CC BY-NC-ND
82
Теоретические проблемы психологии
В.К. Шабельников
ФОРМИРОВАНИЕ УМСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ -ПУТЬ К ПОЗНАНИЮ САМООРГАНИЗУЮЩИХСЯ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ СИСТЕМ
Проблема основ субъектности людей изначально противопоставила психологию «естественным наукам». Но при формировании симультанных умственных актов была не только раскрыта организация психических процессов, обеспечивающих субъектную активность мышления, но и выявлена общая логика формирования «самоорганизующихся» систем. Это позволило описать организацию биосферных процессов, обеспечивших возникновение жизни на Земле, а также логику формирования социальных процессов и конфликтов.
Ключевые слова: субъектность, деятельность, формирование, система, психология, мышление.
1. Почему проблема формирования психики противопоставила психологию естественным наукам
Проблема формирования умственных действий располагается среди наиболее сложных и интересных проблем мировой науки и философии. Ведь речь идет о формировании нас самих, о субъектности человека как об одном из наиболее ярких феноменов природы. Организация умственных действий - это продукт долгого творчества Вселенной, создавшей человека с его субъектными способностями. Какие моменты строения умственных действий определяются субъектными усилиями человека, конструирующего свои мысли, а какие основы мышления лежат за пределами компетенции мыслящего человека? С одной стороны, психологический мир является таким же порождением природы, как и окружающие
© Шабельников В.К., 2015
процессы, и анализ психики в схемах научной логики описания вещей - привычное дело. Психофизиологические концепции стараются представить строение психических процессов в схемах, принятых в естественных науках. С другой стороны, субъектность людей определенно противопоставляет нас окружающему миру, вынуждая теоретиков строить представления, выводящие человеческие действия за пределы логики организации природных процессов. Мысли - это конструкции, порожденные и культурой, и эволюцией, и собственной активностью человека.
Противопоставление себя окружающему миру является одним из мотивов становления субъектности человека. Обосновывая свое стремление подчинять окружающий мир своим замыслам и потребностям, люди стремятся противопоставить себя миру, ощущают себя автономной реальностью, строят представления о своей особой субъектности, позволяющей организовывать действия как будто по совсем иной логике, чем строятся процессы окружающего мира. Природа и душевный мир человека живут в представлениях людей как два принципиально разных мира. И в религиозных представлениях о душе, и в научных концепциях природы истоки происхождения субъектности остаются вне круга рационально анализируемых процессов. Мир природы представлен наукой так, что не содержит в себе каких-либо заметных основ субъектности. Представления об уникальной природе человека, как и идеи о сверхъестественности души, сопровождаются мнением о невозможности анализировать субъектность человека в логике естественных наук.
Сложность понимания природы субъектности создается принятой людьми технологией понимания окружающих явлений. Понимание людьми реальности мотивировано стремлением привести все неясное и ускользающее из образов восприятия к стабильным и ясным формам, способным обеспечить устойчивость картины мира. В этом стремлении к стабилизации картины мира более надежной опорой организации образов людям кажутся наблюдаемые объекты, а не порождающие их процессы, сложнее фиксируемые в виде стабильных картин. Восприятие лучше фиксирует стабильные объекты. Научные теории тоже стремятся перевести процессы природы в стабильные схемы в виде формул и графиков, применяя стабильные меры, накладываемые на процессы и фиксирующие мир в виде четких конструкций. При этом процессы природы рассматриваются не как основа рождения объектов, а как движение и взаимодействие тел. Объясняя объекты, ученые чаще обращаются не к истокам, порождающим видимые тела, а к элементам и компонентам. Если сложная организация вещей затрудняет их восприя-
тие, то простота более мелких элементов создает видимость их понятности. Чем проще элемент для восприятия, тем более понятным он кажется и для мышления. В результате научная мысль строит объяснение объектов не через анализ сил и процессов, формирующих объекты, а через описание элементов и компонентов. Такая логика познания привела к соответствующим представлениям об устройстве мира. В качестве основы реальности физики стали полагать не процессы, порождающие объекты, а некие исходные элементы. Атомизм и механика твердых тел стали образцами научного познания. Даже в качестве оснований живых систем биологи стали анализировать не природные силы, организующие процессы жизни, а локальные соединения молекул, простые клетки и пр.
Психология веками стремилась осмыслить основы субъектности человека1. Но попытки включить психологию в круг наук, предпринятые в XVII-XIX вв., привели к слишком большим ее потерям. В психологии тоже стал применяться метод описания психической реальности путем ее разложения на компоненты. Образы стали анализироваться как комплексы ощущений, личность человека стала описываться набором ее черт и характеристик. Даже процессы сознания психологи старались представить движением неких стабильных образований, подобно движению физических тел, и, следуя образцу научных теорий, на несколько столетий отказались от решения ключевой проблемы психологии - исследования истоков детерминации психики и субъектности человека. Подобно физикам, отказавшимся в своих теориях от анализа истоков, порождающих вещество, атомы и молекулы, психологи стали описывать психические реакции, как якобы протекающие вне процессов порождения субъектности человека.
Казалось бы, цивилизация XVII-XX вв. сделала субъектность человека главной ценностью мирового развития и даже превратила субъектные качества людей в объяснительную причину социальных событий. Не только действия отдельных личностей, но и глобальные процессы, войны и революции стали объяснять замыслами и психическими качествами людей. Но научная психология в это же время не исследовала основы и логику рождения замыслов и качеств личности, а анализировала человека в схемах рефлексов и механических реакций на стимулы. Представленный в научной психологии рефлекторный человек вовсе не выглядит субъектом ответственных поступков.
В ХХ в. в сознании людей кое-что стало меняться. Багаж научных теорий оказался бесполезен на фоне захлестнувшей Европу волны потери смыслов, неврозов и страхов перед неопределенно-
стью. Люди, идущие на прием к психотерапевтам, были готовы отречься от признания себя субъектами, создающими свои страхи, неврозы или сновидения. Пациенты ждали от психоаналитиков не научного описания своих состояний, а объяснения их причин. Началось возвращение психологии к ее ключевой проблеме -осмыслению основ человеческой субъектности. Важным шагом стало стремление отразить невидимые реалии, детерминирующие сознание и поступки человека. Однако возвращение психологии к истокам и основам детерминации психических процессов не привело к перестройке научной картины мира с тем, чтобы найти в этой картине истоки рождения человеческих мыслей и чувств. З. Фрейд, А. Адлер, К.Г. Юнг и другие психоаналитики не стали искать объяснение психологических феноменов ни в научной психологии, ни в других науках. Основы психики, детерминирующие субъекта, были представлены в виде непонятных науке «либидо», «коллективного бессознательного» и прочих образов, не получивших ни отклика, ни подтверждения в научных концепциях, описывающих окружающий людей природный мир. Описать истоки психологических событий в образах научного мировоззрения оказалось невозможно. Глубокая смысловая разделенность между объектной картиной мира и ощущением самих себя как субъектов, воспринимающих эту картину, не позволила ученым представить психику человека в общем ряду явлений природы. Люди так и остались внешними наблюдателями мира, пришельцами, не находящими в строении Вселенной ответа на вопрос о причинах своего участия в ней.
Популярные направления западной психологии освободили себя от необходимости соотносить свои теории с научными концепциями. Фрейд опирался в своих представлениях на образы греческих мифов, а Юнг искал подтверждение своих идей в древней восточной философии. Другие популярные психологические концепции тоже строились произвольно, не соотносясь с научными теориями природы. В этих концепциях психологи излагали самые разнообразные рассуждения о человеке, о его стремлениях и переживаниях. Отсутствие научных экспериментов, подтверждающих или опровергающих психологические теории, не мешало их признанию и популяризации. Большинство психологов и не стремились соотносить основы человеческой субъектности с научной картиной мира2.
Советская же психология с самого начала развивалась в атмосфере культа научного мировоззрения. Теории советской психологии должны были соответствовать научным требованиям. При этом в работах российских физиков и биологов, как и в европейских
научных концепциях, не нашлось места представлениям о природных основах субъектности. Субъектные процессы не попадали в круг естественных феноменов природы. А если и попадали, то лишь как эпифеномены физиологических рефлексов и реакций.
Вначале советская психология пыталась утвердиться на идеях ассоцианизма, видя опору научности в теориях рефлексов. Но задачей страны была организация промышленной и культурной революции, что требовало формирования у людей новых субъектных способностей. Если в западной психологии анализ истоков, детерминирующих психические процессы, разворачивался в клинике, при решении клинических проблем, то в советской психологии обращение к основам детерминации психики было связано с педагогическими задачами. Рефлекторные теории и механистические конструкции сознания, увлекавшие своей научностью, в практической жизни оказались несостоятельными. Формировать психические способности по образу физических агрегатов было невозможно.
Идеи культурно-исторической детерминации сознания и психики, выдвинутые Л.С. Выготским, должны были повернуть психологию к анализу реальности, формирующей субъектность человека. В качестве такой реальности были представлены культура и социально организованная деятельность. Выготский повернул логику психологии от изучения психических явлений путем их разложения на части и элементы к исследованию ситуаций, детерминирующих психику человека. В роли истоков становления психических процессов раскрывались формы психики, закрепленные в культуре. Проблема порождения психики и сознания переводилась из разряда мистических и непознаваемых в разряд исследуемых в логике рационального осмысления. Идеи Выготского о культурно-исторической природе сознания, о формировании психических процессов в форме коллективных действий (интерпсихических категорий) могли бы стать началом прорыва к изучению не только социальных, но и природных основ человеческой психики.
Советские психологи должны были проводить анализ основ сознания в схемах именно научного исследования. В отличие от З. Фрейда и К.Г. Юнга, искавших опору своих представлений в древних мифологиях, Выготский и его последователи должны были соотносить свои идеи с современными им научными представлениями о мире. Задача эта была почти неосуществима, поскольку картина мира, созданная естественными науками, не содержала ничего такого, что можно было бы представить основой организации сознания. Научная картина мира представляла физи-
ческую природу, не раскрывая в ней основ рождения психических процессов. А поскольку психическая реальность не получала в картине природы своего места, психика по умолчанию мыслилась особой идеальной реальностью.
Концепция Выготского имела мало общего с логикой естественных наук, что также не позволяло соотнести идеи о детерминации психики с научными теориями. Науки стремились объяснять события и процессы локальными взаимодействиями элементов, а Выготский искал объяснение психических процессов в нелокальных социальных ситуациях и в культуре. Неслучайно идеи Выготского не получили отклика у представителей естественных наук и были подвергнуты критике со стороны апологетов материалистической философии. Тем не менее концепция культурно-исторической детерминации психики утверждалась в экспериментальных исследованиях памяти, мышления, внимания, восприятия.
Объясняя психическую реальность путем обращения к ее социальной детерминации, культурно-историческая теория все же не затрагивала природные основы субъектности. Природа сознания определялась Л.С. Выготским, А.Н. Леонтьевым и др. как социальная, историческая. А общество представлялось в марксистской философии продуктом деятельности самих людей. Одновременно в СССР шла идеологическая борьба с так называемым «биоло-гизаторством». Борьба с концепциями, пытавшимися объяснять процессы психики в логике биологических законов, была связана с желанием представить самих людей творцами общества и сознания. Если культуру общества можно было представить не только основой, но и продуктом человеческой деятельности, то биологические системы сложно было представить продуктом человеческого творчества. Представления о биологических основах сознания или о биологической организации психики порождали сомнение в возможности произвольно организовывать сознание по задуманным образцам. Такое сомнение противоречило идеологическим установкам на произвольное конструирование нужных государству форм сознания. Это было еще одной из причин отказа психологии и гуманитарных наук от теоретического взаимодействия с естественными науками.
Стремление преодолеть разрыв между феноменами психики и картиной природных явлений все же проявилось в теориях деятельности С.Л. Рубинштейна и А.Н. Леонтьева. Анализируя деятельность как детерминирующую основу психической реальности, Леонтьев подчеркивал «предметную природу» деятельности, делал упор на то, что основы деятельности лежат в материальном
предметном мире3. Определенную роль в осмыслении предметных основ субъектных способностей человека играло представление об интериоризации (Ж. Пиаже, А.Н. Леонтьев, П.Я. Гальперин). Согласно этому представлению, формы деятельности изначально определяются не самим субъектом, а задаются логикой предметной ситуации, некоей логической композицией предметов, которой подчиняются деятельность и действия человека. В ходе интериори-зации логика действий, диктуемая схемой предметных связей, становится логикой субъекта. Действие переносится в план мышления и далее воспроизводится человеком в соответствии с формами, заданными предметным миром. Идея, что деятельность и действия первоначально складываются как практические действия, опирающиеся на предметы и орудия, и лишь затем начинают выполняться как «идеальные» психические процессы, позволяла строить представление о единстве предметного и психического мира.
Но обращение к предметной деятельности как основе психических процессов не выводило психологию к природным основам субъектности. Предметная деятельность рассматривалась советскими психологами как продукт субъектной активности самих людей. Концепция интериоризации предметной деятельности объясняла лишь технологию передачи логических форм от субъектов, якобы конструирующих деятельность, к субъектам, получающим психические формы путем их интериоризации. Признание человека одновременно и субъектом деятельности, и продуктом усвоения логики субъектных процессов замыкало логические структуры деятельности и психики в круг взаимодействия между людьми. Именно люди становились в такой картине реальности создателями логических основ своих субъектных процессов. Субъектность людей оставалась автономной реальностью, отделенной от реальности процессов окружающей природы.
Тем не менее объяснение сознания и психики путем обращения к деятельности отделяло логику теории А.Н. Леонтьева от традиции научных теорий. В теории деятельности любые психологические образования, будь то образы, процессы или личность, объяснялись не путем их расчленения на элементы, а через анализ процессов, лежащих в основе формирования этих образований. Осмысление объектов через обращение к формирующим их основаниям было принципиально иной логикой мышления, в сравнении с логикой большинства наук. В научном исследовании объекты измерялись и описывались в формулах, фиксирующих их качества. Истоки же, детерминирующие формообразование атомов, частиц или организмов, в научных теориях практически не анализировались. Образ
деятельности как детерминирующей основы психики не имел аналогов в научных теориях физиков и химиков. В виде деятельности, формирующей объекты физического мира, традиционно представлялась деятельность Бога или мирового духа.
2. Основы субъектности - за пределами рационального анализа
Нельзя сказать, что исследователи природы вообще не интересуются проблемой формообразования организмов, не строят предположений о силах, создающих формы объектов. Еще со времен Платона, поставившего проблему формообразования тел и умственных структур в центр философии, вопрос об истоках, порождающих формы, пытались решать многие философы, теологи и ученые. Но способы решения вопроса были довольно своеобразны. Платон, решая проблему формообразования тел и понятий, применил изящный способ избавления ума от решения этой проблемы. Он отодвинул основы формообразования вещей за пределы доступного познанию мира. Основы форм Платон разместил в «мире идей» за звездным небом, которое, согласно представлениям греков, ограничивало пределы видимого мира. Он как бы «снял проблему» формообразования, заменив вопрос о порождении форм представлением о приносе форм из сферы, лежащей за границами возможности ее познания. Людям осталось только смириться с невозможностью исследовать основы форм, успокаивая себя прибытием форм тел и мыслей из области, недоступной нашему уму.
Избавление ума от проблемы объяснения истоков форм выносом этих истоков за пределы возможности их анализа применяется во многих концепциях. В религиозных концепциях истоком формообразования представляется Бог, которому придаются качества сверхъестественности и непостижимости. Произвольный и личностный характер Бога делает осмысление логики формообразования еще менее доступным для людей, чем скрытый, но стабильный «мир идей» Платона. Прием избавления от анализа основ формообразования применяется и в научных представлениях. И. Ньютон приписывал роль создателя атомов Богу и этим как бы избавлял физиков от необходимости исследовать истоки организации атомов. При объяснении жизни в роли источников порождения организмов или основ культуры часто применяют представления о других планетах или мирах, откуда якобы были принесены исходные формы. Как и у Платона, проблема порождения форм жизни
и культуры подменяется рассуждением о переносе уже созданных где-то форм из источников, недоступных нашему анализу.
Более утонченным способом избавления от необходимости постигать основы формирования изучаемых явлений выступает выдворение проблемы за пределы собственной науки или теории. Так, Жан Пиаже, анализируя формирование мышления, выводил сложные формы умственных процессов как бы из взаимодействия простых процессов: «Генезис пространства в сенсомоторном интеллекте целиком подчинен прогрессирующей организации движений, а они действительно стремятся к структуре группы <...> координации (композиция), возвраты (обратимость), отклонения (ассоциативность) и сохранения позиций (идентичность) постепенно порождают группу как фактор необходимого равновесия действий»4. Истоки порождения мыслительных структур Пиаже видит здесь в самих движениях, «стремящихся к структуре группы», в «возвратах» и «отклонениях». Основную ответственность за организацию умственных структур Пиаже возлагает на «координации»; при этом объяснение природы координаций он предлагает искать в биологии, освобождая психологию от этой проблемы. Иногда психологи объясняют субъектные способности «генами», а изучение генов видится задачей уже иной науки. Стремление выдворить основы порождения изучаемых форм за пределы собственных научных концепций проявляется и в естественных, и в гуманитарных науках.
Видимой альтернативой выдворению истоков формообразования на недоступные анализу территории выглядят рассуждения о самозарождении и самоорганизации органических систем. Во многих теориях сложные формы органических систем видятся порождением более простых форм этих систем, результатом развития простых форм. Представления о самоорганизации организмов, о саморазвитии личности или самоорганизации социальных систем - довольно распространенный способ объяснения формирования явлений. Идея «самоорганизации» как бы избавляет ученых от необходимости исследовать силы и процессы, порождающие сложные формы. Возможно, организация сложных систем могла бы получить объяснение из сочетания простых процессов, если бы в этих процессах или актах соединения элементов содержались основы тех логических форм, которые возникают при развитии систем. Но логика такого объяснения не раскрывает, из каких источников ранние простые образования извлекают будущие сложные формы. Обнаружить основы организации умственных структур в сочетании простых движений так же сложно, как обнаружить
истоки организации организмов в соединении составляющих их молекул. Возложение функций организации на сами формируемые образования не позволяет объяснять логику их формирования в те моменты, когда этих образований попросту еще не было. Можно ли говорить о саморазвитии организмов или о саморазвитии личности в начале их возникновения? Или все же нужно изучать процессы, ведущие к порождению сложных форм?
Образ «предметной деятельности» как основы сознания более убедительно указывал на связь психики человека с материальным миром в сравнении с «бессознательным» З. Фрейда или с «интерпсихическими категориями» Л.С. Выготского. Но положение А.Н. Леонтьева о «предметной природе» деятельности не снимало противопоставления субъекта и предмета деятельности. Субъект и предмет деятельности в этой теории изначально были разными полюсами; субъектность не выводилась из предметной организации мира. С одной стороны, личность формировалась в деятельности, а с другой стороны, человек уже полагался субъектом, организующим деятельность для удовлетворения своих потребностей. Он изначально полагался активным, способным реконструировать реальность5. Предмет же деятельности выглядел материалом, подлежащим воздействию субъекта. Субъектность исходно была противопоставлена предметному миру, что не позволяло объяснить ее происхождение из этого мира6. Природные истоки субъектности оставались непонятными.
Можно ли обнаружить основы целенаправленности и формообразующих способностей человека в предметности деятельности? Можно ли обнаружить основы субъектности людей в организации природных процессов? И всегда ли сам человек, приобретающий при формировании умственных действий новые субъектные способности, должен восприниматься в роли субъекта, организующего деятельность?
3. Формирование умственных действий как метод исследования внутренней организации психических процессов
Несмотря на отчужденность психологии от сообщества «строгих наук», российские психологи стремились экспериментально проникнуть в основы организации психических процессов. Одной из задач было создание метода, позволяющего изучать строение психических процессов, скрытое от наблюдения и самонаблюдения.
Намеченная Л.С. Выготским и А.Н. Леонтьевым линия объяснения психических процессов путем обращения к истокам их формирования получила конкретизацию в методе поэтапного формирования умственных действий П.Я. Гальперина. В основе метода и теории поэтапного формирования, как и в основе теории деятельности Леонтьева, лежит идея, что психические процессы являются действиями, перенесенными в умственный план и преобразованные там «по законам этого плана». Такое понимание природы психических процессов не является общепризнанным и еще и сегодня многим психологам кажется спорным. Но метод поэтапного формирования умственных действий был построен на представлении о том, что не только акты мышления, но и другие психические процессы (восприятие, внимание, память) - это формы ориентировочной деятельности, т. е. преобразованные предметные действия.
Гальперин предложил для изучения строения психических процессов перейти от их наблюдения к планомерному управляемому формированию этих процессов. В ходе планомерного формирования психических процессов теоретические представления об основах их становления и о логике их организации могут получать экспериментальное подтверждение или отрицание. Это позволяет конкретизировать исходные представления в соответствии с реальной логикой организации изучаемых процессов. «Основная задача психологии, - писал Гальперин, - изучить строение, законы и условия ориентировочной деятельности, ее формирование, особенности, возможности на разных этапах развития личности. Структура ориентировочной деятельности не открывается ни внутреннему, ни внешнему наблюдению. Это не "явление", а "сущность". Именно структура ориентировочной части всякого действия составляет его психологические "механизмы", психологические механизмы поведения. Эти "механизмы" нужно изучить, установить, построить!»7
Предложив для изучения психических процессов метод планомерного формирования, Гальперин выделил основные шаги организации действий, представив логику становления умственных действий в виде шести этапов их формирования. Организация умственных действий начинается с построения развернутых материализованных действий, преобразуемых затем в скрытые и автоматизированные психические акты, недоступные ни наблюдению, ни самонаблюдению субъекта. Этапы формирования отражают условия, призванные обеспечить активность и логичность действий. На первом этапе организуется «мотивационная основа» действия. При становлении мотивации у субъекта должен появиться интерес к действию, к его освоению. Исходя из представлений, что психи-
ческие процессы являются ориентировочными действиями и вначале они организуются в материальной форме, Гальперин выделил второй этап формирования - составление «схемы ориентировочной основы действия» (схемы ООД). Схема ООД - это система ориентиров и указателей, с помощью которых субъект получает возможность правильно выполнять шаги и операции действия. Третий этап - это выполнение действия в «материальной форме», т. е. с опорой на схему ООД. Материальный характер действия определяется не тем, что оно является физическим по форме, а тем, что действие выполняется с опорой на предметы, орудия и ориентиры, диктующие его логику.
Центральным моментом формирования умственных действий является их интериоризация. На четвертом этапе «громкой речи без опор» действие выполняется уже без опоры на ориентиры, диктующие логику его шагов. Субъект должен усвоить операции и связи между ними и далее не опираться на ориентиры, подсказывающие ему логику действия. Опорой действия теперь остается только речь, проговаривание действия вслух. Затем на пятом «этапе внешней речи про себя» субъект проговаривает действие молча, без звука. При переходе на шестой «этап скрытой речи» действие автоматизируется, сокращается и теряет форму проговаривания.
При переходе к четвертому и пятому этапам формирования, т. е. при отказе от ориентиров и от проговаривания действий вслух, видно изменение формы действий, которое обычно трактуют как феномен их интериоризации. Дальнейший переход от «внешней речи про себя» к «скрытой речи» кажется менее заметным и не слишком значимым. И на пятом, и на шестом этапе действие выглядит как внутренняя речь. В работах Л.С. Выготского и многих других психологов для определения скрытой формы умственных действий используется общее понятие - «внутренняя речь». Внутренняя речь явно отличается от громкой речи и выглядит именно процессом мышления. Но умственные действия на этапе «внешней речи про себя» и на этапе «скрытой речи» - это принципиально разные формы организации действия. На пятом этапе умственное действие все еще конструируется самим субъектом, организуется как процесс, требующий ориентирующих операций, внимания, скрытого проговаривания и пр. А на этапе «скрытой речи» действие уже протекает спонтанно, без всякого контроля за его организацией. Нельзя не видеть разницу между психическими процессами, протекающими спонтанно, по своей внутренней логике, и процессами создаваемыми, конструируемыми и управляемыми людьми. При проговаривании умственных действий «про себя»
мысль строится субъектом как создаваемая им структура. А на этапе «скрытой речи» мысль протекает как спонтанная активность, как автоматический процесс. Такие процессы как бы и проявляют субъектную природу человека, его способность действовать по внутренней субъектной логике.
Спонтанно протекающие, самоорганизующиеся умственные процессы подобны естественным физиологическим процессам организма. «Сокращенные формы психической деятельности, -писал П.Я. Гальперин, - совсем не похожи на свои начальные формы, и, взятые сами по себе, они по своей молниеносности, производительности и неуловимости представляют собой для непосредственного наблюдения нечто поистине удивительное и малопонятное. Их расшифровка в качестве сокращенных форм таких действий, первоначальное предметное содержание которых совершенно очевидно, бросает свет и на происхождение многих психических процессов, и на их истинное содержание и природу»8. Наши исследования 70-х годов показали, что и психологическая структура спонтанно разворачивающихся умственных процессов, и внутренняя структура одномоментных психических актов принципиально отличаются от композиции операций, наблюдаемой в виде конструируемых людьми предметных действий.
В 70-х годах ХХ в. предметом изучения в школе П.Я. Гальперина стали симультанные психические акты - мгновенные акты мышления и восприятия, психологическое строение которых скрыто не только от внешних наблюдателей, но и от самих мыслящих и воспринимающих мир субъектов9. Моментальные формы психической деятельности интересны не только своей производительностью, но еще и тем, что сам мыслящий или воспринимающий что-либо человек фактически не участвует в построении психических актов как организующий их субъект. Симультанные формы восприятия и понимания реализуются автоматически; человек обнаруживает их результат в виде образов или фактов понимания объекта. Формирование психических систем, в которых обрабатываются сложные комплексы информации, требовало от нас теоретического согласования представлений о стабильных формах, воспринимаемых в виде устойчивых объектов, и о процессах, лежащих в основе формирования и организации этих объектов.
Наиболее популярными в психологии симультанными феноменами, обладающими признаками стабильности, были зрительные образы. Когда-то образы считались прямым отражением объектов, воздействующих на рецепторы. Однако затем исследования восприятия показали, что образы объектов вовсе не являются
копией воздействий, получаемых сетчаткой глаза, а представляют собой результат сложной обработки информации. В восприятии протекают неощущаемые быстрые процессы, анализирующие потоки импульсов и конструирующие образы, отличающиеся от оптической проекции объектов на сетчатку глаз. Образы стали анализироваться не как отпечатки импульсов, а как продукты сложных перцептивных актов. Образы стали соотноситься не только с формой объектов, проецируемых глазу, но и со строением нервных процессов, перерабатывающих поступающую к человеку информацию10. При изучении образов в психологии и определилась проблема симультанности как сочетания одномоментности и процессуальности психических образований11.
Обосновывая стабильность физических объектов, философы и физики создали представления о материи, якобы обеспечивающей существование и твердость объектов12. Как будто в основе вещей лежит плотная материя и ее устойчивость обеспечивает стабильность объектов. Психические образы тоже воспринимаются как стабильные объекты, а их процессуальная основа скрыта от наблюдения. Объяснять устойчивость образов наличием в них некоей «идеальной» субстанции тоже пытались, хотя и с меньшей уверенностью. В современной науке уже мало кто ищет особую психическую субстанцию, лежащую в основе образов. Образы рассматриваются как результат организации перцептивных процессов, мозговых, нервных, электромагнитных по их физической основе. Такое понимание образов не снимает вопроса о том, какая же организация процессов обеспечивает их устойчивость. Да и в отношении физических и биологических объектов тоже стоят вопросы об организации процессов, обеспечивающих их устойчивость.
Еще более загадочными, чем образы, выглядят акты симультанного понимания, когда люди мгновенно узнают увиденные ими объекты. Человек видит вещь и тут же понимает, что он видит. При этом в самонаблюдении он не только не видит процессы, приводящие его к пониманию объекта, но и вообще не обнаруживает ничего, ощущаемого как процесс или явление. Описать в привычных образах акты симультанной категоризации, автоматически соотносящие воспринимаемые предметы со смыслами или понятиями, чрезвычайно сложно. Обратившись к формированию симультанных умственных актов, мы полагали, что их изучение приблизит нас к пониманию общих принципов формирования органических систем. Ведь формирование умственных актов - это один из вариантов становления жизненных процессов, и в логике этого становления могут быть раскрыты истоки процессов, порождающих
живые системы. Умственные действия имеют в своем основании не конструкции элементов, а системы субъектных процессов, обеспечивающих организацию мышления. Скрытые от самого субъекта психические процессы обеспечивают опознание им объектов и понимание ситуаций. Благодаря этим процессам происходит мгновенная обработка информации, необходимая для соотнесения воспринимаемых объектов с системами понятий и категорий, определяющих значение этих объектов. Одномоментные акты мысли по их стихийности и автоматичности похожи на автоматически протекающие физиологические процессы. Например, активность печени или мозга тоже протекает автоматически без участия человека как управляющего ими субъекта. И поскольку психические процессы - это феномены естественной жизненной активности, потому в ходе их формирования мы могли выявить механизмы, детерминирующие любые жизненные формы, лежащие в основе организации любых органических систем. Жизнь обеспечивается потоками обеспечивающих ее функциональных процессов. Развернув клубки сил и процессов, скрытых в актах симультанного понимания, мы могли понять логику свертывания и симультаниза-ции органических процессов в формы тел и других симультанных структур организмов.
Формирование симультанных умственных актов, проводившееся нами в 70-х гг., позволило не только раскрыть внутреннюю структуру умственных действий и логику их становления, но и выявить общие принципы формирования органических систем13. Именно при формировании симультанной категоризации были раскрыты принципы организации органических систем. Любые органические системы возникают не как конструкции элементов, а в виде многоуровневых петлевых циклов функционально направленных процессовI. Функциональная направленность процессов, лежащих в основе биологических систем, задается глобальными биосферными напряжениями и противоречиями, определяющими функции организменных процессов. На основе общих принципов функциональной самоорганизации систем в 80-х гг. была описана логика формирования процессов, обеспечивающих организацию живых систем, определены энергохимические противоречия, создающие природные основы жизни14. В объяснении формирования жизни была развернута логика функциональной организации геохимических процессов, обеспечивающих становление и функционирование организмов. В 90-х гг. на основе знания логики функциональной организации систем были раскрыты и описаны принципы биосферной детерминации социальных процессов и
конфликтов15. Знание принципов функциональной самоорганизации систем и формирования социальных конфликтов позволяет предсказывать политические события в разных регионах планеты. Логику самоорганизации социальных систем важно учитывать при организации социальной деятельности.
Примечания
1
Главная проблема психологии выражена в самом ее названии (psyche' - душа, logos - мировой закон или разум). Много веков предметом психологии было постижение основ субъектности человека и активности живых организмов, осмысление логоса души - природного логического основания, детерминирующего психические формы (См.: Шабельников В.К. История психологии. Психология души. М., 2011).
Определенным исключением является психологическая концепция Жана Пиаже, стремившегося соотнести основы субъектности с логикой организации биологических процессов.
Хотя иногда А.Н. Леонтьев представлял предмет деятельности и как идеальный, как некую «виртуальную реальность».
Пиаже Ж. Психология интеллекта // Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969. С. 169.
Классические представления о душе, как оживляющей человека основе субъектности, характеризовали душу либо как энергетический двигатель тела (Гераклит, Демокрит), либо как невидимую формообразующую субстанцию, оживляющую и организующую субъектность человека (Платон). См. об этом: Шабельников В.К. Предметность и субъектность детерминирующего мира в концепциях психологии // Методология и история психологии. 2006. Тематический выпуск. Предмет психологии. Т. 1. Вып. 1. Январь-июнь. С. 23-41.
Гальперин П.Я. Проблема деятельности в советской психологии // Гальперин П.Я. Психология как объективная наука. М., 2008. С. 268. Гальперин П.Я. Развитие исследований по формированию умственных действий // Психологическая наука в СССР. М., 1959. С. 445. Симультанные - от англ. Simultaneous (одновременный) - психические акты мышления или восприятия, в которых мгновенно, одновременно обрабатываются значительные объемы информации.
Osgood Ch.E. Method and Theory in Experimental Psychology. Oxford, 1956; Соколов Е.Н. Восприятие и условный рефлекс. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1958; Конорски Ю. Интегративная деятельность мозга. М., 1970; и др. Koffka K. Perception: An Introduction to the Gestalt Theory // Psychological Bulletin. 1922. № 19. Р. 551-585; Запорожец А.В., Венгер Л.А., Зинченко В.П.,
3
4
5
6
7
8
9
10
Рузская А.Г. Восприятие и действие. М., 1967; Шехтер М.С. Зрительное опознание. М., 1981; и др.
В современной физике представления о стабильной материи все более замещаются представлениями о квантово-волновой энергетической природе вещества.
Шабельников В.К. Формирование быстрой мысли (психологические механизмы «непосредственного» понимания). Алма-Ата, 1982. 152 с.; Shabelnikov V. How to think rapidly. New Daily: Arnold Publisher, 1987. 165 p. См.: Шабельников В.К. Жизнь как функциональная система // Психика как функциональная система (Природа - жизнь - личность: принципы самоорганизации). Алма-Ата, 1986; Он же. Роль самоорганизации биосферы в возникновении и развитии жизни // Современные проблемы изучения и сохранения биосферы. Т. 1. Свойства биосферы и ее внешние связи. СПб., 1992. См.: Шабельников В.К. Биосферная детерминация в развитии психологии народов // Национальные процессы в Казахстане: пути и способы их регулирования. Алма-Ата, 1992; Он же. Психологические следствия полиэтнического и моноэтнического развития. Европа и Азия // Национальное и интернациональное в воспитании. Алматы, 1994. С. 55-66; Он же. Демократизация Востока: психологические проблемы // Развитие личности. 1997. № 1; Он же. Гео-биосферная детерминация социальных процессов и конфликтов // Этология человека на пороге 21 века. М., 1999; Он же. Социальные процессы как компоненты биосферы // Стратегия жизни в условиях планетарного экологического кризиса. СПб., 2003. Т. 3. С. 249-262; и др.
12
13
14
15
