CC BY-NC-ND
95
Детство в узком смысле воспринимается как особый
ДЕТСТВО В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА: ПАРАДОКСЫ РАЗВИТИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ
С.Н. Майорова-Щеглова
возрастной период жизни человека, характеризующийся первичной, прежде всего семейной социализацией. В осознании категории детского возраста наблюдаются культурные и исторические особенности, периодизация детства соотносится с процессом социального конструирования возраста. Мы определяем детство в широком смысле как сложное социальное образование, выполняющее специфические функции и взаимодействующее с обществом в целом и с отдельными его элементами. Исходя из данной позиции детство - выраженная в действиях и языке совокупность объектов, событий, процессов, социальных организаций, а также социальных практик, которая формируется и поддерживается обществом, а также постоянно возобновляется в процессе жизнедеятельности детей, осваивающих социальность и интегрирующихся в социум.
Детство как социальное образование является реальностью, локализованной во времени и пространстве. Оно обладает специфическими характеристиками, есть основания говорить о культурно-историческом типе детства, например, о российском детстве начала XXI в. и охарактеризовать некоторые парадоксы его развития, состоящие в соединении несовместимого, или то, что современная социология обозначает термином «парадоксы».
Первое противоречие состоит в одновременном развитии в современном обществе двух противоположных явлений - дето-центризма и инфантицида. Забота о подрастающем поколении, о детях провозглашается приоритетом государственной заботы, т. е. мы наблюдаем своеобразный детоцентризм на макроуровне. Все чаще только ребенок становится цементирующим элементом для современной российской семьи. Зарубежные исследования также констатируют все увеличивающуюся концентрацию семьи в развитых странах на ребенке (Фенд, И. Шютце, 1988).
С другой стороны, расцветают и частично оправдываются объективными (чаще всего экономическими) трансформациями общества и реальные детоубийства младенцев, и насилие над маленькими детьми. Мы полагаем, что к своеобразным проявлениям инфантицида можно отнести и сексуальную эксплуатацию юных, принуждение их к попрошайничеству и нищенствованию, киднепинг, терроризм в детских учреждениях (трагедия в Бесла-не). Так, за 2004 г. МВД России выявило около 4,2 тыс. фактов нарушения прав и законных интересов несовершеннолетних, вовлечения их в противоправную деятельность (употребление спиртных или одурманивающих веществ, занятия проституцией). За неисполнение обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних привлечено к ответственности более 28 тыс. родителей и иных законных представителей несовершеннолетних [1]. Ужасают масштабы социального сиротства. По данным Госкомстата России (Росстата), в 2003 г. более 16 тыс. детей и подростков в возрасте от 7 до 15 лет нигде не обучались, в 2004 г. их количество снизилось до 13 тыс., но все еще остается значительным. Число безнадзорных детей, выявленных в 2003 г., составило, оговоримся - по официальным данным, 950 тыс., а прошли социальную реабилитацию лишь 9,6 тыс. беспризорных детей в 2002 г., в 2003 г. - около 7,5 тыс.
Детоцентризм интерпретировался долгие годы как исключительно позитивное явление общества [2], однако сегодня мы можем применить и термин негативный детоцентризм. В России снижается рождаемость и возрастает число семей с одним ребенком.
Таблица 1
Распределение по числу детей до 18 лет, по данным переписей населения РФ в 1989 и 2002 гг. (в процентах к числу семей, имеющих несовершеннолетних детей)
Всего В том числе:
с детьми с одним с двумя с тремя
до 18 лет ребенком детьми и более детьми
1989 100 51% 39% 10%
2002 100 65% 28% 7%
Рассчитано по «Итогам Всероссийской переписи населения 2002 года». Т. 6. М. 2005. Табл. 2, а также по аналогичным публикациям итогов переписей 1989 г.
В 2002 г. единственные дети составили 45%, т. е. почти половину от всех детей. При этом в городских семьях доля единственных детей уже превышает половину (51%), в двухдетных семьях воспитывается 38% детей, а в семьях с тремя и более детьми -11%. В сельской местности распределение иное: 31% единственных детей, 41% детей из двухдетных семей и 27% - из семей с тремя и более детьми.
В однодетных семьях на одном-единственном чаде концентрируются силы, внимание, ожидания всех поколений. В этой характеристике наблюдается схожесть российской семьи с современными западноевропейскими моделями. В Германии, Франции, Испании доля однодетных родителей среди коренного населения доходит до 70%. Интенсивное соучастие родителей в процессе взросления ребенка имеет определенное последствие - стремление родителей «привязать» к себе ребенка прочно и надолго. В свою очередь, дети пытаются освободиться от столь тесных уз, и в этом противоречии многие современные социологи склонны видеть причину усложнения отношений между родителями и детьми в семье, а также разводов супругов в зрелом возрасте в период ухода выросших детей из родительской семьи - «кризис пустого гнезда» [3].
Третий парадокс видится нам в одновременном функционировании представления о детях как об экономически выгодном или невыгодном приобретении. Мы позволим себе выстроить некоторую гипотезу, которая, несомненно, нуждается в проработке и доказательствах, о функционировании различных представлений о ценности детей в зависимости от социально-экономического статуса россиян.
В далеком прошлом детей рассматривали как ценность общественную (защитников-воинов) и семейную (своеобразный вклад в будущее благоденствие, когда за выросшего ребенка в различных культурах отдавали выкуп, калым). Экономический фактор, имевший в прошлом большое значения для определения ценности детей для их родителей, не утратил свое значение в российском обществе. Для России остается значимым фактор ценности ребенка как социального страхования родителей в старости и дополнительной рабочей силы. На наш взгляд, это представление функционирует в общественном сознании малообеспеченных слоев - «дети дорогое удовольствие, но необходимая основа будущей жизни старшего поколения».
В это же время в обществе уже не вызывает неприятия распространение сознательного отказа от родительства, мотивированное амбициями в профессиональной сфере или материаль-
ным благополучием - «дети - слишком дорогое удовольствие, обуза, ухудшающая качество жизни». Такая позиция распространяется, прежде всего, среди молодежной группы и жителей мегаполисов. По данным Левада-Центра, абсолютное большинство респондентов в возрасте 18-24 лет считают самым важным в молодости карьеру и работу (56%), и только четвертая часть -семью и детей (24%). Москва - это, возможно, единственное место в России, в котором жизнь в свое удовольствие пользуется большим признанием, чем создание семьи и рождение детей (29%-26%) [4].
Дети становятся элементом статуса, доказательством обеспеченности и стабильности жизни определенных страт - экономической элиты, людей известности, публичных деятелей. Богатому человеку не просто возможно, но и престижно иметь много детей. Мы провели анализ наличия детей у 100 самых богатых людей России (по версии журнала «Форбс») [5]. Одного-двух детей имеют в основном представители этой группы более старшего возраста (за 50 лет), среднее число детей в группе репродуктивного возраста - 2,8 детей. Открыто даются богатыми мужчинами интервью и о внебрачных детях, при этом подчеркивается состоятельность -«я в состоянии обеспечить им достойное детство».
Следующий парадокс назовем «Стратифицированное детство современной России». Нам представляются весьма спорными суждения социологов о детях и детстве как некоем целостном элементе общества, нельзя согласиться с определением, что в своем общественном положении дети относительно одинаковы до десяти-двенадцати лет и только затем с увеличением возрастов становятся «разными». До недавнего прошлого дети в нашей стране провозглашались привилегированным классом, что было одновременно и средством указания на однородность данной группы. Идиома «два мира - два детства» применялась в советские времена для противопоставления западного и социалистического обществ. Сегодня мы имеем несколько четко очерченных «территорий детства». Новые тенденции социального неравенства раннего детства связаны, на наш взгляд, с поселенческим (мегаполисы - провинция - деревня) и с экономическим фактором (богатые-бедные). Проявления данной стратификации кри-стализуются, например, в процессе предшкольного образования, когда происходит отбор и сегрегация детей на основании обеспеченности их семей. Наши исследования зафиксировали, что в 2004 г. платили за подготовку своих детей к обучению в школе 53% родителей [6]. В свою очередь, эта стратификация поддерживает развитие неправовых социальных практик детства: пси-
хологическое тестирование, экзамены при приеме детей в 1-й класс и, как вынужденная необходимость, следствие из первых двух, частная подготовка к школе - элемент серой экономики России, в этом сегменте, по нашим подсчетам, ежегодно «крутится» до 1 млрд неучтенных долларов.
Социализационные семейные технологии в изменяющейся России содержат в себе противоречивый комплекс архетипов и инноваций. Так, именно традициями, архетипами во многом определяется раннее детство. По нашим данным, неизменны функционирующие в обществе: приметы, связанные с полом и развитием новорожденного ребенка, организация повседневной жизни младенцев и грудных детей, игры и игрушки в раннем детстве. Никакая модернизация не меняет устои формирования гендерной идентичности девочек, организации учебного процесса в доме. Остаются традиционными роли взрослых членов семьи. В большей части российских семей воспитанием детей занимается главным образом мать (в полных - 53%, в неполных -69%). Лишь в каждой пятой полной семье (21%) оба родителя уделяют воспитанию детей одинаковое внимание. Отец проводил с детьми больше всего времени в семьях лишь 7% опрошенных, бабушка - 12%, дедушка - менее чем 1%; 2% респондентов в основном воспитывались другими родственниками [7].
При этом трансформируются бюджет времени ребенка-дошкольника (за счет сужения игрового пространства и заполнения этой ниши СМК и предшкольным образованием), организации учебного пространства вне дома.
Обнаружено противоречие между провозглашенными принципами гуманизации в отношении к детству как социальному феномену и распространением все более раннего педагогического насилия. Родители из-за страха перед будущим заставляют ребенка осуществлять идеальные планы, чтобы он во всем соответствовал представлениям взрослого мира.
В российских семьях спокойно взаимодействуют «бабушки» и наемные воспитатели, соединяются воспитательные консервативные методы «кнута и пряника» и модернистские идеи эгалитаризма в семье. Треть опрошенных россиян (33%) согласились с мнением, что участие бабушек и дедушек в воспитании подрастающего поколения должно быть максимально возможным [8]. Распространяется практика приглашения к детям нянь и гувернанток, это явление становится постепенно не только необходимым, вынужденным, но и модным в определенных кругах.
Что касается представлений россиян о том, как должны строиться отношения между детьми и родителями, то скорее преоб-
ладают демократические установки: более половины россиян (57%) полагают, что родителям следует вести себя с детьми как с равными; почти две трети (60%) считают, что детям можно позволять спорить с родителями, возражать им (противоположное мнение по обеим позициям высказывают по 28% опрошенных). При этом происходит воспроизводство практик физического наказания. Чуть более половины россиян (54%) поддерживают идею телесных наказаний детей; чаще об этом говорят жители мегаполисов (64%) - за исключением Москвы, респонденты в возрасте от 25 до 34 лет (62%). Среди тех, кого физически наказывали в детстве, сторонников строгого воспитания 72%. По данным ФОМ, физические наказания в семьях применяются в отношении 40% юных россиян [9].
Общекультурный контекст развития российского общества, демократизация, гуманизация жизни, поисковые принципы политических и экономических преобразований предполагают позитивное решение проблем внедрения идей Конвенции о правах ребенка, однако на практике мы наблюдаем совсем иную картину. Это расхождение усиливается законодательными актами, провозглашающими все больше прав со все более раннего возраста, но эти права, однако, ребенку невозможно ощутить в повседневной жизни. Взрослые выказывают больше внимания к желаниям и нуждам детей, но пока лишь в области потребления. Повсеместно распространилась практика выдачи карманных денег детям. 66% населения считают, что подростки должны иметь свои деньги, которые они могут тратить на собственные нужды [10].
Не определилось общество и в оценке форм детского труда. Произошел отказ от общественно-полезного труда как механизма социализации и существенно расширился слабоконтролируе-мый сектор применения детских сил (домашний труд детей на приусадебном или садовом участке, помощь по ведению хозяйства, уход за маленькими детьми, участие в семейном, в том числе и криминальном бизнесе, сексуальная эксплуатация) [11].
Включение в неорганизованную трудовую деятельность -одна из причин раннего взросления современных детей. Многими авторами отмечалось, что в нашем обществе процессы взросления протекали с задержкой в сравнении с темпами взросления в западных странах. Еще недавно мы с полным основанием могли говорить о неоправданном удлинении детства, чрезмерной опеке со стороны взрослых, превращении детства в своеобразный карантин. Сегодня происходит ускорение данного процесса, связанное с социально-экономическими и политическими причинами. Подавляющее большинство взрослых - 94% - почитают
за благо, если подростки в свободное время работают для заработка. Только 3% сказали, что если подросток работает, это плохо. Три четверти участников опроса считают при этом необходимым, чтобы подростки отдавали заработанные деньги родителям, причем относительно немалая доля (15%) уверены, что ребенок должен отдавать все заработанное; 58% говорят в этой связи о части зарплаты. Парадокс состоит в том, что в результате раннего взросления появляются так называемые «замороженные дети» (термин, применяемый учеными Японии), у которых отсутствует жизненная энергия, способность испытывать душевные волнения, интерес к получению профессии, чувство ответственности.
А рядом с этими детьми-взрослыми появляются инфантильные зрелые люди. В качестве фактора инфантилизации взрослых ученые склонны считать рекламу, представляющую обществу образ взрослого потребителя как платежеспособного, избалованного, капризного ребенка. В моде, досуге такие взрослые все в большей мере предпочитают подростковый стиль.
Следующий обнаруженный нами парадокс состоит в проблематичности воспитания и переоценке опыта прошлых воспитательных стратегий. Нормативные представления сегодняшних взрослых о том, какие качества нужно воспитывать в детях, существенно отличаются от характеристики их собственного воспитания в семье - в пользу ценностей современного, модернистского плана: ответственности, самостоятельности и независимости, активности и целеустремленности, любознательности, интеллекта и широты мышления, умения ладить с другими людьми, стремления к успеху. Именно эти качества россияне считают наиболее ценными для адаптации подрастающего поколения к современным условиям жизни. Но несмотря на словесные заявления о желании воспитать в своих детях самостоятельность, родители на самом деле уклоняются от выполнения этой задачи. Ведь для того, чтобы желаемое превратить в действительность, само родительское взрослое сообщество вынуждено переживать своеобразную ресоциализацию По информации родителей, их в свое время учили дисциплинированности, послушанию, усидчивости [12]. В условиях ценностной аномии, характерной для российской социокультурной трансформации, часть родителей оказываются в затруднении выполнить сложную задачу воспитания. С другой стороны, значительно возрастает авторитет детей в глазах родителей, их адаптивные способности часто служат моделью поведения в глазах родительского поколения. Юные в настоящее время ощущают себя экспертами по многим вопросам
жизни семей. Они высказывают свои советы о том, какую бытовую технику и где купить (29,7% респондентов), что носить из одежды (26,3%), как родителям общаться друг с другом (25,9%), как работать на компьютере (6,8%) [13].
И последний из фиксируемых нами парадоксов связан с процессом информатизации. Кратко его можно описать через функционирующий в обществе подход: «Информатизация для всего общества - благо, а для детского сообщества - угроза, вред». Нынешнее поколение получает характеристику медиапоколе-ния. Проявляется неоднозначность оценок новых СМК (например, электронных книг) и отношения к ним детей в условиях нестабильной социально-политической и психосоциальной обстановки нашего общества. В общественном сознании циркулируют утверждения: «Новые средства массовой коммуникации (СМК), прежде всего компьютер, Интернет, занимают все свободное время подростков. Дети из-за этого совсем не читают. Дети совсем не общаются друг с другом. Дети с помощью компьютера просвещаются в вопросах секса. Дети привыкают только развлекаться. Дети становятся жестокими после ТВ и Интернета». Данные положения могут классифицироваться как «моральные паники» общества в отношении детства, так как, во всяком случае пока, они не находят документального бесспорного подтверждения. Так, по нашему мнению, неправомерны обвинения детей в интернет-зависимости, отгораживания от обычной подростковой жизни. Наши недавние исследования показали, что среди детей 12-14 лет 34,9% постоянно пользуются Интернетом, в 15-17 лет - 50,4% [14]. Эти цифры особенно знаменательны в связи с тем, что, по данным Аналитического центра Юрия Левады на 2006 г., лишь 18% взрослых россиян пользуются персональным компьютером ежедневно или несколько раз в неделю дома, на работе и в других местах, никогда не пользуются компьютером - 71% [15]. Дети и подростки оказываются значительно более продвинутыми в использовании информационных технологий. «Дети Интернета» просто меняют саму подростковую жизнь и постепенно именно их образ жизни, а не традиционные представления ученых и педагогов, становятся образцами для конструирования реальности для их ровесников.
Влияния новых, включая электронные, СМК проявляются не только на его юных членах, а на всем обществе. Однако сегодня в российском обществе, как правило, обсуждаются только негативные последствия и только для молодого поколения. СМК признаются фактором негативной социализации детей и подростков, при этом взрослое сообщество, которое производит,
контролирует, финансирует эти средства, абстрагируется от собственной ответственности за их содержание, перекладывая вину на самих детей. Дети и подростки болезненно реагируют на запреты взрослых и ограничения в потреблении СМК, которые направлены на них - молодых, вместо того чтобы ограничить, например, порнографию, насилие на экранах.
Наблюдаются серьезные изменения повседневной жизни детей и особенно подростков, особенность которых состоит в независимости от ограничений во времени (ночное ТВ, Интернет), по месту (плейер, ноутбук), по содержанию (интерактивные программы, чаты и т. д.). Наряду с описанными выше имеют место процессы расслоения внутри детской и подростковой группы по признаку использования разных СМК. Появились особые группы детей, активно овладевающих компьютером. На наш взгляд, уже сегодня имеются различия между «компьютерными детьми» и теле-, видео-, аудио-детьми, между теми, кто используют компьютер как развлечение, компьютер как средство общения и компьютер как форму жизнедеятельности. Если у взрослых освоение компьютера происходит преимущественно в мужской среде (по данным Фонда общественного мнения, на лето 2006 г. 27% мужчин и 19% женщин являются пользователями Интернета [16]), то наше исследование 2005 г. показывает, что девочки-подростки «догоняют» мальчиков, а по освоению навыков получения полезной, практической информации, инструментального использования Интернета для учебы и работы даже «перегоняют» юношей [17].
Для объяснения выявленных парадоксов общественного развития в отношении детства нам кажется необходимым выйти за рамки их рассмотрения как проявлений социальных трансформаций России в последние два десятилетия. Как справедливо отмечает Ш.-А. Кюэн о современной социологии: «Попросту говоря, если мы в состоянии все лучше и лучше объяснять и понимать, "почему акторы, индивидуально, делают то, что они делают"... то наше теоретическое познание макросоциальных явлений, порождаемых агрегированием этих индивидуальных поведений, является недостаточным» [18]. Обнаружив что-то и не находя достаточно убедительного объяснения этому явлению, социолог испытывает искушение объявить его парадоксом. Возможно, многие явления и процессы, объявляемые сегодня противоречивыми, не поддающимися рациональному объяснению, интерпретируются как таковые в результате недостаточности наших знаний о детстве и невозможности с помощью традиционных методов извлечь новую информацию о причинах их прояв-
лений в обществе. Тема детства остается маргинальной в отечественной социологии, любого исследователя, занявшегося ею, априори подозревают в педагогизации, психологизации, педиат-ризации. Защищены лишь около 30 докторских и кандидатских диссертаций по социологическим аспектам современного детства. Основные исследования сконцентрированы на проблемах детства (социальном сиротстве, безнадзорности и беспризорности, насилии в отношении детей, негативном влиянии СМИ на детей и др.), но сам феномен, по-видимому, еще долго будет оставаться белым пятном социологии.
Литература
1. Информационно-аналитические материалы МВД РФ по вопросу «О практике применения Федерального закона «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» // Информационный вестник. 2004. № 4. С. 8-11.
2. Дармодехин С.В. Государственная семейная политика: Проблемы теории и практики. М.: Гос. НИИ семьи и воспитания, 1998. 47 с.
3. Антонов А.И., Медков В.М. Социология семьи. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996. 304 с.
4. Аналитический Центр Юрия Левады (Левада-Центр). Репрезентативный опрос 1600 россиян в возрасте 18 лет и старше в 128 населенных пунктах 46 регионов страны. 19-22 мая 2006 года http://www.levada.ru /press/ 2006070501.html
5. http://www.day.az
6. Зима Е., Щеглова С.Н. Новые социальные практики дошкольного детства: опыт анализа предшкольного образования // Тезисы докладов Всероссийской научной конференции Сорокинские чтения-2004 «Российское общество и вызовы глобализации». М.: Альфа-М, 2005. С. 24-26.
7. Фонд «Общественное мнение». Всероссийский опрос городского и сельского населения в 100 населенных пунктах 44 областей, краев и республик всех экономико-географических зон. Метод опроса - интервью по месту жительства. Статистическая погрешность не превышает 3,6%. 28 апреля 2004 года. 1500 респондентов. http://bd.fom.ru/report/cat/humdrum/ homejamily/family/of042002
8. Опрос населения ФОМ в 100 населенных пунктах 44 областей, краев и республик России. Интервью по месту жительства 18-19 июня 2005 г. 1500 респондентов. http://bd.fom.ru/report/cat/humdrum/home_family/family/ of052406
9. Фонд «Общественное мнение». Всероссийский опрос городского и сельского населения в 100 населенных пунктах 44 областей, краев и республик всех
экономико-географических зон. Метод опроса - интервью по месту жительства. Статистическая погрешность не превышает 3,6%. 28 апреля 2004 года. 1500 респондентов. http://bd.fom.ru/report/cat/humdrum/ Ьте_!атЦуДатЦу^041823
10. Опрос населения ФОМ в 100 населенных пунктах 44 областей, краев и республик России. Интервью по месту жительства 21-22 мая 2005 г. http://bd.fom.ru/report/cat/humdrum/home_family/family/of052406
11. См.: Щеглова С.Н. Труд детей: права и гарантии защиты от эксплуатации // Человек и труд. 2003. № 3. С. 26-28.
12. Фонд «Общественное мнение». Всероссийский опрос городского и сельского населения в 100 населенных пунктах 44 областей, краев и республик всех экономико-географических зон. Метод опроса - интервью по месту жительства. Статистическая погрешность не превышает 3,6%. 28 апреля 2004 г. 1500 респондентов. http://bd.fom.ru/report/cat/societas/ social_group/chЦd_teenagers/of042004
13. Подробнее см.: Щеглова С.Н. Социология прав детей в России: новый век, новые проблемы, новые перспективы. М.: Социум, 2001. 84 с.
14. Подробнее об итогах многолетних исследований см.: Цымбаленко С.Б., Шариков А.В., Щеглова С.Н. Информационное пространство российского подростка в постсоветский период. М.: НИИ школьных технологий, 2005.
15. В сентябре 2006 г. Аналитический Центр Юрия Левады (Левада-Центр) провел опрос 2400 россиян. http://www.levada.ru/press/2006100502.html
16. См.: Цымбаленко С.Б., Шариков А.В., Щеглова С.Н. Указ. соч.
17. Опросы «Интернет в России / Россия в Интернете» Выпуск 16. Лето 2006 http://bd.fom.ru/report/map/projects/internet/internet16/int0603#Abs7
18. Кюэн Ш.-А. В каком состоянии находится социология? // Социс. 2006. № 8. С. 18.
