CC BY
31
10.00.00 - ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 82.115 Л.В. АЛЕШИНА
доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой книжного дела, русского языка и методики его преподавания, Орловский государственный университет
E-mail: alyoshinalv@mail.ru
UDC 82.115 L.V. ALEOSHINA
Doctor of Philology, Professor, Head of department of book business, Russian and technique of its teaching, Orel
State University E-mail: alyoshinalv@mail.ru
ФОРМУЛЫ ОБРАЩЕНИЯ В ЭПИСТОЛЯРНОМ НАСЛЕДИИ Н.С. ЛЕСКОВА FORMS OF ADDRESS IN N.S. LESKOV'S EPISTOLARY HERITAGE
В статье рассматриваются этикетные эпистолярные формулы, встречающиеся в зачине частных писем Н.С. Лескова, устанавливаются причины, обусловившие их выбор. Особое внимание уделяется случаям нарушения этикетных эпистолярных норм, принятых во второй половине XIX века.
Ключевые слова: Лесков, эпистолярий, этикетные формулы обращения, адресат, адресант.
The present article is devoted to the courtesy epistolary forms used in private letters by N.S. Leskov and the study of reasons for their usage. The article also focuses on the cases of violation of courtesy epistolary norms accepted in the second half of the 19th century.
Keywords: Leskov, epistolary genre, courtesy forms of address, addressee, addresser.
Особое место в творческом наследии мастеров слова составляют письма - бесценный материал для исследователей, поскольку языковая личность автора «получает наибольшее отражение в жанре частной переписки» [Фесенко, с. 4].В последние десятилетия наблюдается всплеск интереса к феномену эпистолярия, о чем свидетельствуют многочисленные научные статьи, кандидатские и докторские диссертации, где тексты частных писем подвергаются изучению в самых разных аспектах.
Определенную лакуну представляет в этом плане переписка Н.С.Лескова, которая не становилась объектом детального рассмотрения лингвистов, хотя «сохранившаяся часть эпистолярного наследия писателя представляет большой интерес для изучения как жизни и творчества самого Лескова, так и литературно-общественного движения его времени» [Собр. соч., т. 10, с. 522]. Это побудило нас обратиться к лесковско-му эпистолярию. Объектом рассмотрения стали письма, опубликованные в 10-м и 11-м томах Собрания сочинений Н.С. Лескова (всего 422); материалы Ежегодника Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1971 год, где содержится научное описание 1057 лесковских писем; 63 письма, опубликованные в 1986г. во французском журнале «Revue des etudes slaves».
Общим местом работ, посвященных эпистолярным текстам, является констатация их специфической структурной организации, как правило, трехчастной, которая предполагает зачин, основную часть и концовку. Для зачина и концовки характерны этикетные формулы, к важнейшим из которых относятся формулы обращения к адресату, на рассмотрении которых мы остановимся.
Форма обращения в частном письме во многом определяется характером последнего. В «Стилистическом энциклопедическом словаре русского языка» разграничиваются официальные частные письма, признаком которых является наличие официальных отношений между корреспондентами, и неофициальные - «послания хорошо знакомых людей, друзей, родственников, всех тех, кто поддерживает неформальные, межличностные отношения» [Стилистический энциклопедический словарь русского языка, с. 628-629]. Среди писем Лескова есть безусловно официальные, адресованные лицам, с которыми писатель находилсяв сугубо деловых отношениях, и неофициальные, адресованные родным и близким людям. Однако многие письма сложно однозначно квалифицировать по этому признаку, поскольку адресант, находясь в официальных отношениях с адресатом (как правило, это отношения между автором и представителем редакции печатного издания), в то же время общается с ним и неформально, что находит отражение в текстах писем, в том числе, в отборе формул обращения (см., например, переписку с А.С. Сувориным, П.К. Щебальским, С.Н. Шубинским, В.А. Гольцевым, А.Н. Пешковой-Толиверовой и др.).
В основном для частных писем Лескова характерны типичные этикетные формулы, после которых, как правило, следует обращение к адресату по имени-отчеству.
Широко употреблялась в XIX в. формула «Милостивый государь». Как отмечает В.И. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» (далее - Даль), «говорим и пишем .. .всем частным лицам: Милостивый Государь [отцы наши писали, к высшему: милостивый государь; к равному: милостивый госу-
© Л.В. Алешина © L.V. Aleoshina
дарь мой; к низшему: государь мой]». Ю.А. Федосюк подчеркивает, что формула эта «имела очень строгий, холодный оттенок. Так начинали общаться и знакомые при внезапном охлаждении или обострении отношений. Таким обращением начинались и служебные документы» [Федосюк, с.98]. Этим обусловлено использование Лесковым этой формулы исключительно в официальной корреспонденции: Милостивый государь Михаил Михайлович! (М.М. Достоевскому, 29 апреля 1863 г.), Милостивый государь, Андрей Александрович! (А.А. Краевскому, 22 мая 1863 г.), Милостивый государь Владимир Григорьевич! (В .Г. Черткову, 15 октября 1884 г.) и мн.др. Гендерный фактор данном случае роли не играет: это обращение встречается и в деловых письмах, адресованных женщине: Милостивая государыня Мария Александровна! (М. А. Маркович, 9 апреля 1868 г.).
Представляют интерес в этом плане письма к С.А.Юрьеву, издателю журнала«Беседа» (1871-1872),в переписку с которым писатель вступает 5 декабря 1870 г. по своей инициативе в надежде на сотрудничество, чем обусловлен выбор строго официальной этикетной формулы: Милостивый государь! Вчера я имел удовольствие прочесть объявление об издании Вами «Беседы». <...> Не имея чести знать Вас лично (хотя и наслышан о Вас от А.Ф. Писемского и П.К. Щебальского), я спешу приветствовать Ваше предприятие и предлагаю Вам иметь в виду мою готовность служить Вашему изданию, если Вы того пожелаете. <...>.
Отсутствие обращения по имени-отчеству нетипично, наблюдается лишь в двух первых письмах к Юрьеву, причем сам Лесков испытывает неловкость по этому поводу и во втором письме(от 18 декабря1870 г.) пространно объясняется и приносит извинения: Милостивый государь. Я вчера получил Ваше <...>письмо и сегодня же спешу отвечать Вам. Будьте милостивы, простите мне, что я пишу эти строки даже без условного форменного вступления. Не отнесите этого к чему бы то ни было, кроме желания отвечать Вам скоро, тогда как я не знаю Вашего имени и отчества и, по нездоровью моему, не могу видеть людей, у которых мог бы о них справиться. Надеюсь, что Вы меня простите и не осудите за это <... >. Третье письмо к С.А. Юрьеву (от 6 января 1871 г.) содержит уже, помимо сухого «Милостивый государь»,расположенное на отдельной строке обращение по имени-отчеству, причем официальная формула завершается точкой, а именование - восклицательным знаком (Сергий Андреевич!), что, возможно, обусловлено желанием Лескова подчеркнуть уважительное отношение к адресату. Текст следующего письма предваряет традиционное обращение: Милостивый государь Сергий Андреевич!(31 марта 1871 г.).
Примечательным обращением начинается письмо от 6 апреля 1871 г.: Уважаемый Сергий Андреич! (Простите, пожалуйста, что я не хочу Вас называть «милостивым государем».) Далее Лесков выражает восторг в связи с опубликованной в журнале Юрьева статьёй:Поздравляю Вас, ибо люблю Ваш журнал и Вас
самих полюбил. К тому, кто вызывает добрые чувства, уже не хочется обращаться казённой формулой, и появляется более тёплое «Уважаемый».
С. А. Юрьев от сотрудничества уклоняется, и переписка прерывается. Последнее лесковское письмо, начинающееся официальным обращением «Милостивый государь Сергий Андреевич!», выражает интенцию упрёка (Юрьев и не публикует, и не возвращает переданные ему материалы),и, хотя в тексте письма появляется обращение «Уважаемый», писатель не сдерживает обиды и раздражения: Уважаемый Сергий Андреевич, да что же это такое? Усердно прошу Вас решиться как-нибудь кончить эту комедию, вперед Вас заверяя, что я не могу оставить этого еще на неопределенные времена (С.А. Юрьеву, 10 сентября 1872 г.).
В этикетных эпистолярных формулах обращения в XIX веке широко используются сложные прилагательные с опорным компонентом «уважаемый». Чаще всего Лесков избирает формулу «Достоуважаемый» с первым компонентом досто-, который, являясь усеченной основой прилагательного достойный, образует слова «книжного характера»,«имеет знач. (очень, весьма): достопамятный, достопочтенный, достопримечательный, достоуважаемый, досточтимый» [Русская грамматика, с. 320]. В Толковом словаре русского языка под ред. Д.Н. Ушакова (далее ТСРЯ) эта этикетная формула имеет дефиницию 'То же что уважаемый (употреблялось преимущ. в письмах)' с пометой книжн. устар. Этой этикетной формулой начинаются многие деловые письма писателя: Достоуважаемый Дмитрий Николаевич! (Д.Н. Цертелеву, 23 октября 1850 г.), Достоуважаемый Вукол Михайлович! (В.М. Лаврову, 14 июня 1889 г.), Достоуважаемый Арсений Иванович! (А.И. Введенскому, 2 мая 1890 г.) и мн.др.
Однако и в письмах полуофициального характера Лесков нередко прибегает к обращению, содержащему формулу «Достоуважаемый»: Достоуважаемый Алексей Сергеевич! По радушному зову Вашему полагал у Вас встретить Новый год, но внезапно последовал наезд родственников из Киева <.,.>(А.С. Суворину, 31 декабря 1889 г.); Достоуважаемый Алексей Сергеевич! Позвольте мне обратиться к Вам не как к редактору и издателю газеты, а как к товарищу по перу<... > (А.С. Суворину, 9 ноября 1892 г.); Достоуважаемый Лев Николаевич! Сегодня вошли ко мне Ваня Горбунов и Сытин и сказали, что Вы знаете о моем нездоровье и даже хотели приехать, чтобы навестить меня... Меня это ужасно взволновало и растрогало, и я сладко и радостно плакал(Л.Н. Толстому, 4 января 1893 г.) и др.
При обращении к женщине эта формула встретилась единожды в письме к жене брата Алексея Семеновича Клотильде Даниловне, имя которой Лесков вывел в «Полунощниках», дав его, как говорит сын и биограф писателя, «одной из самых двусмысленных запланных женских фигур нового «пейзажа и жанра». Мало того, самое имя это преобразовано в «Крутильду», с пояснением, что она была, как и жена брата, полька, настоящее имя которой было Клотильда, переделанное «потому,
10.00.00 - ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 - РИТШЬОИСЛЬ
что она все, бывало, не прямо, а крутит, пока какое-то особенное ударение ко всем его чувствам сделает», и так далее, строка от строки неудобнее» [А. Лесков, с. 506]. «Нетерпячий» характер Лескова заставляет его поступить несправедливо по отношению к женщине, от которой его родные видели только добро. Он и сам это понимает, косвенно признавая свою вину перед свояченицей в письме к сестре Ольге Семеновне: Я знаю одно, что какова бы ни была Кл[отильда] Д[аниловна] - она все вела к миру и объединению, а мать и все наши вели к распре, к разьединениям и обидам ей, и разъединение выросло... <... > пойди и обними К[лотильду]Д[аниловну] и от себя и, пожалуй, хоть от меня и скажи, чтобы она нас простила, в чем были не чисты перед нею... (О.С. Крохиной, 29 марта 1892 г.).Когда переписка с сестрой обрывается (та перестаёт отвечать), «остается последнее средство: запросить о всем и всех, два года назад переокрещенную в «Крутильду», жену последнего оставшегося еще брата» [Лесков А.Н., с. 486]. Узнав из письма Клотильды Даниловны о том, что сестра умерла, Лесков пишет: Достоуважаемая Клотильда Даниловна! Усердно благодарю Вас за ответ, без которого я, конечно, не знал бы о смерти сестры до какого ни будь случая, во времени более или менее отдаленном (К.Д. Лесковой, 28 ноября 1893. Петербург). Можно предположить, что Лесков, вынужденный обратиться к той, кого он незаслуженно обидел, испытывает неловкость, что обусловило выбор в ответном письме этикетной формулы, подчеркивающей уважительное отношение к адресату, но лишенной теплоты, семейной интимности, не случайно больше ни одно его письмо к родным так не начинается. По свидетельству А. Лескова, писатель и в дальнейшем, «за три месяца до своей кончины», беспокоясь о «разоряющейся и уклоняющейся от переписки дочери», снова вынужден просить о помощи К.Д. Лескову: «Спасибо, есть еще нестроптивая и на услугу всем безотказная душа - «Крутильда». На ее, по обычаю, скорый и готовный отклик Лесков... пишет 8 декабря 1894 года: Уважаемая Клотильда Даниловна! Очень ценю, что вы продолжаете писать ко мне<... >. Вы доставляете этим мне удовольствие знать о ближних по крови... [Лесков А.Н., с. 608]. Формула обращения без компонента досто- проще, «человечнее», хотя также позволяет держать определённую дистанцию (к близким родственникам Лесков обычно обращается «Любезный / любезная»).
Формула «Многоуважаемый» 'Достойный, заслуживающий большого уважения - принятая форма вежливо-официального обращения к другому лицу в устной или письменной форме' (ТСРЯ) встречается в эпистолярии Лескова гораздо реже, чем «Достоуважаемый», и только в письмах, посвященных обсуждению деловых вопросов: Многоуважаемый Степан Семенович! (С.С. Дудышкину, 13 сентября 1866 г.), Многоуважаемый Михаил Матвеевич! (М.М. Стасюлевичу, 25 января 1893 г.) и т.д.
В зачине нескольких писем содержатся этикетные формулы, выраженные сложными прилагательными с
опорным компонентом «чтимый»: «Высокочтимый» 'особенно почитаемый, высокоуважаемый' (ТСРЯ); «Многочтимый» 'особенно почитаемый' (Даль); «Досточтимый» '(устар. торж.). Глубокоуважаемый (обычно в обращении к лицам высокого чина, сана)'(ТСРЯ). Лесков прибегает к этим обращениям, стремясь выразить высочайшее почтение, вызванное не чином или саном, а достоинствами адресата как личности. Не случайно именно так он обращается к Л.Н. Толстому: Досточтимый Лев Николаевич. Покорно Вас благодарю за письмо Ваше от 17 июля, которое я получил здесь вчера. Оно мне было и утешением, и радостью, и ободрением (Л.Н. Толстому, 22 июля 1888 г., Аренсбург). Уже на склоне лет, будучи признанным писателем, Лесков обращается к Толстому как к Учителю: Многочтимый Лев Николаевич! <...> Усердно прошу Вас дать мне короткий, но скорый ответ: не сделал ли я ошибки и не можете ли Вы мне указать, как я должен исправить то, в чем ошибся? (Л.Н. Толстому, 4 декабря 1892 г.). Покорно Вас благодарю, Лев Николаевич, за то, что Вы мне разрешили мои недоумения насчет того, как я могу писать о Ге (28 августа 1894 г.). Выражая благодарность за полученное письмо, Лесков подчеркивает значимость Толстого для общества, для человечества: Высокочтимый Лев Николаевич! Сердечно благодарю Вас за присланное Вами мне письмецо. Строки Ваши мне всегда очень дороги и многополезны, но я стыжусь их у Вас вымогать, потому что Вы «должны всем», а не одному кому-либо (Л.Н. Толстому, 28 июля 1893 г., Меррекюль). Даже по этим фрагментам видно, что Лесков зачастую увлекается в выражении своих чувств. Как отмечает А.Н. Лесков, «с Толстым бралась чуждая натуре умягченность тона.. Неустанная хвала утомляла хвалимого»[Лесков А.Н., с. 563].
Подчеркнуто уважительны письма к И. А, Гончарову, с которым у Лескова сугубо деловые отношения: Высокочтимый Иван Александрович! (2 февраля 1888 г.; 11 февраля 1888 г.).
Торжественной формулой начинается поздравительное послание Т.П. Пассек: Многочтимая Татьяна Петровна! Примите и мое поздравление с обновлением лет (20июля1878 г., Аренсбург).
Глубоким уважением проникнуты письма доктору медицины профессору Бертенсону, пользовавшему тяжело больного писателя, отказываясь от гонорара, о чем свидетельствуют и формулы обращения « Досточтимый» и «Благодетель»: Благодетель мой Лев Бернардович! (Л.Б. Бертенсону, 5 мая, 1887 г.); Досточтимый Лев Бернардович!(5 октября, 1889 г.). Об искренней благодарности Бертенсону свидетельствует письмо Лескова А.С. Суворину: Лев Бертенсон одолел меня своим великодушием: спас меня, ездит и денег не берет!.. Оле несказанная похвала! Оле доброто неиссчетная! Да где бы я и набрался столько денег, сколько ему платить надобно? Поместите строчки, что он меня вылечил. Пусть хоть это будет ему за мое спасение благодар-ностью.(А.С. Суворину,11 марта 1887 г.). Заметим, что к формуле «Благодетель» Лесков прибегает крайне
редко, причем она может выражать и интенцию иронии, упрёка: Благодетель Вы мой! Что же Вы это со мной делаете и за какие провинности? Как же можно дать казовую книгу с одним титулом, а прислать другое и притом самое непрактическое заглавие<...> (Ф.А. Терновскому, 28 октября 1882 г.).
При обращении в одном из писем к И. С. Аксакову как издателю газеты «Русь» формула «Досточтимый» употребляется с иронией, что подчёркивается нарочито стилизованным тоном письма: Досточтимый Иван Сергеевич! Не знаю, в милости я у Вас ныне или в немилости? Со дня памяти митрополита Филарета Дроздова Вы лишили меня «Руси». Гнев оный ощущаю. Филарета же чтить не могу, но обаче всегда в добром к Вам почтении пребываю и просьбы или поручения Ваши помню <...> (И.С. Аксакову, 10 ноября 1884 г.).
Для официальной переписки XIX века типичны были также обращения «Глубокоуважаемый» '(книжн., офиц.). Общепринятая формула вежливости в официальном обращении к почтенному человеку' (ТСРЯ); «Высокоуважаемый»'(книжн. устар.). Глубокоуважаемый (в письмах и при обращении к кому-н. для выражения особого почтения)' (Там же). Однако для лесковских писем эти формулы не характерны: в проанализированном материале они встречаются в единичных посланиях с интенцией извинения: Извините меня, глубокоуважаемый Михаил Матвеевич, что я не сразу чиню исполнение по Вашему письму (М.М. Стасюлевичу, 8 января 1895 г.); Высокоуважаемый Владимир Васильевич! Я был виноват перед Вами за медленность в ответе (В.В. Стасову, 13 августа 1894 г., Меррекюль). В подобном же контексте один раз встретилось обращение «Достолюбезный друг»: Простите меня, достолюбезный друг, что я, против своего обыкновения, замедлил ответом на письмо Ваше (В.А. Гольцеву, 5 сентября 1889 г.).
Формула «Уважаемый/уважаемая» 'вежливо-официальная форма обращения к другому лицу' (ТСРЯ), как отмечалось выше, воспринимается Лесковым как более теплая, чем официальное «Милостивый государь», соответственно встречается, как правило, в полуофициальных письмах к адресатам, с которыми установились товарищеские отношения: Уважаемый Петр Карлович, здравствуйте! Во-первых, я скучаю, давно и давно не получая от Вас ни одной милой для меня строчки. Порою думаю: не рассердились ли Вы на меня за что-нибудь и не перестали ли любить меня понемножечку, но потом отказываюсь этому верить, потому что не знаю тому никакогоповода<... >. (П.К. Щебальскому, 7 мая 1871 г.); Уважаемый Александр Петрович! Приехав неделю тому назад в МапепЪай, я застал здесь дружелюбное письмо Ваше и такое же письмо Зинаиды Валериановны, из которого, между прочим, узнал о Вашей досаде по поводу неудачного экзамена Бибы<...>. (А.П. Милюкову, 12 (24) июля 1875 г, Мариенбад). Письма, начинающиеся обращением «Уважаемый», нередко завершаются тёплым приветом родным адресата: Мирре Александровне и всему Вашему уважаемому семейству прошу пере-
дать мое глубочайшее почтение (П.К. Щебальскому, 25 января 1869 г.); Усердно благодарю Екатерину Дмитриевну за сказанный мне поклон и низко кланяюсь (Н.А. Любимову, 8 марта 1878 г.); Прошу Вас передать мой поклон Екатерине Николаевне (С.Н. Шубинскому, 23 июля 1883 г., Шузалово) и т.п.
Наряду с этикетной формулой «Уважаемый» широко используется Лесковым формула «Любезный / любезнейший» 'Эпитет в обращении, преимущ. в письме, в знач. дорогой, милый'(ТСРЯ), имеющая у Д.Н. Ушакова помету устар., теперь ирон. В XIX веке эта формула не имела таких коннотаций и была употребительна при обращении к лицу, вызывающему приязнь (см. у В.И. Даля ' Любезный, любимый, милый, возлюбленный, дорогой, к кому или к чему мы сердечно привязаны; любви достойный, заслуживающий расположенье, сердечную привязанность'). Зачастую эта формула употребляется Лековым в зачине, выражающем интенцию извинения: Простите меня, любезнейший Карл Андреевич, что я так долго не отвечал Вам и задержал у себя присланный Вами проект нашего условия (К.А. Греве, 29 ноября 1888 г.); интенцию благодарности: Очень благодарен Вам, любезный Алексей Сергеевич, за календарь и еще более того за привет, оказываемый Вами и Вашей дочерью моей Вере (А.С. Суворину, 24 декабря 1875 г.), Благодарю Вас, любезный друг Сергей Николаевич, за исполнение моей просьбы и за милое письмо (С.Н. Шубинскому, 17июня 1886 г.) и др.
Именно эпитет «Любезный/любезная» характерен для зачина писем, адресованных родным: Любезный брат Алексей! (1880, декабря 11. <Петербург>), Любезная сестра Ольга! (1890, октября 25. Петербург), Сегодня, любезный сын, я получил твое письмо (1884, июня 3 (15), <вторник>. Мариенбад), Любезный друг Николай Петрович! (Н.П. Крохину, 1889, апреля 6. Петербург),Любезный друг Боря! (Б.М. Бубнову, 27 марта 1891 г.) и т.п. При этом выбор формы антропонима зависит как от состояния духа, настроения Николая Семеновича, так и от нюансов взаимоотношений между корреспондентами. Так, в письмах к брату Алексею, который младше Николая Семеновича на шесть лет (о сложных отношениях между братьями см. главу «Врачи человеку домашние его» в книге А. Лескова), редко встречаем обращение только по имени, обычно в зачине фигурирует имя и отчество, чем подчеркивается установленная писателем дистанция: Любезный брат Алексей Семенович! Вчера в 9 час. вечера получена у Крохина твоя депеша <... > (17 апреля 1886 г.). Далеко не дружелюбием веет и от приветствия Любезнейший Alexis! (7 октября 1888 г.). На этом фоне подчеркнуто интимно воспринимается обращение Любезный друг Петрович! к мужу сестры, акцизному чиновнику, к которому «Лесков снисходил, ценя в зяте больше всего почтительность, никогда не позволявшую ему вступать в серьезные пререкания и несогласия со своим именитым свояком. Он обезоруживал Лескова полной безответностью и слепой покорностью» [Лесков А.Н., с. 476-477].
Следует отметить, что формула «Любезный/любез-
ная» в родственной переписке не столько способствует выражению симпатии, сколько носит формальный характер. Нередко содержательная часть письма, начинающегося зачином с этой формулой, исполнена едкой иронии и раздражения. Красноречиво следующее письмо: Любезная сестра! Благодарю тебя за поздравление с «ангелом», хотя я, по правде сказать, сам не знаю: кто мой ангел, и думаю что у меня его нет. За медленность в ответах не советую извиняться: что за охота всякий раз повторять одно и то же. Некогда да и баста! Отвечать на письма аккуратно могут люди свободные и несерьезные вроде Гладстона или Льва Толстого, да иных еще пустяшных людей из «фантазеров», а умным и деловитым - всегда некогда и до самой до смерти они своих нужных дел не переделают<...>(О.С. Крохиной, 30января 1893 г.).
Включение в этикетную формулу лексемы друг(«Милый друг», «Добрый друг <мой>», «Уважаемый друг» «Бесценный друг», «Любезный друг») способствует выражению душевного расположения к адресату (показательны строки из письма от 3 февраля 1893 г. к молодой писательнице Л. И. Веселитской, с которой у Лескова установились теплые отношения: Уважаемый друг! Я хочу, чтобы Вы позволили мне называть Вас таким образом, потому что это отвечает тому, что Вы для меня есть: я Вас уважаю (без фразы), и питаю к Вам самое братское дружество, и с Вашей стороны чувствую дружелюбие). Нередко такое обращение призвано подчеркнуть интенцию благодарности: Благодарю Вас, любезный друг Сергей Николаевич, за исполнение моей просьбы и за милое письмо (С.Н. Шубинскому, 17 июня 1886 г.), Любезный друг Сергей Николаевич! Очень тебе благодарен за внимание, и за приглашение к обеду, но быть не могу (С.Н. Терпигореву, 22 февраля 1894 г.) и др. Подобные формулы активно используются Лесковым, в частности, в письмах к В.Г. Черткову - ближайшему другу Л.Н. Толстого. Отношение Лескова к Толстому в определенной мере проецируется и на Черткова, проявляясь в том числе в выборе этикетных формул приветствия, вплоть до обращения «Возлюбленный Владимир Григорьевич!» (8 марта 1887 г.).
Гораздо реже встречается в зачине лексема благоприятель'добрый приятель,доброжелатель, хорошо знакомый и услужливый человек' (Даль): «Коварный, но милый» благоприятель Алексей Сергеевич! (А.С. Суворину, 5 марта 1871 г.), Любезнейший благо-приятель Илья Ефимович! (И.Е. Репину, 18 февраля 1889 г.).
Для зачина писем к сыну, а также к пасынку и падчерице характерно использование эмоционально окрашенной лексики,часто в сочетании с местоимением мой,с уменьшительными именами, принятыми в общении с адресатом: Мой милый сын! Дорогой мой хлопчик! Дорогой мой Андрюша! Светик мой Дронушка! (А.Н. Лескову), Милый друг мой Вера! Милое дитя мое Вера!Милаямоя Верушка! (В.М. Бубновой), Милый друг Боря! Любезный друг Борисушка! (Б.М. Бубнову) и т.п.
Особой интимностью проникнуты обращения, включающие эмоционально-экспрессивные лексемы и местоимение мой при обращении к друзьям, коллегам: Драгоценный Вы мой Филипп Алексеевич! (Ф.А. Терновскому, 12 ноября 1882 г.), Давным-давно, что день, собираюсь писать Вам, сердечный мой Филипп Алексеевич, но все некогда (Ф.А. Терновскому, 19 января 1883 г.), Драгоценнейший мой Петр Карлович! (П.К. Щебальскому, 6 мая 1872 г.), И Вас с праздником, мой старый коллега! (А.С. Суворину, 25 декабря 1879 г.) и т.п.
Для Лескова характерно почти полное отсутствие в зачине писем этикетных слов со значением приветствия. В проанализированном материале нами зафиксировано лишь два случая включения слова «Здравствуйте!»:Уважаемый Петр Карлович, здравствуйте! (П.К. Щебальскому, 7 мая 1871 г.), «А на Москве не спешливы и грамати ссылаться не охочи...» Здравствуйте! (В.М. Лаврову, 12 июля 1889 г.). Отметим, что в письме к издателю журнала «Русская мысль» В.М. Лаврову не случайно в зачине отсутствует обращение по имени-отчеству, а вместо этикетной формулы приводится не то цитата, не то стилизованная («подстариненная») фраза, выражающая интенцию упрёка. Писатель, видимо, с трудом сдерживает раздражение, выговаривая далее адресату: «На Вашу записочку я ответил давно - в тот же день, когда ее получил. От Вас же ответа нет, по обычаю. Это неудобно. Зачем Вы меня спрашивали о том: есть ли у меня что-нибудь готовое? Нужно Вам что-нибудь или не нужно? Что бы, кажется, взять да и сказать прямо...».
И.И. Дорфман отмечает, что «в функции приветствия в письмах Х1Х-начала ХХ века может выступать высказывание с интенцией поздравления» [Дорфман, с. 88]. Для лесковского эпистолярия такой зачин не характерен. В рукописном отделе Пушкинского Дома хранятся две открытки, всё содержание которых сводится к поздравлению адресата:Поздравляю Веру со днем ангела, а Катерину Степановну с именинницею. Н. Лесков (Бубновой В.М., 13 сентября 1880 г.); Поздравляю Николая Александровича и Прасковью Никифоровну Лейкиных с годовщиною их брака. Н. Лесков (Н.А. Лейкину, 4 ноября 1878 г.). Имеются единичные послания, начинающиеся поздравлением, в том числе ответным: Поздравляю тебя, мой сын, со днем твоего рождения (А. Лескову, 8июля <1881 г.>, Киев); Воистину Христос воскресе, уважаемый Иван Сергеевич! (И.А. Аксакову, 23 апреля 1875 г.); Взаимно Вас поздравляю (С.Н. Шубинскому, 2 января 1890 г., <Петербург>). Но при написании и таких писем Лесков порой не может умерить свой нрав. Так, поздравляя 20июля 1878 г. с днём рождения Татьяну Петровну Пассек,он начинает торжественно: Многочтимая Татьяна Петровна! Примите и моё поздравление с обновлением лет <...>, а далее цитирует стихотворение Лермонтова «И скучно, и грустно. », вовсе не способствующее созданию светлого настроения. Издёвка слышится в зачине письма к А.Н. Пешковой-Толиверовой:
Поздравляю Вас, не знаю с чем, - так разнообразны и многочисленны фамильные дни Ваши (26 декабря 1887 г.). А в письме к сестре (13апреля 1892 г.) в ответ на поздравление (видимо, с Пасхой) после сухого «Я получил твое праздничное письмо <...>» читает ей нотацию «о пошлости праздничных поздравлений» [Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома, с. 36].
Рассматривая этикетные формулы обращения в ле-сковских письмах, нельзя не сказать о резко отрицательном отношении писателя к титулованию как адресата, так и собеседника (см. статью «Пресыщение знатностью», где Лесков призывает отказаться от манеры «заменять собственное «крестное» имя человека титулом», считая это «вредным обычаем»). Сам Лесков прибегает к «титляциям» в единичных случаях, Так, он обращается «Ваше превосходительство Егор Петрович!» к имевшему чин генерал-лейтенанта Е.П. Ковалевскому, председателю Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым (Литературного фонда),куда вынужден был обратиться за ссудой, но получил предложение о безвозмездной помощи, что посчитал оскорбительным для себя (см. письма от 20 и 26 мая 1867 г.). А вот в письме к П.К. Щебальскому упоминание титула способствует выражению дружеской иронии: Ваше превосходительство меня, чтителя своего, изволили уязвить напрасно, назвав меня «чадолюбивым отцом своих творений» <... >. Но зато и я смею на отместку «яз-вануть» Вас, уважаемый и достойнейший протектор мой, Петр Карлович<. ..> (11 февраля 1871 г.).
Интенцией извинения обусловлен выбор эпистолярной формулы в письме к С.Н. Шубинскому: Высокочтимый генерал!Мне до глубины души больно, если я в самом деле огорчил или «обидел» Вас моею запискою. Вы знаете и не можете не знать, что я Вас горячо и искренно люблю и уважаю, а потому огорчить Вас умышленно я не могу. Но, может быть, в словах моих было что-нибудь неуместное. Простите мне это, дорогой и милый друг мой Сергей Николаевич! (3 апреля 1886 г.).
В письмах Лескова встречаются и единичные, необычные обращения к адресату, обусловленные определёнными интенциальными намерениями автора, порой ломающие представления о каких бы то ни было этикетных формулах. Так, письмо к А.Н. Пешковой-Толиверовой от 16 марта 1884 г. начинается обращением, выражающим сочувствие человеку, вынужденному продавать ценные вещи (Болезная моя Александра Николаевна! Вещь Вашу я показал <. >). Совсем иные интенции выражают другие письма к тому же адресату. В ответ на просьбу о протекции для начинающей актрисы, вызвавшую возмущение Лескова, он пишет: Немилосердная Александра Николаевна! Прошу меня извинить, что я отослал к вам обратно ваше письмо <... >(26 апреля 1885 г.). В письме от 15 декабря 1888 г. писатель, крайне раздражённый неспособностью Пешковой-Толиверовой, издателя журнала «Игрушечка», вести дела, выплёскивает переполняющие его эмоции. Выражения выбираются самые хлёст-
кие, начиная с окказионального обращения: Ваше высокобестолковство! Когда же печатать объявления-то? По каким дням и где - в головах, или под хвостом? - Или все равно, как сам жидовский метрампаж заблагорассудит?... Экая несчастная голова совсем без соображения и без всякой аккуратности! - Срам! Даже поздравляя Александру Николаевну с именинами, Лесков не может удержаться от иронии: Известно стало нам, что в Августейшем доме Вашем опять новое торжество... (18 мая 1892 г.).
Сухая официальная формула «Милостивый государь» обыгрывается в дружеском письме к журналистке А.В. Каировой и её дочери, которым (видимо, в ответ на упрёки) Лесков пишет: Обе мои немилостивые государыни! Никогда я знакомства с Вами не нарушал и всегда считаю Вас людьми удобными для моего простосердечия. Я люблю Вас и прошу любить меня (А.В. Каировой, <1880, осень-1885, начало июня, Петербург).
Самоиронией проникнуто письмо к С.Н. Терпигореву, с которым установились близкие отношения. Лесков, вынужденный по состоянию здоровья отклонить приглашение друга, обращается к нему с шутливым, стилизованным под церковнославянский язык обращением: Во всех хитростех благоискусно-му и любвеобильному брату нашему, исоподинготу же Сергию, чищебнику же тамбовскому и козловскому и всея Русии пустобреху<.. > (21 октября 1889 г.). Всё письмо написано в том же духе: И шлем есьми твоему незлобию и братолюбию от своего недостоинства низкий поклон и благодарение и т.д.
В письмах Лескова ярко проявляется такая особенность эпистолярного жанра, как диалогичность, проявляющаяся в том, что корреспонденты, «будучи разделены во времени и пространстве, руководствуются принципом «пишу как беседую» [Дорфман, с. 87]. Этим обусловлено нарушение во многих письмах трехчаст-ной структуры за счет отсутствия типичного зачина, когда первая фраза письма либо выражает коммуникативное намерение автора, либо продолжает обсуждение общей для коммуникантов темы, либо является ответной репликой в дистантном диалоге (в этом случае может выборочно цитироваться письмо, на которое Лесков отвечает), см., например: Усердно Вас прошу, достоуважаемый Николай Алексеевич, черкнуть мне безотлагательно два слова: идут ли «Божедомы» в феврале? (Н.А. Любимову, <Январь 1869 г..>); Я давно собирался писать Вам, уважаемый Петр Карлович, да все откладывал (П.К. Щебальскому, 7 октября 1871 г.); Это прекрасно, достойнейший Петр Карлович, что Вас «учили писать письма» (П.К. Щебальскому, 23 февраля 1875 г.); Я почти такого ответа и ждал от Вас, уважаемый Петр Карлович, и ответ сей признаю справедливым, тем более что «грязная история», раскрываясь, обнаруживает такую тину, что от нее надо желать быть только подальше (П.К. Щебальскому, 23 февраля 1875 г.); Вы задаете вопросы, на которые ни один человек не должен отвечать <... > (А.Н. Пешковой-Толиверовой, 2 марта 1883 г.); Вы меня уже и не удив-
ляете. Соловьев-Н<е>см<елов> пошел разъяснить Вам, что теперь не время говорить о Льве Толстом, но Вы таки свое прете!.. О чем же Вы меня просите? (А.Н. Пешковой-Толиверовой, <1884 г.>, Петербург); Я не в претензии, Алексей Сергеевич, но на «тетрадки» указывать можно <...> (А.С. Суворину, <март 1886 г.>); Все это так бы можно пустить, но Вы не раз, а каждый раз на слове и на письме стегаете этого честно пострадавшего человека тем, что он «экс-профессор» (А.И. Фаресову, 29 октября 1893 г.); Совершенно справедливо, Анатолий Иванович, что полемику о достоинстве суждений Каблица надо бросить (А.И. Фаресову,
30 октября 1893 г.) и мн. др.
Анализ формул обращения в эпистолярном наследии Н.С. Лескова показывает, что диапазон их широк, а выбор в каждом конкретном случае обусловлен прежде всего коммуникативными намерениями автора. Наши наблюдения подтверждают положение других исследователей о полифункциональности как особенности дружеской переписки [Фесенко, с. 11]. Зачину в письмах Н.С. Лескова свойственны прежде всего такие функции, как фатическая (контактоустанавливающая), этикетно-ритуальная, прагматическая (функция эмоционального и интеллектуального воздействия на адресата).
Библиографический список
1. Дорфман И.И. Речевой жанр приветствия/прощания в эпистолярном наследии А.П. Чехова. // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. 2011, № 132. С. 86-91.
2. Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Домана 1971 год. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1973. 144 с.
3. Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Под ред. М.Н. Кожиной. М.: Флинта, Наука, 2006. 696 с.
4. Лесков А.Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям. Тула, 1981. 647 с.
5. ЛесковН.С. Собрание сочинений. В 11 т. Т. 10. М.: Художественная литература, 1958. 598 с.
6. Русская грамматика. Т. I. М.: Наука, 1980. 783 с.
7. ФедосюкЮ.А. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века. М.: Флинта, Наука, 2012. 264 с.
8. Фесенко О.П. Комплексное исследование фразеологии дружеского эпистолярного дискурса первой трети XIX века: авто-реф. дис. ... докт. филол. наук. Томск, 2009. 37 с.
References
1. Dorfman I.I. Speech genre of greeting / farewell in the epistolary legacy of A.P. Chekhov. // News RSPU. A.I. Herzen. 2011, № 132. Pp. 86-91.
2. Annual Edition by the Manuscript Department of Pushkin House in 1971.L.: Nauka. Leningrad Department, 1973. 144 p.
3. Stylistic Encyclopedic Dictionary of the Russian language. Ed. M.N. Kozhina. M .: Flint, Nauka, 2006. 696 p.
4. LeskovA.N. The life of Nikolai Leskov in his personal, family and non-family records and memories. Tula, 1981. 647 p.
5. LeskovN.S. Works. In 11 v. V. 10. / N.S. Leskov. M.: Literature, 1958. 598 p.
6. Russian grammar. V. I. M .: Nauka, 1980 783 p.
7. Fedosyuk Y.A. What is unclear from the classics, or Encyclopedia of the Russian life in the XIX century. M.: Flint, Nauka, 2012. 264 p.
8. Fesenko O.P. A comprehensive study of phraseology of friendly epistolary discourse of the first third of the XIX century: Author's abstract, dissertation, Doctors of Philology. Tomsk, 2009. 37 p.
