CC BY
5
БОТ: 10.31249/аре/2024.04.05
Коровникова Н.А.1
ЕС - КНР: сотрудничество, соперничество или «снижение рисков»?
Аннотация. Процесс возникновения нового миропорядка заставляет ключевых игроков пересматривать и адаптировать свои внешнеполитические стратегии и тор-гово-хозяйственные модели к вновь возникающим вызовам и условиям. В связи с этим интересен опыт Европейского союза, который ставит перед собой задачу обрести полноценную глобальную субъектность. Сосредоточенность на противостоянии с РФ, особенно на фоне Специальной военной операции, объективно ограничивает возможности ЕС активно действовать на других направлениях. Из них особое значение имеет для ЕС Индо-Тихоокеанский регион (ИТР) и конкретно фактор противостояния КНР - США. Евросоюз учитывает факторы позитивного отношения Китая к России в вопросах СВО, а также усиления внешнеполитического и экономического влияния КНР уже не только среди стран Глобального Юга, но и в Европе (в частности, на Балканах).
Энтропийность международного контекста, с одной стороны, и неоднозначность отношений ЕС с КНР - с другой, обусловливают необходимость проведения комплексного полиотраслевого исследования их диалога. На основании «Стратегического компаса» ЕС и ряда других документов в статье показаны внешнеполитические цели ЕС в ИТР, при этом отмечается
1 Коровникова Наталья Александровна - кандидат политических наук, ведущий научный сотрудник, ИНИОН РАН; [email protected] ОЯСГО 0000-0003-1136-593Х
отсутствие КНР в числе региональных партнеров объединения. Указывается, что до сих не сформирована единая официальная стратегия ЕС по отношению к Китаю: ее основы по-прежнему формально строятся в расплывчатых терминах политики «снижения рисков» («сотрудничество», «конкуренция», «соперничество»). Исследуется сама возможность подключения ЕС к «сдерживанию» Китая в военном отношении и вероятные формы этого. Хотя КНР продолжает оставаться важнейшим торговым партнером Евросоюза, налицо столкновение их экономических интересов под влиянием внешнеполитических факторов. Делается вывод о том, что обеспечение геополитической субъектности ЕС в обозримой перспективе будет в заметной мере детерминировано характером его взаимодействия с КНР.
Ключевые слова: Европейский союз, Китай, «Стратегический компас», Индо-Тихоокеанский регион, внешняя политика, военный потенциал, торгово-экономические отношения.
В современных реалиях Европейский союз как объединение декларирует и демонстрирует на практике стремление обеспечить свою полноценную субъектность на глобальном уровне. В качестве одной из безальтернативных задач данная цель предусматривает укрепление позиций ЕС в обширном Индо-Тихоокеанском регионе (ИТР), что, в свою очередь, ставит перед ЕС вопрос об отношении к противостоянию между США и КНР. При этом формулирование и реализация магистрального подхода ЕС к КНР детерминировано тем, что Евросоюз принимает на себя растущую по объемам и спектру функций нагрузку по «сдерживанию» РФ, а также подключился к противодействию Ирану. Иными словами, Европейский союз стал участвовать в противостоянии с наиболее активными державами, не идентифицирующими себя как часть Запада, к числу которых относится и Китай. В связи с этим особую значимость приобретает вопрос о перспективной экономической линии Евросоюза, учитывая торгово-экономическую взаимозависимость ЕС и КНР и болезненность ее резкого ослабления.
Задача данного исследования - рассмотреть сложившиеся к середине 2020-х годов стратегию и ряд важнейших тактик Европейского союза в отношении своего присутствия в ИТР и, в частности, - в отношении Китая (на фоне противостояния КНР и США), а также проанализировать особенности внешнеполитиче-
ского и торгово-экономического сотрудничества ЕС с китайской стороной.
Зарубежные и российские исследователи уделяют повышенное внимание перспективам обретения Евросоюзом глобальной субъектности [Белинский, 2024; Чернега, 2024]. Еще больше исследований посвящено политике конкретных (особенно ведущих) стран - участниц Европейского союза в отношении Китая [Арза-манова, 2022; Трунов, 2022; Чихачев, Гуляев, 2022]. Однако число публикаций, которые содержат комплексную, полиотраслевую (для политической, экономической, военной сфер одновременно) оценку намерений и действий ЕС как объединения в контексте выстраиваемой США системы «сдерживания» Китая, не так велико. Следует подчеркнуть, что контуры стратегии Европейского союза в этой области еще не определены полностью, а потому особенно важно рассмотреть как уже осуществленные, так и заявленные и вероятные действия объединения. Это позволит оценить одну из тенденций формирования нового миропорядка.
Для сопоставления концептуального и практического уровней политической линии ЕС по отношению к КНР, а также при оценке предпочтительности обращения к использованию эгиды ЕС или НАТО при развертывании будущих военных сил «сдерживания» КНР, в данном исследовании применялся метод сравнительного анализа. Вопросы, которые анализируются в отдельных блоках исследования, рассматриваются от доктринального уровня к практическому, от политических и военных аспектов (значимых в любом противостоянии) к торгово-экономическим.
«Стратегический компас» ЕС и цели в отношении КНР
Задача наделить Европейский союз потенциалом для внешнеполитической деятельности была поставлена практически одновременно с созданием объединения (1992), однако на практике до середины 2010-х годов ЕС продвигался к ее решению достаточно медленно [Чернега, 2024]. Заметные изменения начались с конца 2010-х годов - в контексте запуска и развития Постоянного структурированного сотрудничества (англ. Permanent Structured Cooperation, PESCO) и постановки в практической плоскости вопроса о создании «европейской армии». Подразделения «европейской армии», находящиеся в распоряжении ЕС, должны были представлять
собой относительно немногочисленные (несколько десятков военнослужащих) многосторонние силы, предназначенные прежде всего для применения за пределами Евросоюза, в частности, для борьбы с неклассическими угрозами безопасности без доминирующей военной компоненты, источником которых могли быть негосударственные акторы [Трунов, 2023, с. 130-131].
В любой области создание ресурсной базы априори не может быть успешным без определения целей ее использования. Значимой вехой на пути продвижения ЕС к обретению глобальной субъ-ектности стал «Стратегический компас Европейского союза». Его положения разрабатывались с конца 2010-х годов: в этом документе феномены трампизма и Брекзита рассматривались в качестве вызовов для ЕС, однако ключевое значение, по мнению его авторов, имели риски безопасности вне Евро-Атлантического сообщества [A Strategic Compass..., 2022].
На момент опубликования «Стратегического компаса» (март 2022 г.) ЕС стал считать наиболее значимой угрозой для себя Специальную военную операцию (СВО) РФ. Противодействие ей и в целом ужесточение подхода к «сдерживанию» России было объявлено важнейшей [Ibid., р. 7], но все же не единственной из стратегических задач Евросоюза на фоне формирования нового миропорядка. В данном контексте неизбежно встал вопрос и о новом восприятии КНР.
«Стратегический компас» содержит четыре блока четко сформулированных широкомасштабных стратегических целей по наращиванию военно-политического потенциала ЕС (в том числе для использования в пространстве ИТР) с реализацией в ближайшие пять-десять лет, а именно:
- создать силы кризисного реагирования для действий на суше и на море численностью до 5 тыс. личного состава [Ibid., р. 19-20], а также повысить эффективность, оперативность и слаженность военных и гражданских миссий в рамках Общей политики безопасности и обороны ЕС (англ. Common Security and Defence Policy, CSDP);
- обеспечивать безопасность во всех основных средах; предотвращать киберугрозы и контролировать иностранное информационное влияние [Ibid., р. 27-29] (данная цель отражала готов-
ность ЕС к противодействию КНР в быстро развивающейся сфере информационных технологий);
- разноаспектно инвестировать в военные, в том числе военно-технологические возможности ЕС для обеспечения стратегической автономии объединения [Ibid., р. 36-38] (в числе прочего, это означало, что ЕС рассматривает возможность планомерной активизации своей деятельности в ИТР);
- укреплять связи с НАТО и ООН, развивать сотрудничество с такими региональными организациями, как ОБСЕ, АС, АСЕАН [Ibid., р. 44-46].
Последняя цель в списке особенно показательна: с учетом геостратегического и геоэкономического положения государств -членов Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и степени влияния на них, с одной стороны, КНР, а с другой - США (и западных стран в целом) она выступает важным индикатором результативности «сдерживания» Китая «коллективным Западом».
В увязке с развитием межинститутского сотрудничества ЕС с другими международными структурами «Стратегический компас» ставил задачу по углублению взаимодействия объединения с конкретными государствами, в том числе в военно-технической области через Европейский фонд по обеспечению мира (англ. European Peace Facility, EPF) [Ibid., р. 44-46]. В 2022 г. из стран ИТР лишь США и Индия (а также Великобритания, имеющая островные владения в регионе) входили в обширный список государств - партнеров ЕС [Ibid., р. 55-58, 60]. В марте 2024 г., согласно отчету Верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности Ж. Борреля, к этой категории были отнесены также Австралия, Вьетнам, Индонезия, Южная Корея и Япония [Annual progress..., 2024, р. 26-28], т.е. на доктринальном уровне фиксировалось заметное повышение внимания ЕС к ИТР.
На этом фоне весьма показательно, что в «Стратегическом компасе» КНР упоминается всего 9 раз, - главным образом, в коротком абзаце, где Китай назван «партнером по сотрудничеству, экономическим конкурентом и системным соперником» [A Strategic Ccompass..., 2022, р. 8]. Эта триединая формула являет собой основу европейского подхода к КНР на концептуальном уровне: сохранение элементов сотрудничества при одновременном переходе к «сдерживанию» Китая. «Стратегический компас» отражает опасе-
ния ЕС по поводу высоких темпов наращивания ядерной мощи1 Китая и его военного влияния на суше, на море, в воздухе и в космосе, а также относительно асимметрии, наблюдающейся при сопоставлении открытости рынков (и обществ) КНР и Европейского союза [A Strategic Ccompass..., 2022, р. 8]. Несомненно, что малое число упоминаний КНР в «Стратегическом компасе» было обусловлено не только важностью фактора начавшейся СВО РФ, но и тем, что формирование стратегии ЕС в отношении КНР еще не было завершено.
Позиция ЕС в отношении Китая, лишь лапидарно затронутая в «Стратегическом компасе», была детально изложена в опубликованном в марте 2024 г. отдельном исследовании «ЕС - Китай: снижение рисков или разрыв связей - будущее стратегии ЕС в отношении Китая» (англ. «EU - China relations: "de-risking or decoupling - the future of the EU strategy towards China"»). Однако, по признанию его авторов-составителей, этот документ имеет скорее описательный, а не стратегическо-прогностический характер [EU -China relations..., 2024, р. 3]. В исследовании утверждается, что за последнее десятилетие политическая среда в КНР стала «более закрытой и авторитарной», поскольку «на фоне более масштабных и серьезных нарушений прав человека влияние идеологии и национализма возросло»2 [Ibid., р. viii]. В связи с этим отмечается ухудшение имиджа Китая в ЕС, - притом, что китайское общество все еще достаточно положительно воспринимает Европейский союз как «богатое объединение, развитое во всех отношениях - в экономике, технологиях, культуре» [Ibid., р. 71]3.
1 Ядерный арсенал Китая, по оценкам экспертов ЕС, в настоящее время вырос до 500 действующих боеголовок и, по прогнозам, к 2030 г. превысит отметку в 1000 единиц ЯО [EU - China relations..., 2024, р. 38].
2 Авторы исследования рассматривают четыре сценария дальнейшего развития КНР - «Тайваньский», «Сингапурский», «Российский» и «Северокорейский» - и отмечают, что КНР, скорее всего, не будет строго следовать какому-либо из них, и дальнейшие изменения могут иметь непредсказуемый характер [EU - China relations..., 2024, р. 15-16].
3 В данном контексте представляется интересным содержащийся в документе вывод о том, что китайцы «видят Европу в позитивном свете, но часто недооценивают ее мощь», а граждане ЕС, напротив, «видят Китай в негативном свете, но признают его мощь» [EU - China relations..., 2024, р. 72].
В то же время Евросоюз небезосновательно обеспокоен тем, что авторитет Китая постоянно растет - и на международной арене в целом, и особенно среди стран Глобального Юга. Когда дело доходит до голосования в ООН, Китай «как самопровозглашенный лидер "Группы 77" и защитник развивающегося мира» часто занимает позицию, созвучную интересам России и стран Глобального Юга [Ibid., р. 21]. Авторы документа полагают, что подобное положение дел является серьезной угрозой для западных акторов и, в частности, для Европейского союза. К тому же в настоящее время Китай существенно расширил свое присутствие и влияние в рамках объединения АСЕАН (внешнеполитическая значимость которого для отношений ЕС - КНР уже отмечалась выше) и активно развивает сотрудничество с некоторыми странами Западных Балкан (Сербией, Боснией и Герцеговиной), несмотря на традиционное доминирование Евросоюза в этом регионе1 [Ibid., р. ix, 53, 55]. Активность КНР на Балканах (о чем, в частности, свидетельствует визит председателя КНР Си Цзиньпина в Белград в мае 2024 г.) беспокоит Европейский союз, учитывая, как важен и одновременно сложен «балканский вопрос» для Брюсселя [Чернега, 2024].
Европейский союз, в свою очередь, интенсифицировал политико-дипломатические отношения со своими партнерами в ИТР - «домашнем» и ключевом регионе для КНР. Согласно документу «ЕС-Китай», приоритетом для ЕС в ИТР является развитие диалога с США, а также с такими региональными игроками как Австралия, Южная Корея и Япония. Одновременно Европейский союз намерен не только углублять сотрудничество с АСЕАН и его государствами-членами, но и поддерживать страны, имеющие территориальные или морские споры с КНР, прежде всего - Вьетнам и Филиппины [EU - China relations..., 2024, р. ix, 27-30]. Нельзя забывать и об особом отношении Брюсселя к Тайваню, который в октябре 2021 г. был назван «ключевым партнером ЕС» и его «демократическим союзником» в ИТР [Гамза, 2021]. В интервью американскому журналу «Foreign Policy» от 17 мая 2024 г. Ж. Боррель
1 Исторически ЕС был основным партнером Балканских стран в политических и экономических отношениях. В настоящее время около 70% внешней торговли и 65% общего уровня ПИИ региона приходится на страны Евросоюза [EU -China relations..., 2024, р. 53].
заявил, что Евросоюз не намерен признавать государственность Тайваня, но планирует развивать тесные отношения с островом в области экономики и культуры [Боррель заявил..., 2024]. Что может означать, с одной стороны, декларативное признание принципа «одного Китая», с другой - сохранение режима взаимодействия с администрацией острова.
После начала СВО РФ «китайский вопрос» стал для ЕС предметом особой обеспокоенности ввиду декларативного и практического дружественного отношения КНР к РФ. Китай поддерживает позицию России по поводу того, что ключевой причиной операции на Украине стало расширение НАТО, в одностороннем порядке инициируемое США [EU - China relations..., 2024, р. 36]. И в данном контексте одной из компонент курса ЕС на сближение с рядом стран постсоветского пространства, прежде всего, Украиной и Молдовой, - становится обеспечение их дистанцирования не только от РФ, но и от КНР [Ibid., р. ix].
В целом Европейский союз активизирует политические усилия по «сдерживанию» КНР, но одновременно стремится не допустить резкой деградации отношений. Иными словами, официальный Брюссель стремится контролировать процесс, направляя его в нужное русло и не допуская эскалации. Для этого ЕС уже на протяжении пяти лет разрабатывает и постепенно начинает использовать тактику «снижения рисков» (англ. de-risking)1. Суть ее заключается в диверсификации экономических связей ЕС и обеспечении его стратегической автономии от Китая путем наращивания геополитического потенциала объединения на международной арене [Ibid., р. viii].
Однако разработчики концепции «снижения рисков» осознают, что ее реализации, а также последующему формированию долгосрочной стратегии по взаимодействию с КНР препятствует целый ряд факторов и, прежде всего, - отсутствие единства между государствами - членами ЕС по выстраиванию скоординированной стратегии в отношении Китая [Ibid.]. Вполне ожидаемо, что
1 Среди ее инструментов можно отметить: новый механизм скрининга прямых иностранных инвестиций; Инструмент борьбы с принуждением (англ. Anti-Coercion Instrument, ACI); Европейский закон о чипах (англ. EU Chips Act); Закон о критическом сырье (англ. Critical Raw Materials Act) и пр. [EU - China relations..., 2024, р. viii]. 94
Китай будет активно противодействовать полноценному вовлечению ЕС как объединения, а также его стран-участниц в противостояние на стороне США. Справедливость данного предположения подтверждают и визиты Си Цзиньпина во Францию и Венгрию (а также Сербию) в мае 2024 г., и многочисленные поездки лидеров ведущих государств ЕС в КНР. Отметим, что, хотя на переговорах президента Франции с лидером КНР присутствовала председатель Европейской комиссии, канцлер Германии, который, по сообщениям СМИ, мог присоединиться к переговорам, так и не сделал этого.
Вместе с тем отсутствие полного единства между странами Европейского союза по поводу отношений с КНР вряд ли станет непреодолимым препятствиям для дальнейшей активизации ЕС как объединения в деле «сдерживания» Китая, усиление которого Брюссель рассматривает как системный вызов «коллективному Западу» и «западной» модели миропорядка. Поэтому весьма вероятно, что ЕС приступит к реализации первых конкретных военных мер антикитайской направленности.
Военно-политические аспекты взаимодействия ЕС и Китая
То, что к середине 2020-х годов Европейский союз еще не включился в противостояние с КНР в военном отношении, обусловлено рядом причин. Во-первых, объективная ограниченность имеющегося в распоряжении ЕС профильного потенциала (что было признано еще в «Стратегическом компасе»). Во-вторых, сфокусированность объединения на ужесточении «сдерживания» России. В связи с этим показательны роль ЕС как одного из координаторов поставок вооружений и военной техники для официального Киева, а также масштабы деятельности военно-тренировочной миссии EUMAM Ukraine, ответственной за подготовку кадров ВСУ. В-третьих, многочисленные проблемы, с которыми столкнулся ЕС в ряде зон нестабильности в Северной Африке, обусловленный ими вынужденный уход ЕС из Мали и других стран Сахаро-Сахельского региона и, прежде всего, прекращение работы военно-тренировочной миссии EUTM Mali и неудача миссии Takuba (которые были, по сути, первыми попытками апробировать возможности сил кризисного реагирования ЕС) [Сидоров, 2022]. Деятельность миссий ЕС требовала применения существенного военного потенциала, что, в свою очередь, ощутимо ограничивало
военно-стратегические возможности Евросоюза в ИТР. Однако сейчас проникновение в ИТР как раз может послужить геостратегической компенсацией, возмещающей неудачу военных усилий ЕС в Северной Африке и в зоне СВО.
К середине 2020-х годов восприятие КНР со стороны официального Брюсселя еще не дошло до такой степени жесткости, когда обращение к военным мерам (как априори наиболее чувствительным) становится целесообразным, однако подобная перцепция может появиться у ЕС уже в ближайшей перспективе.
Здесь можно задать вопрос: какой из основных евро-атлантических институтов - Европейский союз или Североатлантический альянс - европейские государства предпочтут задействовать в первую очередь, чтобы продемонстрировать свою практическую солидарность с Белым домом в вопросе «сдерживания» КНР? Особенности использования институтов НАТО и ЕС для противодействия СВО РФ указывают на то, что трансатлантические союзники воспринимают Альянс как «тяжеловеса» при задействовании военного потенциала. По этой причине США и европейские государства-партнеры избегают использовать флаг НАТО в чрезмерно провокационной деятельности (поставки ВиВТ Украине, обучение кадров ВСУ). Кроме того, США не проявляют заинтересованности в использовании НАТО для поддержки создаваемой ими системы многосторонних структур в сфере безопасности и обороны в ИТР. Показательно также, что первая миссия с участием воинских кон-тингентов государств - членов Евросоюза, - операция Aspides (с февраля 2024 г.) по «сдерживанию» Ирана, - была запущена именно под флагом ЕС. Участники миссии должны оказывать поддержку США и Великобритании в Красном море в борьбе с хуси-тами, ориентированными на Тегеран.
Тогда возникает следующий вопрос: какие формы использования военного потенциала наиболее предпочтительны для ЕС? Представляется, что Евросоюз может направить в некоторые малые островные государства ИТР (являющиеся партнерами США и в целом «коллективного Запада») группы своих военных инструкторов и советников для оказания помощи по укреплению вооруженных сил. Политически эта деятельность может быть увязана с присоединением ЕС к объединению «Партнеры в голубом Тихом океане» (англ. «Partners in the Blue Pacific»; образовано в июне 96
2022 г. с участием США, Великобритании, Австралии, Новой Зеландии и Японии).
Кроме того, Европейский союз с высокой долей вероятности будет развертывать военно-морские миссии, - прежде всего, для борьбы с пиратством (например, в Малаккском проливе), но также и для обеспечения безопасности судоходства в целом. В перспективе не исключено появление кораблей под флагом ЕС в ЮжноКитайском море (по согласованию с Вьетнамом и / или Филиппинами), в том числе в районах, которые данные государства оспаривают у КНР.
Наконец, наиболее вероятная форма использования военного потенциала ЕС (и особенно сил кризисного реагирования под его флагом) - участие в учениях на территории партнеров в ИТР, в частности в Австралии.
С точки зрения постепенного обретения Евросоюзом стратегической субъектности на глобальном уровне все вышеперечисленные меры представляются исключительно важными.
Торгово-экономические отношения ЕС - Китай: риски и перспективы
На первый взгляд, ЕС и КНР взаимозависимы в экономической сфере и продолжают оставаться торговыми партнерами, стратегически важными друг для друга. По признанию экспертов ЕС, рост экономики Китая был благом для Европы в течение нескольких последних десятилетий1. Однако с возрастанием глобальной напряженности ситуация кардинально изменилась. Начиная с 2017 г. отношения Евросоюза и КНР находятся «в нисходящей спирали», заметно усиливаются «экономическая конкуренция» и «системное соперничество» между партнерами, о чем уже говорилось выше.
Негативный тренд наглядно отражается и в данных официальной статистики, согласно которым диспропорции в торгово-экономических связях ЕС и Китая постепенно возрастают. Так, в
1 По некоторым оценкам, Китай является ведущим торговым партнером ЕС, на его долю приходится примерно 9% экспорта ЕС и 20% импорта. В 2021 г. Китай обогнал даже США (крупнейшего партнера ЕС) по торговле товарами (но не по общему объему торговли, с учетом торговли услугами) [EU - China relations..., 2024, р. 57].
2022 г. дефицит торгового баланса ЕС с КНР достиг почти 400 млрд евро (396,8 млрд евро), увеличившись более чем в 2 раза по сравнению с уровнем 2016 г. (145,5 млрд евро). В 2023 г., на фоне сокращения объемов импорта из КНР почти на 113 млрд евро, дефицит торгового баланса ЕС оказался на уровне 291 млрд евро) [China -EU..., 2024; EU trade..., 2024].
Брюссель объясняет нарастание экономических проблем во взаимоотношениях с Пекином, во-первых, отсутствием на китайском рынке равных условий для компаний из стран-участниц ЕС, а также недобросовестными «нерыночными» практиками со стороны Китая (поддержка госпредприятий, экспортный контроль, «народные бойкоты» некоторых европейских товаров, демпинг и пр.) [EU - China relations..., 2024, р. 58].
Во-вторых, европейская сторона связывает «охлаждение» в торгово-экономических отношениях с КНР с усилением геополитической напряженности в Тайваньском проливе и Южно-Китайском море (см. выше), а также с угрозой военного вторжения КНР на Тайвань, который, как уже отмечалось, рассматривается в ЕС в качестве самостоятельного экономического партнера1 [Ibid., р. viii].
В-третьих, тот факт, что на торговый дисбаланс наложилось еще и отсутствие механизмов регулирования двусторонних инвестиционных отношений2, ЕС связывает с нарушением прав человека в КНР, прежде всего - в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, Тибете и Гонконге. И хотя двусторонний диалог ЕС -Китай по правам человека (с 1995 г. было проведено 38 таких диалогов), приостановленный в 2019 г., возобновился в феврале
2023 г., ЕС по-прежнему выражает «серьезную обеспокоенность» относительно ограничений основных прав уйгуров, тибетцев, а также «людей, принадлежащих к религиозным, этническим и языковым меньшинствам на всей территории Китая, в том числе в
1 По прогнозам европейских экспертов, угроза военного конфликта на Тайване не будет устранена еще в течение двух-трех десятилетий; это создает дополнительные риски для ЕС и требует подготовки вариантов реагирования [Гамза, 2021].
2 Имеется в виду приостановка ратификации подписанного в конце 2020 г. Всеобъемлющего соглашения по инвестициям (ВСИ) между ЕС и КНР в связи с взаимными санкциями после принятия Европарламентом резолюции о нарушении демократических норм в Гонконге и Синьцзян-Уйгурском автономном районе.
Гонконге» [EU - China relations..., 2024, р. 19]. В ответ официальный Пекин сосредоточил внимание на ненадлежащем обращении с беженцами и мигрантами в принимающих европейских странах, а также на проявлениях расизма и ксенофобии в ЕС [Ibid.].
Особое беспокойство Евросоюза - особенно в условиях углубления экономической конкуренции с Китаем и усиления эн-тропийности геоэкономической обстановки в целом - вызывают технологические и инфраструктурно-логистические аспекты взаимодействия с КНР. ЕС не скрывает своих опасений относительно стремления Китая к доминированию в высокотехнологичном секторе посредством развития «стратегических отраслей», в том числе новых энергетических технологий, телекоммуникаций, биотехно -логий, искусственного интеллекта, полупроводников, а также квантовых технологий [Ibid., р. 56]. Неслучайно осенью 2023 г. ЕС ограничил поставки в КНР вышеуказанных технологий, а также инициировал расследование в отношении субсидирования китайских электромобилей, стремясь сократить их долю на рынке стран -участниц ЕС [Мельникова, 2023]. ЕС также пытается ослабить позиции КНР в сфере логистики и инфраструктуры, ограничивая возможности для участия своих государств-членов в инициативе «Один пояс, один путь» (ОПОП). В результате Китай так и не сумел обеспечить сетевое взаимодействие между портами Словении, Хорватии, Испании, Италии, Греции и Португалии [Ibid.].
Важнейшим фактором, детерминирующим характер торгово-инвестиционных отношений ЕС и КНР, стала российская СВО, несмотря на то, что ее проведение напрямую не связано с проблемами экономической конкуренции. Общеизвестно, что в ходе онлайн-саммита 2022 г. Евросоюз не смог склонить Китай к тому, чтобы присоединиться к санкциям в отношении РФ. Поэтому уже тогда ЕС начал рассматривать возможность введения ограничительных мер против некоторых китайских компаний, которые, по его версии, могут сотрудничать с Россией в военно-технической сфере. В рамках 13-го пакета санкций Евросоюза ограничительные меры были введены против четырех компаний из КНР1, оказывающих (по утвержде-
1 Речь идет о компании RG Solutions Limited, базирующейся в Гонконге, и о трех фирмах материкового Китая - Guangzhou Ausay Technology Co Limited, Shenzhen Biguang Trading Co. Ltd и Yilufa Electronics Ltd.
нию Брюсселя) поддержку российскому ОПК посредством торговли элементами электронного оборудования, которые могут использоваться в военной промышленности. Представляется, что такие действия вряд ли кардинально изменят позицию Пекина по отношению к Москве, но «могут стать еще одним рычагом давления на КНР для получения уступок с его стороны по вопросу торговых практик» [Ibid.].
Завершая данный раздел, следует отметить, что европейская экономическая политика в отношении Китая пока имеет умеренно-сдержанный характер. Так, за последние пять лет (после публикации подготовленного Еврокомиссией в 2019 г. «Стратегического обзора отношений ЕС - Китай» [EU - China - a strategic..., 2019]) ввиду отсутствия всеобъемлющего видения долгосрочной стратегии по взаимодействию с КНР ЕС предпринимал в основном реактивные меры. Причем даже сами европейские специалисты подчеркивают, что эти меры (проверка входящих инвестиций, экспортный контроль и пр.) не оправдали ожиданий, - в первую очередь, в связи с отсутствием консенсуса по координации торговой политики в отношении КНР между всеми членами европейского объединения1.
Поэтому можно ожидать, что на фоне усиления конкуренции и укрепления геополитических позиций Китая Евросоюз начнет ужесточать торговую политику «снижения рисков», конечной целью которой является формирование европейского «стратегического суверенитета» от китайского партнера. Скорее всего, это будет происходить по лекалам «Стратегического компаса», а также в русле принятых в январе 2024 г. инициатив по укреплению экономической безопасности ЕС «в период растущей геополитической напряженности и глубоких технологических сдвигов». В число этих инициатив включены: углубление проверки иностранных инвестиций; координация экспорта из ЕС товаров двойного назначения; предотвращение некоторых рискованных зарубежных инве-
1 Так, Германия (экономически самый сильный член ЕС), несмотря на то, что ее национальная стратегия в отношении Китая в основном поддерживает концепцию «снижения рисков», на практике считает, что конкретные шаги по «снижению рисков» следует оставить на усмотрение компаний [China-Strategie..., 2023]. 100
стиций ЕС, которые могут способствовать повышению военного
потенциала противников объединения [New tools..., 2024].
***
Обобщая вышеизложенное, можно констатировать, что нынешняя деградация диалога ЕС - КНР таит в себе угрозы не только политического и экономического, но и на перспективу - также военного характера. Осознание этого заставляет Евросоюз следовать принципам политики «снижения рисков» по отношению к Китаю, чтобы сохранить хрупкий баланс между поддержанием сотрудничества (прежде всего, в торгово-хозяйственной плоскости) и назревающей необходимостью «сдерживания» внешнеполитических амбиций КНР. Это актуально, прежде всего, в ИТР, поскольку для Евросоюза стратегически значимо расширение своего присутствия в этом регионе - не только для компенсации недавних потерь и наращивания своего военно-стратегического потенциала, но и для укрепления позиций ЕС на международной арене.
В настоящее время переход объединения к «сдерживанию» Китая более всего заметен в политической плоскости, менее всего -в военной; ситуация в экономической сфере находится примерно посередине. Это обусловлено особенностями взаимовосприятия обоих акторов, падением уровня взаимного доверия, спецификой ресурсной базы Европейского союза (достаточно влиятельная дипломатия, большая экономическая мощь и ограниченный военный потенциал) и, наконец, состоянием отношений между Европейским союзом и США.
Представляется, что в нынешнем крайне турбулентном геополитическом контексте дальнейшее развитие отношений ЕС -КНР будет зависеть от целого ряда факторов и событий, в числе которых: поиск консенсуса по «китайскому вопросу» между ЕС и США, формирование новых центров силы (например, БРИКС), внешнеполитический разворот Китая в сторону России (стратегического противника Евросоюза) и др. Исход этих событий предопределит не только будущие двусторонние связи, но и новые контуры миропорядка. Таким образом, обеспечение геополитической субъектности Евросоюза будет детерминировано характером взаимоотношений, которые ему удастся выстроить с КНР, учитывая растущий потенциал последнего как мощного геополитического актора.
Литература / References
Арзаманова Т.В. (2022). Отдельные аспекты стратегического планирования Германии в Индо-Тихоокеанском регионе в условиях возвращения соперничества великих держав // Актуальные проблемы Европы / РАН, ИНИОН. - Москва. - № 4. - С. 258-284 [Arzamanova T.V. (2022). Some aspects of German strategic planning in Indo-Pacific region facing the return of great power rivalry [Otdel'nye aspekty strategicheskogo planirovaniya Germanii v Indo-Tikhookeanskom regione v usloviyakh vozvrashcheniya sopernichestva velikikh derzhav] // Current problems of Europe / RAN, INION. - Moscow. - N 4. - P. 258-283]. (In Russian). DOI: 10.31249/ape/2022.04.11.
Белинский А.В. (2024). Гипотеза Пуанкаре на «великой шахматной доске»: сможет ли ЕС стать полюсом силы в XXI столетии? // Актуальные проблемы Европы / РАН, ИНИОН. - Москва. - № 1. - С. 131-151 [Belinsky A.V. (2024). The Poincare equation on «the grand chessboard»: can the EU become a pole of power in the 21 st century? [Gipoteza Puankare na «velikoi shakhmatnoi doske»: smozhet li ES stat' polyusom sily v XXI stoletii?] // Current problems of Europe / RAN, INION. -Moscow. - N 1. - P. 131-151]. (In Russian). D0I:10.31249/ape/2024.01.07.
Боррель заявил, что ЕС не признает Тайвань, несмотря на экономические отношения с островом. (2024) // ТАСС. - Москва. - 17.05. - URL: https://tass.ru/ mezhdunarodnaya-panorama/20826185 (дата обращения: 04.08.2024) [Borrell said that the EU does not recognize Taiwan, despite economic relations with the island [Borrel' zayavil, chto ES ne priznaet Taivan', nesmotrya na ekonomicheskie otnosheniya s ostrovom]. (2024) // TASS. - Moscow. - 17.05. - URL: https://tass.ru/ mezhdunarodnaya-panorama/20826185 (date of access: 04.08.2024)]. (In Russian).
Гамза Л. А. (2021). Европарламент присоединился к американской стратегии сдерживания Китая / РАН, ИМЭМО. - Москва. - 26.10. - URL: https://www.imemo.ru/publications/policy-briefs/text/european-parliament-joins-us-strategy-to-contain-china (дата обращения: 04.08.2024) [Gamza L.A. (2021). European Parliament joins US strategy to contain China [Evroparlament prisoedinilsya k amerikanskoi strategii sderzhivaniya Kitaya] / RAS, IMEMO. - Moscow. - 26.10. -URL: https://www.imemo.ru/publications/policy-briefs/text/european-parliament-joins-us-strategy-to-contain-china (date of access: 04.08.2024)]. (In Russian).
Мельникова Ю. (2023). Евросоюз в тупике // Известия. - Москва. -09.12. - URL: https://iz.ru/1617466/iuliia-melnikova/evrosoiuz-v-tupike (дата обращения: 04.08.2024) [Melnikova Yu. (2023). The European Union is at an impasse [Evrosoyuz v tupike] // Izvestiya. - Moscow. - 09.12. - URL: https://iz.ru/1617466/ iuliia-melnikova/evrosoiuz-v-tupike (date of access: 04.08.2024)]. (In Russian).
Сидоров А.С. (2022). Военно-политический баланс возможностей Франции в Сахеле: этапы и механизмы выхода с ТВД // Актуальные проблемы Европы / РАН, ИНИОН. - Москва. - № 4. - С. 79-108 [Sidorov A.S. (2022). The military-political balance of France's capabilities in the Sahel: stages and mechanisms of exit from the theater of operations [Voenno-politicheskii balans vozmozhnostei Frantsii
v Sakhele: etapy i mekhanizmy vykhoda s TVD] // Current problems of Europe / RAN, INION. - Moscow. - N 4. - P. 79-108]. (In Russian). DOI: 10.31249/ape/2022.04.04.
Трунов Ф.О. (2022). Особенности стратегического проникновения ФРГ на Дальний Восток в начале 2020-х гг. // Проблемы Дальнего Востока / РАН, ИКСА. -Москва. - № 1. - С. 68-80 [Trunov Ph.O. (2022). The features of German strategic pervasion to the Far East in the early 2020 s [Osobennosti strategicheskogo pronikno-veniya FRG na Dal'nii Vostok v nachale 2020-kh gg.] // Far Eastern Studies / RAS, ICCA. -Moscow. - N 1. - P. 68-80]. (In Russian). DOI: 10.31857/S013128120018314-6.
Трунов Ф.О. (2023). НАТО в начале 2020-х: многосторонние военные группировки в зоне ответственности альянса // Международные процессы / МГИМО (У) МИД РФ. - Москва. - № 1. - С. 118-145 [Trunov Ph.O. (2023). NATO development by the early 2020 s the case of multilateral military groups in the zone of responsibility [NATO v nachale 2020-kh: mnogostoronnie voennye gruppirovki v zone otvetstvennosti al'yansa] // International trends / MGIMO University. - Moscow. -N 1. - P. 118-145]. (In Russian). DOI: 10.17994/IT. 2023.21.1.72.1.
Чернега В.Н. (2024). «Держава Европа» по Э. Макрону: мираж или реальная перспектива? // Актуальные проблемы Европы / РАН, ИНИОН. - Москва. -№ 1. - С. 85-105 [Chernega V.N. (2024). «Power Europe» according to E. Macron: mirage or real prospect? [«Derzhava Evropa» po E. Makronu: mirazh ili real'naya perspektiva?] // Current problems of Europe / RAN, INION. - Moscow. - N 1. - P. 85105]. (In Russian). DOI: 10.31249/ape/2024.01.05.
Чихачев А.Ю., Гуляев Е.В. (2022). Стратегии Франции и Германии в Индо-Тихоокеанском регионе // Мировая экономика и международные отношения / РАН, ИМЭМО. - Москва. - № 5. - С. 59-67 [Chikhachev A. Yu., Guliaev E.V. (2022). French and German strategies in the Indo-Pacific [Strategii Frantsii i Germanii v Indo-Tikhookeanskom regione] // World economy and international relations / RAS, IMEMO. - Moscow. - N 5. - P. 59-67]. (In Russian). DOI: 10.20542/0131-22272022-66-5-59-67.
Annual progress report on the implementation of the Strategic Compass for security and defence. (2024) / European Union. External action. - Brussels. 32 p. - URL: https://www.eeas.europa.eu/sites/default/files/documents/2024/StrategicCompass_2ndYear_ Report_0.pdf (date of access: 04.08.2024).
A Strategic Compass for security and defence - for a European Union that protects its citizens, values and interests and contributes to international peace and security. (2022) / Council of the European Union. - Brussels. - 21.03. - 47 р. - URL: https://data.consilium.europa.eu/doc/document/ST-7371-2022-INIT/en/pdf (date of access: 04.08.2024).
China - EU: international trade in goods statistics. (2024) / Eurostat. - Brussels. -URL: https://ec.europa.eu/eurostat/statistics-explained/index.php?title=China-EU_-_ international_trade_in_goods_statistics&stable=0 (date of access: 04.08.2024).
EU trade in goods with China: less deficit in 2023. (2024) / Eurostat. - Brussels. - 04.03. - URL: https://ec.europa.eu/eurostat/web/products-eurostat-news/w/ddn-20240304-2 (date of access: 04.08.2024).
EU - China - a strategic outlook: joint communication to the European Parliament, the European Council and the Council. (2019) / European Commission. - Strasbourg. - 12.03. - 16 p. - URL: https://commission.europa.eu/system/files/2019-03/ communication-eu-china-a-strategic-outlook.pdf (date of access: 04.08.2024).
EU - China relations: de-risking or de-coupling - the future of the EU strategy towards China. (2024) / Brinza A., B3rziTa-Herenkova U.A., Le Corre Ph., Seaman J., Turcs6nyi R., Vladisavljev S.; European Parliament. - Strasbourg. - xiii + 94 p. - URL: https://www.europarl.europa.eu/RegData/etudes/STUD/2024/754446/EXP0_STU(2024) 754446_EN.pdf (date of access: 04.08.2024).
New tools to reinforce the EU's economic security. (2024) / European Commission. - Brussels. - 24.01. - URL: https://commission.europa.eu/news/new-tools-reinforce-eus-economic-security-2024-01-24_en (date of access: 04.08.2024).
China-Strategie der Bundesregierung. (2023) / Auswärtiges Amt. - Berlin. -64 S. - URL: https://www.auswaertiges-amt.de/blob/2608578/810fdade376b1467 f20bdb697b2acd58/china-strategie-data.pdf (date of access: 04.08.2024).
DOI: 10.31249/ape/2024.04.05
Korovnikova N.A.1 The EU - PRC: cooperation, competition OR «de-risking»?
Abstract. The formation of a new world order inevitably forces key geopolitical players to review and adapt their foreign policy strategies as well as trade and economic models to newly emerging challenges and conditions. In this regard, the experience of the European Union, the task of which is to gain full-fledged global subjectivity, is quite interesting. The focus on confrontation with the Russian Federation, especially against the backdrop of the Special Military Operation (SMO), objectively limits the EU's ability to to take strong and energetic action in other areas. The Indo-Pacific region (IPR) and specifically the factor of competition between China and the United States are of particular importance for the EU. The European Union is taking into account the factors of China's positive attitude towards Russia in matters of SMO, as well as the strengthening of the foreign policy and economic influence of the PRC not only among the countries of the Global South, but also in Europe (in particular, in the Balkans).
1 Korovnikova Natalia Alexandrovna - PhD in Political Sciences, Leading Researcher, INION RAN; [email protected] ORCID 0000-0003-1136-593 X 104
The entropy of the international context, on the one hand, and the ambiguity of relations between the EU and China, on the other, necessitate a comprehensive, multi-sectoral study of their dialogue. In particular, based on the analysis of the EU «Strategic Compass» and a number of other documents, the paper shows the EU's foreign policy goals in the ITR, while noting the absence of the PRC among the regional partners of the European Union. It is indicated that a unified official EU strategy towards China has not yet been formed, and bilateral relations are still built in vague terms of the «рolicy of de-risking» («cooperation», «competition», «rivalry»). The very possibility of the EU joining the process of «containing» China is explored. Although the PRC continues to be the most important trading partner of the European Union, there is a clash of their economic interests under the influence of foreign policy factors. It is concluded that in the foreseeable future, ensuring the geopolitical subjectivity of the European Union will be determined by the nature of its interaction with the PRC.
Keywords: European Union, China, «Strategic Compass», Indo-Pacific region, foreign policy, military potential, trade and economic relations.
Статья поступила в редакцию (Received) 21.04.2024 Доработана после рецензирования (Revised) 15.05.2024
Принята к публикации без доработки (Accepted) 10.06.2024
