CC BY
45
Вестник СПбГУ. Сер. 5. 2004. Вып. 2 (№ 13)
Иншаков О.В., Фролов Д.П. Институционализм в российской экономической мысли (IX-XXI ВВ.): В 2 т. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2002. Т.1. - 486 с. Т.2. - 626 с.
В последние годы как в мировой, так и в отечественной экономической мысли отмечается все больший интерес к институциональным факторам хозяйственного развития. Для экономической мысли Запада это в большей степени связано с внутренней логикой развития науки, когда на определенном этапе для расширения применимости экономической теории идет отказ от излишне абстрактных и упрощенных моделей неоклассики в пользу более многофакторных теорий, которые рассматривают экономику в культурном, правовом, организационном и историческом контексте. В России практические задачи радикального реформирования экономики, переустройства всей жизни общества привели к дополнительному увеличению внимания к институциональным исследованиям. В этой связи представляет интерес не только освоение инструментария и понятийного аппарата новой институциональной экономической теории, но и новое прочтение и осмысление российской экономической мысли, что стало центральной задачей для рецензируемой работы волгоградских экономистов Олега Васильевича Иншакова и Даниила Петровича Фролова.
Грандиозность и смелость замысла книги ставит перед авторами непростую задачу -обосновать возможность рассматривать институциональные идеи не только у марксистов и народников, славянофилов и западников, у экономистов советского времени, но и называть представителями институциональной мысли Петра I, патриарха Никона, Иосифа Волоцкого, Даниила Заточника. Это обусловлено «оригинальной методологической концепцией», в соответствии с которой «предметом исследования стал институциональный процесс в единстве его гносеологической и онтологической форм» (Т. 1. С. 10). Тем самым институциональная мысль не связывается ни с научной формой изложения, появившейся лишь в Новое время вместе с секуляризацией, ни тем более с отдельным направлением знания, а имплицитно полагается в любых высказываниях, в которых в позитивной либо нормативной форме затрагивается проблема институтов. Поэтому исследуются не только трактаты экономистов и политических деятелей, но и летописи, грамоты, манифесты, уложения, сказки, былины, религиозные и литературные произведения.
Заслуживает внимания тот факт, что авторы проводят «системную разработку базовых и производных понятий институциональной теории» (Т. 1. С. 11). Как считают авторы, с точки зрения терминологии точнее переводить английский термин «institution» как институция, а не как институт. При этом институт становится организационной формой институции. Институция же как «социальная форма типизации функций хозяйствующих субъектов», по мысли авторов, лингвистически представлена в языке с помощью существительных, оканчивающихся wà-ство (Т. 1. С. 24), - купечество, христианство, государство, воровство, пьянство...
Книга имеет хронологическую основу изложения. Первый том охватывает период более чем в тысячелетие - с 862 г. до 1917 г., второй посвящен советской эпохе и современным разработкам российских экономистов последних десяти лет. Каждый том делится на две части.
В первой части - «„Муки рождения" и становление институционализма в России (8621861 гг.)» - история русской мысли дается в широком историческом и культурном контексте, обозначаются основные вехи изменения институций: принятие православного христианства, татаро-монгольское нашествие, объединение русских земель, реформы Петра
Первого и Екатерины Второй. С точки зрения институциональной теории осмысляются устное народное творчество, Домострой, Русская Правда.
Основной пафос работы состоит в том, чтобы показать, что многие идеи экономистов, которые пришли в Россию недавно вместе с новой институциональной экономической теорией, были уже давно известны русской мысли. В большинстве работ общественно-экономической мысли авторы находят элементы институционализма. Уже Н.С. Мордвинов, по мнению авторов, учитывал институциональные особенности российской экономики в вопросах промышленной политики и внешней торговли. По этому поводу авторы замечают: «Как глубоко заблуждаются те экономисты, которые и в начале XXI столетия продолжают отрицать оригинальные черты российской экономической мысли!» (Т. 1. С. 249). Важность права и гражданских учреждений для благосостояния народа отмечали еще И.К. Бабст и Н.Г. Чернышевский, которые «сформулировали эти идеи более чем за 130 лет до Д. Норта!» (Т. 1.С. 264).
Во второй части - «Российский институционализм на „переломе" веков и революций (1861-1917 гг.)» - на основе внимательного изучения текстов экономистов, историков, философов и обществоведов тех лет показывается окончательная дифференциация экономического институционализма. «Первая волна» - конец XIX начало XX в. - время кардинальных реформ совпадает с бумом институциональных исследований. Прежде всего это касается трудов либеральных народников - В.П. Воронцова, Н.Ф. Даниэльсона, С. Южакова, стремившихся отыскать экономические законы развития России и обосновывавших альтернативные пути хозяйственного развития, связанные с использованием потенциала общины, кустарных промыслов и артельной организации.
Интересный и содержательный разбор целого пласта российской экономической науки в советское время представлен в третьей части (Т. 2). Сейчас этот пласт мысли незаслуженно забыт и постепенно выходит из «научного оборота». Привлечение внимания к дискуссиям и идеям тех лет является важным как для понимания текущего положения, так и для более адекватного воссоздания истории русской экономической мысли. Институциональная проблематика тех лет была связана прежде всего с развивающимися странами, сравнением социалистических и капиталистических систем хозяйствования, с вдумчивым изучением перехода России от феодализма к капитализму и выделением и сопоставлением различных укладов, которые сосуществовали и дополняли друг друга, образуя цельное хозяйство с неоднозначным сочетанием традиций и новаций (Гл. 10).
В последней части исследования собраны и проанализированы теоретические достижения и практические выводы российского институционализма за последние десять лет. В гл. 11 особое внимание уделяется различным трактовкам в понимании института и институции как базовых категорий. На основе сравнительного разбора современных исследований А.Н. Олейника, В.Л. Тамбовцева, А.Е. Шаститко, О.Э. Бессоновой, В.И. Маевского, В.Г. Гребенникова и многих других авторы убедительно показывают, что новаторский потенциал этих работ сочетается с нечеткостью и размытостью основных формулировок и категориального аппарата. В заключительных главах в большей степени представлены практические достижения по институциональному осмыслению экономической истории России (Гл. 12), текущему экономическому развитию (Гл. 13) и оценке будущего хозяйственного устройства России (Гл. 14).
Как и любой новый проект, тем более с таким обширным замыслом, книга содержит ряд спорных моментов. Прежде всего это касается возможности и оправданности расширительной трактовки термина «институционализм». В отличие от новой институциональной экономической теории, институционализм можно проинтерпретировать более широко. Его принято связывать с отступлением от ортодоксальной экономической теории, с институциональным детерминизмом, с холизмом,
с «описательной» экономической теорией. В этом смысле можно говорить, что не только К. Маркс и немецкая историческая школа были институционалистами, но что и любой письменный текст, в котором говорится о таких институтах, как община, государство, семья, род, собственность, принадлежит перу институционалиста, что, по нашему мнению, является явным преувеличением и делает сам термин «институционализм» избыточным. Для современной экономической мысли все большее значение приобретает именно метод исследования, а не предмет. По этому критерию уже гораздо проще отделить беллетристику, социологию и экономическую мысль. Если точно следовать за мыслью авторов, то книга посвящена не институционализму в российской экономической мысли, а исследованию институционального процесса в истории России в его онтологической и гносеологической форме (Т. 1. С. 10). Иными словами, она посвящена исследованию как практики хозяйствования, так и всех письменных источников, где в той или иной форме отразились идеи о форме общественного устройства.
Расширительное толкование приводит к однобокому пониманию многих трактатов и письменных источников из богатого наследия русской мысли, которые авторы относят к институционализму. Тем самым требуется дополнительное обсуждение границ институциональной экономической теории и возможности причисления к институционализму текстов, основной смысл и содержание которых определяется не научной, а средневековой или языческой картиной мира, не исследовательскими, а религиозными или художественными задачами. Могут ли быть отнесены к институционализму экономические тексты, которые не используют методологию институциональной теории?
Вместе с тем новый взгляд авторов на историю российской экономической мысли имеет несомненную эвристическую ценность и открывает путь для всестороннего обсуждения как понятия институционализма, так и вклада русской мысли в эту проблематику. Богатая библиография, охватывающая более тысячи наименований, лаконичное приложение,* огромный объем проделанной работы, а также наполненный полемикой текст книги О.В. Иншакова и Д.П. Фролова подводят определенный итог и открывают новые горизонты для дальнейшей работы в этой быстрорастущей области экономических исследований.
Канд. экон. наук., доцент Д.Е. Расков
* В приложении в виде таблицы суммируются «Классификационные признаки исторических этапов развития институционализма в российской экономической мысли и практике» (Т. 2. С. 487-513).
