CC BY
9
СИТУАЦИОННАЯ И ИНДИВИДУАЛЬНО-ЛИЧНОСТНАЯ ЗАВИСИСМОСТЬ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЭТИКЕТНЫХ СРЕДСТВ В АНГЛИЙСКОМ СЕМЕЙНОМ ОБЩЕНИИ
С.А. Рисинзон
Ключевые слова: речевой этикет, семейное общение, директивы, ситуационная обусловленность,
личностная обусловленность.
Keywords: politeness, family discourse, directives, pragmatic factor, individual factor.
В семейном общении, как и в любом другом, конвенционально одобрено бесконфликтное речевое поведение, поддерживаемое речевым этикетом (РЭ). Мы считаем речевые действия этикетными, если они способствуют гармонизации речевого взаимодействия коммуникантов, направлены на удовлетворение коммуникативных потребностей партнера, соответствуют социокультурным и прагматическим конвенциям общения. Антропоцентрическая парадигма лингвистических исследований предполагает изучение не только этикетного поведения коммуникантов, характерного для той или иной сферы общения, общих характеристик РЭ какого-либо дискурса, но и этикетного взаимодействия определенных собеседников в конкретной коммуникативной ситуации, личностно обусловленного использования этикетных средств в дйскурсе. (подробнее о дйскурсе см.: ^иротинина, 2009; Седов, 2007, с. 6; Кубрякова, 2005, с. 23; Демьянков, 2005, с. 34; Карасик, 2002; Матвеева, 1994, с. 125; Макаров, 2003]). Если в дискурсивном этикетном анализе важны социальные и ситуативные факторы, то в дискурсном (производное от дйскурса) -сильнее проявляются ситуационные и личностные [Караулов, 2007; Седов, 2004].
Эмпирический материал составляют пять дискурсов, относящихся к двум ситуациям. Ситуация 1 представлена двумя дискурсами: на прогулке общаются матери и дочери в семьях А и Б (5.182 и 5.253 словоупотреблений соответственно), ситуация 2 - тремя дискурсами (мы включили третий дискурс, так как он дает возможность сравнить этикетное поведение детей разного пола): в процессе приготовления и выпечки печенья, пирожных разговаривают матери и дочери семей А, В, и мать с сыном семьи Г (7.286, 7.263, 7.268). В статье использованы материалы Шотландского корпуса текстов и речи (Scottish Corpus of Texts and Speech).
Задача этого исследования состоит в наблюдении за этикетными способами снижения давления на адресата в речевых действиях говорящего, часто вызывающих протест адресата и приводящих к конфликту
- директивах. Родители и дети используют небольшой арсенал речевых средств, одновременно регулирующих активность собеседника и выполняющих этикетную функцию. Во всех рассматриваемых дискурсах распространены регулятивы, в которых давление на адресата снижается разными способами:
а) формой высказывания, включающей смягчители (mitigators) [Blum-Kulka, 1997] (F1135. (мать) Oh no/ that’s too steep though/, isn't it?), представляющей косвенное выражение интенции (F1125. (мать) Are you going to put that in the dishwasher for me?) или этикетную формулу (F1122. (дочь) Mummy/ can we go and sit on those stones?);
б) формой высказывания, обусловленной речевым жанром предложения (F1135. (мать) //Doyou want a// lollipop?);
в) обозначением коммуникантов, подчеркивающим их солидарность посредством инклюзивного «we» (F1121. (мать) We’ll count aa the mallows//).
В этих этикетных вариантах РВ коммуникативные потребности адресата в снижении императивности речи учитываются говорящим и реализуются как с помощью шаблонных единиц конвенционального РЭ, широко используемых в институциональной коммуникации, так и с помощью более разнообразных, менее формальных, больше соответствующих непринужденному семейному общению средств дискурсивного РЭ.
Сравнение «щадящих» способов вербального вынуждения собеседника выполнить в разных ситуациях те или иные действия, используемых родителями или детьми из разных семей, позволяет сделать некоторые предположения: а) по нашим наблюдениям прагматические детерминанты - ситуационные факторы имеют приоритетное значение для выбора этикетных средств; б) у каждой семьи и у каждого из говорящих свой «этикетный почерк», своя манера этикетного поведения, даже у пятилетних детей.
Сравнение этикетных средств, гармонизирующих воздействие регулятивов в семье А в двух ситуациях общения, показывает, что решающее влияние оказывают характер обстановки и занятия, с которыми речь тесно переплетена, а также степень различия компетенции (даже у матери и пятилетней дочери она может быть большей или меньшей). На прогулке различие в уровне компетенции собеседников не так очевидно, и оно не очень часто проявляется. Конечно, знания матери о мире не сопоставимы с информационной картиной дочери, но они гуляют в хорошо знакомом обеим районе, зная, где, кто живет, у кого есть кошка или собака, как их зовут и т.д. Такое относительное информационное равновесие, условная паритетность
объясняет высокую регулирующую инициативу дочери. Но в выпечке пирожных она участвует первый раз в жизни (она это отмечает), отсутствие каких-либо навыков и знаний у нее в отличие от высокой компетенции матери подавляет ее коммуникативную инициативу, в этой ситуации она ведомый, опирающийся на опыт матери, и при этом она гордится участием в таком важном и сложном занятии. Поэтому во время прогулки девочка часто употребляет этикетно оформленные регулятивы (50% РВ этого дискурса - 95 РА), самые распространенные из них (49% РВ в ее речи - 47 РА) - вежливые формулы просьбы (F1122. (дочь) Can I feel the water? - F1121. Okay.). Во время приготовления десерта частотность ее регулятивов уменьшается более чем в два раза (21% РВ этого дискурса - 42 РА), чаще всего (45% РВ в ее речи - 19 РА) это конструкции, в которых указывается на внутригрупповую идентичность ее с матерью (F1122. Well n-now we will make our mallow cakes/will we? - F1121. Right).
Речевое и этикетное поведение матери тоже ситуативно и социально обусловлено. Ситуация 1 отличается востребованностью регулятивов, привлекающих внимание собеседника: во время прогулки мать регулярно (40% от употребляемых ею РВ - 37 РА) обращает внимание дочери на предметы окружающего мира, уделяя внимание развитию ребенка (F1121. (мать) Look at that birdie up in that tree// Hear? F1122. Aye//), в общении на кухне такие высказывания окказиональны, они в основном используются при объяснении (5% - 8 РА).
В ситуации 2 практическая и, судя по регулятивам, речевая нагрузка матери возрастает (79% от общего количества РВ дискурса - 156 РА, ср. с ситуацией 1: 50% - 92 РА). Руководя действиями дочери, мать в два раза чаще (54 РА, в ситуации 1 - 27, мы не указываем процентное соотношение, так как оно здесь не показательно) использует регулятивы, императивность которых смягчает разными способами (F 1121. //Okay/ you can just mix it aa together//- F1122. I'll mix them up//). Ее желание несколько сбалансировать паритетность участниц разговора реализуется при намного более частом, чем в первой ситуации (26 и 7 РА соответственно), использовании регулятивов, в которых подчеркивается совместное выполнение работы: F1121. We’ll have to melt the chocolate first/ okay?). В «кулинарном» общении мать употребляет также намного больше просьб (20 и 1 РА соответственно), в которых воздействие снижено благодаря косвенной форме (F1121. Do you think you’ll be able to do that for me? - F1122. I’ll do that//), а также делает дочери больше предложений (19 и 5 РА), дающих адресату право выбора (F1121. Do you want to pit in the Smarties as well?- F1122. No//).
Таким образом, анализ использования регулятивов, ориентированных на укрепление отношений матери и дочери в двух рассматриваемых ситуациях, показывает, что оно ситуативно специфично.
Сравнение этикетного поведения (на примере регулятивов) во время прогулки матери и дочери в семьях А и Б отчетливо показывает, что у каждой семьи и каждого из коммуникантов свой «этикетный портрет». Сравним выполнение этикетных регулятивных действий в разных семьях, между представителями старшего поколения, затем - младшего. Для анализа личностной обусловленности этикетных моделей поведения коммуникантов, реализацию которых мы наблюдаем в этом общении, важны такие социокультурные факторы, как образование и род занятий: в семье А мать (далее мать А) окончила школу, сдала выпускной экзамен A-level, она домохозяйка, в семье Б мать (далее мать Б) окончила колледж, работает воспитателем (сЫШгеп^ supervisor).
Несмотря на образовательные и статусные преимущества матери Б, обращает на себя внимание коммуникативная гармония, постоянно поддерживаемая этикетным поглаживанием (о социальном поглаживании см.: [Берн, 1992; Формановская, 1998]) в семье А (общее количество гармонизирующих инициальных и ответных регулирующих реплик составляет 299 или одна реплика на 17 словоупотреблений дискурса). При позитивной тональности обоих разговоров в семье Б такой показатель намного ниже (172). При этом мать Б употребляет регулятивы даже чаще, чем мать А (118 РВ). Речевому поведению матери Б свойственно регулярное предоставление дочери выбора действий, в этом дискурсе зафиксировано 60 ее предложений, адресованных дочери (F1135. (мать) Right/ you wantin the paper off that sweetie? - F1136. Nope//) (ср.: у матери А - только 5), особое удивление, как у носителя другой речевой культуры, вызвало предложение матери поговорить (F1135. You wantin to speak?). Почти с одинаковой частотой обе матери используют регулятивы, смягчающие давление на адресата (мать А - 27 РВ, мать Б - 25 РВ), а также регулятивные конструкции, имеющие косвенную форму выражения (по 1 РВ каждая).
Несмотря на этикетную наполненность речи матери Б, ее дочь проявляет в регулятивах вежливость довольно редко (всего 15 РВ - только 16% от количества РВ в речи другой девочки). Если дочь А хорошо владеет навыками не только вежливого обращения с просьбой (см. выше), но и косвенного регулирования (7 РВ), смягчения регуляторов (5 РВ), предложения какого-либо действия во время прогулки (5 РВ), дочь Б в основном смягчает иллокутивное давление используемых ею регулятивов (7 РВ), гармонизация других высказываний единична. Этикетная социализация детей, видимо, является результатом копирования коммуникативного поведения взрослых [Седов, 2004; Ervin-Tripp, 1976]. Хотя дочь обычно больше времени проводит с матерью, в семье Б дочь использует мало тех этикетных средств, которые мы наблюдаем в речи матери. Такое различие в этикетном поведении матери и дочери привлекает внимание к вопросу о степени влияния речевого окружения и характера ребенка при формировании языковой личности.
Событийность дискурса предполагает и изучение перлокутивного эффекта гармонизирующих общение регулятивов. Поскольку наш материал составляют не видео, а аудиозаписи, то мы могли проследить только вербальную реакцию собеседников. Итоги наших наблюдений в этих дискурсах показали, что согласие
адресата чаще получают коммуниканты, которые настроены на коммуникативное сотрудничество и больше при употреблении регулирующих речевых действий проявляют заботу о собеседнике (эффект «отзеркаливания»). Так, чаще согласие дает мать А (на 68% РВ дочери - 72 РА) и реже - мать Б (на 13% РВ дочери - только в двух минидиалогах).
Результаты наблюдений за этикетным поведением родителей в семьях А и В в ситуации 2 стали основанием для предположения о существовании или возможности возникновения «этикетной усталости»: на работе, в институциональном общении человек контролирует свое коммуникативное поведение, он вынужден прибегать к этикетным средствам установления и поддержания контакта, социального ранжирования в своей речи и т.п. Поэтому в условиях семейного общения с менее жесткими коммуникативными требованиями и другими прагматическими конвенциями говорящий использует возможность переключения на другой этикетный код: менее формальный и шаблонный, который к тому же может быть менее выражен (но это предположение требует проверки на более обширном материале). Так, речь в семье В, где мать закончила учиться в школе в 15 лет и в период, когда производилась запись речи, была домохозяйкой, отличается такой же высокой этикетной насыщенностью, как в семье А (общее количество гармонизирующих инициальных и ответных регулирующих реплик составляет в семье В 385, в семье А 352 или одна реплика на 19 словоупотреблений и на 21 - соответственно). В этой же ситуации в семье Г, где мать закончила учиться в школе в 16 лет и в тот период работала служащей в офисе, этикетные знаки востребованы намного меньше (157 реплики - на 46 словоупотреблений).
Предпочтение родителями одних и тех же этикетных средств гармонизации регулятивов, видимо, обусловлено прагматическими детерминантами. Так же, как и в общении семьи А (см. выше), в двух других дискурсах матери часто стимулируют действия ребенка, употребляя предложения (60 РВ в семье В; 18 РВ в семье Г), смягчая прямое выражение своего желания (54; 15) и подчеркивая практическую и эмоциональную интеграцию с ребенком (37; 10). В отличие от родителей дети выбирают разные этикетные способы построения регулятивов: в семье А дочь акцентирует идентичность активности (данные см. выше), в семье В
- делает предложение, как и в речи матери, (16 РВ при общем количестве РВ 34) и в семье Г сын обращается с вежливыми просьбами (30 РВ - 39).
В ситуации 2 положительный перлокутивный эффект также чаще достигают коммуниканты, использующие больше этикетных средств при регуляции поведения ребенка: коммуникация была более успешной в семьях А и В (122 положительные вербальные реакции ребенка или 78% от РВ матери; 123 РВ или 61% соответственно), результаты в семье Г несколько менее успешные (25 РВ или 45%).
В каждой из представленных семей родители реализуют свое представление об уровне необходимой этикетной компенсации использования своей власти и отношений неравенства, которые регулярны и естественны в общении с детьми. При анализе пяти указанных дискурсов возникает вопрос: в общении родителей и детей существует ли социо- и этнокультурная этикетная норма баланса, проявления, с одной стороны, власти, с другой - любви, симпатии, дружелюбия. Какая степень речевого давления, навязывания своей воли ребенку допустима? Возможна ли кодификация подобных норм? Для ответа на эти и другие вопросы требуется дальнейшее изучение этого объекта исследования.
Литература
Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. СПб., 1992.
Демьянков В.З. Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка // Язык. Личность. Текст. М., 2005.
Карасик В.И. Языковой круг : личность, концепты, дискурс. М., 2002.
Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 2007.
Кубрякова Е.С. О термине «дискурс» и стоящей за ним структуре знания // Язык. Личность. Текст. М., 2005.
Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М., 2003.
Матвеева Т.В. Непринужденный диалог как текст // Человек - Текст - Культура. Екатеринбург, 1994.
Седов К.Ф. Дискурс и личность. Эволюция коммуникативной компетенции. М., 2004.
Седов К.Ф. К основаниям лингвистики индивидуальных различий // Проблемы речевой коммуникации. Саратов, 2007.
Сиротинина О.Б. Личностное начало в речи. Роль личности в судьбе языка // Личность. Язык. Культура. Саратов, 2009.
Формановская Н.И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения. М., 1998.
Blum-Kulka S. Dinner Talk. Cultural Patterns of Sociability and Socialization in Family Discourse. NJ, 1997.
Ervin-Tripp S. Is Sybil There? The Structure of Some Americans English Directives // Language in Society. 1976.
Ervin-Tripp S. «Ask and it shall be given you» : Children’s Request // H. Byrnes Georgetown roundtable on languages and linguistics. Georgetown, 1982. Vol. 35.
