CC BY
59
В политической, идеологической и внешнеполитической же сферах эти различия весьма условны. Так, и либералы, и консераторы не исключают авторитаризма как положительного фактора российской политической жизни. Разница заключается лишь в том, что для либералов такое состояние является временным, а сам авторитаризм — инструментальным по отношению к возможному достижению демократии, тогда как для консерваторов авторитаризм самодостаточен и желателен. В идеологической сфере усиление роли государства и ограничение личных свобод является для либералов вынужденным шагом. Для консерваторов, однако, интересы государства священны, само государство играет роль опекуна, без которого невозможно функционирование общества, а усиление государства при этом является жизненно необходимым. В сфере внешней политики желание либералов противопоставить Россию Западу продиктовано их надеждой, что в качестве сильной державы Россия будет более привлекательна для Запада в будущем. Консерваторы же скептически относятся к самой идее союза с Западом. Хотя современные либералы и говорят об уникальности России, они не считают, что такое своеобразие достойно сохранения. Консерваторы видят необходимость развития национальной идеи именно на основе национальных особенностей России.
Итак, либералы расходятся с консерваторами только в конечных (и весьма отдаленных) целях. Средства же их достижения практически идентичны.
Эволюция официального дискурса была скорее плавной, постепенной, а не резкой, тотальной, как представлялось автору в начале. Период перехода от либерального к консервативного дискурсу (1993/1994 — 1998/1999) был довольно продолжительным и представляет особый интерес для исследователей. Не зафиксировано также полного замещения либеральных категорий на консервативные. Либералам удалось отстоять ключевой для них экономический либерализм (свободный рынок), тогда как консерваторы, пожертвовав периферийным для них регулируемым рынком, смогли привнести принципиальные для себя консервативные политические, идеологические, внешнеполитические и национальные элементы.
Эту эволюцию можно представить на основе упрощенного деления на правых и левых. Первоначальный либеральный дискурс соответствовал левым позициям в политике, идеологии, внешней политике и области национального развития (т.е. был демократическим, рациональным, интернационалистическим, западническим и толерантным) и правым позициям в сфере экономики (свободный рынок, минимальная роль государства в экономике). Первоначальный же консервативный дискурс соответствовал левым позициям в экономике (идея регулируемой экономики, более активная роль государства в экономическом развитии) и правым позициям в политике, идеологии, внешней политике и в области национального развития, т.е. был авторитарным, иррациональным, изоляционист-ким и националистическим. Очевидно, именно правые составляющие являлись принципиальными как для либералов, так и для консерваторов. Не случайно синтез их дискурсов был возможен именно на основе объединения правых элементов. К сентябрю 2001 г. официальный дискурс соответсвовал правым позициям по всем направлениям (см. табл. 1 и 2). Существовавшие прежде левые элементы как либерального, так и консервативного дискурсов были утрачены.
Интересна разница в аргументации и доказательной базе, представленной либералами и консерваторами. Либералы опираются преимущественно на индуктивный и эмпирический тип анализа, в то время как консерваторы оппонируют им, используя дедуктивный метод и фило-
софский аппарат. В результате их диалог довольно своеобразен, а синтез гетерогенен, т.е. включает как эмпирические, так и философские элементы аргументации.
Также не бесспорным представляется теперь автору и предположение, высказанное опрошенными экспертами о том, что государственническо-патриотическая тематика, зазвучавшая в официальном дискурсе с 1993/1994 годов, т.е. в выделяемый автором переходный период, была заимствована у коммунистической оппозиции. Не менее вероятным может быть и заимствование из консервативного дискурса. В переходный период это заимствование, возможно, шло из программного документа консерваторов — трехтомника "Иное", опубликованного в 1995 г.
Следующим этапом данной работы будет сопоставление эволюции официального дискурса с эволюцией общественного мнения, что очень важно для ответа на вопрос, какую роль играют интеллектуалы в посткоммунистичес-ких обществах: являются ли они только идеологами политической элиты или же они являются связующим звеном между обществом и элитой.
Теодор П.ГЕРБЕР,
Сара Е.МЕНДЕЛЬСОН
Граждане России о правах человека
Демократические нормы предполагают нечто большее, чем поддержка населением соответствующих политических институтов посредством участия в их функционировании и принципа ответственности правительства перед обществом. Безусловно, важнейшими составными частями демократии являются политические партии, свободные и честные выборы, конституция и законы. Однако столь же неотъемлемым атрибутом демократического общества необходимо признать защиту государством прав человека. Таким образом, чтобы добиться стойкой приверженности общества демократическим нормам, необходимо уделять особое внимание соблюдению в этом обществе прав человека.
Авторы все возрастающего числа работ, касающихся проблем сферы социальных наук, в США считают, что международный режим защиты прав человека, подобно "процессу всемирной демократизации", "усиливает свое влияние и становится более устойчивым"*.
В начале XXI века кажется, что нормы прав человека приобрели значительно большее распространение в Европе, чем это было 27 лет назад, на заре Хельсинкского процесса, и, тем более, чем во времена подписания Всемирной декларации прав человека**. А что же происходит в России? Что же думают ее граждане о правах человека по
* Например, см.: Risse Т., Ropp S.C. International Human Rights Norms and Domestic Change: Conclusions // The Power of Human Rights: International Norms and Domestic Change / Ed. T.Risse, S.C.Ropp, K.Sikkink. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 260, 264.
** Хельсинкский процесс начался в 1975 г. с Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, повестка дня которого и последующие решения признали проблему прав человека одним из актуальных вопросов европейской безопасности. Всеобщая декларация прав человека 1948 г. обычно считается отправной точкой в революционных изменениях проблемы прав человека, хотя она стала результатом "осмысления военным поколением характера европейского нигилизма и его последствий... и реакцией на раскрытие отвратительных результатов предоставления Вестфальской Германии неограниченного суверенитета" (IgnatiefjM. Human Rights as Politics and Idolatry. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 2001. P. 4).
прошествии десяти лет с момента крушения советской системы?
Мы попытались решить эту проблему, опираясь на результаты, полученные в ходе анализа ответов на серию вопросов, включенных в "Мониторинг" ВЦИОМ, проходивший с 17 сентября по 9 октября 2001 г. (N=2405 человек).
Полученные нами данные свидетельствуют, что в России общественное мнение о правах человека весьма неоднородно. Самым важным итогом исследования стало определение того, что граждане России воспринимают права человека в категориях трех различных нормативных аспектов: экономические права — право на труд, на владение собственностью, на социальное обеспечение; права личности — право на защиту от пыток и незаконного ареста; гражданские свободы — свобода совести и религии, собраний, свобода слова.
Степень и характер поддержки этих трех групп гражданских прав заметно различаются. Подавляющее большинство населения подчеркивает значение прежде всего экономических прав. Независимо от того, идет ли речь о "советских" правах, например, о праве на труд, или о "постсоветских", таких, как право на собственность, значительная часть респондентов согласна с тем, что обеспечение экономических прав должно быть одним из приоритетных направлений деятельности правительства. Права личности между тем получили умеренную поддержку. Напротив, приверженность россиян гражданским свободам проявляется гораздо слабее. Они вдвое чаще склонны выражать безразличие, неуверенность или враждебность к этим правам, нежели убежденно отстаивать их.
Значительное большинство считает приемлемым, чтобы правительство временно ограничивало их права во имя определенных целей или в ответ на какие-то угрозы, особенно, если это касается общественного порядка и безопасности. Лишь немногие жители России озабочены свободой слова, цензурой прессы и практически никто не опасается ограничения гражданских свобод.
Были исследованы факторы, оказывающие сильное влияние на поддержку россиянами различных категорий прав. Как это ни удивительно, мы не выявили среди молодых граждан России большей поддержки гражданских свобод, нежели у поколений их дедушек. Высокий уровень образования лишь незначительно сопряжен с увеличением приверженности этим правам.
Суммарная поддержка прав человека. Мы задали вопрос о поддержке восьми основных свобод, включенных во Всеобщую декларацию прав человека. В исследовании они фигурировали в следующем порядке: свобода от незаконного ареста, свобода совести и религии, право на труд, свобода получения и распространения информации, защита от пыток, право на обеспечение минимального уровня жизни, право на владение собственностью, право на свободу собраний и объединений.
В каждом случае мы предлагали пять вариантов ответа, позволяющих ранжировать реакции респондента от сильной поддержки до активного отрицания, а также позицию для затруднившихся с ответом.
1. Соблюдение этого права должно быть первоочередной задачей государства.
2. Это право нужно соблюдать, но в наших нынешних условиях есть вещи и поважнее.
3. Это право для России ни важно, ни вредно.
4. Может быть, это право нужно для других стран, но в наших нынешних условиях оно может повредить интересам страны.
5. Это право безусловно противоречит политическим и экономическим интересам страны.
6. У меня нет твердого мнения об этом праве, не задумывался об этом.
На рисунке 1 проиллюстрировано распределение взвешенных данных для каждого из упомянутых прав по четырем обобщенным показателям: защита данного права имеет высокий приоритет; это право желательно, но не приоритетно; это право не нужно или вредно; нет мнения*. Права сгруппированы по принципу снижения суммарной поддержки, которая выявляется в результате объединения первых двух вариантов ответа. Более 90% респондентов поддерживают права, связанные с обеспечением минимального уровня жизни, собственности, права на труд. В каждом из этих случаев подавляющее большинство считает, что защита этих прав должна быть приоритетной для государства. Поддержка права на защиту от пыток выражена чуть меньшим числом опрошенных (85%), но почти столь же безоговорочно. Остальные права получили меньшую суммарную поддержку, причем выразившие ее выдвигали вместе с тем и некоторые ограничения. Таким образом, большинство все же выражает определенную степень поддержки всем указанным правам, за исключением права на собрания (последнее назвали 48%). Те, кто не поддерживает то или иное право, чаще не имеет определенного мнения, чем выражает безразличие к нему и его неприятие.
Экономические права У8 гражданских свобод. Порядок расположения категорий на рисунке 1 (слева направо) демонстрирует, что экономические права пользуются наибольшей поддержкой жителей России, гражданские свободы — наименьшей, а права личности занимают промежуточное положение. Дополнительный анализ подтвердил справедливость такой расстановки, уточнив, однако, что поддержка гражданских свобод выражена даже слабее, чем свидетельствуют вышеприведенные данные.
В первую очередь мы провели факторный анализ основных компонент для восьми переменных, который позволил выделить три основных фактора. В соответствии с предложенным решением первые три категории прав формируют первый фактор, четвертая и пятая категория — второй, а последние три категории — третий фактор. Эта модель подтверждает нашу гипотезу о том, что индивидуальные права соотносятся с тремя категориями прав следующим образом: первому фактору соответствует блок экономических прав, второму — права личности, третьему — гражданские свободы. Стоит отметить интересное наблюдение: в одном и том же факторе объединились как либеральное, "постсоветское" право на частную собственность, так и права на достойный труд и на обеспечение прожиточного минимума, которые традиционно ассоциируются с советской идеологией. Респондентам безразлично советская ли это или постсоветская идеология, что столь важно для социологов и политологов. Напротив, существенные различия они проводят между экономическими правами, правами личности и гражданскими свободами.
Далее мы определили шкалу измерения поддержки каждой из типологических категорий прав, основанную на
* Мы применили новый способ взвешивания данных. ВЦИОМ обычно включает политические взгляды респондентов, проявляющиеся в голосовании за определенных кандидатов на выборах, в число критериев взвешивания. Мы не хотели внедрять политические переменные в блок характеристик ответов, влияющих на взвешивание, так как наиболее интересными для нас переменными были как раз политические взгляды респондентов. Итак, мы проводили взвешивание данных по возрасту, образованию, характеру поселения и полу, используя детальные классификации для первых двух переменных.
поддержке отдельных прав, вошедших в кластер. Например, мера поддержки экономических прав определяется через суммарную защиту таких прав, как обеспечение социальной помощи, частной собственности и работы.
Те, кто активно поддерживает ту или иную категорию прав, одинаково сильно привержены всем ценностям, входящим в соответствующий блок. Те, кто склонен к менее активной поддержке блока, защищают сгруппированные в нем права, однако не признают за ними высокого приоритета. Отсутствие поддержки, как правило, означает безразличие или нежелание отстаивать определенную группу прав. Не дающие ответа не имеют собственного мнения обо всех правах, входящих в категорию.
Поддержка жителями России экономических прав существенно опережает поддержку гражданских свобод (рис. 2.). Если 65% опрошенных относят "обеспечение экономических свобод" к числу высокоприоритетных задач, го в отношении "гражданских свобод" о такой их поддержке (степени приоритетности) заявили лиш^2% респондентов. Более того, если в вопросах экономических прав не имеют какого-либо четкого мнения лишь 2% респондентов, то о своем отношении к гражданским свободам затрудняются ответить уже 25% опрошенных. Наконец, тех, кто относится к гражданским свободам с безразличием, с неуверенностью или с враждебностью, вдвое больше, чем тех, кто активно защищает эту категорию прав.
Ограничить права — ради чего? После вопросов об отношении к восьми основным правам, мы попросили респондентов назвать не более двух главных целей и не более двух видов угроз, представляющих опасность общественному благосостоянию, появление которых, на их взгляд, могло бы оправдать ограничение каких-либо прав человека*. Мы перечислили шесть возможных целей и столько же угроз, добавив варианты "другие" и "никакие".
1. Улучшение экономического положения (угроза ухудшения положения).
2. Усиление государственной власти (ее ослабление).
3. Возращение России ее прежней роли на международной арене (ослабление роли России).
4. Борьба с коррупцией и организованной преступностью (распространение коррупции и влияния организованной преступности).
5. Укрепление общественного порядка и снижение уровня преступности (ослабление общественного порядка и рост преступности).
6. Борьба с терроризмом (распространение терроризма).
7. Другие.
8. Никакие из этих целей (опасностей) не могут оправдать ограничения прав человека.
* Мы задавали этот вопрос в двух разных вариантах: в первый раз спрашивая о целях, а во второй — об угрозах, чтобы убедиться, что ответ не зависит от формулировки вопроса.
Лишь 19% респондентов последовательно заявляли, что никакие из перечисленных целей или опасностей не могут оправдать нарушения прав человека. Это означает, что более чем 80% всего общества считают, что государство вправе ограничить права человека ради достижения какой-либо цели или в ответ на возникновение особой угрозы общественному благополучию.
Когда же речь заходит об общественном порядке и безопасности, например, о борьбе с преступностью, с терроризмом и/или коррупцией, тогда 75% опрошенных считают, что нарушения прав человека оправданы. Возможность ограничения прав ради улучшения экономического положения или для преодоления экономического кризиса отстаивают 34%. В том, что необходимость усиления внутри- или внешнеполитической власти государства может быть принята в качестве законной причины для того, чтобы жертвовать правами человека, уверены 28%.
Это заставляет подозревать, что приверженность россиян принципам защиты прав человека заметно слабеет в тех случаях, когда приходится выбирать между ними и решением конкретных проблем, в сравнении с теми ситуациями, когда разговор ведется исключительно в отвлеченно-абстрактных категориях. Среди таких ценностей, ради которых жители России могли бы поступиться правами человека, являются, например, общественная безопасность и в меньшей степени экономическое развитие. Иными словами, они видят обратную зависимость между борьбой с терроризмом, преступностью, коррупцией и защитой прав человека.
Одним из объяснений столь явной готовности россиян пожертвовать правами человека ради порядка и безопасности общества можно было бы считать осознание опасности терроризма, временно обострившееся после атак 11 сентября 2001 г. в США. Однако полученные данные позволяют усомниться в справедливости этой гипотезы. Ответы на вопросы анкеты свидетельствуют, что граждане России боятся экономических трудностей больше, чем преступности, терроризма и коррупции. Респондентам было предложено выбрать из 20 проблем российского общества 5-6 таких, которые они считают самыми острыми. Наиболее часто при этом назывались: рост цен (62%) и обнищание (58%), далее следовали преступность (41) и наркотики (39), экономический кризис (34%) и безработица (31%). Страх перед взрывами и другими террористическими действиями занял лишь 13-ю позицию (22%) из 20.
Эти данные позволяют предположить, что граждане России были сравнительно слабо озабочены проблемой терроризма в те несколько недель, которые последовали за событиями в США, так что фактор боязни террористических актов не работает на гипотезу о широко распространенной готовности пожертвовать правами человека ради порядка и безопасности в обществе.
Если мы считаем, что стремление к порядку в обществе более тесно связано с проблемой прав человека, нежели забота об экономическом благополучии, то граждане России, напротив, считают взаимоисключающими понятия прав человека и борьбы с преступностью, терроризмом, коррупцией и мафией, хотя сочетание защиты прав человека и улучшения экономической ситуации выглядит для них не столь уж противоречивым.
В неведении — счастье? Безразличие к угрозе нарушения прав человека и цензуре. Из списка 20 проблем, предложенных респондентам, наименьшую озабоченность вызывает "ограничение гражданских прав и демократических свобод (свободы слова и прессы)". Опасность ограничения этих прав в списке 5-6 важнейших проблем
отметил лишь 1% респондентов*. Кроме этого, мы попросили отвечавших определить допустимый уровень контроля правительства за публикациями в прессе по проблемам, связанным с конфликтом в Чечне. Подобный контроль излишним считают лишь 17%, напротив, 32% опрошенных ратовали за усиление правительственной цензуры подобной информации! Эти ответы подтверждают общий вывод о том, что лишь очень немногие из россиян озабочены ограничениями гражданских свобод.
По нашему мнению, захват НТВ "Газпромом" и закрытие ТВ-6 Арбитражным судом, ограничения на освещение событий в Чечне, официальные притеснения отдельных граждан и общественных организаций, критикующих правительство, ограничения на деятельность религиозных объединений, а также ряд грубейших нарушений прав человека российской армией в Чечне доказывают, что правительство взяло курс на ограничение гражданских свобод**.
Если бы граждане России были бы столь же сильно привержены идеалам гражданских свобод, как это следует из их ответов на вопросы о свободе слова, совести и собраний, то мы обнаружили бы значительно более высокий уровень озабоченности этими процессами, нежели тот, что зафиксирован в материалах опросов. Низкий уровень опасений по поводу цензуры и иных угроз гражданским свободам может означать одно из двух: либо проблемы прав человека волнуют россиян значительно меньше, чем они об этом заявляют, либо они пребывают в блаженном неведении о существующих угрозах этим правам и всецело доверяют властям, обещающим не попирать их.
Демография — нет катализатора изменений. Мы ожидали встретить более активную поддержку гражданских свобод и других прав среди молодых и образованных респондентов, поскольку они более восприимчивы и открыты для западных идей, включая либеральную философию, которая придает особое значение необходимости защите прав личности. Это может служить основой для оптимизма в вопросе о поддержке прав человека в России, поскольку молодое поколение в конце концов сменит нынешнее, а образованные граждане в большей степени оказывают ощутимое влияние на политическую жизнь современных обществ.
Однако факты противоречат этому здравому смыслу. В реальности мы наблюдаем совсем незначительное систематическое отклонение в позициях поддержки прав человека, обусловленное возрастом респондентов. Рисунок 3 демонстрирует, что именно 50-59-летние, а не те, кому меньше 30 лет, оказывают наиболее активную поддержку гражданским свободам.
Как ожидалось, уровень образования непосредственно связан с активностью поддержки гражданских свобод (рис. 4). Однако и этот эффект проявляется неярко: на 16% респондентов с университетским образованием, активно поддерживающих эти права, приходится 8% опрошенных, не имевших и среднего образования, но отвечавших так же. Следовательно, влияние демографических переменных на силу поддержки всех трех групп прав выражено слабо. От-
* Следует отметить, что эти данные контрастируют с достоверной информацией о нарушениях прав человека в России. Руководитель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева недавно заявила, что "ни один из регионов России не отвечает международным требованиям по защите прав человека".
** См. более подробную информацию: The Putin Path: Civil Liberties and Human Rights in Retreat // Problems of Post-Communism. 2000. Vol. 47. N 5. Sept.-Oct. P. 3-12; MendelsonS.E. The Power of Human Rights? Getting Away with Norms Violations in Russia // International Security. Vol. 26. N 4 (публикация намечена на весну 2002).
метим, что и не выявлено значительных расхождений в позициях мужчин и женщин.
Слабое влияние демографических факторов противоречит здравому смыслу и дает мало оснований для оптимистических предположений, что новое поколение и высокообразованные его представители будут активно защищать гражданские свободы. Чтобы выявить причины этого явления, необходимо проводить углубленные исследования проблемы.
Профессия и род занятий. Обратимся к следующему вопросу: "Как профессия и род занятий влияют на активность поддержки трех категорий прав?" Распределения ответов представлены на рисунке 5. Здесь мы находим закономерности, которые соответствуют нашим ожиданиям, и некоторые из них довольно неожиданны. Граждане России, имеющие собственное дело или работающие менеджерами, проявляют наиболее сильную приверженность гражданским свободам (в обеих категориях — по 22%). В случае, когда речь идет о менеджерах, такая ситуация, видимо, отражает их высокий материальный и социальный статусы. Самозанятые* тоже довольно хорошо обеспечены, однако, возможно, что склонность поддерживать гражданские свободы тоже отражает их общую симпатию к индивидуалистическим, либеральным идеям. Они в большей степени, чем другие социальные группы, склонны активно выступать в защиту прав личности (60%), и оказывают наименьшую поддержку экономическим правам (55%). Заметная приверженность самозанятых либеральным индивидуалистическим принципам подтверж-
* В том числе предприниматели.
дает, что предпринимательский средний класс может стать социальной базой демократии. Однако эта категория населения составляет лишь тонкую прослойку российского общества — 2,4% взрослого населения. Поэтому рост частного бизнеса в России может привести не только к улучшению экономического положения, но и способствовать укреплению демократии*.
Другая закономерность, связанная с профессиональной принадлежностью респондентов, соответствует общим ожиданиям: люди с более высоким статусом (высокооплачиваемые и образованные) активнее защищают гражданские свободы. Однако эта зависимость проявляется сравнительно слабо: на 16% их активных сторонников среди специалистов приходится 9% неквалифицированных рабочих с такими же убеждениями. Похожее соотношение наблюдаем и в отношении к таким проблемам, как права личности, с небольшими отклонениями, находящимися в пределах статистически допустимой погрешности выборки. Например, активная поддержка прав личности особенно велика среди квалифицированных рабочих и исключительно мала среди конторских служащих и работников сферы обслуживания. Эти результаты трудно объяснить с помощью существующих теорий. Нельзя исключать, что это просто статистический "шум".
* Дополнительная информация (основанная на данных опросов ВЦИОМ), подтверждающая тезис о либеральных политических взглядах россиян, имеющих собственное дело см.: Gerber T.P. Paths to Success: Individual and Regional Determinants of Self-employment in Contemporary Russia // International Journal of Sociology. 2001. Vol. 31. N 3. Summer. P. 3-37.
Рис. 5. Активность поддержки прав (в % от общего числа опрошенных в каждой группе по профессии/занятости)
Не вызывает удивления, что военнослужащие менее других склонны к активной защите гражданских свобод (7%); невелика среди представителей этой группы и поддержка экономических прав (58%). При этом они в болошей степени, нежели другие респонденты, склонны поддерживать права личности (60%) — защиту от незаконного ареста и пыток. Эти данные также могут быть следствием случайной ошибки выборки, так как были опрошены лишь 19 военнослужащих. В то же время такие результаты могут быть реакцией на "дедовщину", широко распространенную в армии. Для подтверждения этой гипотезы требуется собрать дополнительные данные о том, как военнослужащие видят проблему прав человека.
Общепринятым считается мнение, что те, кто терпит экономические лишения, не склонны сильно волноваться по поводу абстрактных принципов, подобных правам человека. Поэтому неудивительно, что безработные россияне входят в группу, наименее активно выступающую за гражданские свободы. Тем неожиданнее — и печальнее — выглядят данные о том, что студенты дневных отделений демонстрируют столь же низкий уровень поддержки гражданских свобод (9%), что и безработные, а также — минимальный уровень приверженности правам личности (см. рис. 5). Эти данные еще раз опровергают гипотезу о том, что молодое поколение выступает за демократические и либеральные идеи активнее, чем люди из старших возрастных групп. Возможно, обратная гипотеза окажется более соответствующей реальному положению вещей.
Возможно, российская молодежь слишком озабочена не особенно радужными экономическими перспективами, и ей не до прав человека. В любом случае кашидан-ные свидетельствуют, что было бы ошибкой полагаться на поддержку молодым поколением России демократических норм. Те, кому не безразлична судьба российской демократии, должны задуматься, почему поддержка этих ценностей столь слаба среди студентов и других категорий молодежи, которые должны были бы стать естественной социальной базой демократических идеалов.
Заключение. Существует мнение, что права человека и демократические нормы в последние несколько десятилетий равномерно распространили свое влияние во всем международном сообществе, причем подразумевается, что и Россия вошла в это пространство*. Авторы одного недавнего исследования заявляют, что в России наблюдается заметный прогресс в восприятии демократических ценностей**.
Нормы, поддерживающие соблюдение прав человека, составляют один из главных элементов демократических ценностей, и наши исследования представлений россиян о проблеме прав человека позволяют нарисовать не слишком оптимистичную картину. Представление граждан России о правах человека не является чем-то монолитным: некорректно говорить о поддержке "прав человека" в целом. Скорее имеет место разный уровень поддержки различных видов прав. Так, была выявлена сильная приверженность россиян экономическим правам, тогда как поддержка гражданских свобод оказалась незначитель-
* Sikkinк К. Human Rights, Principled Issue-Networks, and Sovereignty in Latin America // International Organization. 1993. Vol. 47. N 3. Summer. P. 411-442; KlotzA. Norms in International Relations: The Struggle against Apartheid. N.Y. (Ithaca): Cornell University Press, 1995; FinnemoreМ., Sikkink K. International Norm Dynamics and Political Change // International Organization. 1998. Vol. 52. N 4. Autumn. P. 887-918; Keck M.E., Sikkink K Activists beyond Borders: Advocacy Networks in International Politics. N.Y. (Ithaca): Cornell University Press, 1998; EvangelistaM. Unarmed Forces: The Transnational Movement to End the Cold War. N.Y. (Ithaca): Cornell University Press, 1999.; The Power of Human Rights / Ed. T.Risse, S.C.Ropp, K.Sikkink; Lutz E.L., Sikkink K. International Human Rights Law and Practice in Latin America // International Organization. 2000. Vol. 54. N 3. Summer. P. 633-659; Thomas D.C. The Helsinki Effect: International Norms, Human Rights and the Demise of Communism. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 2001.
** Colton T.J., McFaul M. Are Russians Undemocratic? // Working Paper, Carnegie Endowment for International Peace. 2001. N 20. June. (См. русский перевод этой работы, опубликованный в: Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2001. № 4.)
ной, особенно когда вопрос носил конкретный характер, а не форму абстрактной идеи.
Одно из правдоподобных объяснений этого — отражение тяжелых экономических условий, в которых большинство россиян живут уже более десяти лет с момента развала советской системы. Как и ожидалось, мы выяснили, что представители высокооплачиваемых профессиональных групп наиболее активно поддерживают гражданские свободы, тогда как группы, сталкивающиеся с наибольшими материальными проблемами (неквалифицированные рабочие, безработные и студенты менее), привержены этим ценностям. Хотя это объяснение в общих чертах соотносится с положением о различиях в представлениях в зависимости от принадлежности к той или иной профессиональной группе, полученные нами данные не подтверждают его всецело. Ни один из показателей материального положения респондентов — заявленный уровень дохода и другие способы измерения благосостояния — не оказывает заметного влияния на степень поддержки гражданских свобод при проведении двумерного анализа. И хотя нельзя не учитывать влияние экономических различий в группах, отличающихся профессиональным статусом и характером занятости, на отношение к гражданским свободам, низкий уровень поддержки демократических идей в российском общественном мнении является следствием других факторов.
Защитники рыночных реформ должны всерьез задуматься над этими результатами. Многомерный анализ показывает, что те, кто поддерживает гражданские свободы, на 66% активнее выступают и за рыночные реформы. Поборники же экономических прав лишь на 31% чаще поддерживают рыночные реформы, несмотря на то, что права собственности входят в блок, приоритетный и для этих респондентов. Подобные данные заставляют еще раз обратить внимание на то, что россияне довольно высоко оценивают защиту экономических прав, образующих несколько противоречивый блок, в котором отдельные из прав плохо сочетаются с целями рыночных реформ. Граждане России высоко ценят социальное обеспечение, право на труд и право на частную собственность. Признание этого обстоятельства может привести в замешательство тех, кто определяет экономическую политику страны. Сторонников свободного рынка не удивит приверженность россиян принципу частной собственности, однако стабильно высокий уровень поддержки социального обеспечения и гарантированной занятости свидетельствует о том, что правительство может столкнуться со значительными трудностями при проведении экономических реформ, связанных с высокой безработицей и снижением социальных гарантий. Следствием такого положения дел станет необходимость балансировать между принципиально различными экономическими целями.
Результаты настоящего исследования неутешительны для тех, кто озабочен будущим гражданских свобод в России. Российские и западные правозащитные организации отмечают усиление угрозы гражданским свободам, однако, согласно нашим выводом, в России это мало кого беспокоит. Например, нами выявлено почти полное безразличие к свободе прессы. Отражение этого явления — в отсутствии живого отклика на захват НТВ и на закрытие ТВ-6. Сочетание общественной апатии и ужесточения контроля за прессой создают условия, благоприятные для нарушения прав человека. Права, которые заботят граждан России в первую очередь, такие, как защита от пыток и от незаконного ареста, нарушаются в Чечне и по всей России, однако эти факты редко попадают в ленту новостей. Правозащитники не имеют широкого доступа к СМИ, так что покушения на права человека часто остаются незамеченными.
Слабость поддержки гражданских свобод российским общественным мнением должна заботить тех, кто желал бы процветания демократии в России. Для демократии необходимы гражданские свободы и независимая пресса. Без этих институтов наличие политических партий и выборов становится малоэффективным, нарушение законов — несложным, поскольку его легко скрыть от общественности. Без активного и гласного общественного движения граждан в защиту своих демократических свобод невозможно предотвратить нарушение этих прав государством, преследующим собственные политические цели.
Перевод А.Леоновой
Лев ГУДКОВ
Отношение к США в России и проблема антиамериканизма
Массовое отношение к США в России интересно рассматривать как индикатор процессов разложения закрытого и репрессивного общества. Складывание антиамериканизма как одной из главных тем советской пропаганды, организации оборонного сознания, консолидации на основе образов "врага" можно отнести главным образом к послевоенному времени, началу "холодной" войны, когда не только США стали создавать мировую систему сдерживания экспансии коммунистического тоталитаризма, но и руководство СССР, утратив окончательно весь свой революционизм, стало выстраивать консервативную систему защиты социалистической системы, опираясь на сети многоуровневой и эшелонированной поддержки социализма с помощью различных дружественных или сочувствующих сил на Западе и в развивающихся странах. Разделения мира на две системы не могло быть без утверждения СССР в качестве победителя во Второй мировой войне, роли лидера антифашистских и "прогрессивно-демократических сил", действующего уже не путем подрывной деятельности, подготовки революции в других странах, а открыто, через самые авторитетные международные организации (ООН и другие). В возникшей после смерти И.Сталина блоковой организации мира только США и СССР были странами, имевшими статус сверхдержав, символическими лидерами двух антагонистических систем. Только США советская бюрократия рассматривала как равного СССР противника, учитывая величину ядерных сил и обычных вооружений, которыми они располагали. Хотя противостояние для советской стороны мыслилось как имеющее тотальный характер, иерархия приоритетов задавалась исключительно потенциалом военного превосходства. Военная мощь — главный критерий политической оценкидля советского руководства. Достижение превосходства в этой области было целью всей довоенной внутренней политики, а ее оправданность как бы подтверждалась всем опытом Второй мировой войны. Послесталинское поколение советских руководителей (вплоть до самой смерти Л.Брежнева и его преемников) лишь продолжало курс, который сложился на рубеже конца 1940-х — начала 195СГ-Х годов, используя, разумеется, и страны Варшавского договора, и организационный потенциал коммунистических партий в других странах, движения левых (пацифистов, антиколониалистское движение или национализм новых "наций" из числа стран третьего мира, позднее — зеленых), радикально-экстре-
