CC BY
146
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 20 (274). Филология. Искусствоведение. Вып. 67. С. 143-146.
М. М. Хошимхуджаева
ИЗУЧЕНИЕ ПОЛИСЕМАНТИЧЕСКИХ ФИТОНИМОВ АНГЛИЙСКОГО, РУССКОГО И УЗБЕКСКОГО ЯЗЫКОВ В ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
Статья посвящена сопоставительному лингвокультурологическому изучению фитонимов в английском, русском и узбекском языках. В результате исследования выявлены национальнокультурное своеобразие и универсальные особенности сопоставляемых языков.
Ключевые слова: лингвокультурология, фитонимы, сопоставительный аспект, английский язык, русский язык, узбекский язык, национально-культурное своеобразие, универсальные особенности.
В настоящее время в языковой практике Узбекистана большое внимание уделяется исследованию иностранных языков. Это стимулирует развитие новых направлений в изучении языков как в теоретическом, практическом, так и в лингвокультурном аспектах. Лингвокультурологию можно рассматривать как науку о взаимодействии разных языковых картин мира, в которых отражается восприятие окружающего мира, национально-культурные различия и менталитет разных народов. В последние годы большое значение придается использованию английского языка во всех сферах общения, а сопоставительное изучение разноструктурных языков становится весьма актуальной темой научных исследований. Объектом данного исследования являются фитономические единицы, являющиеся частью народной номенклатуры английского, русского и узбекского языков.
Фитонимы как один из видов семантической лексики, воплощая в себе определенные характеристики растений, отражают духовный мир людей. Исследование фитонимов в лингвокультурологическом аспекте позволяет получить определенное представление о многообразных языковых явлениях того или иного народа, а также проследить, как внеязы-ковая действительность преломляется в языке. Особое внимание исследователей привлекают при этом мотивационно-номинативные поля, экспрессивно отражающие национально-культурные или универсальные особенности изучаемых языков: религиозно-мифологическое происхождение названий растений, сходство с бытовыми предметами или частями тела (человека, животного и т. д.).
В английском языке существуют фитонимы с элементом devil или devil’s, интерпрети-
рующие негативные понятия, которые часто встречаются в названиях растений с отрицательными свойствами (ядовитое, сорное, колючее, горькое и т. д.): фитоним devil’s apple (букв. «чёртово яблоко») или devil’s candle (букв. «чёртова свеча») - «мандрагора», «дурман обыкновенный». Своеобразность такого наименования в мифопоэтических представлениях объясняется наличием у этого растения определенных снотворных и возбуждающих свойств, а также сходством его корня с нижней частью человеческого тела. Недаром Пифагор называл мандрагору «человекоподобным растением». В английской традиции в мандрагоре по виду корня различают растения мужского и женского пола и даже дают им (в духе народной этимологии) соответствующие названия: mandrake и womandrake. Считается, что мандрагора связана с нечистой силой - с дьяволом (в Аравии распространено поверье, что ночью мандрагора светится, в связи с чем ее называют «чёртова свеча»), с ведьмами (в средние века мандрагора в ряде европейских традиций именовалась «цветком ведьмы») [7].
Такие примеры можно привести и в русском языке, в частности, наименование чертополох уже само по себе отражает те народные представления, которые связаны с растением, им обозначенным. Эта семантическая модель реализуется на различном лексическом материале: чертогон, чертопугальник [1. С. 137]. В полном соответствии с названием, чертополох использовали для отпугивания черта и другой нечистой силы. В древности знахарки применяли чертополох «от шутов и от нечистого, когда овладеет человеком; его клали в углы избы или под подушку...» [5. С. 238-239]. Как указывает Г. Н. Потанин, чертогон крестьяне клали «над дверями, где часто ходят: например, при входе
в избу, подобно тому, как кладут тут косу или деготь в бутылке или просто мажут двери дегтем - будто это предохраняет от поветрий» [3. С. 191]. В сказке женщина, спасаясь от черта, прячется от него в чертополохе, куда черт не смеет последовать: «... там трава чертополох, я ее боюсь» [4. С. 69]. Другое применение чертополоха - лечение от испуга (переполоха). Как видно, и здесь название растения перекликается с целью его применения, точнее, с недугом, который оно призвано излечить: чертополох - переполох. Как именно использовалось растение, указывается не всегда, особенно многочисленны сведения об окуривании больного чертополохом: «Окуривают детей от испуга» [1. С. 100]; при испуге ребенка обкуривали коптящимся чертополохом, чтобы выгнать из него злых духов.
Такие фитонимы встречаются и в узбекском языке: исириц, хазор-испанд (букв. «лекарство от тысячи болезней») - «гармала обыкновенная», «могильник», который соприкасается с многими традициями и религиозными обрядами, связанными с изгнанием злых духов. Еще в «Авесте» (УП-У века до н. э.), древнейшей священной книге зороастризма, гармала описывается как успокаивающее и очистительное средство [8]. Дервиши - приверженцы мусульманского мистического братства суфиев ритуально использовали семена гармалы для изменения сознания и достижения состояния религиозного экстаза. И сегодня как дань традиции гармала курится на празднике «Навруз», а ее семена разбрасывают на пылающие угли на свадьбах, чтобы отогнать злые силы и дурной глаз. Считается, что его дым способен рассеивать множество болезней. Абу Али ибн Сина (Авиценна) (980-1037) в своем «Алканоне» писал, что гармала хороша при болях в суставах и при разных воспалениях. С давних пор гармалу используют как оберег: от дурного глаза пучок травы подвешивают при входе в дом. Когда в доме появляется новорожденный, перед тем как внести его в комнату, все помещение окуривают дымом гармалы и пучок травы подвешивают на правой стороне дверного косяка внутри комнаты, кладут под подстилку в колыбель. Торговцы на базаре окуривают свои прилавки гармалой, считая, что это приносит удачу в торговле, защищает от сглаза. Дымом сжигаемой травы окуривают помещение, где лежат инфекционные больные, а также лечат головные боли. Но стоит отметить, что хазор-испанд - это заимствованное из персид-
ского языка словосочетание. Мотивация фито-нима исириц (ис, узб. «запах, дым»; риц - суффикс, образующий фитоним), скорее, связана с использованием этого растения для получения целебного дыма, а не с мифологическим персонажем.
Использование названий артефактов в фи-тонимике в каждом языке проявляется по-разному. В английской фитонимике часто встречается словообразование lady’s + артефакт: lady’s purse (букв. «женская сумочка») -«пастушья сумка», lady’s nightcap («букв. женская ночная шапочка») - «вьюнок», lady-flock (букв. «женские чулки»); lady’s glove (букв. «женские перчатки») - «сердечник луговой» и т. д. Это наводит на мысль об особенностях организации женского мира в эпоху королевы Виктории. Для русской фитонимики более характерны те артефакты, которые относятся к бытовым предметам, используемым в повседневной жизни: пастушья сумка, венерин башмачок, волчье сито, гребешок, крест-трава, метла, юбочка, царская свеча и т. д. В узбекском языке, как и в русском, часто встречаются фитонимы с бытовыми артефактами, широко используемыми в повседневной жизни узбеков. Эти предметы быта в основном ассоциируются с жизнедеятельностью кочевых племен, занимающихся скотоводством, являющимся неотъемлемой частью узбекской этнокульту-ры: чупонтелпак (букв. «пастушья шапка») «мелкоголовник пластинчатый»; кампирчо-пон (букв. «бабушкина шуба») «триходесма седая»; цунгизтароц (букв. «расческа жука») «ворсянка»; келин супирги (букв. «веник невесты») «двучленник пузырчатый».
Сходство растений с частями тела человека или животного является мощным мотиватором в наименованиях тысяч растений. Это объясняется тем, что мир людей, животных и растений тесно связан между собой. Именно поэтому в лексике рассматриваемых языков есть множество фитонимов, в составе которых имеются компоненты, обозначающие части тела человека или животного, напр.: англ. Blind-man’s hand, букв. «руки слепого человека» - «живучка ползучая». Здесь сходство в том, что растение распускает свои стебли поверх земли, как будто рука слепого нащупывает что-то для получения информации; lion’s mouth, букв. «львиная пасть» - «львиный зёв». Здесь сходство в том, что раскрывшиеся цветки напоминают открытую пасть льва, поэтому в русском языке оно тоже ассоциируется с пастью льва;
русс. анютины глазки - жёлтые цветочки с чёрной серединкой в центре. Очевидно, здесь есть сходство с глазами девушки, кстати, в английском языке наименование этого цветка также ассоциируется с глазами девушки - black-eyed Susan «букв. черноглазая Сюзан»; вороний глаз - травянистое растение с длинным ползучим корневищем и прямым стеблем. В центре один цветок, из которого образуется плод в виде большой чёрной ягоды, напоминающей вороний глаз; узб. тирноц гул, букв. «ногтевой цветок» - «календула», лепестки цветка похожи на женские ногти; отцулоц, букв. «лошадиное ухо» - «щавель конский», листья щавеля очень напоминают лошадиное ухо. В английском языке это растение называется так же, как и в русском языке, - horse sorrel - щавель конский. Вообще в английской и русской фитономической лексике полная эквивалентность или полное совпадение смысла и компонентов встречается очень часто. Здесь играют важную роль так называемые культурологические факторы. При сравнении и сопоставлении культурологической составляющей в английском, русском и узбекском языках выявляется две группы факторов: 1) универсальные и 2) национально специфичные.
Первый фактор - универсальная культурологическая составляющая - предполагает, что ассоциативный потенциал растения, обусловленный его ролью в фольклорных, религиозных, литературных и других традициях, совпадает в различных культурах. Об универсальных в полном смысле ассоциациях можно говорить лишь в случае их присутствия в неродственных культурах. Таковыми можно считать восприятие корня как символа истоков, начала или плода как символа результата деятельности. Однако в рассматриваемой нами семантической группе фитонимов можно говорить, в основном, лишь о значениях, характерных для европейских культур, поскольку наиболее активными источниками таких универсальных ассоциаций являются мифология и традиция античности. Общим для двух - английской и русской - культур является символическое значение таких растений, как лавр «символ славы», кипарис «символ печали», мак «символ сна, забвения» и т. д.
Второй фактор - достаточно разнообразные национально специфичные культурологические компоненты. Встречаются значения, присущие исключительно одной из культур (английской, русской или узбекской).
Английское символическое значение фито-нима yew «тис» как символа смерти берет начало в Великобритании времен друидов и сохраняется в христианскую эпоху, проявляясь в традиции хоронить умершего с веткой тиса и высаживать тисовые деревья на церковных погостах.
Нередки случаи, когда ассоциативные компоненты, обусловленные культурной традицией, частично пересекаются в двух языках, обладая, тем не менее, своей спецификой. Одним из наиболее ярких примеров такого слияния уникального и специфичного являются деревья. Дуб занимает особое место в мифологии сопоставляемых культур: в славянской мифологии с ним преимущественно связаны предания о мировом дереве, он считался священным и связывался с именем Перуна, который добывал из него огонь (само слово дуб первоначально заключало в себе общее понятие дерева). В кельтской мифологии дуб также считался мировым деревом и почитался даже в большей степени, чем в других европейских культурах. Однако сопоставление национально обусловленной символики дуба в современном сознании носителей двух культур показывает, что оно более ярко представлено в английском языке, что объясняется, по-видимому, большим влиянием античной традиции [2. С. 188]. В узбекской традиции некоторые деревья тоже являются своеобразным символом силы, выносливости и целомудрия, но в этом случаи дуб заменяется чинаром - «платаном восточным», так как дуб не так широко распространён на территории Узбекистана. Чинар почитается в узбекских традициях как символ долголетия, мудрости и мужественности. Исходя из вышеуказанных примеров, вслед за В. Н. Телия можно утверждать, что «предмет лингвокультурологии определяется как изучение и описание культурной семантики языковых знаков в их живом, синхронно действующем употреблении, отображающем культурно-национальную ментальность носителей языка» [6. С. 216]. Таким образом, сравнительно-сопоставительный анализ разноструктурных языков с позиций лингво-культурологии предполагает сравнение особенностей и сходства лексико-семантических компонентов как явление, развивающееся во взаимодействии универсальных и национально специфичных факторов. В свою очередь, национальная специфика в семантике языка является результатом влияния экстралингви-стических факторов - культурных и историче-
ских особенностей развития народа. В английском и русском языках фитонимы с компонентами, обозначающими нечистые силы (devil «чёрт, дьявол»), встречаются очень часто, а в узбекском языке их почти нет. Отсутствие таких фитонимов объясняется тем, что, согласно узбекской традиции, с точки зрения суеверия и религии упоминание нечистых сил считается неприемлемым. Между тем, понятие «женщина» в рассматриваемых языках представляется по-разному: в английском часто в форме lady: lady’s laces «скандикс гребенчатый», ladies’ tobacco «сушеница подорожниколистная». Очевидно, это обусловлено влиянием социального статуса женщин в английской культуре; в русском языке образ женщины представляется в более жесткой форме - баба (бабья трава, бабьи слёзы, бабьи сплетни). В узбекском языке этот образ представляется в форме келин «невеста» или «невестка» (келин тили «горец ползучий», келин бармоц - среднеазиатский сорт винограда, то же, что «хусайне белый»/ Понятие невесты как образ женщины ассоциируется с красотой, началом новой жизни и самым важным периодом в жизни узбекской женщины. Кстати, в русском и английском языках этот сорт называется одинаково: lady’s finger «дамские пальчики».
Вышеизложенный материал показывает, что изучение фитонимов в лингвокультурном
аспекте представляет национальную картину мира, которая отражается в семантике языковых единиц через систему значений и ассоциаций слова с особыми культурно-специфическими значениями.
Список литературы
1. Анненков, Н. Ботанический словарь. СПб. : Тип. Имп. АН, 1876. С. 100-137.
2. Василенко, О. И. Отфитонимическая семантическая деривация: лингвокогнитивный и культорологический аспекты: на материале русского и английского языков // Изв. Урал. гос. ун-та. 2008. № 55. С. 188-197.
3. Потанин, Г. Этнографические заметки на пути от г. Никольска до г. Тотьмы // Живая старина. 1899. Вып. 2. 191 с.
4. Сказки Терского берега Белого моря / изд. подгот. Д. М. Балашов; отв. ред. Э. В. Померанцева. Л. : Наука, 1970. 69 с.
5. Тарачков, Н. Из путевых заметок при ботанических поездках по Воронежской губернии // Воронежская беседа. 1861. С. 238-239.
6. Телия, В. Н. Русская фразеология: семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 216-222.
7. http://ec-dejavu.rU/m/Mandragora.html.
8. http://shkolazhizni.rU/archive/0/n-27231/
