CC BY
301
Смыслы и ценности этнополитики
Начало ХХ! века для России характеризуется социальными вызовами, связанными с новыми этносоциальными и этнополити-ческими реалиями: усилением иммиграционных тенденций, приводящих к появлению достаточно больших этнодиаспоральных сообществ, — проблема включенности «новых» мигрантов в российское социокультурное и социально-политическое пространство; увеличением в обществе проявлений этнического национализма, экстремизма и нетерпимости — проблема этнической толерантности; значительной социально-экономической и политической асимметрией территорий, приводящей к появлению этнонационалисти-ческих требований в российских окраинах, — проблема «внутреннего колониализма»; объединением субъектов Федерации, процессом, который несет не только интеграционные, но и значительные скрытые угрозы и вызовы этнополитического характера и т. д.
Обозначенные проблемы далеко не завершают список, однако являются основными в этнополитической повестке дня. Вместе с тем картина значительно осложняется с учетом региональной специфики и особенностей и требует выработки адекватных ответов на новые вызовы этничности.
Очевидно, что сегодня Российская Федерация преодолела угрозу распада, связанного с эт-нотерриториальной фрагментацией. Однако поиск позитивных альтернатив, направленных на развитие интеграционных этнополитических тенденций, все еще остается актуальной как научной, так и практико-прикладной проблемой.
На этом фоне в российской науке, в том числе этнополитологии, сложилось неоднозначное представление о роли этноса (этниче-
Л. В. Савинов
ских групп и общностей) и этничности (этнической идентичности) в политических процессах. Неоднозначно и понимание механизмов политизации этничности и этнизации политики.
Для современного российского общества — общества полиэт-ничного и многоконфессионального и потому мультикультурного в своей сущности, все еще находящегося на этапе серьезных социальных трансформаций и демократического транзита, адекватное объяснение и корректный анализ содержания, характера и направленности этносоциальных процессов требуют прежде всего адекватного понимания смыслов и ценностей современной этнополитики, ее места и роли в социально-политическом пространстве.
Как известно, теория и методология исследования этнополитики начинает свою историю с того момента, когда в 70-х годах ХХ века появилась новая междисциплинарная отрасль социально-гуманитарного знания — этнополитика. Можно сказать, что ее ин-ституционализация началась со статьи М. Паренти «Этнополитика и жизнеспособность этнических идентификаций» (1967) и завершилась изданием фундаментальной работы Дж. Ротшильда «Этнополитика» (1981).
Согласно М. Паренти этнополитика занимается анализом взаимосвязи этнической идентификации и политического выбора. По мнению Дж. Ротшильда, в центре этнополитики должно находиться исследование «политического измерения и политико-структурного содержания этничности», и его предметом является политический срез, политическое содержание этнической действительности. В этом смысле этнополитика изучает «политизированную этничность», которая представляется в качестве важнейшего политического феномена современности. В свою очередь, под политизацией этнической идентичности понимается такой уровень ее мобилизации, в результате которого она превращается из психологической, культурной и социальной величины в политическую силу.
Однако наличие политического смысла в действиях этнических акторов (как правило, элит) еще не делает эти действия предметом этнополитики — важно определение политического содержания этнической мобилизации для достижения разнообразных потребностей и интересов этнических групп. При этом их политические интересы могут быть актуализированы различными по содержанию целями. В частности, для одних это сохранение этнической идентичности и вообще физического выживания, для других —
развитие языка, культуры, сохранение религии и традиционного образа жизни, третьи стремятся к широкой политической автономии или к созданию собственного государства.
Итак, под этнополитикой в широком смысле понимается определенная сфера политической жизни общества, в которой так или иначе затрагиваются интересы и чувства этнических групп (общностей) и других акторов, включенных в этнополитические отношения. В узком смысле этнополитика — это конкретная деятельность органов государственной власти и местного самоуправления, направленная на регулирование этнонациональных отношений.
Таким образом, этнополитика — это сфера политического бытия, определяемая участием этнических групп во власти и властных отношениях и в управлении этносоциальными процессами.
Характер и содержание современных этнополитических процессов свидетельствуют об изменении смыслов и ценностей этнополитики, и прежде всего появлении новых этнополитических пространств и нового этнополитического времени, их взаимообусловленности.
При этом в условиях серьезных экономических, политических, социальных и духовных трансформаций пространственно-временные структуры либо эволюционируют (расширяются, сжимаются, деформируются), либо появляются совершенно новые континуумы. К примеру, в современной России наблюдается сужение политического пространства и вообще сужение политического за счет расширения административного.
Поэтому понимание и объяснение природы изменения этно-политического пространства и этнополитического времени невозможно без более широкой постановки проблем онтологии и гносеологии всего социального континуума, в том числе и политических пространственно-временных структур различного содержания и уровня.
В связи с этим важно определить возможности и пределы эт-низации и этнификации политического пространства и политического времени как возможности и необходимости конструирования новых смыслов и ценностей этнополитики.
Сложность анализа современного общества, по мнению Э. Гид-денса, заключается в том, что осведомленность одних субъектов деятельности и высокая степень «ситуативности в познании» других создают условия «смешения» преднамеренных и непреднамеренных последствий действий. И тогда социальные явления представляют собой «то, что для одних индивидов является регулируемым
(контролируемым) аспектом социального окружения, для других может быть чем-то, что скорее "случается", нежели "целенаправленно осуществляется"»1.
Сегодня любой пространственно-временной континуум — это не просто «вещь в себе», но и «социальный факт» (по Э. Дюрк-гейму). При этом пространственно-временной континуум необходимо понимать как сложно структурированную систему. При этом в современном глобализованном мире политика, экономика и культура сами по себе приобретают феноменологическое содержание и «интерсубъективность» (по А. Шюцу).
Можно сказать, что общественное (социальное) сознание в самом широком смысле есть углубленный поиск онтологичности происходящего в социальном пространстве и времени либо постижение трансцендентных форм бытия. И потому окружающий нас пространственно-временной континуум — это уже не только и не столько миросистема в социальной перспективе, а трансцендентальная метареальность, конструируемая, реконструируемая и деконструируемая в каждой точке пространственно-временных координат. И здесь очень важно понять: кто конструктор, кто формирует смыслы и содержания этой метареальности и, наконец, кто акторы социального действия, разворачивающегося на исторической авансцене.
И еще одна теоретико-методологическая проблема анализа конструирования социального пространства и времени как новых смыслов напрямую связана с гносеологией изучаемых феноменов.
Как известно, существует два подхода к пониманию социального пространства. В первой трактовке — субстанциалистской — социальное пространство состоит из субстанций — индивидов, социальных групп и организаций. Во второй трактовке — структуралистской — социальное пространство рассматривается как «ансамбль невидимых связей, тех самых, что формируют пространство позиций, внешних по отношению друг к другу, определенных одни через другие, по их близости, соседству или по дистанции между ними, а также по относительной позиции — сверху, снизу или между, посредине»2. В этом случае значим тезис В. Ильина о многомерности социального пространства. Его аналогом может
1 Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации / Э. Гидденс. — М.: Академический проспект, 2003. С. 465.
2 Бурдье П. Социология. Начала / П. Бурдье. — М., 1994. С. 185.
быть шар, рассекаемый многими плоскостями в разных направлениях, где каждая плоскость — это особая социальная структура, состоящая из статусных позиций.
Не менее важна и теория структурации Э. Гидденса, согласно которой социальная структура — это набор правил, которые определяются одновременно и результатом, и условием действия индивида. Субъект в одно и то же время создает правила и воспроизводит их, следует им. Институты в таком случае выступают как социальные практики, протяженные во времени и пространстве1.
Политические институты, и в первую очередь государство, поддерживают социальный порядок, формируя и структурируя не только социальное пространство, но и социальное время. При этом в условиях транзита и революционного изменения нормативно-ценностной и институциональной матрицы общества социальная реальность как прошлое, настоящее и будущее теряет свою определенность и устойчивость. Формируются новые смыслы и значения, в том числе политического содержания и направленности.
В этих условиях общественное сознание испытывает огромные перегрузки. Возникает ложное сознание, когда объективные картины мира отражаются искаженно, предвзято и тенденциозно. Кризисное состояние сознания инициирует неадекватное восприятие социальной действительности и формирует из фрагментарных элементов комплекс «социальных квазиреальностей»2.
Социальное время, в свою очередь, является категорией ан-тропного и «создается» деятельностью. Оно, «если рассматривать его как реальность, есть не что иное, как изменение и движение»3.
В современных обществах, как ни в каких других, актуализируется проблема «управления временем»: прошлым, настоящим и будущим. Прошлое конструируется через интерпретацию истории, и в первую очередь через учебники истории. Настоящее организуется элитами и господствующим правящим классом в своих интересах и согласно своим ценностным ориентирам. Будущее формируется через включение в массовое сознание определен-
1 См.: Гидденс Э. Социология / Э. Гидденс. — М., 1995.
2 См.: Бергер П. Конструирование социальной реальности / П. Бергер, Т. Лук-ман. — М., 1995.
3 Муравьев В. Н. Овладение временем / В. Н. Муравьев. — М.: РОССПЭН, 1998. С. 101.
ных смыслов и значений и прежде всего мировоззренческого содержания.
Реальность такова, что сегодня возможности этнических антрепренеров — государства, политических и гражданских структур, церквей, лидеров общественного мнения и т. д. — по формированию этнически заданных смыслов, ценностей, значений и символов практически неограниченны. Спектр инструментариев, которые используют этноантрепренеры, значителен и эффективен — это и управленческие решения, и политико-идеологические установки, и социоинженерные конструкции, и манипулятивные социопрактики.
Россияне относятся к нации соотечественников, ориентированных на коллективистские ценности, а не к нации сограждан, ориентированных на ценности индивидуалистическо-прагматического плана (определение Ю. Хабермаса)1. В силу этого в российском обществе во все времена национальный (гражданский) универсализм всегда уступал этническому партикуляризму, будь то большинства или меньшинств.
И наконец, необходимо уточнить категории «этнизация» и «этнификация», которые в современной этносоциологии и эт-нополитологии не получили устойчивых определений. По нашему мнению, этнизация — это процесс преднамеренного или непреднамеренного включения этнического в социальные явления и процессы. Это выстраивание миросистемы, в том числе из этнических смыслов и ценностей как конструкций, этническими же антрепренерами. В свою очередь, этнификация — это придание социальным явлениям и процессам этнического содержания. Фактически это конструирование-описание миросистемы все теми же этническими антрепренерами.
И конечно, возможности и ограничения этнизации и этнифи-кации политического пространства и политического времени зависят от характера доминирующих в том или ином обществе (сообществе) идеологии (этнополитических смыслов и ценностей) и социальной практики (действительности).
Именно поэтому в последнем случае социальное действие мы определяем в традиции А. Турена, когда «вместо того чтобы искать гарантов, то есть принципы легитимации человеческого
1 Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / Ю. Хабер-мас. — СПб.: Наука, 2000. С. 2.
действия в отношении вещей человеческого мира — в божественной благодати, в требованиях разума или в смысле истории, общество, достигшее самого высокого уровня историчности, определяет человека только в понятиях действий и отношений. При этом понятие "действие" относится не только к отдельному субъекту, но и к социальным группам различного уровня — это деятельность "исторического субъекта"»1. А поскольку Турен ставит перед собой задачу объяснить развитие общества как результат взаимосвязи действия и ценностно-нормативных систем, главным фактором, влияющим на действие, становится культура. Само общество представляет собой совокупность систем действия.
Турен также выделяет три системы действия — историчность, определяющую социальные и культурные ориентации общества и избавляющую общество от редукционизма, институциональную систему, которая вызывает изменения общества (тип институцио-нализации определяет тип трансформаций, происходящих в обществе), и организационную систему, которая обеспечивает равновесие общества, способствует сохранению его целостности.
Таким образом, возможности и ограничения всякой этни-зации и этнификации политического, то есть конструирование новых смыслов и ценностей этнополитики, определяются, во-первых, социокультурными традициями, во-вторых, характером институционально-организационной среды. В первом случае речь идет о субъективистских концептах: традициях, морали, культуре, праве и т. д. А во втором — об объективных возможностях и ограничениях социоинженерии институциональной и организационной систем общества.
У каждого этнического сообщества свое социальное пространство и свое социальное время, которые формируют производные от них пространственно-временные структуры, в том числе и эт-нополитические. Этногруппы формируют «свою» историю, пытаясь через прошлое определять свое настоящее и будущее. Причем в этноисториях господствуют традиция и «антиутопия» как образ идеального прошлого.
В условиях множественности социальных пространственно-временных конструкций и их взаимопроникновения особую значимость приобретают социальные институты — государство, религия,
Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии / А. Турен. — М., 1998. С. 19.
образование, СМИ и т. д., наиболее успешно формирующие смыслы и содержание прошлого, настоящего и будущего. Они связывают разные пространства и времена, сохраняя социокультурные и иные идентичности. И главным образом политико-идеологические.
Подводя итоги, сформулируем два наиболее значимых для нашего анализа тезиса.
Во-первых, многосоставные общества являются историческими конструкциями, находящимися в процессе постоянного изменения. Но это вовсе не означает, что эти конструкции непрочны и недолговечны и представляют собой лишь результат социальной инженерии. Они построены на социальном фундаменте с учетом социально-экономического, политического и культурно-исторического контекстов.
При этом само содержание контекстов и смыслов этнопо-литики всегда ситуативно, изменчиво и пластично. Так, если в начале 90-х годов прошлого века в этнополитических процессах преобладали институциональные факторы, что объясняется глубинными трансформациями базовых социальных институтов, то сегодня на первый план выходят ценностные факторы. Сегодня именно ценности, которые разделяет большинство и по отношению к которым большинство выражает преданность, формируют социальные идентичности, и прежде всего идентичности этнические, идентичности национальные и тесно связанные с ними политические.
Однако эти ценности не были изначальными и являются отражением современных идеологий, формируемых социальными антрепренерами: государством, партиями, церквями, элитами и пр. Сегодня в России проблема этнического взаимодействия и его влияния на этнополитические процессы — это прежде всего проблема совпадения кодов этнической и национальной идентичности с культурной матрицей доминирующей этнической группы.
Таким образом, специфика современной этнополитики и эт-нополитических процессов есть прямое и обратное отражение ценностей и смыслов (идеологий) сегодняшнего дня.
Во-вторых, представляется, что антиномия этнического партикуляризма и гражданского универсализма как базовый смысл любой этнополитики не является фатальной и неразрешимой. Этническое и гражданское, являясь базовыми политическими категориями, в условиях «этнического ренессанса» существуют и определяют себя во взаимодействии.
