CC BY
87
ЭЛЕМЕНТЫ
РОССИЙСКОЙ ЭТНОПОЛИТИКИ
УДК 323.2
Начало XXI века для России характеризуется социальными вызовами, связанными с новыми этносоциальными и этнополити-ческими реалиями: усилением иммиграционных тенденций, приводящих к появлению достаточно больших этнодиаспораль-ных сообществ - проблема включенности «новых» мигрантов в российское социокультурное и социально-политическое пространство; увеличением в обществе проявлений этнического национализма, экстремизма и нетерпимости - проблема этнической толерантности; значительной социально-экономической и политической асимметрией территорий, приводящей к появлению этнона-ционалистических требований в российских окраинах - проблема «внутреннего колониализма»; объединением субъектов Федерации, процесс которого несет не только интеграционные, но и значительные скрытые угрозы и вызовы этнополитического характера и т. д.
Обозначенные проблемы далеко не завершают список, однако являются основными в этнополитической повестке дня. Вместе с тем картина значительно осложняется с учетом региональной специфики и особенностей и требует выработки адекватных ответов на новые этнополитические вызовы.
Очевидно, что сегодня Российская Федерация преодолела угрозу распада, связанного с этнотерриториальной фрагментацией. Однако поиск позитивных альтернатив, направленных на развитие интеграционных этнополитических тенденций, все еще остается актуальной как научной, так и практи-ко-прикладной проблемой.
На этом фоне в российской науке, в том числе этнополитологии, сложилось неоднозначное представление о роли этноса (этнических групп и общностей) и этничности (этнической идентичности) в политических процессах. Неоднозначно и понимание механизмов политизации этничности и этниза-ции политики.
Для современного российского общества - общества полиэтничного и многоконфессионального и потому мультикультурно-
Л. В. САВИНОВ
го в своей сущности - все еще находящегося на этапе серьезных социальных трансформаций и демократического транзита, адекватное объяснение и корректный анализ содержания, характера и направленности этносоциальных процессов требует прежде всего адекватного понимания смыслов и ценностей современной этнополитики как ее базовых элементов.
Как известно, теория и методология исследования этнополитики начинает свою историю с того момента, когда в 70-х годах XX в. появилась новая междисциплинарная отрасль социально-гуманитарного знания -этнополитика. Можно сказать, что ее инсти-туционализация началась со статьи М. Па-ренти «Этнополитика и жизнеспособность этнических идентификаций» (1967) и завершилась изданием фундаментальной работы Дж. Ротшильда «Этнополитика» (1981).
Согласно М. Паренти, этнополитика занимается анализом взаимосвязи этнической идентификации и политического выбора. По мнению Дж. Ротшильда, в центре этнополи-тики должно находиться исследование «политического измерения и политико-структурного содержания этничности» и его предметом является политический срез, политическое содержание этнической действительности. В этом смысле этнополитика изучает «политизированную этничность», которая представляется в качестве важнейшего политического феномена современности. В свою очередь под политизацией этнической идентичности понимается такой уровень ее мобилизации, в результате которой она превращается из психологической, культурной и социальной величины в политическую силу.
Однако наличие политического смысла в действиях этнических акторов (как правило, элит) еще не делает эти действия предметом этнополитики - важно определение политического содержания этнической мобилизации для достижения разнообразных потребностей и интересов этнических групп. При этом их политические интересы могут быть актуализированы различными по содержанию целями. В частности, для одних
это сохранение этническом идентичности и вообще физического выживания, для других — развитие языка, культуры, сохранение религии и традиционного образа жизни, третьи стремятся к широкой политической автономии или к созданию собственного государства.
Итак, под этнополитикой в широком смысле понимается определенная сфера политической жизни общества, в которой так или иначе затрагиваются интересы и чувства этнических групп (общностей) и других акторов, включенных в этнополитические отношения. В узком смысле этнополитика — это конкретная деятельность органов государственной власти и местного самоуправления, направленная на регулирование эт-нонациональных отношений.
Таким образом, этнополитика - это сфера политического бытия, определяемая участием этнических групп во власти и властных отношениях.
Характер и содержание современных этнополитических процессов свидетельствует об изменении смыслов и ценностей этно-политики, и прежде всего появлении новых этнополитических пространств и нового эт-нополитического времени, их взаимообусловленности.
При этом в условиях серьезных экономических, политических, социальных и духовных трансформаций пространственно-временные структуры либо эволюционируют (расширяются, сжимаются, деформируются), либо появляются совершенно новые континуумы. К примеру, в современной России наблюдается сужение политического пространства и вообще сужение политического за счет расширения административного.
Поэтому понимание и объяснение природы изменения этнополитического пространства и этнополитического времени невозможно без более широкой постановки проблем онтологии и гносеологии всего социального континуума, в том числе и политических пространственно-временных структур различного содержания и уровня.
В связи с этим важно определить возможности и пределы этнизации и этнифика-ции политического пространства и политического времени как возможности и необходимости конструирования новых смыслов и ценностей этнополитики.
Сложность анализа современного общества, по мнению Э. Гидденса, заключается в том, что осведомленность одних субъектов деятельности и высокая степень «ситуа-
тивности в познании» других создают условия «смешения» преднамеренных и непреднамеренных последствий действий. И тогда социальные явления представляют собой «то, что для одних индивидов является регулируемым (контролируемым) аспектом социального окружения, для других может быть чем-то, что скорее «случается», нежели «целенаправленно осуществляется»» [1].
Сегодня любой пространственно-временной континуум - это не просто «вещь в себе», но и «социальный факт» (по Э. Дюркгейму). При этом пространственно-временной континуум необходимо понимать как сложно структурированную систему. При этом в современном глобализован-ном мире политика, экономика и культура сами по себе приобретают феноменологическое содержание и «интерсубъективность» (по А. Шюцу).
Можно сказать, что общественное (социальное) сознание в самом широком смысле есть углубленный поиск онтологичности происходящего в социальном пространстве и времени либо постижение трансцендентных форм бытия. И потому окружающий нас пространственно-временной континуум -это уже не только и не столько миросистема в социальной перспективе, сколько трансцендентальная метареальность, конструируемая, реконструируемая и деконструируе-мая в каждой точке пространственно-временных координат. И здесь очень важно понять: кто конструктор, кто формирует смыслы и содержания этой метареальности и, наконец, кто акторы социального действия, разворачивающегося на исторической авансцене.
И еще одна теоретико-методологическая проблема анализа конструирования социального пространства и времени как новых смыслов напрямую связана с гносеологией изучаемых феноменов.
Как известно, существует два подхода к пониманию социального пространства. В первой трактовке - субстанциалистской -социальное пространство состоит из субстанций - индивидов, социальных групп и организаций. Во второй трактовке - структуралистской - социальное пространство рассматривается как «ансамбль невидимых связей, тех самых, что формируют пространство позиций, внешних по отношению друг к другу, определенных одни через другие, по их близости, соседству или по дистанции между ними, а также по относительной позиции - сверху, снизу или между, посредине»
[2]. В этом случае значим тезис В. Ильина о многомерности социального пространства. Его аналогом может быть шар, рассекаемый многими плоскостями в разных направлениях, где каждая плоскость - это особая социальная структура, состоящая из статусных позиций.
Не менее важна и теория структурации Э. Гидденса, согласно которой социальная структура - это набор правил, которые определяются одновременно и результатом, и условием действия индивида. Субъект в одно и то же время создает правила и воспроизводит их, следует им. Институты в таком случае выступают как социальные практики, протяженные во времени и пространстве [3].
Политические институты, и в первую очередь государство, поддерживают социальный порядок, формируя и структурируя социальное не только пространство, но и социальное время. При этом в условиях транзита и революционного изменения нормативно-ценностной и институциональной матрицы общества социальная реальность как прошлое, настоящее и будущее теряет свою определенность и устойчивость. Формируются новые смыслы и значения, в том числе политического содержания и направленности.
В этих условиях общественное сознание испытывает огромные перегрузки. Возникает ложное сознание, когда объективные картины мира отражаются искаженно, предвзято и тенденциозно. Кризисное состояние сознания инициирует неадекватное восприятие социальной действительности и формирует из фрагментарных элементов комплекс «социальных квазиреальностей» [4].
Социальное время в свою очередь является категорией от антропного и «создается» деятельностью. Оно «если рассматривать его как реальность, есть не что иное, как изменение и движение» [5].
В современных обществах, как ни в каких других, актуализируется проблема «управления временем»: прошлым, настоящим и будущим. Прошлое конструируется через интерпретацию истории и в первую очередь через учебники истории. Настоящее организуется элитами и господствующим правящим классом в своих интересах и согласно своим ценностным ориентирам. Будущее формируется через включение в массовое сознание определенных смыслов и значений и прежде всего мировоззренческого содержания.
Реальность такова, что сегодня возможности этнических антрепренеров - государства, политических и гражданских структур, церквей, лидеров общественного мнения и т. д. - по формированию этнически заданных смыслов, ценностей, значений и символов практически не ограничены. Спектр инструментария, которые используют этноант-репренеры, значителен и эффективен - это и управленческие решения, и политико-идеологические установки, и социоинженерные конструкции, и манипулятивные социопрак-тики.
Россияне относятся к нации соотечественников, ориентированных на коллективистские ценности, а не к нации сограждан, ориентированных на ценности индивидуа-листическо-прагматического плана (определение Ю. Хабермаса) [6]. В силу этого в российском обществе во все времена национальный (гражданский) универсализм всегда уступал этническому партикуляризму, будь то большинства или меньшинства.
И, наконец, уточним понятия «этниза-ция» и «этнификация», описывающие про-цессуальность этнополитики. В нашем представлении этнизация - это преднамеренное включение этнического в политические явления и процессы. Это политизация этнического через выстраивание этнополитических смыслов и ценностей. В свою очередь этни-фикация - это придание политическим явлениям и процессам этнического содержания. Фактически это конструирование-описание этнополитики.
При этом возможности и ограничения этнизации и этнификации политики зависят от характера доминирующих в том или ином обществе (сообществе) идеологии (политических смыслов и ценностей) и политической практики (реальности).
Именно поэтому этнизацию и этнифи-кацию политики как политическое действие мы определяем в традиции А. Турена, когда он выделяет три системы действия: историчность, определяющую социальные и культурные ориентации общества и избавляющую общество от редукционизма, институциональную систему, которая вызывает изменения общества (тип институционали-зации определяет тип трансформаций, происходящих в обществе), и организационную систему, которая обеспечивает равновесие общества, способствует сохранению его целостности [7].
Таким образом, возможности и ограничения всякой этнизации и этнификации
политического, то есть конструирования новых смыслов и ценностей этнополитики, определяются, во-первых, социокультурными традициями, во-вторых, характером институционально-организационной среды. В первом случае речь идет о субъективистских концептах: традициях, морали, культуре, праве и т. д. А во втором об объективных возможностях и ограничениях социоинженерии институциональной и организационной систем общества.
У каждого этнического сообщества свое социальное пространство и свое социальное время, которые формируют производные от них пространственно-временные структуры, в том числе и этнополитические. Этногруппы формируют «свою» историю, пытаясь через прошлое определять свое настоящее и будущее. Причем в этноисториях господствует традиция и «антиутопия» как образ идеального прошлого.
В условиях множественности социальных пространственно-временных конструкций и их взаимопроникновения особую значимость приобретают социальные институты - государство, религия, образование, СМИ и т. д. - наиболее успешно формирующие смыслы и содержания прошлого, настоящего и будущего. Они связывают разные пространства и времена, сохраняя социокультурные и иные идентичности. И главным образом политико-идеологические.
Подводя итоги, сформулируем два наиболее значимых тезиса.
Во-первых, многосоставные общества являются историческими конструкциями, находящимися в процессе постоянного изменения. Но это вовсе не означает, что эти конструкции непрочны и недолговечны и представляют собой лишь результат социальной инженерии. Они построены на соци-
альном фундаменте с учетом социально-экономического, политического и культурно-исторического контекста.
При этом само содержание контекстов и смыслов этнополитики всегда ситуативно, изменчиво и пластично. Так, если в начале 90-х годов прошлого века в этнополитике преобладали институциональные факторы, что объясняется глубинными трансформациями базовых социальных институтов, то сегодня на первый план выходят ценностные факторы. Сегодня именно ценности, которые разделяет большинство и по отношению к которым большинство выражает преданность, формируют социальные идентичности, и прежде всего идентичности этнические (культурные) и национальные (гражданские).
Однако эти ценности не были изначальными и являются отражением современных идеологий, формируемых социальными антрепренерами: государством, партиями, церквями, элитами и пр. Сегодня в России проблема этнополитики — это прежде всего проблема совпадения кодов этнической и национальной идентичностей.
Во-вторых, представляется, что антиномия этнического партикуляризма и гражданского универсализма как основной элемент этнополитики не является фатальной и неразрешимой. Этническое и гражданское, являясь базовыми политическими категориями, в условиях «этнического ренессанса» существуют и определяют себя во взаимодействии.
Таким образом, элементы современной российской этнополитики определяются прямым и обратным отражением ценностей и смыслов (идеологий) прошлого и настоящего.
1. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации / Э. Гидденс. - М.: Академический проспект, 2003. - С. 465.
2. Бурдье П. Социология. Начала / П. Бурдье. - М., 1994. - С. 185.
3. См.: Гидденс Э. Социология / Э. Гидденс. - М., 1995.
4. См.: Бергер П. Конструирование социальной реальности / П. Бергер, Т. Лукман. - М., 1995.
5. Муравьев В.Н. Овладение временем / В.Н. Муравьев. - М.: РОССПЭН, 1998. - С. 101.
6. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / Ю. Хабермас. - С-Пб.: Наука, 2000. - С .2.
7. Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии / А. Турен. - М., 1998. - С. 19.
