CC BY
69
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 2
С.И. Панюта
ПОЭТИКА ЖАНРА ФРАНЦУЗСКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКИ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ И CONTES АББАТА ВУАЗЕНОНА
В статье анализируются новый этап развития литературной сказки во Франции, особенности этого жанра и изменения, которым он подвергается в эпоху Просвещения, а также его отличия от сказки XVII в. Основное внимание уделяется анализу пародийных сказок аббата Вуазенона, одного из известных литераторов своего времени, автора таких сказок, как «Зюльми и Зельмаида», «Султан Мизапуф и принцесса Гриземина, или Превращения» и «История Блаженства», которая больше тяготеет к жанру философской повести. В заключение делается вывод, что сказки Вуазенона иллюстрируют тенденции развития этого жанра в XVIII в., но при этом не лишены оригинальности и несут отпечаток авторской фантазии.
Ключевые слова: Вуазенон, Ш. Перро, эпоха Просвещения, французская литературная сказка (conte), волшебная сказка, философская повесть, рококо.
The present article concentrates on the new stage of development of the French fairy tale in the 18th century, the particular features of this genre and the changes it had undergone during the Age of the Enlightenment, as well as on its principal differences from the 17th century fairy tale. The research focuses on analyzing the parody fairy tales written by abbé de Voisenon, one of the outstanding writers of the time whom the authorship of «Zulmis et Zelmaïde», «Le Sultan Misapouf et la Princesse Grisemine, ou les Métamorphoses», «Histoire de la Félicité» (the latter being to a certain extent a philosophical novel, or conte philosophique) is ascribed to. The author reaches the conclusion that Voisenon's fairy tales reveal the tendencies of development of the genre in the 18th century, being at the same time original and bearing an indelible imprint of the author's fantasy.
Key words: Voisenon, Ch. Perrault, the Age of the Enlightenment, the French fairy tale (conte) in the 18th century, fairy tale, philosophical novel (conte philosophique), rococo.
«Модой на сказку» во Франции принято называть период с 1690 по 1700 г., когда литературная сказка начала формироваться как самостоятельный литературный жанр (до этого момента элементы сказки существовали в составе других жанров - рыцарских романов, поэм и т. д. либо в устной традиции). После того как в 1690-1691 гг. Шарль Перро и мадам Д'Онуа опубликовали первые сказки, увлечение этим жанром захватывает салоны и даже двор. Новый виток
этой моды приходится на 1730-1760 гг. Казалось бы, XVIII в., «век Разума», и сказочный жанр, в котором априори господствует чудесное, - «две вещи несовместные». Но так кажется только на первый взгляд. XVIII столетие во Франции - это не только век философии и Энциклопедии, но и эпоха салонов, остроумной и интеллектуальной беседы, что отразилось в стихотворении Вольтера «То, что нравится дамам»: «Мы демонов и фей прокляли; / Рассудком чары разогнали, / В сердцах бесцветность поселив; / Мы погрязаем в рассужденьях, / Себя за правдой устремив. / Но - ах! - есть прелесть в заблужденьях». Само понятие философии и философствования трактуется в период Просвещения особым образом, предполагает не кабинетную ученость, а способность к публичной рефлексии и свободной беседе о человеческом бытии, обществе, мире1. Как и в момент своего зарождения, сказка - прежде всего, салонный жанр, бытующий в основном в устной форме. Однако это иной тип contes, чем «Сказки матушки Гусыни», прославившие Ш. Перро. Сказка в этот период увеличивается в объеме, она подробнее описывает различные перипетии и происшествия, которые случаются с героями, сами герои приобретают более четко выраженный характер, перестают быть исключительно носителями определенной функции, что отдаляет сказку XVIII в. от «классического образца» жанра2. В системе литературных жанров эпохи Просвещения сказка занимает «маргинальное» место, ее границы являются нечеткими, это нестабильный и полиморфный жанр, постоянно меняющийся3. Употребление подзаголовка « conte » обозначает одновременно и отсылку к классической модели жанра, и в то же время новую ступень в его развитии, это уже не сказка, пропитанная фольклорными мотивами, как ее понимали в XVII в. Таким образом, термин двусмыслен: он одновременно указывает на «сказочность» произведения, волшебный характер описываемых событий, и на его «сказовость», его повествовательный характер.
Появление первого перевода на французский «Тысячи и одной ночи» в 1704 г., выполненного Антуаном Галланом, а также увлечение философией и дух остроумной насмешки, которым пропитана атмосфера салонов новой эпохи, находят свое отражение в contes, различные модификации которых пересекаются друг с другом: conte
1 См., например: Lilti A. Le monde des salons. Sociabilité et mondanité à Paris au XVIIIe siècle. Paris, 2005.
2 Robert R. Le conte de fées littéraire en France de la fin du XVII siècle à la fin du XVIII siècle. Paris, 2002; Le conte en ses paroles. La figuration de l'oralité dans le conte merveilleux du Classicisme aux Lumières. Textes réunis par A. Defrance et J.-F.Perrin. Paris, 2007 и др.
3 Jauman-Baudry R. Préface // Le conte merveilleux au XVIIIe siècle. Textes réunis et présentés par Régine Jomand-Baudry et Jean-François Perrin. Paris, 2002. P. 13-19.
oriental (восточная сказка), eonte philosophique (философская повесть) Вольтера, eonte de fées (волшебная, или фейная сказка), conte parodique (пародийная сказка), знаменующая новый этап в развитии жанра, и conte moral (назидательная сказка). Усиливается взаимное влияние сказки и романа, происходит взаимопроникновение этих жанров, трансформация сказки под воздействием романического. Одно из отличий жанров "roman" и "conte" заключается в мере присутствия волшебного, чудесного в сюжете. Кроме того, сохраняя структуру и декоративные элементы волшебной сказки века XVII, conte в XVIII столетии отличается от нее либо акцентом на философской проблеме, либо большей морализацией или же, наоборот, стремлением к развлекательности и вниманием к теме наслаждения. Волшебная история часто соединяется с просветительскими размышлениями, в духе эпохи проникнутыми иронией, скептицизмом и критическим рационализмом. Век разума отнюдь не отказывается черпать в чудесном средства, чтобы проиллюстрировать ту или иную сентенцию или суждение. Так сказка способствует созданию «идеологии разума»4.
В первой половине XVIII в. значительное влияние на сказочный жанр оказывает эстетика и стилистика рококо, предполагающие легкость и изящество выражения, эстетическое восприятие жизни, остроумие, игру. Происходит очевидное вытеснение фольклорности литературностью, формируется особый тип сказочной повести, с установкой на гривуазность и светский либертинаж. Мельхиор Гримм, современник новой волны моды на сказку, отмечает в «Литературной переписке» ("Correspondance littéraire", 1775): «Можно было бы сказать, что не было ни настолько хорошего, ни настолько плохого писателя, которому не пришло бы в голову представить нам сказочный мир в своей манере»5. Наиболее яркими создателями галантно-эротической разновидности жанра были такие писатели, как Кребийон, Дюкло, Вуазенон, Фромаже, Ла Морльер и др. Своеобразной реакцией на успех светской сказки становится пародия. Одним из наиболее интересных писателей, развивавших жанр пародийной сказки в XVIII в., был аббат Вуазенон.
Клод Анри де Вуазенон (1708-1775), литератор, друг Вольтера, впоследствии член французской Академии, был заметной фигурой в литературных кругах своего времени. Драматург и поэт, он блистал в салонах, однако в историю литературы вошел благодаря своим
4 Ramirez C. Le soupçon du merveilleux dans le conte des Lumières // Le conte merveilleux au XVIIIe siècle. Textes réunis et présentés par Régine Jomand-Baudry et Jean-François Perrin. Paris, 2002. P. 216.
5 Trousson R. Introduction // Romans libertins du XVIIIe siècle. Textes établis, présentés et annotés par R. Trousson. Paris, 1993. P. 492.
сказкам, галантным, шутливым, нередко насыщенным двусмысленностями, полным сатиры и иронии. Наиболее известны его сказки «Зюльми и Зельмаида» («Zulmis et Zelmaïde», 1745), «Султан Миза-пуф и принцесса Гриземина, или Превращения» («Le Sultan Misapouf et la Princesse Grisemine, ou les Métamorphoses», 1746), «История Блаженства» («Histoire de la Félicité», 1751).
На первый взгляд, персонажи традиционны для жанра волшебной сказки: говорящие животные, феи-крестные, добрые и злые, короли и королевы, принцы и принцессы. Традиционными кажутся и ситуации: волшебные превращения, похищение принцессы, на поиски которой отправляется принц, различные испытания, которые ему (и принцессе) приходится преодолевать на своем пути, что читатель встречает на страницах «Зюльми и Зельмаиды». Однако от сказочных персонажей их отличает поведение, которое больше свойственно людям света, а также обусловлено влиянием общества в целом. Например, принц Зюльми ведет себя как типичный франт: «Он придумывал новые моды, носил байонские часы, сочинял логогрифы и знал на память весь "Страсбургский бал"»6. Более того, персонажи сказок Вуазенона часто являются не носителями одной статичной функции (как в традиционной или народной сказке), а активными героями. Действует не только принц, который ищет похищенную возлюбленную, принцесса и королева, ее мать, тоже активно участвуют в развитии событий. Фигуры фей также неоднозначны. Прежнее разделение на добрую и злую стирается. Добрая фея Разумница, занимающаяся воспитанием детей, фактически не делает им никакого добра; героям помогает злая фея Обманщица, и помогает потому, чтобы «кое-кого обмануть» - «с этими словами, куда более ценными, нежели ее честное слово, она исчезла» (216), - пишет Вуазенон. Да и ситуации лишь формально отвечают законам жанра: в типично сказочную схему - похищение принцессы и ее поиски - Вуазенон включает множество комичных происшествий, описанных с иронией, которые претерпевают герои. В частности, принца Зюльми фея Обманщица превращает в собачку, и Вуазенон не преминет отметить «на полях»: «Ах, сколько хорошего видишь в жизни, когда ты собака! Неужели я не превращусь в нее на старости лет?» (214).
Меняется и обстановка (дань моде на восточную сказку), сюжет усложняется и представляет собой череду приключений, все более и более невероятных и зачастую двусмысленных. Ярким примером является сказка «Султан Мизапуф и принцесса Гриземина», в которой
6 Французская повесть XVIII века / Сост., вступ. статья и комментарии А.Д. Михайлова // Вуазенон. Зюльми и Зельмаида / Пер. Н. Фарфель. М., 1989. С. 193. Далее страницы на это издание указаны в скобках после цитаты.
главные герои - султан и его супруга - рассказывают друг другу о своих необычных превращениях и приключениях по вине злой феи. Сказочный антураж, к которому Вуазенон отсылает читателя во вступлении, относя это произведение к жанру волшебной (или фейной) сказки, служит фоном для повествования в игриво-шутливом тоне, наполненном двусмысленностями и призванном понравиться дамам. Сказка превращается в своего рода игру, где удовольствие от угадывания истинного смысла соединяется с удовольствием от чтения.
Мораль, характерная для сказок Перро и его современниц, не исчезает, у Вуазенона она зачастую «растворена» в самой сказке, в сюжетных перипетиях, а иногда именно с нее начинается повествование, как в «Зюльми и Зельмаиде»: «Когда бы мы неуклонно следовали законам природы и справедливости, на земле все жили бы счастливо: не было бы ни непреклонных матерей, ни ворчливых мужей, ни неверных жен» (190). В духе просветителей (сказывается влияние философской повести эпохи Просвещения) Вуазенон проповедует следование законам природы и нравственности, честность и искренность, верность чувству. Тогда становится возможен тот традиционный, счастливый сказочный конец, «где говорится, что Зюльми и Зельмаида жили долго и счастливо и народили много детей» (219).
«История Блаженства» тоже начинается с философских размышлений о способах достижения счастья. В этой истории уже нет почти ничего от жанра волшебной сказки, кроме, разве что, экзотических имен персонажей и морали, которая затем иллюстрируется повествованием. «История Блаженства» ближе к жанру философской повести Вольтера. Вуазенон размышляет о светской жизни и тщете ее удовольствий и демонстрирует свои размышления на примере жизненного пути в свете двух супругов - Темидора и Зеламиры, которые «поженились из приличия, уважали друг друга, не испытывая взаимной любви, и любили других, не питая к ним уважения»7, затем разошлись, чтобы вновь воссоединиться, признав свои ошибки, и жить в счастье и гармонии друг с другом. Желая помочь своим детям избежать подобных ошибок, они рассказывают им о своей жизни: Темидор - сыну Альсиппу, Зеламира - дочери Альдине. Хоть герои и не наделены всеми совершенствами, наоборот, Вуазенон не скрывает их недостатков - они самолюбивы и имеют свои слабости, хоть им и случалось заблуждаться и ошибаться, им все же удается достичь блаженства, ведь «каждый носит его в своем сердце, а замечает только в посторонних объектах». Это блаженство, по мысли
7 Voisenon. Contes légers suivis des anecdotes littéraires. Paris: Dentu, 1885. P. 158. Здесь и далее перевод автора статьи.
Вуазенона, заключается в верности самому себе, в гармонии с собой, ведь «чем больше удаляешься от самого себя, тем больше удаляешься от счастья».
Таким образом, нетрудно заметить, что сказка Вуазенона лишь условно остается в границах жанра, вольно используя те или иные его приемы. Фольклорные мотивы (характерные для французской сказки XVII в.) сходят на нет, сказка становится преимущественно авторским жанром, а развитие сюжета подчинено игре воображения и полету фантазии автора. Сохраняя внешние атрибуты жанра, Вуа-зенон насыщает сказку двусмысленностями, ироничными шутками и сатирическими замечаниями, в которых прослеживается критика обычаев света. В его contes, исполненных рокайльного изящества стиля, ощутимо и увлечение восточной сказкой, и пародийное начало, и след влияния философской повести с ее морализаторским тоном. В творчестве Вуазенона сосуществуют разные виды сказок - не только гривуазные («Султан Мизапуф»), но и нравоучительные («История Блаженства»), в чем он не только по-своему продолжает традицию Ш. Перро, но и демонстрирует парадоксальное единство рокайльно-сентиментальной художественной парадигмы эпохи, сложную интерференцию несхожих между собой приемов поэтики.
Список литературы
Jauman-Baudry R. Préface // Le conte merveilleux au XVIIIe siècle. Textes réunis et présentés par Régine Jomand-Baudry et Jean-François Perrin. Paris, 2002. Le conte en ses paroles. La figuration de l'oralité dans le conte merveilleux du Classicisme aux Lumières. Textes réunis par A.Defrance et J.-F.Perrin. Paris, 2007.
Lilti A. Le monde des salons. Sociabilité et mondanité à Paris au XVIIIe siècle. Paris, 2005.
Ramirez C. Le soupçon du merveilleux dans le conte des Lumières // Le conte merveilleux au XVIIIe siècle. Textes réunis et présentés par Régine Jomand-Baudry et Jean-François Perrin. Paris, 2002. Robert R. Le conte de fées littéraire en France de la fin du XVII siècle à la fin du
XVIII siècle. Paris, 2002. Trousson R. Introduction // Romans libertins du XVIIIe siècle. Textes établis, présentés et annotés par R. Trousson. Paris, 1993.
Источники
Французская повесть XVIII века / Сост., вступ. статья и комментарии
А.Д. Михайлова. М., 1989. Voisenon. Contes légers suivis des anecdotes littéraires. Paris, 1885.
Сведения об авторе: Панюта Светлана Игоревна, аспирант кафедры истории зарубежной литературы филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: lanaflower@gmail.com
