CC BY
212
8. Зеленская, Т.В., Пантилеев Э.Ю. К вопросу о повседневной истории Великой Отечественной войны (на материалах личного архива семьи Пантелеевых) // Вестник Таганрогского государственного педагогического института им. А.П. Чехова. Гуманитарные науки. 2013/ № 2. - С. 104-108.
9. Память народа [Электронный ресурс] URL: https://pamyat-naroda.ru /heroes /memorial-chelovek_dopolnitelnoe_donesenie... (дата обращения 13.01.2017)
10. Смирнова, В.К. Повседневность как проблема современной исторической науки (на примере историографии Великой Отечественной войны на юге России) //Вестник Таганрогского института им. А.П. Чехова. Гуманитарные науки. 2015. - № 2. С. 377-384. URL: http://files.tgpi.ru/nauka/vestnik/2015/2 (дата обращения 21.01.2017).
Н.С. Кирповская
ДОСУГОВЫЕ ПРАКТИКИ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1941-1945 гг.): ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР
Аннотация. В статье поднимается одна из проблем истории советской повседневности. Анализируются отечественная историография по теме: «Досуг мирного населения (тыла) во время Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.)». Уделяется внимание формам и особенностям до-суговой практики и их отражению в работах современных российских исследователей.
Ключевые слова: История повседневности, историография, досуг, тыл, Великая Отечественная война.
N.S. Kirpovskaya
THE LEISURE PRACTICES CIVILIANS DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR (1941-1945): HISTORIOGRAPHICAL REVIEW
Abstract: The article raises one of the problems of the history of Soviet everyday life. Analyzes domestic historiography on «Leisure civilians (rear) during the Great Patriotic War (1941-1945)». Attention is paid to the forms and characteristics of leisure practices and their reflection in the works of contemporary Russian researchers.
Key words. History of everyday life, historiography, leisure, rear, The Great Patriotic War.
22 июня 1941 г. немецко-фашистские войска вторглись на территорию Советского Союза. Жизнь граждан нашей страны кардинальным образом изменилась. Миллионы солдат отправились на фронт защищать Родину, и многие из них навсегда остались на полях сражений. На оккупированных территориях против захватчиков вели ожесточенную борьбу партизаны и подпольщики. Мужественно несли свое бремя труженики тыла (среди них огромное количество женщин и детей). 3 года, 10 месяцев и 18 дней длилась главная трагедия нашей Родины в XX столетии, ставшая непроходимой болью для каждой семьи.
В советской и российской историографии война характеризуется крайне негативными и патетическими эпитетами: «тяжелая», «кровопролитная», «ужасное бедствие», «всенародная», «справедливая», «священная», «Великая». Разумеется, сомневаться в адекватности подобных представлений - это все равно, что недооценивать масштаб произошедшей катастрофы, чудовищной по своим последствиям. Тем не менее, жизнь продолжалась, и в условиях безжалостной войны люди, как на фронте, так и в тылу, нуждались в отдыхе. Никакие несчастья не могли помешать удовольствию от редкого досуга.
Советская историческая наука, рассматривая тему Великой Отечественной войны (19411945 гг.), долгое время была ориентирована на изучение хода военно-политических и экономических событий, роли крупных полководцев и генсеков (помимо вклада в победу Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина внимание в соответствующие периоды уделялось заслугам Н.С. Хрущева и Л.И. Брежнева) и проч. Однако с 1990-х гг. в нашей стране началось активное освоение истории повседневности. За последние двадцать лет это направление стало чрезвычайно популярным и достигло определенных успехов, в том числе на материалах Великой Отечественной войны. Ученые сфокусировались на таких аспектах, как условия труда и жизни, жилищный вопрос, феномен фронтовой дружбы, праздничная культура, религиозность в период Великой Отечественной войны и др. В данной статье предпринята попытка проанализировать постсоветские исторические труды о свободном времяпрепровождении мирного населения СССР в 1941-1945 гг. и определить их вклад в разработку заявленной темы.
Стоит отметить, что одним из ключевых направлений проблематики повседневности является проведение досуга. Сам по себе культурный отдых может быть весьма разнообразным и состоять из различных форм - от банального променада до просмотра спектаклей и кинофильмов, от игры в домино до участия в массовых торжествах. Разумеется, виды свободного времяпрепровождения имеют свои исторические и сезонные особенности, но несомненно другое: даже в период
крупных потрясений, каким, конечно, была война, население, испытав дестабилизацию привычного уклада жизни, привыкает к новым, чрезвычайным условиям. Иначе говоря, в импровизированной схеме «работа - дом - досуг» третий компонент не теряет своей актуальности.
Далее мы попытаемся ответить на вопрос: какие формы и особенности досуга эпохи Великой Отечественной войны раскрывают в своих сочинениях историки, и можно ли считать настоящую тему комплексно исследованной? В качестве историографических источников в статье рассматриваются труды исследователей конца XX - начала XXI вв.
В 1990-е годы при рассмотрении истории повседневности внимание, прежде всего, уделялось общим теоретическим основам проблемы. Ученые старались максимально объективно, подробно и глубоко разработать такие узловые моменты, как сущность обсуждаемого феномена, его особенности и признаки. Кроме того, ставилась задача окончательного разрешения спора о необходимости изучения проблемы в целом. Подобные аспекты рассматривались с точки зрения не только истории, но и других дисциплин. Так, философ А.В. Худенко в своей статье трактует повседневность как «привычное, упорядоченное, близкое», в оппозиции к которой стоит «непривычное, специфичное, далекое». Человек адаптируется к условиям внешней среды и создает свой материальный мир (сюда относится питание, одежда, продолжение рода и пр.) [14, 69]. Однако состояние знакомой обыденности не может быть перманентным и потому периодически сменяется на непривычное, то, что уничтожает сформированный будничный жизненный уклад. Без сомнения, ярким доказательством данного суждения является Великая Отечественная война, разрушившая сложившийся порядок. Важно обратить внимание на призыв автора «не просто возродить ценность повседневного, достигаемой возвращением в прошлое, но и одновременно переосмыслить его» [14, 71]. Вероятно, учет этого обстоятельства способствует лучшему осознанию сущности исторических событий.
Другим фундаментальным теоретическим трудом является монография Л.П. Репиной «Новая историческая наука» и социальная история», в которой также рассматривается мир повседневности. Автор анализирует исследования других (как правило, иностранных) историков, посвященные проблемам частной жизни. Кроме того, она выделила три варианта концепций частной сферы: история семьи и домохозяйства, история женщин (гендерная история), новая культурно-интеллектуальная история. Наконец, Л.П. Репина показывает противопоставление частной и публичной сфер жизни [12, 277]. В годы Великой Отечественной войны вторая доминировала над первой, хотя иногда разница в этом соотношении не наблюдается.
Итак, в 1990-е гг. в российской исторической науке появились первые труды на тему повседневности. Поскольку это направление только начало вызывать активный интерес исследователей, необходимо было сформировать теоретическую базу, тезаурус, установить методы изучения данной проблемы. Однако, несмотря на дальнейшую разработку темы на протяжении более двух десятков лет, не существует единства подходов в определении содержания используемых дефиниций, что обусловливает разнообразие исследовательских методик.
Первой специальной работой по данной теме стала диссертация А.В. Сперанского, где досуг (как составляющая культуры) рассматривается в качестве источника духовных сил российского народа в годы Великой Отечественной войны. При этом исследователь выступает сторонником регионального подхода, ограничивая свое исследование территорией Урала. Автор указывает, что эвакуированные деятели художественной культуры создавали произведения с яркой оборонной стилистикой. Свидетельства тому - сочинения писателей (в том числе А. Барто, В. Каверина, Е. Пермяка, М. Шагинян, А. Коца, А. Караваевой, Л. Кассиля, Ю. Тынянова, А. Фатьянова, А. Корнейчука, П. Тычины и др.), в краткие сроки доходившие до читательской аудитории. Другой пример - творчество композиторов (Т. Хренникова, А. Хачатуряна, В. Шебалина, В. Соловьева-Седого, Р. Глиэра, В. Волошинова, а также Д. Шостаковича, Э. Гилельса, Л. Оборина, М. Фролова, В. Трамбицкого, М. Гозенпуда и проч.). Популярность музыкальных вечеров была так высока, что «только на Среднем Урале за годы войны было проведено 20 тыс. музыкальных концертов». Кроме того, был обновлен репертуар театров, и за годы войны спектакли посетили почти 30 млн человек. Повышенной популярностью пользовались патриотические кинофестивали, интерес вызывали вернисажи («За Родину», «Ленинград в дни блокады»). Наконец, А.В. Сперанский обращает внимание на заметно возросшую религиозность граждан, допускаемую снижением идеологического пресса (и как результат - за 1943-1945 гг. священники и верующие собрали для фронта 14 млн рублей) [13, 15-18]. Таким образом, писатели и музыканты, артисты и художники, а также церковные институты делали все возможное со своей стороны для проведения эффективной патриотической работы с населением Урала, что в дальнейшем способствовало духовному подъему и Победе над врагом. Концентрация на фронтовых событиях и тяготах существования в тылу чередовалась с доступными народу развлечениями - жизнь продолжалась.
Особое внимание нужно уделить книге Н.Н. Козловой «Советские люди. Сцены из истории» (вышла в 2005 г., спустя три года после смерти исследовательницы, однако была написана в
1990-е гг.). Она примечательна тем, что автор анализирует автобиографические тексты. На примере обыкновенных людей отражается стремление советских граждан выживать в условиях войны, чему, в том числе, содействует культурный отдых. Так, исследуя мемуары Ларисы Михайловны де Морей, Козлова приводит любопытные сведения о досуге раненых солдат. «Поскольку в эвакогоспитале тяжелые случаи были редки, обычно дежурный врач разрешал сбор у рояля и под мою музыку в коридоре при керосиновой лампочке были танцы, модные тогда фокстрот или вальс. Раньше я их не играла, а теперь подобрала с голоса, так что заменяла патефон» [5, 352-353]. Историк считает, что культурный капитал сыграл не последнюю роль в выживании ее героини. «Она жадно читает, музицирует», хотя обстоятельства отнюдь не располагают к веселью (арест мужа, голод, холод) [5, 354]. Основное достоинство труда Н.Н. Козловой, на наш взгляд, заключается в предложенном ракурсе на проблему повседневности, основанном на детальном анализе дневниковых записей и мемуаров.
Наконец, завершить эпоху 1990-х гг. в историографии повседневности можно работой Е.Ф. Кринко «Жизнь за линией фронта: Кубань в оккупации (1942-1943 гг.)», где, помимо прочих сюжетов, изучается и социальная политика захватчиков. Автор делает акценты на трудовой деятельности мирного населения, проблемах снабжения, налогообложения, медицинского обслуживания, функционирования образовательных учреждений. При этом указывается: несмотря на весь ужас своего положения, люди не переставали испытывать естественные потребности, в том числе и духовные. «С 5 по 15 января в школах вводились рождественские каникулы. В праздничные дни 7-9 января для учащихся предусматривалось проведение рождественских елок на средства, выделявшиеся управами и родителями» [6, 68]. Следовательно, можно говорить о наличии досуговой практики на оккупированной территории Кубани.
Таким образом, в российской историографии 1990-х гг. ввиду неразработанности проблемы повседневности первостепенное значение уделялось самой сути феномена, его концептуальным обоснованиям. Однако в то же время появляются специализированные работы, ориентированные на изучение эпизодов «обыденного» в конкретных исторических реалиях, в том числе, в эпоху Великой Отечественной войны. Более широкое распространение работы на эту тему получили уже в XXI столетии.
Но прежде, чем подвергнуть анализу специальные историографические источники начала третьего тысячелетия, посвященные досугу мирного населения во время войны, необходимо обратить внимание на статью Ю.А. Полякова «Человек в повседневности (исторические аспекты)». Во многом, по сути, она продолжает теоретические поиски 1990-х гг., а также содержит в себе призыв рассматривать человека во всей неоднозначности его натуры и изучать, как эта неоднозначность влияет на его повседневную жизнь. Автор подчеркивает, что наши предки испытывали те же страсти и чувства, что и мы, и приходит к выводу: история по существу - это «повседневная жизнь человека в ее историческом развитии, проявление стабильных, постоянных, неизменных свойств и качеств в соответствии с географическими и временными условиями, рождением и закреплением новых форм жилья, питания, перемещения, работы, досуга... история - это прежде всего повседневная жизнь, опрокинутая в прошлое» [10, 1]. Важной заслугой Ю.А. Полякова, на наш взгляд, является выделение направлений истории повседневности: историко-демографическое (вопросы рождаемости и смертности, медицинское обслуживание, жилищный вопрос); историческая демография (семейно-брачные и сексуальные отношения, любовь, развод); «жизненные условия» (транспорт, дефицит, сфера услуг); досуг (спорт, театр, кино, чаепития и пр.) [10, 6-8].
К XXI в. была подготовлена благоприятная почва для написания специализированных работ по истории повседневности военного времени. Это послужило предпосылкой для выхода ряда основательных работ, подробно освещающих занимающую нас проблему. Так, в монографии «Частная жизнь советского человека в условиях военного времени: пространство, границы и механизмы реализации (1941-1945)» показывается многообразие досуговых предпочтений мирного населения. Интерес вызывали просмотр кинофильмов («Александр Невский», «Чапаев», «Валерий Чкалов», «Фронтовые подруги», «Антон Иванович сердится» и проч.), посещение театра («Свадьба в Малиновке», «Мертвые души»), «утренний выход на базар, поход в баню, променад», чтение, домино, карты. Кроме того, в книге уделяется место описанию семейно-дружеских посиделок с неизменным компонентом - женскими сплетнями. Обращается внимание на негативные досуговые практики, в частности, пьянство, которому были подвержены вернувшиеся с войны инвалиды. Общество было не в состоянии им помочь и как результат - алкоголизм героев фронта. Что касается праздников, то примечательной особенностью стало отмечание религиозных торжественных дат и соблюдение соответствующих традиций [8, 308-320]. В монографии содержится подробное описание способов проведения свободного времени советского тыла.
Несколько раньше вышла книга «Повседневный мир советского человека 1920-1940-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций», включающая сведения о сезонном досуге мирного населения. «Летом 1942 г. купальный сезон наступил в свой срок; жители Сочи с удовольствием
совершали индивидуальные и коллективные (несколькими семьями) «вылазки» к Ривьере» [7, 217]. Хотя тут же отмечается последующая невозможность купания в силу ряда причин - эвакуация, слухи о плавающих в море трупах солдат. Кроме того, в монографии присутствует указание на народную реакцию в связи с капитуляцией Германии: всесоюзные митинги на заводах и предприятиях, а также неорганизованные гуляния, венцом которых стал праздничный салют в Москве [7, 227].
В монографии Б.Н. Ковалева были рассмотрены особенности повседневной жизни на оккупированной территории. В главе «Культура в коричневых тонах» автор акцентирует внимание на пропагандистские усилия немцев по спасению русской культуры. На это была направлена работа Домов просвещения (печатались русские классики, в угоду захватчиков переписывались тексты советских военных песен). С целью убедить население в непобедимости германского оружия и скорого окончания войны активно использовалось радиовещание. Вывод всех радиопрограмм: Гитлер - «освободитель русского народа», который отблагодарит немцев «усердным трудом на своем рабочем месте». Интенсивно создавались новые герои - жертвы «партизанских бандитов», сталинских репрессий [4, 426-433]. Автор подчеркивает, что привлеченная для нацистской пропаганды русская интеллигенция не была автономна в своих действиях, а полностью зависела от фашистского командования. Таким образом, изучаемая проблема показана с другого ракурса - исследователь позволяет оценить влияние оккупантов на советскую культуру, а значит, и на досуг.
Помимо авторских и коллективных монографий печатаются статьи, в которых освещаются разнообразные аспекты досуга мирного населения в период Великой Отечественной войны (19411945 гг.). К примеру, П.Ю. Барскова в статье «Вес книги: стратегии чтения в блокадном Ленинграде» задается вопросом о роли и значении чтения в городе, находившемся в изоляции от внешнего мира почти 900 дней. Книги «становились едой буквально... ими топили (причем и тут были свои тонкости: книги немецких авторов шли в печи первыми).». Целью блокадного чтения Бар-скова называет «эскапизм»: большим успехом у людей пользовались произведения, позволяющие хотя бы на немного отвлечься от ужасов происходящего и оставить войну где-то на периферии сознания. В то же время в осажденном Ленинграде читали не только с целью избежать реальности, но и с целью «контроля над ней посредством знания, почерпнутого из старых книг». Особой популярностью пользовалась «Война и мир», «которую многие блокадники хотели бы превратить в матрицу для видения войны вообще и блокады в частности». Также читательский интерес вызывали произведения Э.А. По, признанные своеобразным пособием для меняющейся реальности; классиков (А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, В.В. Маяковского, Н.А. Некрасова и др.); Ч. Диккенса, чьи романы «держали читателя в приятном предвкушении невероятного, но благополучного исхода» (в то время и в тех условиях это, бесспорно, было особенно ценно). Резюмирует свою статью П.Ю. Барскова неожиданным выводом: блокада стала неприятной абстракцией от спасительного чтения [2, 69-82]. В общем, в чрезвычайных условиях выживания книга выполняла мощную защитную функцию, и хотя человек немыслим без материи, именно духовное (в данном случае -литература) помогло выдержать страшное испытание войной.
Эту мысль в своей статье, посвященной праздникам в 1941-1942 гг. и написанной по материалам Краснодарского края и Ростовской области, подхватывает С.Н. Шаповалов. Историк считает проведение праздников одним из компонентов победы над врагом. Всесоюзные воскресники, военный парад 7 ноября 1941 г., годовщина Октябрьской революции (в Москве и в неоккупиро-ванных городах), День Сталинской Конституции (5 декабря) и даже Новый год - все эти даты дарили советским гражданам долгожданную радость, при «постоянной направленности на оказание дополнительной помощи фронту» [15, 6]. С.Н. Шаповалов справедливо указывает на очевидный факт: в 1942 г. «демонстрации, шествия, военные парады были свернуты», поскольку «большие скопления людей могли стать мишенью для врага» [15, 4]. В результате праздники приобрели интимно-личностный характер, поскольку проходили в кругу семьи. Кроме того, исследователь считает, что праздники получили новое значение: они становились напоминанием того, ради чего стоит сражаться и явились безусловным гарантом будущей Победы.
Наконец, заслуживает внимания статья О.Г. Жуковой «Победа на культурном фронте Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Предпосылки и следствия». По мнению автора, исход кровопролитного противостояния решили не только геройские подвиги на фронтах Отчизны и в тылу, но и творческое сплочение всех культур ради одной высокой цели. Историк отмечает особенности и различия советской и фашистской пропаганды, и кроме того, - что особенно любопытно - упоминает о существовании т.н. «конфликта» русского и советского», в то время как «русское - «осовечивалось», советское - «обрусевало». К примеру, поэты и композиторы создавали песни, близкие к исконным русским традициям [3, 16]. Они моментально становились знаменитыми и всеми любимыми, как на фронте, так и в тылу, и даже более того - сумели выдержать испытание временем, став для нас - потомков - классикой. Это «Выходила, песню заводила про степного си-
зого орла.», «.Знать не можешь доли своей, может, крылья сложишь посреди степей.» и многие другие песни военного лихолетья.
Таким образом, во всех рассмотренных статьях неизменным лейтмотивом является признание силы духа людей в победе над врагом. Многофункциональность книги в осажденном городе, праздники как катализатор боевого настроения населения, сращивание русской и советской культур - тому подтверждения. В общем, историки прямо или косвенно свидетельствуют о том, что без досуговой практики - способа разрядки и отвлечения от удручающей действительности -выжить в войне было бы невозможно.
Ярким доказательством возросшего интереса к теме в современной науке служат посвященные ей специальные диссертации. Примером является работа А.И. Назарова «Повседневная жизнь молодежи в советском тылу в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.». Автор справедливо отмечает, что военная действительность существенно сузила возможности проведения досуга. Однако в силу возраста, интересов, жизненного оптимизма юноши и девушки не упускали шанса отвлечься от пугающей реальности. В диссертации показано различие между свободным времяпрепровождением сельской и городской молодежи. Если юные обитатели деревни предпочитали традиционные посиделки с песнями и хороводами, игру в снежки и катание на санках зимой, коллективные застолья по крупным праздникам, то жители городов посещали кино и театры, принимали участие в спортивных состязаниях, ходили на танцы [9, 12-19]. Это обстоятельство делает очевидным влияние модернизации на последующее развитие досуговой деятельности.
В печать выходят работы, посвященные свободному времяпрепровождению совсем юных советских граждан - детей и подростков, взросление которых было омрачено военной действительностью. В частности, в статье В. А. Агеевой досуг рассматривается в двух противоположных ипостасях. Первая - средство помощи фронту и тылу. К ней относятся функционирующие при учебных заведениях кружки (военно-физкультурные, рукоделия, столярные, драматические, хоровые), организация быта и домашний труд, деятельность пионерского тимуровского движения. Вторая - форма релаксации. Речь идет об уличных забавах (игры «в войну», с мячом, в куклы, катание на санках и самодельных коньках и т.д.), посещение кинотеатров и танцплощадок, прогулки и купания, чтение и слушание музыки [1, 196-200]. В общем, в свободное время дети и подростки не только совершали общественно полезные поступки, но и старались всячески абстрагироваться от пугающей реальности.
Завершить историографический обзор проблемы целесообразно монографией М.Н. Потемкиной «Выковыренные»: личностное восприятие эвакуации в годы Великой Отечественной войны», изданной в этом году. Мирное население, по мнению автора, смогло преодолеть чрезвычайное напряжение благодаря трем факторам: объединение людей перед общим горем, колоссальные умственные и физические нагрузки и менталитет советских граждан («общинность и коллективизм») [11, 81]. Примечательно, что в отличие от вышеназванных книг и статей досуг не расценивается здесь как достойный внимания механизм снятия стрессового состояния. Подобная позиция обоснована исследовательницей, но, возможно, не признание роли свободного времяпрепровождения в страшных обстоятельствах войны является большим упущением.
Таким образом, ученые XXI в. активно обращаются к «белым пятнам» истории XX в. Наличие трудов современных исследователей, касающихся темы повседневности в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) свидетельствует об актуальности данного направления. Среди прочих подробно изучаются аспекты досуговой практики фронтового и мирного населения. Чтение и променад, кино и театр, радио и танцы, праздники и сезонные гуляния - всё это и многое другое становится объектом пристального внимания специалистов. Впрочем, несмотря на явный исследовательский интерес к обсуждаемой проблеме, ее нельзя назвать полностью изученной, и активная работа в данном направлении должна быть продолжена.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Агеева, В. А. Свободное времяпровождение детей и подростков в годы Великой Отечественной войны: содержание, ресурсы, особенности // Вестник Волгоградского государственного университета. История. Регионоведение. Международные отношения. - 2015.- № 4 (34).
2. Барскова, П.Ю. Вес книги: стратегии чтения в блокадном Ленинграде // Неприкосновенный запас. - 2009. - № 6.
3. Жукова, О.Г. Победа на культурном фронте Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Предпосылки и следствия // М.: МосГУ- 2012. - № 5.
4. Ковалев, Б.Н. Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации. - М.: Молодая гвардия, 2011. -662 с.
5. Козлова, Н.Н. Советские люди. Сцены из истории. М.: Европа, 2005. - 522 с.
6. Кринко, Е.Ф. Жизнь за линией фронта: Кубань в оккупации (1942 - 1943 гг.). - Майкоп, 2000. - 242 с.
7. Кринко, Е.Ф., Тажидинова И. Г., Хлынина Т. П. Повседневный мир советского человека 1920-1940-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций - Ростов н/Д: ЮНЦ РАН, 2011. - 360 с.
8. Кринко, Е.Ф., Тажидинова, И.Г., Хлынина, Т.П. Частная жизнь советского человека в условиях военного времени: пространство, границы и механизмы реализации (1941-1945)- Ростов н/Д: ЮНЦ РАН, 2013. - 362 с.
9. Назаров, А.И. Повседневная жизнь молодежи в советском тылу в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. (на материалах Тамбовской области): автореф. дис. канд. ист. наук. - Тамбов, 2010. - 25 с.
10. Поляков, Ю.А. Человек в повседневности (исторические аспекты) // Отечественная история. - 2000. - № 3.
11. Потемкина, М.Н. «Выковыренные»: личностное восприятие эвакуации в годы Великой Отечественной войны. - Магнитогорск: МГТУ им. Г.И. Носова, 2016. - 132 с.
12. Репина, Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. - М.: ЛКИ, 1998. - 320 с.
13. Сперанский, А.В. Культура Урала в годы Великой Отечественной войны: автореф. дис. д-ра ист. наук - Екатеринбург, 1997. - 25 с.
14. Худенко, А.В. Повседневность в лабиринте рациональности // Социологические исследования. - 1993. - № 4.
15. Шаповалов, С. Н. Праздник и война - опыт проведения праздников в 1941-1942 гг. (по материалам Краснодарского края и Ростовской области) // Общество: философия, история, культура. - 2014. - № 1.
Д.А. Никадимов
ОРГАНИЗАЦИЯ РАБОТЫ ШКОЛ НА ОККУПИРОВАННОЙ ТЕРРИТОРИИ ЮГА РОССИИ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Аннотация. В статье рассматривается процесс организации оккупационными властями работы школ на юге России в годы Великой Отечественной войны. Выделяется основной круг вопросов: функции отделов просвещения при бургомистрах, количество открытых школ, их материальное обеспечение, характеристика преподавательского состава, посещаемость школ. Это позволяет получить целостное представление о результатах немецкой оккупационной политики в сфере образования.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Северный Кавказ, оккупационный режим, коллаборационизм, образовательная система, школьная политика.
D.A. Nikadimov
ORGANIZATION OF SCHOOLS IN THE OCCUPIED TERRITORY OF SOUTHERN RUSSIA
DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR
Abstract: The article deals the process of organization of the occupation authorities of schools in the south of Russia in the Great Patriotic War. Provided the main range of issues: the function of education departments at Burgermeister, the number open schools, their material provision, the characteristic of the teaching staff, school attendance. This allows you to get a holistic view of the results of the German occupation policy in the sphere of education.
Key words: the Great Patriotic War, North Caucasus, occupation regime, collaboration, education system, school policies.
Советская система образования в полной мере ощутила на себе все трудности военного времени. В довоенных планах германского руководства не предусматривалось проведения специальных мероприятий для удовлетворения элементарных социальных потребностей населения СССР. Более того, подобные мероприятия прямо противоречили бы конечным целям, преследовавшимся Германией в войне. Учебный год осенью 1941 г. для многих школьников не начался. Нацистская Германия рассчитывала на молниеносную войну, поэтому к осени 1941 г. никаких долгосрочных школьных программ не существовало. Коррективы в планы нацистов вносит поражение под Москвой. В связи с провалом планов «блицкрига» решение хозяйственных и политических задач поставило оккупационную администрацию перед необходимостью проведения определенной политики. Отношение нацистов к вопросам образования на части оккупированных земель тоже стало изменяться. Первоначальные жесткие установки в подходе к этой проблеме становились все более либеральными в точном соответствии с развитием ситуации на фронте.
В первую очередь, изменения в образовательной политике были характерны для Северного Кавказа, где проводилась особая оккупационная политика. В августе 1942 г. гитлеровцы установили свою власть на всей территории Северного Кавказа. Практически одновременно приступили они к созданию такой системы образования, которая полностью отвечала их идеологическим установкам. На Северном Кавказе, находившемся в оккупации вплоть до начала октября 1943 г., немецкие власти осуществили целый комплекс мер для обеспечения работы системы образования, с целью обеспечить лояльность и готовность к сотрудничеству местного населения, готовое сотрудничать с оккупационной властью. Такое послушное воле гитлеровцев население предназначалось для обслуживания немецких колонистов, для обеспечения нормальной работы всех отраслей хозяйства и деятельности социально-культурных учреждений. Поэтому «забота» немецко-фашистских захватчиков о развитии на Северном Кавказе образования на самом деле и по сути
