CC BY
34
17 Там же. Д. 13. Л. 107.
18 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1975. Л. 59.
19 ГАПО. Ф. Р-1204. Оп. 2. Д. 12. Л. 25.
20 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 65. Д. 117. Л. 11.
21 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1985. Л. 3.
22 РГАНИ. Ф. 72. Оп. 1. Д. 15. Л. 341.
23 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 67. Д. 119. Л. 38.
24 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 62. Д. 37. Л. 159-160.
А. Н. Марченко
ДОХОДЫ ПРАВОСЛАВНОГО ДУХОВЕНСТВА И НАЛОГОВАЯ ПОЛИТИКА ВЛАСТИ
В ПЕРИОД ХРУЩЁВСКОЙ АНТИРЕЛИГИОЗНОЙ КАМПАНИИ
1958-1964 ГОДОВ (ПО МАТЕРИАЛАМ УРАЛЬСКОГО РЕГИОНА)
Изучена дискриминационная политика советского государства по отношению к Русской православной церкви в период власти Н. С. Хрущева 1958-1964 гг. В центре внимания — методы экономического воздействия власти на религиозные объединения, приведшие к резкому ухудшению благосостояния православного духовенства и церковных служащих, а также к сокращению слабых в материальном отношении церковных структур: приходов и монастырей, духовных учебных заведений.
Ключевые слова: Урал, антирелигиозная кампания 1958-1964 гг., налоговая политика, Русская православная церковь.
Антирелигиозная кампания, развязанная администрацией Н. С. Хрущева, началась с подрыва материальной базы Церкви и духовенства. Уже в 1958-1959 гг. местные финансовые органы и уполномоченные Совета по делам Русской православной церкви (РПЦ) получили задачу от своего руководства усилить контроль за доходами епархий, церквей, монастырей и духовенства.
По результатам проведенных уполномоченными уральских областей наблюдений показатели динамики экономического роста епархий оказались различными. Не наблюдалось фактического роста доходов духовенства в Свердловской области. Общий декларированный доход духовенства составил: в 1958 г.— 2 580 тыс. р., сумма уплаченного государству налога — 1 079 тыс. р.; в 1959 г.— 2 654 тыс. р., налог — 1 150 тыс. р. В 1960 г. доходы этой епархии оставались на том же уровне1.
Уполномоченный по Челябинской области В. Салов также констатировал снижение доходов местной епархии: в 1957 г.— 8 636 тыс. р.; 1958 г.— 8 536 тыс. р.; в 1959 г.— 7 995 тыс. р.2
Иной была ситуация в Пермской области, где рост доходной части церковного бюджета и личные доходы духовенства продолжали в значительной степени возрастать: в 1958 г. общий доход Пермской епархии составил 14 580 792 р.; в 1959 г.— 15 807 675 р. Причтовый доход духовенства в сравнении с 1958 г. в 1959 г. увеличился на 47 %: с 2 808 185 р. до 4 035 068 р. Доходы священнослужителей наиболее посещаемых храмов епархии составляли от 3 до 7 тыс. р. в месяц3.
В 1960 г. церквами Пермской епархии было получено дохода 1 180 600 р. (В результате денежной реформы 1960 г. произошла деноминация денежных знаков 1:10). Личные доходы духовенства составили: в 1960 г.— 442 077 р.; в 1961 г.— 486 649 р.4
Одной из причин резкого увеличения доходной части церковного бюджета стали изменения в поведенческих установках духовенства и самих верующих, произошедшие в результате обострения государственно-церковных отношений. Боязнь новых преследований привела к сокращению количества открыто совершаемых в храме треб. В то же время стремительно росло количество домашних и заочных богослужений, совершаемых вдали от посторонних глаз или без личного участия верующих.
Это компенсировало храмовые убытки духовенства и даже способствовало фактическому росту его доходов. В Пермской области в 1959 г. в сравнении с 1958 г. в церквах стало меньше совершаться венчаний на 10,4 %, крещений — на 24 %. В то же время стало больше сорокоустов — на 44,8 %, заочных отпеваний умерших на 110 %, треб, совершенных на дому у верующих,— на 46,8 %5.
Другой причиной увеличения доходных цифр в епархиальных, приходских отчетах и личных декларациях священнослужителей стала усиленная работа финансовых органов. Получив больше свободы в своих действиях, финансисты стали буквально «выколачивать» из духовенства деньги — «активно выявлять источники доходов духовенства и настойчиво добиваться от священников декларации ранее скрываемых от обложения сумм». Иногда облагаемые суммы увеличивались более чем в два раза. Так, священники храма г. Лысьвы Пермской области в 1960 г. декларировали доход в сумме 72 тыс. р. После проверки городским финотделом доход был установлен в сумме 126 тыс. р., а после проверки областным финотделом — в сумме 195 тыс. р.6
В 1959-1960 гг. отношения епархиальных управлений и финансовых органов достигли крайнего напряжения. Стремясь к выявлению источников и размеров церковных доходов, финансисты на местах часто превышали свои полномочия. Обычно это выражалось в незаконных требованиях предъявить для проверки все без исключения финансовые документы церквей и епархий, что вызывало негативную реакцию со стороны епископов и духовенства.
В ноябре 1958 г. финансовые инспектора г. Свердловска сделали попытку провести полную ревизию Свердловского епархиального управления, потребовав у секретаря кассовые книги о записи поступлений в епархию денег из всех церквей. Епископ Флавиан (Дмитриюк) категорически запретил показывать кассовые книги и выразил протест против попыток установления полного финансового контроля над деятельностью епархиального управления. В процессе разбирательства действия инспектора были признаны превышающими его полномочия7.
В связи с учащением подобных случаев 2 октября 1959 г. председатель Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпов был вынужден инструктивно разъяснить уполномоченным компетенцию финансовых органов в этом вопросе. Согласно этой инструкции финансистам разрешалась только проверка записей совершения треб, которую вели по своему усмотрению сами священники. Делать каких-либо рекомендаций священнослужителям по этому поводу руководитель Совета не разрешал. Категорически запрещалось финансовым органам требовать предъявления церковных кассовых книг, содержащих все сведения о финансово-хозяйственной деятельности религиозных общин8.
Ведя позиционную войну с финансовыми органами, уральские епархии, в свою очередь, прибегали к крайним мерам защиты, намеренно создавая препятствия для финансовых проверок. Одним из способов такого противоборства стало намеренно неверное
информирование своих священников-настоятелей о допустимых нормах государственного финансового контроля. Так, епископ Пермский и Соликамский Павел (Голышев) своим циркуляром от 2 ноября 1959 г. вообще запретил настоятелям и церковным советам предъявлять инспекторам для просмотра книги учета крещений, венчаний и отпеваний, сделав невозможным для финансовых органов сбор необходимых данных для произведения налогообложения. Уполномоченный Совета по Пермской области и заведующий Пермским финотделом потребовали от епископа отменить несоответствующее законодательству распоряжение9.
Очередным шагом на пути подрыва материального благосостояния духовенства стало новое усиление налогового бремени. 16 марта 1961 г. вышло подписанное Н. С. Хрущевым закрытое постановление Совета Министров СССР «Об усилении контроля за соблюдением законодательства о культах». Постановление ликвидировало льготы высшего духовенства и церковных служащих, предоставленные им в 1946 г.: епископат, секретари и сотрудники епархиальных управлений облагались по налоговой ставке «советских служащих» — 40 % дохода, соответствующей ст. 5 финансового законодательства страны — указа Президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля 1943 г. Мартовское постановление 1961 г. вернуло все категории священнослужителей и церковнослужителей в положение «некооперированных кустарей» и определило их налогообложение по ст. 19 соответствующего указа Верховного Совета СССР — 81 % от суммы дохода10.
Освобождению от обложения подоходным налогом подлежали только пособия на лечение, выдаваемые религиозными объединениями один раз в год в сумме, не превышающей месячного дохода, а для лиц старше 60 лет — двухмесячного дохода. По утверждению Д. В. Поспеловского, документ долго держался в секрете, оставаясь неизвестным церковному руководству и верующим11.
Новый удар по благосостоянию духовенства был нанесен в 1962 г. «Ударить по карману» священнослужителей было решено путем их перевода на твердые оклады. Теперь вместо повсеместно утвердившейся практики материальной поддержки священников со стороны своих прихожан путем добровольных взносов в «церковную кружку» и посильной платы за совершение треб всё содержание священника должна была составить весьма скромная фиксированная зарплата. Пожертвования прихожан теперь предписывалось сдавать в церковную кассу. Перевод всего духовенства РПЦ на твердые оклады, независимо от совершаемого ими количества богослужений и обрядов, состоялся весной 1962 г.12
Это мероприятие совершалось на основании требований постановления ЦК КПСС от 13 января 1960 г. «О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского законодательства о культах» и постановления Совета Министров СССР от 16 января 1961 г. «Об усилении контроля за деятельностью церкви», в которых подчеркивалось, что «служители культа в течение последних 15 послевоенных лет (1945-1960 гг.) бесконтрольно распоряжались денежными средствами верующих, обогащались, приобретали разного рода движимое и недвижимое имущество...»13.
Реформа осуществлялась с вынужденного согласия самой Московской патриархии. Руководителям Совета удалось добиться от патриарха Алексия дать письменное указание епархиальным управлениям «О целесообразности перевода духовенства на твердые оклады» под тем предлогом, что такой мерой будут устранены различные недоразумения между священнослужителями и местными финансовыми органами в начислении подоходного налога14.
Введение окладной системы не было новшеством для духовенства советской эпохи. В 1950-е гг. окладная система уже частично существовала в отдельных храмах. В 1958 г.
в Пермской епархии из 63 церквей на окладах были священники лишь четырех церквей со значительным фондом заработной платы в 1 043 311 р. Священники Пермского кафедрального собора получали 6 тыс. р. в месяц, дьяконы — 4 тыс. р.15
Некоторые священнослужители сами высказывались за введение в церквях окладной системы, которая бы не позволяла финансовым органам произвольно увеличивать налоги на доходы духовенства. Настоятель Свердловского кафедрального собора протоиерей Синайский считал, что «всё молодое духовенство просто необходимо перевести на установленные постоянные оклады, чтобы меньше платить налогов государству». По его рекомендации в 1954-1957 гг. 5 из 33 церквей Свердловской епархии перешли на оклады. Среди них оба храма г. Свердловска — Иоанно -Предтеченский кафедральный собор и Всехсвятская кладбищенская церковь16.
Месячный оклад священника в этих храмах составлял 5 тыс. р., дьякона — 3 350 р. При этом окладе подоходный налог священника как «лица свободной профессии» составлял 3 тыс. р. (81 %)17.
В Челябинской епархии в 1959 г. на окладную систему самостоятельно перешли 4 храма в Уфалее, Медведеве, Чудинове, Златоусте. Был поставлен вопрос о переводе причта на оклады в кафедральном соборе г. Челябинска. Этот шаг поддерживался лично епископом Челябинским Михаилом (Воскресенским), считавшим его не только с экономической точки зрения целесообразным, но и морально справедливым. Епископ говорил: «Если советские служащие получают 400-600 рублей, так почему священник не может служить за 1 000 рублей?»18
Фиксированные оклады получали в своих епархиях представители высшей церковной иерархии — епископы, которые также стремились к снижению налогов со своих доходов. Все епископы Свердловской епархии, проходившие служение в 1950-е гг., получали официальный оклад в размере 8 тыс. р. в месяц и от 1 до 2 тыс. р. на питание. Епископ Флавиан (Дмитриюк) распорядился платить ему оклад в 5 тыс. р. и 10 тыс. р. на содержание архиерейского дома, которые не подлежали обложению налогом19. Управляющий Пермской епархией епископ Павел (Голышев) получал месячный оклад в 12 тыс. р. и 5 тыс. р. ежемесячно на питание и лечение.
Переход на твердые оклады в 1950-е гг. в действительности был выгоден для духовенства. Выплачивая налог с официального заработка, священники дополнительно зарабатывали деньги на требах, посещая прихожан на дому. Как правило, этот доход они лишь частично указывали в налоговых декларациях. Новый тактический ход Церкви сразу обратил на себя внимание уполномоченных Совета, протестовавших против такой практики. «В ряде случаев получаются большие недообложения, особенно тех служителей, которые состоят на окладах. Они налог платят только с оклада, получаемого от церкви, а полученные доходы за совершенные требы на домах верующих выпадают из налогообложения. Я считаю и будет правильным при начислении налогов священнослужителей не признавать получаемые ими оклады и начислять налог со всей суммы, то есть со всего полученного дохода»,— писал в отчете пермский уполномоченный П. С. Горбунов20.
Введение весной 1962 г. всеобщей окладной системы было мероприятием принципиально иного характера, отнюдь не в пользу Церкви, так как теперь получение непосредственно от верующих каких-либо дополнительных денег без финансовых документов категорически запрещалось.
Все требы должны были оплачиваться верующими по специальным квитанционным книжкам, выдававшимся священникам. Каждая треба совершалась священником только
при наличии квитанции, выписанной счетоводом религиозного общества. Если священник при совершении требы брал неучтенные пожертвованные прихожанами деньги или продукты и этот факт становился известным уполномоченному и финансовым органам, то он облагался подоходным налогом по совокупности с суммой оклада годичного содержания и снимался с регистрации. Запрещалось и квалифицировалось как незаконная благотворительная деятельность совершение треб безвозмездно.
Оказывать помощь финансовым органам в выявлении священнослужителей, получающих вознаграждение без квитанции при совершении обрядов на домах верующих, должны были специально созданные «комиссии содействия по соблюдению законодательства о религиозных культах», созданные при городских и районных исполкомах Советов народных депутатов. Чтобы получить сведения о вознаграждении исполнившего требу священника и о ее соответствии сумме, указанной в квитанции, члены комиссий в свободное от работы время ходили по домам верующих, задавая унизительные для священников и самих верующих вопросы, досаждая своим поведением родственникам и самим участникам религиозных обрядов21.
К лету 1962 г. жесткий контроль был установлен за совершением треб в храмах. Крещения, венчания, отпевания заносились в особые книги уже не самими их совершителями-священниками, а сотрудниками из числа представителей исполнительных органов приходов, в большинстве своем ставленников уполномоченных и райисполкомов. Последние сдавали отобранные у священников деньги в Фонд мира. В результате проведенной реформы государству удалось в очередной раз за счет Церкви извлечь материальную выгоду. Только в 1961 г. и первом полугодии 1962 г. православными религиозными обществами было принудительно внесено в Фонд мира свыше 5 млн р. в новых деньгах22.
Механизм проведения реформы разъяснялся местным органам власти уполномоченными Совета по делам РПЦ в специальных инструкциях, напоминавших по своей циничности план ограбления. Характерное указание дал исполкому Кунгурского района уполномоченный по Пермской области П. С. Горбунов: «Чтобы сбить активность Всехсвятской церкви г. Кунгура и ее служителей, а также ликвидировать излишества, необходимо избрать новые исполнительные органы церкви, служителей необходимо количественно сократить и поставить на оклады не более 100-120 рублей в месяц каждому. Имеющиеся в наличии деньги 15 тыс. рублей (в новых деньгах) и облигации займов на сумму 6 тыс. 700 р. внести в Фонд мира. От всех фанатиков из церковного актива постепенно избавиться»23. До реформы ежемесячный доход священников этой церкви составлял от 600 до 700 р. в месяц. Следовательно, благосостояние духовенства этого храма должно было уменьшиться примерно в 6-7 раз24.
Подобная акция властей не могла пройти без сопротивления духовенства, терявшего всё свое благосостояние. Духовенство многих церквей епархий отказывалось переходить на оклады и протестовало против введения квитанционного учета, вступившего в действие в мае-июне 1962 г. Активное сопротивление священников отмечалось в Челябинской и Свердловской областях. Чтобы решить создавшуюся проблему, уполномоченными было оказано давление на епископов и благочинных с целью их воздействия на подчиненных им возмущенных священников25.
Скрытой целью введения окладной системы было сокращение количества приходов в епархиях. Экономически слабые храмы были неспособны платить духовенству необходимую зарплату. Оставшись на долгое время без постоянного священника, такие церковные общины были вынуждены прекращать в церкви богослужения, что в конечном итоге приводило к снятию их с регистрации, а церковь к закрытию.
Понимая, что вводимая окладная система станет сильнейшим ударом по благосостоянию духовенства и слабым приходам, некоторые управляющие епархиями сделали попытку договориться с властями о приемлемых размерах окладов. Так, архиепископ Пермский и Соликамский Сергий (Ларин) предлагал начислять оклады в соответствии с нормами и пропорциями, установленными деянием № 40 Поместного Собора 1917-1918 гг. и подтвержденными циркуляром Патриаршего Местоблюстителя от 3 декабря 1942 г.
В письме на имя уполномоченного Совета по делам РПЦ П. С. Горбунова архиепископ Сергий писал: «В вопросе о переходе причтов Епархии на заработную плату прошу Вас исходить из нескольких принципов, но не из какого-либо одного. Учитывая интересы государства и лично налогоплательщиков, то есть духовенства. Очень высокие ставки будут трудны для храмов, очень низкие для прожиточного минимума духовенства. Согласно действующему церковному праву, в пермском кафедральном соборе настоятель получает на 2 части больше священника, ключарь на одну, протодиакон наравне со священниками. Диаконы на 2 части меньше священника, псаломщики — половину содержания священника. Например, священник — 600 р., псаломщик — 300 р., диакон — 400 р., ключарь 700 р., настоятель 800 р. В сельских меньше. Это я пишу из практики и опыта. Зная вашу компетентность в наших делах, убедительно прошу помочь в данном вопросе. Выше ставки вряд ли будут целесообразны. Ведь финансовые органы исходят из укрупнения суммы налога. Это их специфика. Конечно, нельзя не считаться с ними и их мнением, но абсолютно принимать их рекомендации тоже не всегда возможно»26.
Уполномоченный оставил письмо архиерея без ответа. Не получив от уполномоченного положительного разрешения вопроса, архиепископ Сергий 21 декабря 1962 г. издал указ, которым обязал благочинных проследить, чтобы церковными советами были установлены ставки в соответствии с каноническим правом и деянием Поместного Собора 1917-1918 гг., а не по желанию властей, «так как устанавливать ставки гражданской власти духовенству противоканонично и непозволительно». Распоряжением архиепископа священнослужителям Пермской епархии был установлен месячный оклад от 100 до 1000 р., в зависимости от возможностей прихода. При минимальной ставке оклада священник после уплаты налога получал на руки 75 р. 15 к., при максимальной ставке — 340 р. 45 к.27
Акция переведения священнослужителей с дохода на твердые оклады и введение квитанционной системы как мера антирелигиозной борьбы, по мнению уполномоченных и партийных функционеров, дала свои результаты. Удалось несколько снизить активность духовенства и количество совершаемых ими религиозных обрядов.
В этом отношении характерны высказывания некоторых церковных иерархов и представителей духовенства. Митрополит Краснодарский Виктор (Святин) в письме к патриарху Алексию так оценивал результаты проведенной реформы: «Перевод духовенства на оклады подорвет инициативу духовенства в исполнении духовных обязанностей, что будет большим подспорьем в антирелигиозной пропаганде, которая проводится по всем направлениям. Всё это быстрыми шагами приведет Церковь к упадку, и я не вижу мер, которые могли бы предотвратить это»28.
Настоятель Смоленской церкви в Ленинграде протоиерей Быстровский говорил: «Теперь мне нет никакой надобности стараться совершать как можно больше треб и надрывать свое здоровье. Если мы раньше были заинтересованы в проведении ежедневных служб, то теперь, чем меньше будет этих служб, тем нам легче»28.
«Если бы я мог предвидеть, что буду получать зарплату 150-200 р. в месяц, из которых на руки получу 100-130 рублей,— заявил выпускник Ленинградской духовной
семинарии и академии С. П. Станько,— я бы никогда не пошел по этому пути. Став священником, я совершил большую глупость и теперь думаю, как ее исправить»28.
В г. Серове Свердловской области лишенные материального стимула священники отказывались совершать на дому даже разрешенные законом религиозные обряды29. В некоторых храмах отмечалось сокращение количества совершаемых священниками служб. В церкви г. Челябинска богослужения стали совершаться не ежедневно, а четыре раза в неделю. В той же епархии священник В. Медведев из г. Златоуста поставил условие церковному совету, что он будет служить только три раза в неделю и заявил: «За 500 рублей я не буду драть горло ежедневно»30.
В беседе с уполномоченным благочинный Свердловской епархии протоиерей А. Малиновский отметил, что переведение духовенства на оклады лишает священников заинтересованности совершать много треб и проводить качественные службы. «Сейчас, священник проводил или не проводил службу, зарплата ему идет». В Курганской области заметно снизилась активность духовенства церквей в с. Звериноголовское, Б. Иткуле и Чимеево31.
Необходимо отметить, что в докладах уполномоченных Совета по делам РПЦ, как правило, получали подробное отражение лишь худшие примеры поведения духовенства, потерявшего свои доходы. Значительно реже уполномоченные докладывали своему начальству о тех священниках, которые остались верными своему пастырскому долгу. Не взирая на возникшие материальные трудности, лучшие представители духовенства не уменьшили своей активности, но по мере развертывания антирелигиозного наступления стремились к ее наращиванию. В г. Троицке Челябинской области священник Н. Аристов высказывал церковному совету недовольство по поводу службы в режиме 3-4 дня в неделю. Ему хотелось служить ежедневно32.
Курганский уполномоченный В. Машник сообщал в Совет по делам РПЦ, что «религиозно настроенное духовенство по-прежнему проявляет свой фанатизм»33.
После введения твердых окладов и квитанционной системы власти через исполнительные органы приходов стали полностью контролировать реальный доход церковных организаций. В результате подтвердились имевшие место до 1962 г. факты занижения реальных доходов духовенства в финансовых декларациях. Выяснилось, что священнослужители г. Кунгура Пермской области укрывали от обложения более 45-50 % своего дохода34.
В Свято-Троицком кафедральном соборе г. Перми сумма, полученная священниками за совершение сорокоустов в 1961 г., была занижена примерно в 4-5 раз35.
Квитанционно-окладная система дала уполномоченным эффективный рычаг воздействия на протестующих священнослужителей, наиболее активно совершавших церковные требы, и солидарных с ними церковных служащих.
Священник д. Зверево Пермской епархии Николай Сухов не считался с новыми требованиями и совершал требы без квитанций, заявляя церковному совету: «Я ваши шпаргалки не признаю». Ему способствовал помощник старосты Мазеин. Оба были уполномоченным сняты с регистрации36. В 1962 г. в Пермской области попытки совершения священнослужителями на домах обрядов без оформления квитанций наблюдались в г. Чердыни, д. Заборной, селах Ильинском и Городищи37. В Челябинской области было выявлено множество фактов, когда священники помимо твердых месячных окладов получали дополнительные доходы, скрытым путем совершая требы. По сигналам финансовых органов в 1962 г. было снято с регистрации 20 из 43 штатных священников. Подобная ситуация наблюдалась и в других регионах. В Кемеровской области финансовые органы «помогли» исполкомам сократить больше половины состава духовенства. В Удмуртской
АССР в результате резкого сокращения священнослужителей, снятых по ходатайству финансовых органов, число священнослужителей в храмах уменьшилось вдвое. В церквах, где было 3-4 священника, осталось по два или по одному38.
Квитанционно-окладная реформа существенным образом подорвала материальное положение духовенства. Однако она не смогла кардинально решить задачу быстрого сокращения религиозной обрядности и церковных доходов. Исчезновение материального стимула духовенства существенно не повлияло на эти показатели, что стало характерно для уральских епархий.
В Свердловской области в 1962 г. совершение обрядов осталась на уровне 1961 г. Церковные доходы уменьшились незначительно: в 1961 г.— 1126 тыс. р.; в 1962 г.— 1108 тыс. р., т. е. всего на 1,5 %39.
В Пермской области сначала наблюдалось снижение церковных доходов в храмах епархии, в 1961 г. было получено 1708 тыс. р., в 1962 г.— 1266 тыс. р., что на 25 % меньше. Однако уже в 1963 г. в результате увеличения количества треб доходы церквей вновь выросли до 1379 тыс. р.40
Таким образом, антирелигиозная кампания 1958-1964 гг. нанесла огромный ущерб не только церковной экономике, но и благосостоянию духовенства, которое в основной массе и без того испытывало значительные материальные трудности. Последовательными шагами в этом направлении стала отмена в 1961 г. налоговых льгот отдельных категорий духовенства и церковных служащих, установленных в послевоенное десятилетие, и проведение в жизнь в 1962 г. квитанционно-окладной реформы.
Осуществленный в 1962 г. перевод духовенства на твердые оклады преследовал сразу несколько целей: дальнейшее ограничение материальной базы духовенства и Церкви, снижение религиозной активности, уменьшение количества совершаемых в стране религиозных обрядов, установление полного контроля над финансово-хозяйственной деятельностью церковных организаций, использование финансовых возможностей Церкви в интересах государства, сокращение количества религиозных организаций и церквей.
Реализация квитанционно-окладной реформы 1962 г. стала технической перестройкой системы учета доходов духовенства, которая ранее была построена таким образом, что священнослужители были материально заинтересованы в совершении как можно большего количества религиозных обрядов. Все доходы, связанные с совершением религиозной обрядности, прежде всего крещений, венчаний, отпеваний усопших и других треб, являлись заработком духовенства.
В результате реформы исполнительные органы религиозного общества стали устанавливать священнику определенный твердый оклад, сверх которого он не имел права получать никаких доходов. В крупных городах Урала были установлены оклады от 100 до 1000 р., в сельской местности от 80 до 200 р., в результате чего доходы православного духовенства и уменьшилось в 5-6 раз.
При переводе на твердые оклады священнослужители предупреждались об ответственности за получение ими дополнительных доходов. Материальные средства, полученные за совершенные требы, теперь поступали не священникам, а в исполнительные органы религиозных обществ.
Составной частью плана перевода духовенства на оклады стало введение квитанционных книжек с указанием в них данных о названии обряда, уплаченной сумме и самом плательщике. Квитанционная система должна была стать механизмом жесткого учета совершаемых духовенством религиозных обрядов.
Проведение в жизнь квитанционно-окладной реформы осуществлялось по требованию Совета по делам РПЦ руками высшего церковного руководства под предлогом «устранения возникающих на местах недоразумений между духовенством и финансовыми органами в отношении начислений подоходного налога». Благодаря вынужденным распоряжениям патриарха Алексия I и Священного Синода перевод духовенства на оклады в Пермской, Свердловской, Челябинской и Курганской областях проходил достаточно спокойно, в редких случаях вызывая открытое недовольство утративших свое благосостояние священнослужителей.
Реформа в определенной степени достигла своих целей. В результате кардинальной перестройки системы оплаты духовенства была снижена его активность. Многие уральские священники дали согласие перейти на твердый оклад при условии сокращения церковных служб и их продолжительности. Наиболее распространенными формами протеста духовенства против реформы стали: отказ от перехода на твердые оклады, игнорирование квитанционного учета треб, принципиальное увеличение количества богослужений религиозно настроенным духовенством.
Перевод духовенства на твердые оклады становился эффективной мерой понижения благосостояния и активности духовенства только при организации тотального контроля за его деятельностью вне храма, что обеспечивалось финансовыми органами и специально организованными общественными комиссиями.
Другим результатом перевода духовенства на оклады стало установление полного контроля государственных органов над церковными финансами, часть которых изымалась в виде взносов в Фонд мира. Отсутствие возможностей платить священнику зарплату приводило к закрытию и снятию с регистрации малоимущих храмов и церковных общин.
Благодаря проведенной реформе власти получили возможность существенно уменьшить численность наиболее активного духовенства, стремившегося по-прежнему получать дополнительные доходы. Штрафные санкции и снятие с регистрации священников усугубляли тяжелое материальное положение духовенства, а также болезненную для РПЦ кадровую проблему.
Примечания
1 Центр документации общественных организаций Свердловской области (далее — ЦДООСО).
Ф. 4. Оп. 59. Д. 110. Л. 3, 6; Д. 113. Л. 30.
2 Государственный архив Российской Федерации (далее — ГАРФ). Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1786.
Л. 15-16.
3 Государственный архив Пермской области (далее — ГАПО). Ф. Р-1205. Оп. 2. Д. 41. Л. 42; Д. 42.
Л. 19.
4 Государственный общественно-политический архив Пермской области (далее — ГОПАПО).
Ф. 105. Оп. 27. Д. 138. Л. 22.
5 ГАПО. Ф. Р-1205. Оп. 2. Д. 38. Л. 54-56.
6 Там же. Д. 10. Л. 20.
7 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 59. Д. 110. Л. 38-39.
8 Российский государственный архив Новейшей истории (далее — РГАНИ). Ф. 5. Оп. 33. Д. 126.
Л. 32.
9 ГАПО. Ф. Р-1205. Оп. 1. Д. 681. Л. 56.
10 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 302. Л. 2-3.
11 См.: Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. С. 294-295.
12 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 62. Д. 37. Л. 156.
13 Там же. Оп. 62. Д. 37. Л. 155.
14 Там же. Оп. 33. Д. 215. Л. 136.
15 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1572. Л. 56; Д. 1780. Л. 9.
16 Там же. Д. 1477. Л. 15; Д. 1577. Л. 33.
17 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 53. Д. 111. Л. 49.
18 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1786. Л. 15-16.
19 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 59. Д. 110. Л. 35.
20 ГАПО. Ф. Р-1205. Оп. 2. Д. 35. Л. 74-78.
21 Государственный архив Курганской области (далее — ГАКО). Ф. Р-1800. Оп. 1. Д. 41. Л. 12; ГАПО. Ф. Р-1204. Оп. 2. Д. 6. Л. 59.
22 См.: Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. Государственно -церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах. М., 1999. С. 383.
23 ГАПО. Ф. Р-1204. Оп. 2. Д. 10. Л. 55.
24 Там же. Оп. 1. Д. 68. Л. 146-147.
25 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1885. Л. 3; Д. 2079. Л. 4.
26 ГАПО. Ф. Р-1205. Оп. 1. Д. 681. Л. 14, 144.
27 Там же. Оп. 3. Д. 66. Л. 48.
28 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 215. Л. 137.
29 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 2079. Л. 5.
30 Там же. Д. 2084. Л. 8.
31 Там же. Д. 2065. Л. 2-3.
32 Там же. Д. 2084. Л. 8.
33 Там же. Д. 2065. Л. 2-3.
34 ГАПО. Ф. Р-1204. Оп. 2. Д. 15. Л. 18.
35 Там же. Д. 14. Л. 4.
36 Там же. Д. 12. Л. 13.
37 Там же Д. 15. Л. 10.
38 ГАКО. Ф. Р-1800. Оп. 1. Д. 36. Л. 25.
39 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 2079. Л. 5.
40 ГАПО. Ф. Р-1204. Оп. 2. Д. 14. Л. 4.
Т. А. Чумаченко
К ВОПРОСУ ОБ ОТСТАВКЕ Г. Г. КАРПОВА С ДОЛЖНОСТИ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА ПО ДЕЛАМ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
Исследована одна из малоизвестных страниц в истории государственно-церковных отношений рубежа 1950-1960-х гг. На основе архивных документов фондов ЦК КПСС и Совета по делам РПЦ анализируются причины увольнения в феврале 1960 г. Г. Г. Карпова с должности председателя Совета. Предпринята попытка опровергнуть устоявшуюся в историографии точку зрения на деятельность Совета как института советского обер-про-курорства и Г. Г. Карпова как «гонителя» Русской церкви.
Ключевые слова: Г. Г. Каропов, РПЦ, Совет по делам РПЦ, государственно-церковные отношения.
