CC BY
79
Региональные интеграционные процессы
Фактор ВТО в современных отношениях России и Европейского союза
Т.А. Романова
Романова Татьяна Алексеевна — к.полит.н., доцент факультета международных отношений СПбГУ, 199034, Российская Федерация, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7—9; E-mail: romanova@mail. sir.edu
ВТО уже стала неотъемлемой частью отношений России и Евросоюза. Однако пока не оценены долгосрочные, стратегические последствия вступления нашей страны в ВТО для диалога Москвы и Брюсселя. Автор выделяет пять проблемных аспектов взаимодействия России и ВТО на данный момент: государственный заказ, признание Таможенного союза (ТС) и Единого экономического пространства (ЕЭП) России, Казахстана и Беларуси, экспортные пошлины на нефть, возросшие в сентябре 2012 г., строгие фитосанитарные нормы России, введенные в 2012 г. Москвой пошлины за утилизацию автомобилей.
Вместе с тем сиюминутные проблемы не должны заслонять долгосрочные последствия присоединения России к международному форуму по регулированию международной торговли.
Можно выделить тематический и институциональный аспекты вступления России в ВТО. Тематически ВТО как организация, обеспечивающая торгово-экономический режим, т.е. базовый комплекс правил, проясняет возможные цели сотрудничества России и Евросоюза. Ими теперь могут быть лишь четкие схемы «зона свободной торговли» или «таможенный союз». Кроме того, участие России в ВТО позволяет решить проблему равноправия Москвы и Брюсселя в процессе правового сближения. Институциональный аспект состоит в том, что Москва и Брюссель приобрели квазисудебную инстанцию для разрешения экономических споров.
По мнению автора, ВТО создает новые возможности для упрочения межправительственных отношений России и ЕС. Институциональные нововведения будут способствовать деполитизации отношений партнеров.
Очевидно, что позитивную основу диалога Брюсселя и России необходимо капитализировать при переговорах о будущем соглашении России и ЕС, а также в рамках их ежедневных контактов.
Ключевые слова: ВТО, отношения России и ЕС, режим, зона свободной торговли, институты, трансправительственные отношения
Россия уже более года состоит в ВТО, глобальном форуме, обеспечивающем недискриминационную торговлю. С 1990-х годов ВТО регулирует не только товарообмен, но и движение услуг и капиталов, а также некоторые аспекты защиты интеллектуальной собственности. Кроме того, в последние десятилетия организация позиционирует себя как инстанция, содействующая догоняющему развитию стран третьего мира, охране
180
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ
окружающей среды и высоким стандартам защиты прав трудящихся. В настоящее время членами ВТО являются 159 стран.
Вступление нашей страны в эту организацию 22 августа 2012 г. стало кульминацией почти двадцатилетних усилий (статус наблюдателя Москва получила в 1992 г., а заявку на членство подала в 1993 г.). Российский путь в ВТО был одним из самых тернистых (дольше вел переговоры только Алжир; в среднем же процедура занимает 5—7 лет). О перипетиях переговоров свидетельствует и итоговый документ, объемный текст содержит множество условий и обязательств.
Евросоюз, на который приходится более 40% внешнеторгового баланса нашей страны [European Commission, 2012], играл непростую роль в процессе вступления России в ВТО. Широко известны переговоры по автомобильному и авиационному машиностроению, банковскому и страховому бизнесу, либерализации телекоммуникационного сектора, а также транссибирским перелетам. Накалились страсти между партнерами и в 2008 г., как по причине войны России и Грузии, так и в связи с мерами защиты, введенными Москвой из-за экономического кризиса.
Нынешнее взаимодействие России и Евросоюза в рамках ВТО также не устлано розами. Упомянем лишь пять проблемных аспектов. Первый — государственный заказ, либерализацию доступа к которому продавливает Брюссель, тогда как Москва сохраняет преференциальный режим для российских предприятий. Второй — признание Таможенного союза (ТС) и Единого экономического пространства (ЕЭП) России, Казахстана и Беларуси. Официальная причина состоит в том, что Беларусь и Казахстан — не члены ВТО, а взаимная торговля трех стран мала. Однако очевидно, что евразийская интеграция воспринимается Брюсселем в свете геополитического соревнования.
Третий болезненный вопрос — экспортные пошлины на нефть, возросшие в сентябре 2012 г. Официально ВТО регулирует импортные, а не экспортные пошлины; однако Москва и Брюссель заключили соглашение об экспортных пошлинах на сырьевые товары, предусматривающих ограничение ставок и взаимные консультации при их повышении. К этой же группе надо отнести периодические обострения, связанные с сезонными повышениями тарифов на вывоз из России зерновых и ввоз сахара-сырца. Четвертый раздражитель экономических отношений России и Евросоюза — наши строгие фитосанитарные нормы, которые порой оказываются жестче аналогов ЕС. Брюссель зачастую считает это необоснованным; обвиняет Москву либо в политизации торговли, либо в скрытом протекционизме. Тем не менее Г. Онищенко нередко заявлял о намерении и впредь продолжать аналогичную политику [Ведомости, 2012].
Наконец, последний конфликтный вопрос — введенные в 2012 г. пошлины за утилизацию автомобилей. Москва мотивирует это экологическими соображениями, что не противоречит правилам международной торговли. Однако де-факто новые правила не распространяются на отечественных производителей (они принимают лишь добровольные гарантийные обязательства по утилизации), а следовательно, дискриминируют иностранные компании. Именно с этим вопросом связан и первый иск ЕС к России, поступивший в ВТО 9 июля 2013 г.
Все эти конфликты и споры, однако, заслоняют более существенные для долгосрочных отношений России и Евросоюза последствия вступления нашей страны в ВТО. Условно их можно разделить на тематические и инструментальные. Первые проясняют то, к чему теперь могут стремиться Москва и Брюссель, выстраивая свои отношения, что это дает им субстанционально. Вторые показывают, как инструментально будет совершенствоваться взаимодействие партнеров.
181
ВЕСТНИК МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ. Т. 8. № 4 (2013)
ВТО и цели сотрудничества России и Европейского союза
Элегантную по своей простоте и адекватности концептуализацию ВТО дает теория режима. Согласно классическому определению, режим — это «совокупность взаимных ожиданий, обычно согласованных правил, регламентов и планов, в соответствии с которыми распределяются организационные усилия и финансовые обязательства» [Ruggie, 1975]. Это также «комплекс имплицитных и эксплицитных принципов, норм, правил и процедур принятия решения, вокруг которых сближаются представления акторов в той или иной сфере международных отношений» [Krasner, 1982]. Наконец, международный режим сравнивают с языком, носители которого (участники международных отношений) «не испытывают сложностей с определением даже абсолютно нового значения» [Ruggie, 1982].
Режимы возникают для удобства участников международных отношений в случае регулярного взаимодействия. Они облегчают нахождение взаимных договоренностей. По меткому замечанию Р. Кеохейна, режимы — это «механизмы, облегчающие заключение конкретных соглашений», поскольку они «предоставляют правила, нормы, принципы и процедуры, помогающие государствам преодолеть барьеры» [Keohane, 1982] и ликвидируют дефицит информации и взаимную неуверенность игроков [Keohane, 1987]. Режимы также «могут ограничивать государства, запрещая отдельные действия [Keohane, 1987]; см. также [Keohane, 1974]. При этом государства сознательно идут на ограничения своей собственной свободы, поскольку это дает им уверенность в том, что и поведение других будет предсказуемым [Stein, 1982].
Конструктивисты отмечают более глубокое действие норм, для них это «разделяемое понимание, конституирующее идентичность и интересы акторов» [Checkel, 1997]. Государства в этом случае встраиваются в сеть норм, идей и социальных отношений, которые очерчивают их восприятие мира и их роли в этом мире [Finnemore, 1996]. Иными словами, режимы так социализируют государства, что они не мыслят иного развития событий, иного порядка действий, чем тот, что прописан режимом.
Режимы имеют существенные различия. Их можно классифицировать на специфические и дифференцированные. Первые затрагивают один вопрос, узкую сферу, и управляются, как правило, техническими специалистами. Вторые включают несколько сфер и, следовательно, позволяют вести торг одновременно в различных областях; здесь чаще «заправляют» политики. Режимы также бывают неформальными и формализованными, т.е. содержащими большое количество институтов. Как правило, формализация повышается с течением времени. Некоторые режимы предполагают эволюционные изменения, другие не имеют таких возможностей и, следовательно, обречены на революционные изменения. Режимы могут быть чисто регулятивными или предполагать механизмы перераспределения [Puchala, 1982]. Можно также делить режимы по плотности взаимодействия: на те, что задают лишь рамочные условия, а также те, что предполагают общие институты, общую политику и даже единые инструменты регулирования [Haas, 1980].
Режимы возникают тремя способами. Первый — спонтанные договоренности по тому или иному вопросу, которые затем становятся устоявшимися нормами. Как правило, они неформальны и просты в управлении. Второй — договоренности участников, предполагающие, как правило, бюрократически сложный механизм. Наконец, третий способ — это навязывание норм гегемона более слабым сторонам; этот режим также требует больших усилий по поддержанию; из трех он наименее устойчив перед лицом социальных изменений [Young, 1982].
182
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ
Нормы в режимах иерархичны. Часто их делят на те, которые объясняют нам «почему государства сотрудничают», правила, т.е. то, «что они хотят вместе сделать», а также процедуры, т.е. «способы достижения поставленных конкретизированных целей» [Haas, 1980]. При этом большинство реформ связано именно с модификацией правил и процедур, а не базовых норм.
Сами режимы инертны. В силу их устоявшейся легитимности и высоких затрат на изменения они могут сохраняться, когда интересы и предпочтения акторов уже трансформировались. Однако к смене режимов ведут внутренние противоречия, нарастающие со временем, недовольство участников (в том числе закрепленным балансом сил) и, наконец, влияние извне (например, изменение среды или действия игрока, не участвующего в режиме).
Если мы спроецируем теорию режима на ВТО, то получим, прежде всего, следующую иерархию норм и правил. Базовые — это свобода торговли товарами и услугами, а также взаимного инвестирования для стимулирования экономического роста и повышения всеобщего благосостояния. Нынешние процедуры и правила состоят в постепенной либерализации торговли. Все начиналось с промышленных товаров, затем вовлекли сельское хозяйство, а позже — обмен услугами, участие в госзаказах за рубежом, стимулирование свободы инвестирования. Наконец, механизмы реализации — это раунды переговоров по дальнейшему снятию количественных и качественных ограничений, уменьшению мер защиты и снижению таможенных пошлин. Это также и процедуры ежедневного функционирования (в том числе механизм урегулирования споров).
Идеи свободной торговли возникли усилиями тогдашнего гегемона Запада, США, но были постепенно сформулированы и воплощены в конкретную форму путем кропотливых переговоров. Это объясняет, почему нормы и правила ГАТТ, а также его последователя, ВТО, столь запутаны и пространны, с большим количеством исключений. В то же время, единожды возникнув, нормы ныне определенным образом структурируют сотрудничество, а также социализируют участников международных отношений. В этом отношении противоречий между аргументациями сторонников реализма и либерализма, с одной стороны, и конструктивистами, с другой, нет: нормы возникают в связи с идеями свободной торговли или национальным интересом, но, укоренившись, «воспитывают» под себя государства.
ВТО — режим высокоформализованный. Он содержит довольно сложную систему институтов: регулярные министерские конференции, заседания Генерального совета, а также Советы по торговле товарами, услугами и вопросам интеллектуальной собственности, плюрилатеральные форумы, большое количество комитетов. Генеральный совет координирует текущую работу, выступает в качестве инстанции для разрешения споров участников и как форум для пересмотра условий торговли среди членов ВТО.
ВТО способствует формированию, скорее, технического режима; однако он не ограничивается одним вопросом, включает множество секторов, а также все больше выходит за рамки торговли. Здесь стоит упомянуть о формулировании условий защиты прав интеллектуальной собственности, об укрепляющейся связи между торговлей и охраной окружающей среды, поддержанием минимума социальных гарантий, а также стимулировании догоняющего развития стран третьего мира. Несмотря на это разнообразие, ВТО, как правило, содействует диалогу государственных органов, регулирующих торговлю, а также качество товаров и услуг. Следовательно, на регулярной основе вовлечены, скорее, технические специалисты. Лишь когда возникают споры, в игру вступают политики.
183
ВЕСТНИК МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ. Т. 8. № 4 (2013)
Наконец, ВТО — режим, направленный на регулирование, а не на перераспределение. В этом контексте уместно вспомнить, что многие соглашения Евросоюза с развивающимися странами должны были быть пересмотрены по решению ВТО, поскольку они содержали искажающие свободную торговлю преференциальные условия. Аргумент о том, что они направлены на интеграцию бывших колоний в мировую торговлю и на догоняющее развитие последних, во внимание принят не был.
Что присоединение к данному режиму дает отношениям России и Евросоюза? Прежде всего, проясняются возможные сценарии развития экономических отношений Москвы и Брюсселя. Напомним, что Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС) [МИД, 1994], подписанное в 1994 г. и вступившее в силу в 1997 г., в ст. 1 прописывало в качестве одной из целей «создание необходимых условий для учреждения в будущем зоны свободной торговли». Однако по причинам политического и экономического характера реализация этой цели, сформулированной при непосредственном участии архитектора внутреннего рынка ЕС, лорда А. Кокфильда, откладывалась. Сказывалось и нарастающее разочарование Евросоюза и его стран-членов в политических преобразованиях в России. Кроме того, новые государства ЕС привнесли в него в 2004 г. исторические травмы и желание дистанцироваться от Москвы. Наконец, буксовали экономические реформы в нашей стране. Не последнюю роль сыграл и затянувшийся процесс вступления России в ВТО.
Таким образом, переговоры о формировании зоны свободной торговли не только не начались, сама эта цель была постепенно оттеснена на второй план, забыта действовавшими политиками. Желание обновить отношения в начале нынешнего тысячелетия повлекло переговоры по Общему европейскому экономическому пространству, а затем по четырем пространствам, одним из которых к 2005 г. стало Общее экономическое пространство [МИД, 2005а].
Цель новой инициативы, безусловно, была благородной. Стороны стремились зафиксировать обновленные приоритеты сотрудничества. Тем не менее результат вряд ли можно считать удовлетворительным. Четкая с экономической и правовой точки зрения концепция «зоны свободной торговли» была заменена неясным термином «пространство». Это дало партнерам возможность гибко подойти к взаимодействию, попробовать создать нечто принципиально новое. В то же время успех невозможно было как-то диагностировать. За исключением политических деклараций, не существовало никаких инструментов оценки прогресса Брюсселя и Москвы, поскольку что такое «пространство» и когда считать его построенным, никто не знал. Не были ясны и его последствия.
Ситуацию осложняло то, что текст Дорожной карты для Общего экономического пространства (как, впрочем, и для трех других пространств [МИД, 2005b; МИД, 2005c; МИД, 2005d] не только никак не определял «пространство», но и не позволял это вывести путем анализа секторальных положений. Последние различались по детализирован-ности, объему требуемых действий и глубине сотрудничества. Неслучайно М. Эмерсон сравнил четыре Дорожные карты с «евророссийским дипломатико-бюрократическим борщом» [Emerson, 2005].
Результат, достигнутый сторонами, вполне закономерен. Осязаемого пространства не возникло до нынешнего времени; не изменились существенно условия деятельности бизнеса; нет преобразований и для граждан; ссылки на эту цель появляются только в двусторонних официальных документах и в периодических докладах Европейской комиссии о прогрессе партнерств.
184
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ
Присоединение России к ВТО меняет ситуацию. Теперь целью может быть либо простая торговля, либо некоторая форма интеграции: зона свободной торговли (ЗСТ, наиболее примитивная из них), таможенный союз (предполагающий гармонизацию таможенной политики и общие условия торговли с третьими странами) или внутренний рынок. Сегодня Москва и Брюссель готовы рассматривать только ЗСТ, но при этом уже не в ракурсе формирования предпосылок для нее (как в Соглашении о партнерстве и сотрудничестве), а в плане имплементации соответствующих положений. Это делает конечную цель взаимодействия четкой с юридической и экономической точки зрения; а также прозрачной политически: можно будет легко оценить продвижение к заявленному.
Решает ли это все проблемы экономических отношений России и Евросоюза? Безусловно, нет. Как показывают нынешние переговоры Москвы и Брюсселя по будущему соглашению, стороны не прищли к согласию относительно параметров зоны свободной торговли. Наша страна хотела бы ее сделать базовой, ограничиться теми условиями либерализации торговли, которые были согласованы при вступлении в ВТО. Аргумент в пользу этого разумный: вначале надо «переварить» уже принятые на ниве мировой торговли обязательства и лишь затем углублять сотрудничество с крупнейшим экономическим партнером. В этой связи примечательны высказывания министра иностранных дел С. Лаврова о том, что спешить с зоной свободной торговли не стоит [Интерфакс, 2012]. Евросоюз же говорит о необходимости использовать переговоры для того, чтобы задать среднесрочную, максимально амбициозную повестку. В частности, Брюссель предлагает включить в переговоры дальнейшую либерализацию торговли услугами и доступ к госзаказу.
Тем не менее преимущество участия в ВТО в том, что конкретные правила Россия и Евросоюз ныне обсуждают на основе не абстрактных форм, а базовых норм и категорий режима, созданного ВТО. Это должно способствовать повышению прозрачности диалога, а также его переходу из политического в технократическое качество.
Еще один субстанциональный аспект, который решается участием в едином торгово-экономическом режиме, касается правовой гармонизации. Статья 55 СПС прописывает: «Стороны признают, что важным условием для укрепления экономических связей между Россией и Сообществом является сближение законодательства. Россия стремится к постепенному достижению совместимости своего законодательства с законодательством Сообщества». Далее перечисляются отрасли права, где сближение должно состояться: «предприятия и предпринимательская деятельность; банковская деятельность; бухгалтерский учет и налогообложение компаний; охрана труда; финансовые услуги; правила конкуренции; государственные закупки; охрана здоровья и жизни людей, животных и растений; защита окружающей среды; защита прав потребителей; косвенное налогообложение; таможенное законодательство; технические нормы и стандарты; законодательные и нормативные акты в области ядерной энергетики; транспорт» [МИД, 2004].
Безусловно, когда соответствующая норма прописывалась, цели были благородные: сближение законодательства облегчает деятельность бизнеса, причем, прежде всего, малого и среднего (крупный, как правило, имеет поддержку государственных структур). Однако довольно быстро выяснилось, что реализация данных положений сложна.
Во-первых, не было понятно, почему Россия должна равняться именно на право Евросоюза, а не на что-то другое, ведь она не собиралась вступать в этот блок. Были попытки оправдать это тем, что ЕС послужит моделью для политико-экономических
185
ВЕСТНИК МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ. Т. 8. № 4 (2013)
преобразований в России. Однако это не выдерживало критики: широко известно, что нормы Евросоюза отнюдь не идеальны. Они представляют собой то, что на данный момент приемлемо для большинства его членов, это компромисс между 28 членами Евросоюза. Более того, они создаются для решения специфических проблем стран-членов, которых может не быть в России.
Весьма вероятно, что России необходимо использовать другие пути продвижения к тем же целям (конкурентной экономике, защите прав потребителей и т.п.) просто потому, что стартовые позиции разные. Государственные институты в нашей стране весьма серьезно отличаются от созданных в большинстве стран Евросоюза. Экономика России не носит дематериализованный характер, как в Евросоюзе.
Во-вторых, односторонняя ориентация на право ЕС противоречит базовой категории внешней политики России, равенству всех участников. Она фиксировалась во всех основных положениях по внешней политике нашей страны в последние годы. Для примера упомянем лишь последнюю концепцию, опубликованную в феврале 2013 г. В ней, в частности, говорится: «Основные задачи России в сфере международных экономических отношений с учетом приоритетов инновационного развития страны заключаются в обеспечении ее равноправных позиций в современной системе мирохозяйственных связей», что Москва ориентирована на «конструктивный равноправный международный диалог», а на евроатлантическом направлении особенно подчеркнута важность «равноправного сотрудничества и взаимного доверия» [МИД, 2013].
В этом контексте закономерной была попытка России отыграть назад свое обязательство по импорту законодательства ЕС. Например, Дорожная карта по Общему экономическому пространству [МИД, 2005а] зафиксировала сближение законодательства на основе «нового подхода», согласно которому стороны планировали создать формальную основу для регулятивного диалога, а также совместно определять сферы и параметры правового сближения. Кроме того, Дорожная карта ссылалась на институты, куда входят и Россия, и Евросоюз (Международную морскую организацию, Экономическую комиссию ООН для Европы, Международную организацию гражданской авиации, Киотский протокол и т.д.). Это было еще одним шагом в сторону снижения неравенства сторон: создавалась возможность привлекать нормы и правила организаций, где ЕС и Россия выступали наравне (а зачастую Россия была более гомогенна и последовательна в силу сложностей выработки консенсуса стран ЕС по внешней политике).
Вступление России в ВТО позволяет, по крайней мере временно, разрешить проблему равенства: теперь базовыми нормами для торгово-экономических отношений, а также правилами и мерами их имплементации становятся документы этой организации. Определенный минимум правового сближения они вполне могут обеспечить. России пришлось пойти на компромиссы при вступлении, но теперь она полноправный участник всех дальнейших переговоров в ВТО. Следовательно, как и Евросоюз, она определяет правила дальнейшей игры с учетом внутренних предпочтений.
Таким образом, тематически вступление Москвы в ВТО корректирует два аспекта отношений России и Евросоюза. Во-первых, проясняется цель их сотрудничества, абстрактные схемы «пространства» вытесняются юридически и экономически четкой «зоной свободы торговли». Нынешние споры Москвы и Брюсселя идут лишь относительно того, чем дополнить эту зону. Во-вторых, отношения партнеров в части правового сближения становятся более равноправными.
186
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ
ВТО и институты сотрудничества России и Европейского союза
Трансформации отношений России и Евросоюза, вызванные вступлением нашей страны в ВТО, не исчерпываются тематическими аспектами. Они также привносят в диалог важные институциональные модификации.
Прежде всего, вспомним, что СПС создало довольно интересную, разветвленную систему институтов. Она состоит из саммитов, Совета сотрудничества (преобразованного в Совет партнерства в 2003 г.), регулярных встреч главы правительства России и председателя Европейской комиссии, а также Комитета парламентского сотрудничества, включающего депутатов Госдумы и Европарламента. Кроме того, для проработки всех аспектов диалога на высоком уровне было решено создать Комитет сотрудничества с девятью секторальными подкомитетами. Однако, как свидетельствуют документы российского МИДа [МИД, 2006], экспертные структуры очень быстро прекратили свою работу.
В результате сложились две проблемы. Во-первых, в отношениях России и Евросоюза отсутствовала судебная инстанция; в результате не было возможностей для судебного, неполитизированного разрешения споров. Во-вторых, были созданы структуры для контактов на высшем уровне, но не для их технической проработки. Эти проблемы частично были решены в последующие годы, дальнейшему снижению их остроты содействует и вступление России в ВТО. Рассмотрим это подробнее.
Отсутствие судебной инстанции в отношениях России и Евросоюза неслучайно, более того, оно обусловлено отнюдь не вето Москвы. Вспомним, что в начале 1990-х годов, когда СПС разрабатывалось, Москва пребывала в романтическом настроении в отношении ЕС и Запада в целом и, следовательно, была готова идти на серьезные компромиссы. Об этом косвенно свидетельствуют и рассмотренные нами выше случаи (включение в качестве цели зоны свободной торговли, согласие на сближение с правовыми нормами Евросоюза).
В действительности, у ЕС нет специальных судебных структур ни с одним из партнеров. Причину такого положения недавно де-факто разъяснил Суд ЕС в ответе на запрос Совета министров Евросоюза относительно законности учреждения инстанции для разрешения споров по европейскому патенту. Этот судебный орган предполагалось создать вне ЕС, так как помимо членов последнего в Европейском патентном офисе состоят и другие государства Европы. В своем решении от 8 марта 2012 г. Суд ЕС заявил, что данный шаг противоречил бы нормам права Союза, поскольку он бы повлек частичную утрату Судом ЕС и национальными судами стран-членов права интерпретировать некоторые нормы права ЕС [Court of Justice of the European Union, 2011]. Очевидно, что эти возражения будут действовать и в отношении любой другой аналогичной структуры (в том числе инстанции для разрешения споров России и ЕС).
Проблема отсутствия судебной инстанции для отношений России и Евросоюза решалась в зависимости от ситуации. Например, широко известно дело футболиста Игоря Симутенкова, который потребовал признать, что ему может быть выдана лицензия, аналогичная той, что получают игроки стран ЕС. В своем решении [Court of Justice of the European Union, 2005] Суд ЕС подчеркнул необходимость уважать положение о недискриминации граждан России и Евросоюза, трудоустроенных на законных основаниях на территории другой стороны (ст. 23 СПС) и обязал удовлетворить иск Си-мутенкова. Еще один пример дает российская арбитражная практика, в которой было признано незаконным взимание с граждан ЕС большей пошлины с гражданина Чехии, по сравнению с той, что должны в аналогичной ситуации платить россияне [Высший арбитражный Суд России, 2012].
187
ВЕСТНИК МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ. Т. 8. № 4 (2013)
Эта практика устраивала стороны, но только пока решения носили благоприятный для сторон характер, как в вышеупомянутых примерах. В других случаях вопросы сразу же политизировались. В качестве примера можно привести нервную реакцию российского руководства на все попытки расследований против «Газпрома» по обвинениям в нарушении конкурентного законодательства или норм Третьего пакета по либерализации энергетики. Наиболее ярким стало высказывание В. Путина в ходе пресс-конференции по завершении одного из саммитов России и Евросоюза о том, что в действительности ЕС делает российского газового гиганта политическим заключенным [Московский комсомолец, 2012].
Вступление России в ВТО хотя и не решает эту проблему полностью, все же модифицирует ситуацию. Причиной тому механизм разрешения споров, существующий в этой международной организации. Он включает всех членов, в том числе Россию и ЕС, на большинстве этапов, предусматривает четкие процедуры и временные рамки, а также варианты возможных наказаний. Таким образом, институты и процедуры ВТО содействуют деполитизации торговых споров России и Евросоюза, причем не затрагивая компетенций судов внутри России или ЕС и одновременно гарантируя равенство.
Примечательно, что решение Евросоюза подать иск к России в июле 2013 г. в связи с введением утилизационного сбора на автотранспорт вызвало скорее технократическую реакцию, нежели обвинения в политизации торговли. Во-первых, Министерство экономического развития подготовило поправки в соответствующие российские нормативные акты. Во-вторых, оно стало просчитывать варианты подачи против ЕС встречного иска в ВТО по другим торговым вопросам [Ведомости, 2013]. Это наиболее типичное поведение членов ВТО, как правило, приводящее к частичному «взаимозачету» (что, кстати, также составляет и сильную сторону наличия единого режима).
Проблема перекоса структур России и Евросоюза в пользу взаимодействия на высоком уровне также искала свое решение все время. Ситуация начала сдвигаться с мертвой точки после запуска Энергетического диалога в 2000 г. Для его проработки на шесть месяцев были созданы четыре рабочие группы, состоявшие из чиновников, представителей бизнеса и экспертного сообщества, а также группа высоких координаторов. Впоследствии, в 2005 г., были вновь созваны рабочие группы для обновления повестки, а затем три тематические группы, состоящие из правительственных экспертов и бизнеса, стали функционировать на постоянной основе.
Опыт Энергетического диалога был скопирован в других сегментах отношений России и Европейского союза. Поводом послужила подготовка Дорожной карты по Общему экономическому пространству [МИД, 2005а], а также потребность вести регулярный мониторинг обозначенных в ней аспектов. Диалоги постепенно приобретали политико-правовую базу, а также институциональную опору (координаторов, контактных лиц, рабочие группы). Партнерство для модернизации 2010 г. продолжило этот тренд: оно изначально сделало ставку на сотрудничество с использованием диалогов; 16 из них приобрели статус модернизационных диалогов. Помимо повышения статуса, все диалоги четко обозначили тематику своего сотрудничества и основные цели, обзавелись не только кураторами высокого уровня, но и рабочими группами.
При этом все чаще привлекались специалисты из профильных министерств и ведомств нашей страны, нарушая монополию МИД России на международные отношения. Последний все так же курировал взаимодействие с ЕС и координировал участие России в различных консультациях, но не мог более выступать исключительным посредником в отношениях Москвы и Брюсселя.
По сути, все эти тенденции свидетельствуют о постепенном уплотнении так называемых трансправительственных отношений России и Евросоюза. Впервые данный
188
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ
термин ввели в 1974 г. Р. Кеохейн и Дж. Най [Keohane, Nye, 1987], обозначив им контакты государственных структур, выстраиваемые автономно от центральных внешнеполитических органов и высшей политической власти. Трансправительственные отношения возникают, согласно их видению, если мы отходим от представления о государстве как унитарном акторе. Это также и ответ на транснационализацию общественных связей (развитие ТНК, расширение контактов неправительственных организаций и, в целом, глобализацию).
А.-М. Слотер возродила термин «трансправительственность» (или «трансговерн-ментализм») в новом тысячелетии. Она отметила, что современные государства «десегрегируются» по секторальному принципу за счет формирования трансправительственных сетей [Slaughter, 2004]. Причем, с ее точки зрения, процесс надо рассматривать не как угрозу суверенитету, а как спасение государства в современном контексте глобализации. В результате возникает «десегрегированный мировой порядок» [Slaughter, 2004]. Согласно Слотер, сети возникают во всех сферах (судебной, парламентской, правительственной), но наиболее плотные контакты образуются там, где необходима техническая экспертиза, т.е. в регулировании. Этим занимаются средние и низшие эшелоны правительств, а также независимые агентства.
Трансправительственные сети выполняют три функции. Они содействуют обмену информацией относительно того, что происходит, какие решения и нормы работают, а что буксует. Это обеспечивает лучшую техническую проработку всех международных решений. Сети также содействуют прямо или косвенно (за счет обмена опытом относительно эффективных решений) международному сближению регулирования и технических регламентов. Наконец, контакты на этом уровне обеспечивают качественный контроль выполнения принятых решений [Slaughter, 2004].
В целом это ведет к деполитизации международных отношений. Многие конфликты улаживаются до того, как попадают на стол главам государств, правительств или внешнеполитических ведомств. Одновременно, однако, это означает потерю управляемости процессов центральными органами государственной власти. Кроме того, возникает потенциальный риск реполитизации внутриполитической жизни, поскольку в конфликты между ведомствами относительно решения той или иной проблемы вовлекаются специалисты извне.
Уплотнению трансправительственных отношений содействуют современные средства коммуникации, делегирование ответственности внутри правительств вниз, а также растущая сложность современных международных отношений (все больший акцент на регулировании и технических аспектах) и необходимость быстро находить ответы на международные вызовы [Raustiala, 2005]. Даже при пробуксовке отдельных компонентов (как, например, делегирования в России) уплотнения трансправительственных контактов не избежать.
Каков вклад ВТО в этот процесс? Вновь обратимся к авторам концепции транс-правительственности, которые в 1974 г. отмечали, что международные организации нередко выполняют функцию «катализаторов, а также потенциальных членов» трансправительственных отношений [Keohane, 1974]. А.-М. Слотер также подчеркивает, что сети могут быть трех типов: в рамках международных организаций, под эгидой международного соглашения и неформализованные [Slaughter, 2004]. Тип влияет на эффективность управления; чем выше централизация (в частности, за счет наличия международной организации), тем больше результативность трансправительственного взаимодействия.
189
ВЕСТНИК МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ. Т. 8. № 4 (2013)
ВТО тому прекрасная иллюстрация. Во-первых, в ней решаются вопросы технически сложные, которые невозможно продавить единым актом политической воли. Во-вторых, комитеты и иные структуры ВТО вовлекают не министерства иностранных дел, а, прежде всего, министерства экономики / экономического развития / торговли и, при необходимости, другие службы (министерства сельского хозяйства, службы надзора качества, содействия конкуренции и т.п.). Таким образом, тренд тут, по сути, аналогичен тому, что был описан выше для диалогов России и ЕС: нарушается монополия МИД России на контакты с внешним миром, расширяется количество служб и ведомств, вовлеченных в контакты, в частности, с Евросоюзом. По сути, структуры ВТО предоставляют для этого альтернативную площадку.
При этом чиновники сотрудничают на постоянной основе, а не в форумах, собираемых время от времени. Это ведет к постепенному развитию некоторой корпоративной солидарности среди сотрудников одного профиля в России и ЕС, а также к их социализации, т.е. улучшению понимания ценностей и интересов партнеров, а следовательно, и к стремлению выработать взаимоприемлемое решение.
Таким образом, ВТО серьезно корректирует отношения России и Евросоюза институционально, закрывая некоторые дефекты СПС. Она, с одной стороны, формирует инстанцию для разрешения споров, а с другой — уплотняет трансправительственное взаимодействие Москвы и Брюсселя. В совокупности это ведет к дальнейшей деполитизации диалога России и ЕС в экономике.
Заключение
Мы обозначили последствия вступления России в ВТО для ее долгосрочных отношений с Евросоюзом. Безусловно, необходимо уделять внимание тем конфликтным аспектам, которые были перечислены нами во вступлении. Вместе с тем сиюминутные проблемы не должны заслонять долгосрочные последствия присоединения нашей страны к международному форуму по регулированию международной торговли.
В стратегическом плане вступление России в ВТО благоприятно для ее отношений с ЕС. С тематической точки зрения, оно проясняет возможные цели взаимодействия. Ими теперь не могут быть абстрактные схемы (как «пространство»); лишь согласованные ВТО категории (например, «зона свободной торговли» или «таможенный союз») могут претендовать на эту роль. Одновременно ВТО обеспечивает России равноправие в экономических контактах с Брюсселем. С институциональной точки зрения, ВТО способствует деполитизации отношений России и ЕС, предоставляя сторонам судебную инстанцию для разрешения экономических споров, а также дополнительную площадку для уплотнения трансправительственных отношений.
Эту позитивную основу надо теперь капитализировать при переговорах о будущем соглашении России и ЕС, а также в рамках их ежедневных контактов.
Литература
Ведомости (2013) Россия готовит ответные претензии к Евросоюзу в ВТО. 23 августа 2013 г. Режим доступа: http://www.vedomosti.ru/politics/print/2013/08/23/15511261 (дата обращения: 31.08.2013).
Ведомости (2012) Онищенко: Россия пришла в ВТО диктовать свою волю, а не быть исполнителем. 5 декабря 2012 г. Режим доступа: http://www.vedomosti.ru/politics/print/2012/12/05/6858321 (дата обращения: 07.12.2012).
190
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ
Высший арбитражный Суд России (2012) Решение «О признании частично недействующим пункта 1.16.3 Перечня юридически значимых действий». № ВАС-308/12. 11 апреля 2012 г. Режим доступа: www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/70067878/ (дата обращения: 31.08.2013).
Интерфакс (2012) Лавров не советует спешить с созданием зоны свободной торговли с ЕС. 8 октября 2012 г. Режим доступа: wwwinterfax.ru/russia/news.asp?id=269737 (дата обращения: 31.08.2013).
МИД (2013) Концепция внешней политики Российской Федерации. 19 февраля 2013 г. Режим доступа: www.mid.ru/brics.nsf/WEBNovstart/C325786100462DFEC3257B170005E1DC (дата обращения:
31.08.2013) .
МИД (2006) Россия и Европейский союз. М.: Справка.
МИД (2005a) Дорожная карта по общему экономическому пространству. Москва. 10 мая 2005 г. Режим доступа: http://www.mid.ru/ns-dos.nsf/162979df2beb9880432569e70041fd1e/042000c0cd9e8002c3256 ffe002ae3a8? OpenDocument (дата обращения: 31.08.2013).
МИД (2005b) «Дорожная карта» по общему пространству свободы, безопасности и правосудия. Москва. 10 мая 2005 г. Режим доступа: http://www.mid.ru/ns-dos.nsf/162979df2beb9880432569e70041fd1e/ 43 2569d800223f34c3256ffe002b7c0e?OpenDocument (дата обращения: 31.08.2013).
МИД (2005с) «Дорожная карта» по общему пространству внешней безопасности. Москва. 10 мая 2005 г. Режим доступа: http://www.mid.ru/ns-dos.nsf/162979df2beb9880432569e70041fd1e/432569d80022 3f34c3256ffe002b1fe5? OpenDocument (дата обращения: 31.08.2013).
МИД (2005d) «Дорожная карта» по общему пространству науки и образования, включая культурные аспекты. Москва. 10 мая 2005 г. Режим доступа: http://www.mid.ru/ns-dos.nsf/162979df2beb9880432569e 70041fd1e/ 432569d800223f34c3256ffe002a7865?OpenDocument (дата обращения: 31.08.2013).
МИД (1994) Соглашение о партнерстве и сотрудничестве, учреждающее партнерство между Российской Федерацией, с одной стороны, и Европейскими сообществами и их государствами-членами, с другой стороны. Корфу, 1994. Режим доступа: http://www.delrus.ec.europa.eu/ru/p_330.htm (дата обращения: 31.08.2013).
Московский комсомолец (2012) Если на нары — то в хорошей компании. Режим доступа: www. mk.ru/politics/article/2012/06/04/711211-esli-na-naryi-to-v-horoshey-kompanii.html (дата обращения:
31.08.2013) .
Checkel J.T (1997) International Norms and Domestic Politics: Bridging the Rationalist-Constructivist Divide // European Journal of International Relations. Vol. 3. P. 473—495.
Court of Justice of the European Union (2011) Opinion delivered pursuant to Article 218(11) TFEU — Draft agreement — Creation of a unified patent litigation system — European and Community Patents Court — Compatibility of the draft agreement with the Treaties. No. 1/09.08.03.2011. Режим доступа: http://www. ipeg.eu/wp-content/uploads/Opinion-of-the-European-Court-of-Justice-on-EU-Patent-March-8-2011_ C1_09EN.pdf (дата обращения: 31.08.2013).
Court of Justice of the European Union (2005) Igor Simutenkov v Ministerio de Educacion y Cultura and Real Federacion Espanola de Futbol. Reference for a preliminary ruling: Audiencia Nacional — Spain. Judgement. Case C-265/03. 12.04.2005. Режим доступа: http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ. do?uri=CELEX:62003J0265:EN:NOT (дата обращения: 31.08.2013
European Commission (2012) Russia. Режим доступа: http://ec.europa.eu/trade/policy/countries-and-regions/countries/russia/ (дата обращения: 31.08.2013).
Emerson M. (2005) EU-Russia Four Common Spaces and the Proliferation of the Fuzzy // CEPS Policy Brief. No. 71. Brussels, 2005.
Finnemore M. (1996) National Interests in International Society. Ithaca, NY Cornell University Press.
Haas E. (1980) Why Collaborate? Issue Linkage and International Regimes // World Politics. Vol. 32. No. 2. P. 357-405.
Keohane R.O. (1982) The Demand for International Regimes // International Organization. Vol. 36. P. 325355.
191
ВЕСТНИК МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ. Т. 8. № 4 (2013)
Keohane R.O., Nye J.S. (1987) Power and Interdependence Revisited // International Organization. Vol. 41. P. 725-753.
Keohane R.O., Nye J.S. (1974) Transgovernmental Relations and International Organizations // World Politics. Vol. 27. P. 39-62.
Krasner S.D. (1982) Structural Causes and Regime Consequences // International Organization. Vol. 36. No. 2. P. 185-205.
Puchala D.J., Hopkins R.F. (1982) International Regimes: Lessons from Inductive Analysis // International Organization. Vol. 36. P. 245-275.
Raustiala K. (2002) The Architecture of International Cooperation: Transgovernmental Networks and the Future of International Law // Virginia Journal of International Law. Vol. 43. No. 1. Fall. P. 1-92.
Ruggie J.G. (1975) International Responses to Technology: Concepts and Trends // International Organization. Vol. 34. P. 557-83.
Ruggie J.G. (1982) International Regimes, Transactions, and Change: Embedded Liberalism in the Postwar Economic Order // International Organization. Vol. 36. P. 379-415.
Slaughter A.-M. (2004) A New World Order. Princeton, NJ: Princeton University Press.
Stein A.A. (1982) Coordination and Collaboration: Regimes in an Anarchic World // International Organization. Vol. 36. P. 299-324.
Young O.R. (1982) Regime Dynamics: the Rise and Fall of International Regimes // International Organization. Vol. 36. P. 277-297.
192
WTO in Contemporary EU - Russia Relations
T. Romanova
Tatiana Romanova — PhD in Political Studies, Associate professor of the School of International Relations of St. Petersburg State University, 7—9, Universitetskaya Embankment, 199034 St. Petersburg, Russian Federation; E-mail: [email protected]
Abstract
The presented article provides an analysis ofEU-Russian relations in the framework of Russia’s accession to the WTO. The author looks at current Russian and EC documents to conduct this analysis.
The WTO has already become an integral part of EU-Russian relations. However, long-term, strategic consequences of Russia’s accession to the WTO for the dialogue between Moscow and Brussels have not been sufficiently assessed. Thematic and institutional aspects are to be considered. Thematically the WTO is an organization, which maintains a trade and economic regime, i.e. a specific set ofrules. It thus clarifies possible goals of EU-Russian cooperation, leaving Brussels and Moscow with the choice of very clearly defined schemes like a free trade area or a custom union. Besides, Russian participation in the WTO allows solving the problem of inequality in the process of legal approximation between Moscow and Brussels. The first institutional aspect to be mentioned is the quasi-judicial body, which the EU and Russia acquired through the WTO. Moreover, the WTO also creates new possibilities for strengthening intergovernmental relations between Russia and the EU. Both aspects facilitate depoliticisation of EU-Russian economic relations.
The author demonstrates that Russia’s accession to the WTO is beneficial both for Russia and EC.
Key words: WTO, EU-Russian relations, regime, free trade area, institutions, transgovernmental relations
Refrences
Checkel J.T. (1997) International Norms and Domestic Politics: Bridging the Rationalist-Constructivist Divide. European Journal of International Relations, vol. 3, pp. 473-495.
Court of Justice of the European Union (2011) Opinion delivered pursuant to Article 218(11) TFEU — Draft agreement — Creation of a unified patent litigation system — European and Community Patents Court — Compatibility of the draft agreement with the Treaties, no 1/09. 08. 03.2011. Available at: http://www.ipeg.eu/ wp-content/uploads/Opinion-of-the-European-Court-of-Justice-on-EU-Patent-March-8-2011_C1_09EN. pdf (accessed 31 August 2013).
Court of Justice of the European Union (2005) Igor Simutenkov v Ministerio de Educacion y Cultura and Real Federacion Espanola de Futbol. Reference for a preliminary ruling: Audiencia Nacional - Spain. Judgement. Case C-265/03. 12.04.2005. Available at: http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ. do?uri=CELEX:62003J0265:EN:NOT (accessed 31 August 2013).
European Commission (2012) Russia. Available at: http://ec.europa.eu/trade/policy/countries-and-regions/ countries/russia/ (accessed 31 August 2013)
Emerson M. (2005) EU — Russia Four Common Spaces and the Proliferation of the Fuzzy. CEPS Policy Brief, no 71.
Finnemore M. (1996) National Interests in International Society. Ithaca, NY: Cornell University Press.
Haas E. (1980) Why Collaborate? Issue Linkage and International Regimes. World Politics, vol. 32, no 2, pp. 357-405.
193
INTERNATIONAL ORGANISATIONS RESEARCH JOURNAL. Vol. 8. No 4 (2013)
Interfax (2012) Lavrov ne sovetuet speshit’ s sozdaniem zony svobodnoj torgovli s ES. [Lavrov does not advise to hurry towards establishing a free trade zone with EU], 8 October. Available at: www.interfax.ru/russia/news. asp?id=269737 (accessed 31 August 2013).
Keohane R.O. (1982) The Demand for International Regimes. International Organization, vol. 36, pp. 325355.
Keohane R.O., Nye J.S. (1987) Power and Interdependence Revisited. International Organization, vol. 41, pp. 725-753.
Keohane R.O., Nye J.S. (1974) Transgovernmental Relations and International Organizations. World Politics, vol. 27, pp. 39-62.
Krasner S.D. (1982) Structural Causes and Regime Consequences. International Organization, vol. 36, no 2, pp. 185-205.
MID (2013) Koncepcija vneshnej politiki Rossijskoj Federacii [Concept of the Foreign Policy of the Russian Federation], 19 February. Available at: wwwmid.ru/brics.nsf/WEBNovstart/C325786100462DFEC3257B170 005E1DC (accessed 31 August 2013).
MID (2006) Rossija i Evropejskij sojuz. [Russia and European Union], Moscow: Spravka.
MID (2005a) Dorozhnaja karta po obshhemu jekonomicheskomu prostranstvu [Road map for the Common Economic Space], 10 May, Moscow. Available at: http://www.mid.ru/ns-dos.nsf/162979df2beb9880432569e7 0041fd1e/042000c0cd9e8002c3256ffe002ae3a8? OpenDocument (accessed 31 August 2013).
MID (2005b) Dorozhnaja karta po obshhemu prostranstvu svobody, bezopasnosti i pravosudija [EU-Russia Road map on the Common Space of Freedom, Security and Justice], 10 May, Moscow. Available at: http:// wwwmid.ru/ns-dos.nsf/162979df2beb9880432569e70041fd1e/ 432569d800223f34c3256ffe002b7c0e?OpenD ocument (accessed 31 August 2013).
MID (2005с) Dorozhnaja karta po obshhemu prostranstvu vneshnej bezopasnosti [EU-Russia Road Map on the Common Space of External Security], 10 May, Moscow. Available at: http://www.mid.ru/ns-dos.nsf/1629 79df2beb9880432569e70041fd1e/432569d800223f34c3256ffe002b1fe5? OpenDocument (accessed 31 August 2013).
MID (2005d) Dorozhnaja karta po obshhemu prostranstvu nauki i obrazovanija, vkljuchaja kul’turnye aspekty [EU-Russia Road Map on the Common Space of Research and Education, including Cultural Aspects], 10 May, Moscow. Available at: http://www.mid.ru/ns-dos.nsf/162979df2beb9880432569e70041fd1e/ 432569d800 223f34c3256ffe002a7865?OpenDocument (accessed 31 August 2013).
MID (1994) Soglashenie o partnerstve i sotrudnichestve, uchrezhdajushhee partnerstvo mezhdu Rossijskoj Federaciej, s odnoj storony, i Evropejskimi soobshhestvami i ih gosudarstvami-chlenami, s drugoj storony, [Russia-EU The Partneship and Cooperation Agreement], Korfu. Available at: http://www.delrus.ec.europa. eu/ru/p_330.htm (accessed 31 August 2013).
Moskovskij komsomolec (2012) Esli na nary - to v horoshej kompanii [Choose good companionship if you go to jail]. Available at: www.mk.ru/politics/article/2012/06/04/711211-esli-na-naryi-to-v-horoshey-kompanii. html (accessed 31 August 2013).
Puchala D.J., Hopkins R.F. (1982) International Regimes: Lessons from Inductive Analysis. International Organization, vol. 36, pp. 245-275.
Raustiala K. (2002) The Architecture of International Cooperation: Transgovernmental Networks and the Future of International Law. Virginia Journal of International Law, vol. 43, no 1, Fall, pp. 1-92.
Ruggie J.G. (1975) International Responses to Technology: Concepts and Trends. International Organization, vol. 34, pp. 557-83.
Ruggie J.G. (1982) International Regimes, Transactions, and Change: Embedded Liberalism in the Postwar Economic Order. International Organization, vol. 36, pp. 379-415.
Slaughter A.-M. (2004) A New World Order, Princeton, NJ: Princeton University Press.
Stein A.A. (1982) Coordination and Collaboration: Regimes in an Anarchic World. International Organization, vol. 36, pp. 299-324.
194
REGIONAL INTEGRATIONAL PROCESSES
Vedomosti (2013) Rossijagotovit otvetnye pretenzii k Evrosojuzu vVTO [Russia prepares responsivepre-arbitration notices to the WTO], 23 August. Available at: http://www.vedomosti.ru/politics/print/2013/08/23/15511261 (accessed 31 August 2013).
Vedomosti (2012) Onishenko: Rossija prishla v VTO diktovat’ svoju volju, a ne byt’ ispolnitelem [Onishenko: Russia joined the WTO to impose its will but not to be a maker], 5 December. Available at: http://www. vedomosti.ru/politics/print/2012/12/05/6858321 (accessed 07 December 2012).
Vysshij arbitrazhnyj Sud Rossii (2012) Reshenie «O priznanii chastichno nedejstvujushhim punkta 1.16.3 Perechnja juridicheski znachimyh dejstvij». №VAS-308/12. [Russia Supreme Commercial Court. Judgement “Partially Invalidate the Point 1.16.3 of the Legally Binding Arrangements List. No CFA-308/12], 11 April. Available at: wwwgarant.ru/products/ipo/prime/doc/70067878/ (accessed 31 August 2013).
Young O.R. (1982) Regime Dynamics: the Rise and Fall of International Regimes. International Organization, vol. 36, pp. 277-297.
195
