CC BY
96
УДК 902.01
ИКОНКА БОРИСА И ГЛЕБА ИЗ РАСКОПОК РАТСКОГО ГОРОДИЩА КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ ВОЕННОГО ДЕЛА
© 2012 Д.В. Енуков1, В.В. Енуков2
1 аспирант каф. истории России e-mail: www.fagH0@yandex.ru 2 директор НИИ археологии юго-востока Руси, докт. ист. наук e-mail: vyenukov@gmail.com
Курский государственный университет
Статья посвящена публикации иконки свв. Бориса и Глеба из свинцово-оловянистого сплава, найденной в 1990 г. неподалеку от Курска при раскопках Рат-ского городища. На ее обломке сохранилось изображение старшего из братьев, облаченного в корзно, под которым надет панцирный доспех с короткими рукавами. В районе пояса расположен меч, на правой руке - наруч-налокотник. Проведенный анализ показал, что предметы вооружения имеют полные аналогии как в иконографии, так и в синхронных археологических материалах. Параллели в артефактах позволяют предположить, что иконка была изготовлена в 1-й половине XIII в. и предназначалась для использования в воинской среде, отражая представление о реальном снаряжении воина-князя.
Ключевые слова: Древняя Русь, иконография, предметы вооружения, меч, панцирный доспех, наруч, воин-князь.
Обломок иконки свв. Бориса и Глеба, найденный при раскопках Ратского городища, был широко растиражирован в литературе, при этом, как ни странно, до сих пор нельзя говорить о его публикации. Предыстория вопроса такова. При издании очередного выпуска «Археологической карты России», посвященной Курской области, по просьбе его автора-составителя А.В. Кашкина для наглядной характеристики полученных материалов была представлена прорисовка предмета1. Эта схематичная иллюстрация, взятая из научного отчета, в дальнейшем была воспроизведена в ряде других рабо-тах2. В результате имеется необходимость обратиться фактически к первоисточнику.
Кратко остановимся на обстоятельствах находки иконки. В 1990-1992 гг. экспедицией Курского государственного университета (в то время - пединститута) проводились стационарные исследования Ратского археологического комплекса, расположенного на правом берегу р. Рать, между деревнями Городище и Шеховцово Курского р-на Курской обл. Комплекс состоит из небольшого (менее 0,4 га) городища и обширного (около 24 га) селища, прорезанного оврагом. Работы проводились на городище, где было вскрыто более 600 кв. м. Культурный слой, толщина которого по краям площадки доходила до 1.4 м, состоял из плохо сохранившихся напластований раннего железного века, а также роменского и древнерусского времени.
Находка была сделана в 1990 г. на раскопе 1 (№5, пласт 1, кв. 35 А), практически под дерном, вне пределов какого-либо сооружения3. На этом участке напластования были заметно перемешаны еще в древности. В целом совокупность всех материалов позволяет полагать, что после гибели роменского поселка жизнь на городище возобновляется не ранее XII столетия, прерываясь в связи с нашествием Батыя. Таким образом, археологическая датировка находки определяется в пределах XII - 1-й половины
XIII в. В настоящее время иконка выставлена в экспозиции Курского государственного областного музея археологии (шифр: КМА 8/12/5).
Изделие выполнено из свинцово-оловянистого сплава методом литья в одностороннюю форму (рис.: 1, 2). От нее сохранилась только согнутая пополам левая половина, верхняя и нижняя части которой также утеряны. Ее размеры в согнутом состоянии составляют: высота - 29.9 мм, ширина - 30.4 мм. Толщина колеблется от 0.8 до 1.9 мм. Маленький фрагмент изделия, на котором имеется выпуклый знак подтреугольной формы, был утерян в процессе хранения, поэтому на рисунке 1 он воспроизведен по иллюстрации из научного отчета.
1,2
3 см
М3
0 6 см
ни
Иконка свв. Бориса и Глеба из раскопок Ратского городища:
1 - общий вид; 2 - реконструкция; 3 - меч из фондов Дмитриевского музея
На сохранившейся части иконы изображен, судя по иконографическим канонам, старший из святых братьев - Борис, в связи с чем обратимся к утраченному обломку. Несмотря на его незначительные размеры, можно с уверенностью утверждать, что частично уцелевший на нем знак представляет собой не что иное, как букву «ъ» в надписи «Борисъ», расположенной вертикально («в столбик») по образу и подобию рязанской иконки, на которой мы подробнее остановимся ниже4. В правой руке святого -крест с округлыми окончаниями, на левом боку - меч. На плечи князя накинуто корзно, скрепленное застежкой на правом плече. На плаще неестественным выглядит «разрез», который начинается от перекрестья меча, однако он абсолютно объясним. В иконографии на подавляющем большинстве изображений в полный рост Бориса и Глеба из-под одеяний в районе живота «выглядывает» левая рука, которая при наличии у святых меча удерживает оружие ниже перекрестья. На ратской иконке по каким-то причинам мастер опустил эту обычную сюжетную деталь, но при этом сохранил связанный с ней приподнятый край корзна.
Под накидкой - доспех с коротким рукавом, фактура которого передана в виде «чешуи с жемчужинами». Под ним - одеяние с коротким, однако более длинным, чем у брони, рукавом, которому соответствует «гладкий» участок изображения, ограниченный немного выше локтя кольцевидным выступом. Еще один «гладкий» участок примыкает к воротнику в виде стойки, что позволяет предположить их принадлежность единому компоненту одежды. Под этой «рубахой» надето еще что-то, чему соответствует длинный рукав, фактура которого передана продольными рельефными полосами. На руке Бориса изображено нечто вроде длинной, немного не доходящей до локтя «манжеты» из поперечных широких колец с подчеркнуто расширяющимся у кисти концом, что мало похоже на деталь рукава рубахи. По нашему мнению, это - наруч. Сохранившийся край иконки украшен каймой из квадратов с «жемчужинами» посередине.
Из перечисленных работ с упоминанием ратской находки, несомненно, особого внимания заслуживает исследование известного специалиста по христианским древностям А.Е. Мусина. Автор, обратившись к частному вопросу публикации близкой по сюжету, технике изготовления и материалу иконки, найденной в Новгороде, рассмотрел становление и развитие иконографии свв. Бориса и Глеба. Остановимся на ее основных выводах, непосредственно касающихся нашей публикации. А.Е. Мусин выделяет несколько изводов изображения святых. Тип с изображением братьев в княжеских одеждах, с мечами и мученическими крестами, к которому относится ратская находка, получает распространение с середины XII в. Автор полагает, что иконки из раскопок на Рати и в Новгороде были изготовлены «... если не в одной мастерской, то по одной технологической модели». В свою очередь, это является свидетельством сосуществования разных изводов, а появление в образах святых мечей не свидетельствует в пользу утвердившегося мнения о направлении эволюции культа, согласно которому первоначально братья почитались как целители и мученики, а в последующем как воины и за-
5
щитники .
В целом полученные выводы убедительны, однако имеется необходимость некоторых уточнений. С утверждением о единстве технологии изготовления ратской и новгородской иконок можно только согласиться, однако вряд ли есть основания говорить об их принадлежности к одной мастерской, на чем, собственно, не настаивает и Е.А. Мусин. В первую очередь, этому противоречит отсутствие серийности. Новгородской и ратской находками исчерпывается круг известных изделий подобного рода. Несмотря на определенную близость, в том числе и хронологическую, они принадлежат все-таки разным сюжетным изводам, так как на сохранившейся части новгородской иконки у Глеба отсутствует меч. Одна из них была найдена на севере Руси, вторая - на
юго-восточном порубежье. Естественно, значительная территориальная удаленность может объясняться торговыми и иными контактами, но, опять-таки, этому противоречит отсутствие серийности. Отметим и еще один факт. Оба предмета вряд ли можно отнести к шедеврам древнерусских ювелиров, в образах присутствует схематичность, что особенно хорошо видно на примере изображения рук. Их технология отличается исключительной простотой, чему во многом способствовала мягкость и пластичность использованного материала. Производство подобных реликвий предполагало наличие минимальных профессиональных навыков, определенного уровня мастерства требовало только изготовление формочки. Полностью не отрицая гипотетической возможности производства иконок в одной мастерской, полагаем, что есть больше оснований считать их результатом деятельности местных ремесленников. Высокий уровень ювелирного дела в Новгороде не вызывает каких-либо сомнений. Свидетельства такого рода на территории Курского княжества немногочисленны, однако имеются. В качестве примера назовем находку створки двухсторонней шиферной формы из Курска, предназначенной для одновременной отливки нательных крестов и подвесок.
А. Е. Мусин обоснованно считает, что «в процессе переработки привнесенных образов возникла самостоятельная иконография первых русских святых, где традиционные схемы оказались дополненными древнерусскими реалиями в виде княжеских одежд»6. Добавим: не только одежд, но и предметов вооружения, что как раз ярко демонстрирует ратская находка. Меч на иконке имеет четко выраженные морфологические признаки. По типологии А.Н. Кирпичникова он относится к типу VI, для которого характерно длинное прямое перекрестие и дисковидное навершие. Такие мечи появились где-то в начале XII в. и просуществовали, несколько видоизменяясь, вплоть до начала XV в. На ножнах меча ратской находки присутствует еще одна важная с точки зрения реализма деталь: на них отчетливо проработаны два поперечных выступа, которые, судя по всему, являются частью ремней перевязи.
Интересно отметить, что в качестве примера одного из лучших изображений мечей типа VI А.Н. Кирпичников приводит иконку Бориса и Глеба из Старой Рязани, которая восходит к тому же изводу, что и ратская реликвия. Изготовленная из шифера резьбой и помещенная в серебряную с позолотой оправу, рязанская иконка отличалась высоким уровнем мастерства и неоднократно привлекала внимание исследователей. А.Л. Монгайт «по характеру изображения, его деталям (мечи, плащи) и палеографическим данным» датировал ее XII в., хотя обоснование хронологии ограничилось только приведенной цитатой без каких-либо пояснений и аналогий8. Т. Н. Николаева, автор специального исследования реликвии, датировала иконку 1-й половиной XIII в., подчеркнув трансформацию культа от целителя к мученику и, наконец, к воину. Она отметила, что у князей «под корзном - воинские доспехи, одетые на длинные княжеские кафтаны с широкой орнаментированной оторочкой по подолу»9. Позднее Т.Н. Николаева повторила ранее обоснованную ей хронологию10. Фактически целую главу своей монографии посвятила рязанской иконке А. В. Рындина. Она подтвердила намеченные еще Т. Н. Николаевой южнорусские истоки иконографии. Обратившись к деталям одежды, она пришла к выводу, что признаки доспеха отсутствуют, с чем можно только согласиться. На основе искусствоведческого анализа была предложена более поздняя датировка: рубеж XIII-XIV вв. или ранний XIV в.11
В целом определение Т. Н. Николаевой времени возникновения композиции пеших воинов с мечами на основе княжеских печатей, которое, согласно уточнению А.Е. Мусина, приходится на середину XII в., не вызывает сомнений. Собственно, против этого не возражает также со ссылкой на актовые печати и А. В. Рындина, которая, однако, омолаживает хронологию рязанской находки. Правда, при этом не рассматриваются аргументы Т.Н. Николаевой палеографического характера, что позволяет пока считать
предложенную ей датировку более обоснованной. Фактически синхронной рязанской реликвии является великолепная по исполнению и принадлежащая к тому же сюжетному изводу каменная иконка свв. Бориса и Глеба конца XII - начала XIII в., хранящая-
12
ся в Государственном Русском музее . Мечи в руках князей относятся также к типу VI.
В древнерусской домоногольской иконографии этими примерами, собственно, исчерпывается круг аналогий мечу на ратской иконке. В остальных случаях схематизм изображения Бориса и Глеба, что в первую очередь относится к княжеским моливдо-вулам, не позволяет определить тип оружия. Тем не менее показательным, на наш взгляд, является следующий факт. Реалистичное с позиций морфологии и хронологии изображение мечей присутствует на изделиях высокого как художественного, так и ремесленного уровня. Ратская находка явно выпадает из этого ряда в силу заметного примитивизма с технологической и художественной точки зрения, однако при этом оружие изображено весьма точно, даже с такой деталью, как портупея. На наш взгляд, объяснить это можно только стремлением автора угодить потенциальному владельцу, который, в таком случае, принадлежал к воинской среде. В свою очередь, хронология извода позволяет уточнить время изготовления ратской реликвии в пределах с середины XII в. по 1239 г. (разгром монголами Курского княжества)13.
Аналогии мечу на ратской иконке имеются и в артефактах региона. Находки мечей весьма редки и происходят главным образом из погребений, однако с укоренением христианства сопутствующий инвентарь из них практически исчезает. На землях Курского княжества периода раздробленности известна единственная случайная находка меча, которая хранится в Дмитриевском музее. На его лезвии имеются клейма «Лучник в круге» и «Крест», а также надписи-сигли с упоминанием Христа. Рукоять меча соответствует типу VI, а сама находка, по мнению авторов публикации, датируется по комплексу признаков 2-й половиной XII - началом XIII в.14 (рис.: 3).
С большой долей уверенности можно утверждать, что на ратской иконке под корзном у Бориса изображен панцирный доспех (рис.: 1, 2). Некоторое сомнение в эту трактовку вводит только кайма вдоль края корзна по правому боку князя, где чешуйки в один ряд вплоть до руки расположены нахлестом вверх. Однако в подавляющем большинстве случаев пластины располагаются так, как им и положено. Хорошо соотносится с покроем брони и короткий рукав, у которого по краю проработана кайма. Отметим, что в какой-то степени похожим образом изображен узор и на плаще Глеба на новгородской иконке, где, однако, нахлест отсутствует. Округлая («не чешуйчатая») форма декора, по осторожному предположению авторов публикации, соответствует орнаментации одежды цветами15. Несмотря на то что панцирные доспехи хорошо известны в иконографии древнерусского времени, их «археологическое открытие» было сделано А.Ф. Медведевым только в середине XX в.16 Тем не менее долго считалось, что панцири, хотя и появились на Руси еще в X в., все-таки уступали по степени распространенности кольчугам. Однако материалы последних лет позволяют пересмотреть это положение. Достаточно упомянуть мастерскую 1-й половины - середины XIII в. в Гомеле, где наряду с предметами наступательного вооружения собирались панцири и кольчуги17, что дало возможность подробно рассмотреть способы изготовления ламеллярного доспеха18. Имеются археологические реплики к этому вопросу и в результатах изысканий на территории Курского княжества. Так, при раскопках наиболее изученного на сегодняшний день памятника региона - Липинского археологического комплекса - было найдено два обрывка кольчужной ткани и четыре платины «дощатых броней».
На каждой чешуйке доспеха Бориса в центре присутствует «жемчужина», которая соответствует либо заклепке, либо выпуклости, что имеет соответствие в артефак-тах19. На наш взгляд, есть определенные основания для определения конструкции панциря, которая могла быть ламеллярной или чешуйчатой. Последний вариант выглядит
гораздо более правдоподобным, так как в иконографии при изображении ламеллярного доспеха обычно либо изображаются четкие ряды удлиненных пластин, либо, что особо показательно, между рядами присутствуют незанятые пластинами полосы, что соответствует посреднику из ткани или кожи. Чешуйчатый доспех, в свою очередь, на образах не имел рядов, что как раз наблюдается и на ратской иконке20. Если наше предположение является верным, то система крепления находит полное соответствие в описании А. Н. Кирпичникова, который, кстати сказать, относил распространение чешуйчатого доспеха к XIII в. Пластины пришнуровывались к матерчатой или кожаной основе только своим верхним краем и несколько надвигались друг на друга «наподобие черепицы». Для того чтобы чешуйки «не расходились», они скреплялись с основой заклепкой21. Позднее в совместной работе А.Н. Кирпичникова и А.Ф. Медведева начальная
хронология чешуйчатого доспеха была подтверждена, но с пояснением, что его
22
«.реальное существование можно прогнозировать с XII в.» .
По своим размерам и общему облику предмет, изображенный на руке Бориса, может быть соотнесен с еще одним элементом оборонительного доспеха - наручем (рис.: 1, 2). Находки подобного рода защиты воина редки, однако известны. Трубчатые налокотники с расширяющимися у кисти руки окончаниями обнаружены в жилище
23
разрушенного монголами в 1240 г. городища у с. Сахновка и упоминавшейся оружейной мастерской 1-й половины - середины XIII в. в Гомеле24. Часть наруча (или конструктивно близких поножей) из находящих друг на друга пластин происходит из раскопок в Новгороде и датируется рубежом XII-XIII вв.25 Изображение на ратской находке более всего соответствует налокотнику панцирного типа.
Таким образом, на иконке из раскопок Ратского городища присуствуют предметы вооружения, которые находят полные аналогии как в иконографии, так и в синхронных археологических материалах. Проведенные параллели позволяют с известной долей осторожности сузить датировку находки до 1-й половины XIII в. Мастер, изготовивший литейную формочку, явно старался, несмотря на схематичность изображения, точно передать используемые в это время предметы воинского быта. Особо подчеркнем, что ни на одной из синхронных и сюжетно близких иконок нет такого средоточия предметов вооружения, как на ратской находке. Совокупность этих фактов можно расценивать как свидетельство ее использования именно в воинской среде. Естественно, пример одной иконки не является аргументом в пользу того, что в предмонгольское время на юго-восточной окраине Руси культ святых братьев трансформировался в почитание князей - воинов и защитников. Но лик Бориса, судя по всему, вполне соответствовал представлению и мастера, и владельца находки о том, как должен выглядеть воин-князь.
1 АКР: Курская область / сост. А.В. Кашкин. М., 1998. Ч. 1. Рис. 39.
2 Щавелев А.С. Лунница и крест: христианизация юго-востока Руси (по материалам Курского Посеймья) // Днепро-Донское междуречье в эпоху раннего средневековья. Воронеж, 2005. Рис. 2, 12; Зорин А.В., Стародубцев Г.Ю., Шпилев А.Г., Щеглова О.А. Очерки истории Курского края: С древних времен до XVII века. Курск, 2008. Рис. 56, 1; Мусин А.Е., Степанов А.М. Находка иконки свв. Бориса и Глеба на Борисоглебском раскопе в Новгороде в контексте иконографии святых братье на Руси // Хорошие дни... Памяти Александра Степановича Хорошева. М., 2009. Рис. 5.
3 Енуков В.В. Отчет о раскопках городища у д. Городище Курского района Курской области в 1990 г. / Архив Института археологии РАН. Р-1. № 15214. С. 38; № 15214а. Рис. 27, 1.
4 Николаева Т.Н. Рязанская иконка с изображением Бориса и Глеба // Славяне и Русь. М., 1968. Рис. 2.
5 Мусин А.Е., Степанов А.М. Указ. соч. С. 357, 363.
6 Там же. С. 364.
7 Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. 1. Мечи и сабли IX-XIII вв. / Свод археологических источников. Е 1-36. М.-Л., 1966. С. 55.
8 Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961. С. 304. Рис. 141.
9 Николаева Т.Н. Рязанская иконка с изображением Бориса и Глеба. С. 458.
10 Николаева Т.Н. Древнерусская мелкая пластика из камня. XI-XV вв. / Свод археологических источников. Е1-60. М., 1983. С. 39.
11 Рындина А.В. Древнерусская мелкая пластика. М., 1978. С. 30-43.
12 Николаева Т.Н. Древнерусская мелкая пластика из камня. Табл. 16: 3.
13 Енуков В.В. «Курскиа области» и Орда // Актуальные проблемы научного творчества кафедры истории России: Сб. науч. ст. Курск, 2006. Вып. 3. С. 6.
14 Шмелев В.Н., Стародубцев Г.Ю., Шаталов А.В. Древнерусский меч из фондов Дмитриевского музея: реставрация и атрибуция // Средневековый город Юго-Востока Руси: Предпосылки возникновения, эволюция, материальная культура: материалы конф., посвященной столетию начала археологических исследований Гочевского археологического комплекса. Курск, 2009.
15 Мусин А.Е., Степанов А.М. Указ. соч. С. 352.
16 Медведев А.Ф. К истории пластинчатого доспеха на Руси // Советская археология. 1959. № 2; он же. Оружие Великого Новгорода // Материалы и исследования по археологии СССР. 1959. № 65. С. 175-182.
17 Макушников О.Л. Древнерусская оружейная мастерская из Гомия // Старожитності Південноі Русі. Чернігів, 1993.
18 Макушников О.Л., Лупиненко Ю.М. Ламеллярный доспех восточнославянского ратника начала XIII в. // Гістарьічна-археалагічньї зборнік. 2004. №18.
19 Медведев А.Ф. Оружие Великого Новгорода. Рис. 17: 10-12, 18; он же. К истории пластинчатого доспеха на Руси. Рис. 2: 1, 2, 10; 5: 1-5.
20 Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. 3. Доспех, комплекс боевых средств IX-XIII вв. / Свод археологических источников. Е1-36. Л., 1971. Рис. 16, 18-20, 22, 32; Табл. VI—VIII, XVIII-XXII; Макушников О.Л., Лупиненко Ю.М. Указ. соч. Рис. 4-7, 13-15.
21 Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. 3. С. 18, 19. Рис. 6.
22 Кирпичников А.Н., Медведев А.Ф. Вооружение // Археология СССР: Древняя Русь. Город. Замок. Село. М., 1985. С. 316, 317.
23 Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. 3. Рис. 23.
24 Макушников О.Л. Указ соч. Рис. 1: 6.
25 Медведев А.Ф. Оружие Великого Новгорода. С. 176. Рис. 17: 18; 18: 2.
