., 2001. 463 с.
8. Чернявская В.Е. Лингвистика текста. Лингвистика дискурса: учеб. пособие. М.: ФЛИНТА: Наука, 2013. 208 с.
9. Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию / пер. А.С. Бобовича; ред., предисл. и примеч. Р.А. Будагова. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1950. 292 с.
10. Языкознание. Большой энциклопедический словарь / под ред. В.Н. Ярцевой. 2-е изд., репринт. М.: Большая Российская Энциклопедия, 2000. 688 с.
11.Chaurand- Nouvelle histoire de la langue frangaise / E. Brunet, R. Chaudenson, J. Chau-rand, G. Clerico, F. Gadet, J. - M. Klinkenberg, S. Lusignan, J.-Ph. Saint-Gerand, J.-Ph. Seguin, M.-R. Simoni-Aurembou; Sous la dir. de J. Chaurand. Paris Editions du Seuil, 1999. 816 p.
12. Debray R. Cours de mediologie generale. Paris: Gallimard, 2001. 555 p.
13. Lodge A. Le frangais. Histoire d'un dialecte devenu langue. Paris: Fayard, 1997. 382 p.
14.Maingueneau D. Le contexte de l'oeuvre litteraire. Enonciation, ecrivain, societe. Paris: Du-nod, 1993. 196 p.
15.Rohou J. L'histoire litteraire. Objets et methodes. Paris: Nathan, 1996. 128 p.
