CC BY
104
Сер. 9. 2008. Вып. 4. Ч. II
вестник санкт-петербургского университета
М. С. Самарина
ДАНТЕ И ФРАНЦИСКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Восторженное отношение данте к Франциску Ассизскому известно. В иерархии дан-товского Рая великий мистик и религиозный подвижник Франциск Ассизский — первый из всех христианских святых, после Иоанна Крестителя.
Причины такого отношения, казалось бы, лежат на поверхности. Франциска Ассизского, безусловно, следует назвать одним из самых ярких духовных лидеров своего столетия, а францисканские идеи (и, прежде всего, неприятие земных благ и власти денег) наложили отпечаток практически на все выдающиеся умы той эпохи.
Конечно, подобное отношение францисканства к этой новой страшной власти — власти денег, описанной данте в образе алчной Волчицы, исчадия Ада, сыграло одну из первых ролей в формировании восприятия данте «poverello» из Ассизи. Великий флорентиец, происходивший из старинного рыцарского аристократического, хотя и обедневшего, рода (предок данте Каччагвида, которого он встречает в загробном мире, первым водрузил знамя крестоносцев на башнях побежденного Иерусалима), уже в силу своего рождения и воспитания не мог принять нового буржуазного мировоззрения.
Вспомним, что во францисканских жизнеописаниях Франциск предстает как укротитель и усмиритель волка, образ которого, безусловно, имеет глубоко символическое значение, как и предполагается в народных агиографических легендах.
Если говорить о свидетельствах непосредственной принадлежности данте к францисканскому ордену (поэт вступил в светское крыло ордена, в так называемый орден терциариев), то они, конечно, достаточно многочисленны. Не будем забывать при этом, что в дантовских текстах можно найти свидетельства более или менее тесной связи великого поэта и с другими учениями и организациями (тамплиеры и т. д.); еще раз вспомним, что наследие великого поэта нельзя сводить к какой-либо одной доктрине или организации, так как оно шире их всех. Тем не менее, связь данте с францисканством — не из области легенд и догадок исследователей, а из сферы давно известных и серьезно подтвержденных фактов.
Закономерными представляются связи данте с левым крылом францисканского ордена (так называемыми спиритуалами), с которым его объединяла общность политических симпатий в борьбе папства и императора. Бунтарский дух великого поэта оказался сродни францисканцам — оппозиционерам (вспомним, однако, что сам основатель ордена Франциск Ассизский никогда бунтарем не был и не призывал ни к каким революционным изменениям в обществе). данте — ненавистника папского Рима — привлекала ярко выраженная враждебность левой части францисканства по отношению к папской власти. Конечно, он был знаком с доктриной калабриийского аббата Иоахима Флорского11 и францисканско-иоахимитской литературой, возвещавшей близкое осуждение погрязшей в стяжательстве церкви и наступление царства Святого духа, где носителями благодати вместо папства станут монашеские ордена, в особенности — францисканский.
Исследователи неоднократно отмечали, что, несмотря на церковное проклятие, о котором данте не мог не знать, поэт помещает Иоахима в Рай, при этом подчеркивая его
© М. С. Самарина, 2008
пророческий дар2, и называет его блаженным. Это дало повод для еще одной расшифровки дантовского пророчества о некоем «Veltro», грядущем спасителе Италии, который якобы является сокращением слов Vangeleterno («вечное евангелие»). О влиянии на Данте иоа-химитских идей существует целая литература, изучающая параллели между дантовскими текстами и идеями калабрийского аббата3.
Данте, без сомнения, оказались близки и идеи апокалиптического восприятия истории левых францисканцев4, и, в особенности, идеи Пьетро Джованни Оливи5. Оливи, последователь учения Иоахима Флорского, заострил и углубил многие положения калабрийского аббата, касавшиеся хода мировой истории: основное для Оливи — жажда обновления мира и новой жизни6, а также резкое осуждение богатства и коррупции церкви7.
В «годы учения» Данте посещал и доминиканскую церковь Санта Мария Новелла, и францисканскую церковь Санта Кроче, то есть черпал знания из двух совершенно разных источников. Это и понятно: как подчеркивает И. Бальделли8, нищенствующим орденам, в особенности францисканскому, принадлежала в течение трех столетий гегемония над интеллектуальной культурой и образованием. Эти источники различались, конечно, как по политическим симпатиям в борьбе между папой и императором, так и по философской ориентации. напомним, что францисканский орден, наряду с парижским университетом, был одним из двух основных центров европейского авверроизма, против которого ожесточенно боролись последователи Фомы Аквинского — доминиканцы, представлявшие наиболее близкие к папству и официальной церкви круги.
Францисканская школа в философии была в то время гораздо менее ортодоксальна, чем доминиканская, целью которой стали защита и укрепление католической догматики. Различную философскую направленность этих школ, а также их ориентацию на различные слои населения подчеркивает Э. Ренан: в отличие от доминиканского ордена, устав францисканцев, постоянно напоминая о всеобщем братстве, требовал непрерывного общения с людьми, как учеными, так и неучеными. Истоки этого — глубоко демократическое происхождение ордена и его относительная независимость от церковной иерархии, в противоположность целям и задачам доминиканцев, основным направлением деятельности которых было распознание и искоренение ереси (domini canes — псы господни)9.
Но было бы односторонне сводить восприятие Данте францисканских идей исключительно к экономике (идее бедности и неприятия власти денег), философии (апокалиптическое восприятие истории) и политике (антипапские настроения).
Данте, без сомнения, привлекала именно сама личность Франциска и мощное эстетическое и поэтическое начало, исходившее от него.
Франциск Ассизский — одна из самых поэтических и запоминающихся фигур «Божественной комедии». Ни один из христианских подвижников не удостоился у Данте строк, наполненных такой любовью и восхищением, как Франциск.
Данте посвящает две песни «Рая» Франциску — XI и XII; для «Божественной комедии», столь наполненной яркими персонажами, это уже очень много.
При этом во всем рассказе Данте о Франциске чувствуется несомненное и детальное знакомство Данте с различными, даже неофициальными францисканскими текстами.
Это, прежде всего, образ Бога-солнца, восходящий еще к августиновской символике и к неоплатонической мистике. Неоплатонические представления о Боге в образе солнца, об огне — жилище Бога, были распространены в эпоху Средневековья. Во второй канцоне дантовского «Пира» Бог представлен в образе солнца10. В особенности образ солнца получил распространение во францисканской литературе, где последователи Франциска
стали сравнивать с солнцем уже не Бога, а самого Франциска. данте почти буквально использует образ Франциска-солнца, восходящего над миром; родной город Франциска — Ассизи — данте назовет «востоком» (Восток — архетип, ex oriente lux), ибо там взошло «новое солнце», озарившее мир после того, как он более тысячи лет — со дня смерти иисуса — пребывал во мраке.
Песни xi и xil «рая» представляются тесно связанными в структурном отношении (являются зеркальными отражениями друг друга): в xi песни великий доминиканец Фома Аквинский произносит хвалу Франциску Ассизскому и упрекает доминиканцев в коррупции и забвении заветов основателя; в xii песни не менее знаменитый францисканец бонавентура восхваляет доминика и упрекает францисканцев. известно, однако, что на деле ни о какой реальной дружбе между этими соперничающими орденами не могло идти и речи: факт, хорошо известный современникам11. Вероятно, таким образом данте стремится показать, что на небесах соперничество между двумя орденами все же преодолено, и единство церкви восстановлено, а также напомнить читателю о необходимости возврата к заветам основателей.
данте принимает самое горячее участие в полемике своего времени между кон-вентуалами (это те францисканцы, которые интерпретировали первоначальный устав и завещание Франциск в широком смысле и не следовали буквально заветам бедности) и спиритуалами, которые требовали неуклонного и буквального соблюдения заветов основателя. на протяжении всей xi песни, где рассказывается о жизни Франциска Ассизского, данте постоянно делает упор исключительно на его выборе бедности и на отречении от земных благ. В этом абсолютизировании францисканской бедности данте явно смещает акценты: вспомним, что другой великий современник данте, джотто, именно в эти годы работавший над зрительным воплощением жития Франциска (цикл фресок в монастыре Ассизи), делает сюжетами своих изображений эпизоды из земной жизни святого и сотворенные им чудеса, и при этом идея нищеты и отказа от материальных благ все же отходит у джотто на второй план.
Франциск у данте описывается как героический страстный борец и подвижник; при этом данте использует рыцарскую фразеологию. данте пишет, что Франциск пылает огнем серафима (серафим — ангел любви; именно шестикрылый серафим явился Франциску; впоследствии Франциск получил титул Pater Seraphicus; как известно, именно так через несколько столетий достоевский в «братьях Карамазовых» назовет старца Зосиму, явно наделенного им чертами ассизского святого)12.
исследователи обратили внимание на близость дантовских текстов к францисканским жизнеописаниям уже давно: еще дж. Сальвадори13 в начале xix в. рассматривал влияние францисканских легенд и жизнеописаний известной во Флоренции того времени францисканской святой Маргарите да Кортона на концепцию возвышенной любви раннего произведения данте — юношеской повести «новая жизнь». б. нарди14 также рассматривал влияние на данте учения спиритуалов в эпоху написания «новой жизни», В. бранка высказывал предположение, что данте при написании некоторых сцен «новой жизни» вдохновлялся жизнеописанием именно св. Маргариты да Кортона. А. Валлоне в известной работе о прозе «новой жизни» также показывает жанровую близость книги данте к францисканским жизнеописаниям, высказывая предположение, что ее название расшифровывается как vita miracolosa, то есть лауда или легенда о св. беатриче15.
В юношеском произведении данте обнаруживается ряд параллелей с францисканской агиографической литературой, на что обращает внимание и В. бранка в работе
об агиографической основе «новой жизни»16. Кроме того, напомним, что годы работы над «новой жизнью» — это одновременно те самые годы, когда незадолго до этого созданные многочисленные францисканские легенды-жизнеописания стали быстро распространяться по Умбрии и Тоскане. Определенная близость между «новой жизнью» Данте и францисканскими текстами подтверждается неоднократно при внимательном чтении.
и. н. Голенищев-Кутузов, вслед за В. Бранка, высказывает мнение, что стихи, посвященные Беатриче, написаны под влиянием францисканских песнопений и житий, хотя Данте, конечно, не заимствовал какие-то определенные францисканские тексты; вернее говорить не о прямом литературном влиянии, а о влиянии среды, идеологической атмосферы XIII в. Этой идеологической общностью объясняется появление в различных по характеру и целях произведениях близких мотивов, образов, фразеологии17. В особенности, подчеркивает советский исследователь, эти настроения чувствуются в «гвини-целлианских» главах, то есть в тех, которые посвящены восхвалению и превознесению Беатриче, и почти неощутимы в тех частях книги, которые были созданы под влиянием поэтов старой тосканской школы и Гвидо Кавальканти.
Заметим, впрочем, что эти черты характерны и для всей средневековой агиографической литературы; все же, учитывая время и место, еще раз подчеркнем, что во второй половине XIII в. тосканец Данте мог заимствовать эти детали и обороты речи только из францисканских текстов: именно францисканство было определяющим культурным ориентиром эпохи.
интересно также сопоставить некоторые дантовские строки со строками из произведений францисканских поэтов, прежде всего с Якопоне да Тоди, автором шедевра средневековой поэзии «Stabat mater», блестяще переведенного на русский язык В. А. Жуковским.
Вообще некоторые основополагающие идеи францисканского движения оказались очень близки Данте, и, прежде всего, основная францисканская идея — идея всеобщего обновления, веры в то, что для всего человечества начинается «новая жизнь». Идея «новой жизни» была особенно ясно выражена во францисканском гимне, который приписывается Томмазо да Челано, ближайшему сподвижнику и первому биографу Франциска Ассизского, предполагаемому автору «Dies irae»:
Novus ordo, nova vita
Mundo surgit inaudita.
не претендуя на новую расшифровку названия дантовской «новой жизни», хочется еще раз подчеркнуть тождественность основной идеи произведения Данте и идеи францисканского движения — идеи обновления и очищения на основе высших духовных ценностей.
Вспомним также, что основная дантовская идея — идея восхождения к свету и истине — оказывается тождественной идее пути души к богу от тьмы к свету в учении францисканского теолога св. Бонавентуры («Itinerarium mentis in deum»).
Сходными являются и взгляды Данте и позиции францисканцев по вопросу о взаимоотношении итальянского языка и латыни — основополагающему вопросу, вставшему перед итальянской культурой в XIII столетии. рассужденния Данте о народном языке, привыеденные в трактате «De vulgari eloquentia», теоретически обосновывают то, чем францисканские проповедники занимались на практике. В одной из основополагающих работ Бальделли подчеркивается огромная роль францисканства в развитии и распространении volgare18. Этому способствовал сам характер проповеднической деятельности ордена,
максимально приближенный к народному восприятию и ориентированный на самые широкие слои населения, в отличие от более ученой проповеди доминиканцев.
Что же касается вопроса взаимоотношения народного языка и латыни, то позиция францисканцев здесь очень хорошо проявляется в их отношении к творениям данте. Францисканцы, в отличие от доминиканцев, приняли произведения данте «на всех уровнях», их бесчисленное количество раз цитировали, на них ссылались во время проповедей и религиозных представлений. Как указывает Бальделли, причиной этого является глубокая духовная близость идеалов данте и Франциска Ассизского.
И. Н. Голенищев-Кутузов высказывает предположение, которое кажется нам весьма убедительным: оно касается утерянных (или ненаписанных) частей дантовского трактата «О народном красноречии». Исследователь предполагает, что в этих оставшихся нам неизвестными частях данте обязательно написал бы о Франциске и о его «благоуханной итальянской прозе»19.
Проведя ряд параллелей между текстами данте и францисканскими источниками, мы можем еще раз вместе Голенищевым-Кутузовым подчеркнуть, что, безусловно, между данте и францисканской агиографией стоял сложный процесс претворения религиозных текстов в прочувствованное, пережитое, — процесс преосуществления их в лирику.
Нельзя ставить знак равенства между влиянием и вдохновением и видеть в произведениях данте только воплощение францисканских идей без учета особенностей поэтического мышления данте и комплекса самых различных, часто противоречивых влияний на его наследие, выходящее за пределы какого-либо литературного направления или философского учения. Колоссальная фигура великого флорентийца возвышается над скромным Poverello из Ассизи, тем не менее, не заслоняя ее.
1 G6 иоахиме Флорском см.: CroccoA. Gioacchino da Fiore. Napoli, 1960.
2 Рай, XII, 139-141.
3 Buonaiuti E. Gioacchino del Fiore. Milano, 1952; Buonaiuti E. Dante come profeta. Modena, 1936; Ton-delli L., ReevesM., Hirsch-Reich. Il libro delle figure dell'abbate Gioacchino da Fiore. Torino, 1953; Vol. 1-2. RussoF. Dante e Gioacchino da Fiore // Dante e l'Italia Meridionale. Firenze, 1966. P. 217-230; Davis Ch. T. Influence upon Dante of the doctrines of the Joachites and spiritual franciscains // Davis Ch. T. Dante and the idea of Rome. Oxford, 1957. P. 239-243.
4 Подробнее об этом см.: КеровВ. Л. идеи Апокалипсиса в Средние века. (иоахим Флорский, Оливи, бегины Южной Франции). М., 1994.
5 Оливи по происхождению был уроженцем юга Франции (а именно, известного своими антицерковными настроениями города безье)—классического очага большинства средневековых ересей. Мы, вслед за большинством исследователей, следуем итальянской традиции написания его имени.
6ManselliR. La «Lectura super Apocalipsim» di Pietro di Giovanni Olivi. Roma, 1955. P. 185-190.
7 Керов В. Л. Петр иоанн Оливи и его апокалиптические идеи // идеи апокалипсиса в Средние века (иоахим Флорский, Оливи, бегины Южной Франции). М., 1994.
8Baldelli I. L'azione del francescanesimo e le nuove lingue d'Europa // Fondamenti. 1987. № 7. P. 141-159.
9Ренан Э. Аверроэс и аверроизм. Киев, 1903. С. 152.
10 Пир, III, XII, 7.
11 Противостояние францисканского и доминиканского орденов, приобретающее порой самые одиозные формы, показано в известной сцене романа У. Эко «имя розы». Что касается современной Данте литературы, то интересный материал о взаимоотношении двух орденов содержится в знаменитой «Золотой легенде» доминиканца Якопо да Варацце, без сомнения, хорошо известной поэту.
12 О чертах Франциска Ассизского в образе старца Зосимы см.: Ветловская В. Е. Pater Seraphi-cus // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1983. Вып. 5. С. 163-178.
13 Salvadori G. Sulla vita giovanile di Dante. Roma, 1906.
14 Nardi B. Dal Convivio alla Commedia. Roma, 1960. P. 153-347.
15 Vallone A. La prosa della «Vita Nuova».
16Branca V. Poetica del rinovamento e tradizione agiografica nella Vita Nuova // Studi in onore di I. Siciliano. Firenze, 1966. P. 121-148.
17 Голенищев-КутузовИ. Н. Творчество Данте и мировая культура. М., 1971. С. 205.
18BaldelliI. L'azione del francescanesimo e le nuove lingue d'Europa // Fondamenti. 1987. № 7. P. 141-159.
19 Голенищев-Кутузов И. Н. Творчество Данте и мировая культура. М., 1971. С. 145.
