CC BY
63
УДК 13947:9
ЧЕЛОВЕК В ПОЛИТИКО-КУЛЬТУРНЫХ РЕАЛИЯХ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА [ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ)
Специфика российского пути цивилизационного и исторического развития, несомненно, проявляется в его политико-культурной ангажированности, что равнозначно трактовки политико-культурных реалий как первичного структуратора российского общества, или того, что воплощает собой власть. Политико-культурные реалии - это мир властных технологий директивного (политического) и валюативного (культурного) характера, замыкающиеся на человеке, который, с одной стороны, созидает и развивает эти технологии, а, с другой - использует их, одновременно изменяясь и подстраиваясь под обусловленные ими требования профессионального, мировоззренческого и иного плана. В этом проявляется родовая природа человека - быть творцом и одновременно потребителем политико-культурных ценностей. Следовательно, говоря о политико-культурных реалиях, необходимо иметь в виду не только то, что, воплощая собой власть, они соотносятся с обществом, но и то, что здесь присутствует человеческий, личностный фактор как их неотъемлемый носитель, объект приложения и универсальный критерий, в соответствии с которым оценивается степень их эффективности (или неэффективности). В данном контексте личность - это антропологическая характеристика процессов взаимодействия власти и общества, ориентирующая на то, чтобы, с одной стороны, трактовать человеческий фактор как порождение интеракции власти и общества, а, с другой - как ключевую детерминанту подобного взаимодействия. Тип личности в этой связи есть антропологическая специфика интеракции власти и общества на определенном этапе развития, когда сложившаяся историческая конъюнктура актуализирует соответствующие идеалы, интересы, технологии, правила игры, первоочередные проблемы, процедуры принятия решений, - сломом все то, что созидается человеком, адресуется ему и, в конечном счете, принимается или же ставится им под сомнение, отвергается, ниспровергается.
Исходя из вышеизложенного, представляется необходимым дать более развернутую характеристику политико-культурных реалий, которые есть ни что иное, как фактор упорядочивания, приведения к «норме» различных проявлений человеческой активности с учетом специфики фундаментального предназначения каждой из его составляющих. Политика - это власть, основанная на жестких (директивных) технологиях управления обществом; культура же, напротив, олицетворяет власть, воплощающуюся в «мягких» (смыслоупорядочивающих) технологиях воздействия на общественное и индивидуальное сознание. Вместе с тем данные способы властного структурирования общества существуют не автономно, а взаимно предполагают друг друга, ибо они есть кратос -«власть», точнее две ее органически взаимосвязанные друг с другом ипостаси. Именно в политико-культурном факторе воплощается импульсация упорядочивающего плана («власть»), отвечающая за то, чтобы общественные структуры избежали перспективы «ухода в небытие». Отсюда непреложной истиной становится допущение, согласно которому властное упорядочивание, приведение общественных отношений к какой-либо
Белгородский
государственный
университет
В. А. НОСКОВ
В статье дается антропологический анализ политикокультурных реалий современного российского общества. Исходя из этого, выявляется диалектика взаимосвязи социума, власти и личности с учетом их универсального предназначения, а также специфической формы проявления в рамках российского пути цивилизационного и исторического развития.
e-mail: [email protected]
Ключевые слова: политика, культура, личность, власть, парадигма, авторитаризм, интеграция, легитимация, идентификация, архетип, технотип, патриархальность.
Серия Философия. Социология. Право. 2010. № 14(85). Выпуск 13
«норме» актуально в любую историческую эпоху, сохраняет непреходящую значимость для любого государственно-цивилизационного образования (сообщества). Итак, политика - это практическое (с акцентом на директивность), а культура - валюативное (с акцентом на смыслопорождение) упорядочивание социума, что позволяет трактовать их как взаимосвязанные ипостаси власти, каждая из которых имеет свою логику бытия.
Политика, как известно, рассматривается в следующих разрезах: институциональном, т.е. через призму конституционно-правового порядка и существующих традиций общества («polity»); нормативном, т.е. на основе целей и задач, которые она (политика) призвана решать («policy»); процессуальном, т.е. как процесса реализации многообразных и противоречивых интересов, получивших «прописку» в обществе («politics»). Подобные когнитивные акцентировки востребованы в рамках политологического подхода и сводятся к тому, что здесь антропологическая проблематика имеет, так сказать, «экс-тернальный» статус, ибо рассматривается как то, что «накладывается» на основную фактуру - социальную реальность - играя роль сопутствующих обстоятельств, побочных факторов и т.д. При реализации же философского подхода данная проблематика «интер-нализуется», т.е. становится отправным моментом в осмыслении политики, тем, что позволяет трактовать ее как специфическую духовно-практическую форму канализации интересов, фундирующих известные виды человеческой активности; развивающуюся на собственной основе - автономных традициях воздействия и влияния; коренящуюся в природе человека как группового существа, исключающего неполитические формы совместного проживания; овеществляющуюся в упорядочении (координации и субординации) социальных взаимодействий посредством взаимоучета интересов1.
Если в политике общество обуздывает различные проявления хаоса, борется за порядок в широком смысле этого слова, то в культуре оно осознает смысл этой борьбы, смысл (или бессмысленность) существующего порядка. «В силу этого, - подчеркивает B.C. Семенов, - сами страны, группы стран и общественно-политические системы стали качественно оцениваться прежде всего по степени и уровню развития в них человека, культуры. В совокупности - по степени и уровню цивилизационного развития»2. Культура - мера реализации и развития сущностных сил человека, в то время как политика -средство определения данной меры и ее объективизации (реализации), заключение процессов сущностного (качественного) самовыражения человека в соответствующие параметры (количественные ограничения).
Связующим звеном политики и культуры является антропологическая составляющая, которая выступает в роли ключевой детерминанты и универсальной формы бытия этих феноменов. Подчеркивая данное обстоятельство, Аристотель отмечал: «Один только человек из всех живых существ одарен речью... Это свойство людей, отличающее их от всех остальных существ, ведет к тому, что только человек способен к чувственному восприятию таких понятий, как добро и зло, справедливость и несправедливость и т.п. А совокупность всего этого создает основу семьи и государства... Поэтому-то я и определяю и семью, и поселение, и полис как общение, а полис называю завершенным и совершенным общением»3. Другими словами, человечество изначально «отягощено» политикокультурной формой своего обустройства в этом мире. При этом культура задает глубинные интенции познавательной и преобразующей активности homo sapiens, а политика выступает как механизм ее артикуляции и реализации в процессе развертывания коммуникативной / полисной / политической природы человека.
Другим связующим звеном политики и культуры является связь смыслов (сфера культуры) и решений (сфера политики). Связь людей друг с другом происходит через взаимопроникновение смыслов, являющихся «молекулами» культуры. Готовясь к общению, личность формирует смысл общения: просьбу, вопрос, стремление к сотрудничеству и т. д. Акт формирования смысла есть одновременно акт принятия решения. Формирование решения и формирование смысла - один и тот же процесс, но рассматриваемый с
1 См.: Ильин В.В., Панарин A.C. Философия политики. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - С. 11.
2 Семенов B.C. Уроки XX века и путь в XXI век (социально-философский анализ и прогноз). -М.: ИФРАН, 2000. - С. 294.
3 Аристотель. Сочинения. - М.: Мысль, 1983. - В 4-х томах. - Т. 4. - С. 378.
разных позиций и разными науками. Решение - это смысл, взятый с точки зрения предполагаемой последующей его реализации, воплощения в предметном, культурном мире. Решение направлено на изменение предметного мира через акт труда. Формирование смысла - то же самое, но рассмотренное как включение новых реалий в культуру, обогащение культуры. Между людьми нет других форм связи, кроме обмена, взаимопроникновения смыслами, решениями, через их превращение в результат диалога. Общение людей, таким образом, изначально пронизано культурой и политикой. Специфические для человека действия, затрагивающие других людей, выступают как реализация предваряющего решения (системы решений). Акт смыслообразования, формирования решений включает два взаимосвязанных момента: во-первых, это диалог, взаимопроникновение смыслов; во-вторых, это взаимопроникновение культуры субъекта и явления, которое при этом выступает как осмысляемое явление. Смысл явления - результат осмысления через культуру. Предмет, с которым сталкивается человек, осваивается им в формах культуры, т. е. превращается из внешнего, неосвоенного в содержание личностной культуры и деятельности. Одновременно происходит изменение культуры под влиянием новых СМЫСЛОВ4.
Это, в свою очередь, побуждает к принятию решений, которые при всей значимости личных качеств того, кто их принимает (факторы воли, например), фундаментально обусловлены фактором культуры. Культурологическое содержание принятия решения заключается в том, что в сложившейся культуре всегда очерчена граница между тем, что подлежит решению соответствующего субъекта, и тем, что не подлежит, во что запрещено вмешиваться, а во что разрешено. Граница между приемлемым и не приемлемым зависит от того, в рамках какой культуры и нравственного идеала она устанавливается5.
Исторически сложилось так, что долгое время в социально-философской мысли приоритеты в исследовании данной проблематики отдавались либо политике (Аристотель), либо культурному, или духовно-религиозному фактору (Н.Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби). Однако в настоящее время становится очевидным, что «политический человек», равно как и «религиозный человек» - это скорее абстракции, умозрительные конструкции, ибо в реальности они взаимосвязаны, как бы запрограммированы на подпитывание энергетического (мотивационного) потенциала друг друга. В средние века, например, данный тезис подтверждался практикой крестовых походов, воплощающих собой одновременно и агрессивную политическую линию по отношению к иноверцам (нецивилизованным народам), и культурную экспансию - насаждение христианских ценностей на Ближнем Востоке и одновременно придающей смысл деятельности тем, кто осуществлял эту миссию. Это позволяет сделать вывод, что «наложение» в определенные исторические периоды друг на друга политики и культуры превращают их в могущественный кратос - силу, способную динамизировать социальную жизнь, наполнять ее принципиальными мировоззренческими векторами, обогащать политическими технологиями стимулирования многообразных форм социальной активности. И, наоборот, «рассогласование» политической и культурной программ развития общества ввергает его в состояние хаоса, конфронтации, разложения.
Выше обозначенная принципиальная гностическая посылка позволяет объяснить сформировавшиеся на протяжении многовековой истории принципиально важные особенности российского общества. В российских условиях роль первичного фактора выполняла (и выполняет!) политика, которая, прежде всего в лице государства, является главным «менеджером» - структуратором общества. В то же время российская история показывает, что здесь чрезвычайно велика роль духовного фактора. Российская власть пыталась использовать потенциал не только грубого насилия над личностью и обществом, но и изощренные технологии духовного воздействия (например, в форме религиозного или секуляризованного обоснования «светлого будущего»). По этой причине власть воплощала собой не только политику в чистом виде (директивное регулирование), но выступала в культурной (смыслоупорядочивающей) ипостаси.
4 Ильин В.В., Ахиезер A.C. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. - М. Изд-во МГУ, 1997. - C. 307-309-
5 Там же.
Серия Философия. Социология. Право. 2010. № 14(85). Выпуск 13
В России власть (политико-культурный фактор) традиционно выполняла роль авторитарного структуратора общества, а последнее было запрограммировано на осознание себя скорее как «продукта» властного творчества, чем как саморегулирующейся, воспроизводящей гражданские качества (ответственность, законопослушность и т.д.) системы. Исходя из этого, авторитаризм правомерно трактовать не как идеологический или политический, а как онтологический принцип, порождающий монологическую (рассогласованную) интеракцию власти и общества в рамках российского цивилизационного топоса.
Авторитаризм - это своего рода архетипическая парадигма властного структурирования российского общества, в решающей степени определяющая исторические этапы его бытия, вне зависимости от того, касается это знаковых событий и ситуаций (связанных со смутой и революционными потрясениями в обществе) или же следующих за ними череды «неприметных» явлений и процессов, вписывающихся в паллиативные реформы, всеобщую умиротворенность, процессы стагнации и застоя.
Будучи ключевой детерминантой, авторитарный архетип, в свою очередь, черпает силы, получает импульсы, благодаря архаическим истокам, коренящимся в порах российского цивилизационного организма. Архаика проявляется в том, что здесь ключевыми акторами оказывается не власть и общество, а народ, олицетворяющий «массу» и власть, замыкающаяся на персоналиях правителя/вождя/первого лица, что неизбежно придает интеракции кратоса и демоса не секуляризованный (инструментальный), а сакральный (терминальный) характер. В рамках архаизированного ранжирования для кра-тоса/демоса актуализированную значимость приобретает не внимание к «текущим проблемам», а окончательное решение «главной проблемы» (например, проблемы социальной справедливости, «светлого будущего» и т.д.). Но подобные максималистские требования легче адресовать не институциям, а персоналиям. Разочарованность же в «первом лице» сродни «внезапным прозрениям», что способствует непредсказуемости, спонтанности революционного взрыва (народного гнева), иррационального по своей сути, но по глубинной интенции являющегося закономерным выходом архаической импульсации. Это сигнал опасности, предупреждение авторитаризму как архетипическому способу структурирования российского социума, но не обозначение перспектив, принципиального вектора его развития.
Таким образом, как главная структурирующая сила российского цивилизационного топоса (пространства) авторитаризм приобретает статус архетипической парадигмы, а исторические парадигмы в данном контексте есть технотипы - сформировавшиеся дефакто, объективно обусловленные способы властного структурирования общества.
В исторических парадигмах ведущую роль играет проблемная триада «интеграция - легитимация - идентификация». Проблема интеграции соотносится с констатацией того, что именно власть по своей природе предназначена обеспечивать целостность общественной системы. Проблема легитимации есть обоснование претензий власти на роль главного структуратора (интегратора) общества. Проблема идентификации характеризует оценку обществом результатов структурирующей активности власти и вытекающие отсюда перспективы его развития. Необходимо подчеркнуть, что каждая из этих проблем обозначает соответствующий исторический этап в развитии социума и, таким образом, может рассматриваться как обусловленная историческим временем его структурирующая доминанта, как фактор выявления жизнеспособности общества. Другими словами, данная проблемная триада характеризует генезис, развитие и «демонтаж» исторически обусловленных способов «работы» власти с социумом. На протяжении последних пяти столетий довольно отчетливо проявились три подобных способа (парадигмы):
- авторитарно-патриархальная парадигма (ХУ-ХУ11 вв. - московский период);
- авторитарно-бюрократическая парадигма (ХУШ-ХХ вв. - имперский период);
- авторитарно-коммунитарная парадигма (1917-1991 гг. - советский период);
В рамках авторитарно-патриархальной парадигмы формируется идеологизированный тип личности, для которого характерна ориентация на трактовку государства как источника жестких регламентирующих норм принципов и т.д., определяющих жизнь его подданных. Сама власть в этих условиях трактуется как сакральная сила, что подразумевало подчеркивание ее божественного характера (происхождение от рода Рюрика). А соответствующий коррелят идеологизированной личности - патриархальное общество, в
котором все формы социальной активности заключены в прокрустово ложе традиций, предписаний, «высших прозрений» и т.д. Но как только легитимный статус сакральной власти меркнет, в обществе начинают проявляться стремление к поиску нового идентификатора. Тем самым почва для реформ (по крайней мере, в духовном смысле) оказывается взрыхленной.
Реформы Петра I знаменовали переход от авторитарно-патриархальной к авторитарно-бюрократической стратегеме структурирования общества. Это востребовало глубокую трансформацию главных акторов взаимодействия: власть уже должна была быть окрашена не столько в сакральные, сколько в державные тона, а общество - избавиться от патриархальности и приобрести бюрократизированный облик. Это означало перенос акцента на организационные структуры, являющиеся инструментом власти для обеспечения жизнедеятельности общества на основе обустройства повседневности, реализации «текущих дел». Ключевую роль в этой связи выполняет крестьянская община, воплощающая в себе и хозяйственные, и политические функции. Соответственно, политизированный тип личности становится доминирующим с точки зрения гуманитарной характеристики общества. Для этого личностного типа характерно стремление к формулированию и реализации различного рода проектов, задающих принципиальные векторы развития общества (проекты М.М. Сперанского, западников, славянофилов, евразийцев и т.д.)
Авторитарно-бюрократическая стратегема, знаменуя решительную этатизацию, дегуманизацию, секуляризацию власти, способствовала повышению ее «структурирующего потенциала», и, соответственно, автономии от общества с точки зрения одобрения (легитимации) ее действий. Вместе с тем, это можно назвать «пирровой победой», так как кратос раскалывается на два полюса - политическую и духовную власть. Подобная дуа-лизация российского кратоса неизбежно создавала перспективу «ухода в небытие» его авторитарно-бюрократической стратегемы, ибо на данном этапе российской истории произошло не разделение политической и духовной власти на основе консенсусного принципа взаимодополняемости (как на Западе), а раскол, индуцирующий их взаимное отчуждение и, следовательно, ослабляющий политико-культурные скрепы общества. В этой ситуации политизированную личность как доминирующий на тот исторический момент антропологический типаж не устраивала подобная дуализация российского кратоса и она была внутренне готова к новому проекту, предлагающему монистическое видение социальной реальности и переустройство мира зачастую по упрощенным схемам, матрицам, лекалам.
Крах авторитарно-бюрократической стратегемы был обусловлен также тем обстоятельством, что российский социум стремился к реваншу по причине умаления в результате реформаторских усилий державной власти (либеральные реформы второй половины XIX - начала XX вв.) его коммунитарного (общинного) способа (са-мо)структурирования. Но возврат в «исходное» положение знаменовал не просто воссоздание уже апробированного властного инструментария «работы» с социумом, но возникновение качественно новой стратегемы структурирования российского цивилизационного топоса - авторитарно-коммунитарной. В связи с подобной переориентацией общество должно было стать однородным, что, используя терминологию Э. Дюркгейма, востребовало еще более рафинированный тип механической солидарности, когда целостность обеспечивалась не глубинными (например, рыночными отношениями), а внешними причинами (принудительной социализацией - приобщением к «высшим ценностям»), В рамках авторитарно-коммунитарной стратегемы произошел не раскол между властью и обществом но их слияние. Коммунитарный (коллективистский) способ регулирования внутриобщинной жизни был распространён буквально в соответствии с пожеланиями славянофилов XIX века на все сферы жизнедеятельности российского социума, а доминирующим становится социализированный тип личности (в том смысле, что человек должен был «впитать» ценности, санкционированные властью, до такой степени, чтобы в принципе невозможным стало разделение «Я» и «Мы»),
Но монолог-диктат как доминанта авторитарно-коммунитарной парадигмы является жизнеспособным лишь при условии непрерывного «облучения» властью общества -«воспитания», «отслеживания» на предмет лояльности массовидных и индивидуальных
Серия Философия. Социология. Право. 2010. № 14(85). Выпуск 13
его сегментов. Как только импульсация, основанная на директивном регулировании общественных процессов иссякает, создаются возможности для перевода монологического режима интеракции власти и общества в русло диалога. Но уже первые робкие шаги власти в этом направлении (гласность) проводит к быстрой утраты ей роли застрельщика реформ, главного структуратора общества. Последнее начинает идентифицировать себя не со «светлым будущим», навязываемом ему тотальной (всепроникающей) властью, а с другой альтернативой, которая на рубеже 80-90-х гг. ХХ в. выступала для него в имидже «свободы», «демократии», «приобщения к мировой цивилизации» и т.п. Коммунитарное (податливое) общество в одночасье становиться политизированным (строптивым), консенсус сменяется скептицизмом, апатия - активизмом. Это приводит к быстрому краху тотального типа власти и востребованности ее технического типа. Но российский социум, оказавшийся без «руля» - всепроникающего «ока» тотальной власти и пережив свой звездный час в лице быстротечной политизации, становиться демаркированным: неразвитость потенциала самоструктурирования (цивилизационный инвариант) дополняется отчуждением от упорядочивающих импульсаций власти, мировоззренческой дезориентированностью (исторический вариант ответа на крах коммунитарной стратегемы). Соответственно, демаркированный тип личности становится визитной карточкой общества, прошедшего в своем развитии различные «измы», и оказавшемуся на цивилизационноисторическом перепутье.
Личность в демаркированной оболочке воплощает мучительный поиск идеи-аттрактора, способной наделить высокими смыслами индивидуальные проявления социальной жизни, а, в конечном счете, сплотить, сцементировать общество, придать ему идентификационную устойчивость. Аттрактор - это структурирующая сила, призванная как бы «пристегнуть» социум к его будущему состоянию, и, соответственно, вывести его из состояния хаоса, неопределенности, демаркированности. Дилемма «традиционализм-модернизм» в этих условиях малопродуктивна, так как она способствует не преодолению социокультурного, политического и иного раскола, а скорее провоцирует его консервацию. Более того, в условиях переживаемого российским обществом состояния ценностной аномии, возрастает опасность, исходящая от власти, пытающейся заполнить образовавшийся ценностный вакуум активностью технического характера, т.е. выглядеть в глазах общества «специалистом», реализующем конкретные программы действий, но никак не «мудрым правителем», направляющим социальное творчество в нужное русло. Однако подобный способ общения власти с социумом не решает фундаментального вопроса -не способствует поиску символики, несущей глубинные смыслы, вдохновляющей конкретных индивидов, направляющей их энергетику (мотивацию) в рамках соответствующей системы координат и, тем самым, способствующей укреплению легитимного статуса самой власти.
Авторитаризм как архетипический структуратор российского цивилизационного топоса может в перспективе стать актуализированной, исторически востребованной силой при условии сознательной аннигиляции его конфликтогенного и более полного развития консенсусного потенциала. Авторитарно-консенсусная стратегема воплощает интеракцию консолидированной (на авторитарной основе) власти и консенсусного общества, сумевшего примирить разъединяющие его «измы». Консенсусное общество подразумевает творческий синтез ценностей свободы («рынок») и справедливости («социальная защищенность»). Идеи коммунизма и либерализма, материализовавшиеся в условиях России, соответственно, в авторитарно-коммунитарную и авторитарно-утилитарную стратегемы структурирования общества являются примером того, что, в конечном счете, культура (в лице традиции) берет верх над идеологией (в лице чужеродной новации). Поэтому главной созидательной задачей становится не трансплантация (насильственное перенесение), а культивация (терпеливое возделывание) фундаментальных ценностей, являющихся ядром упорядочивающего потенциала власти и потенциала самоорганизации общества.
Смысловое ядро упорядочивания замыкается на ценности порядка, предполагающей механизмы (рычаги) его производства, воспроизводства, корректировки и защиты от воздействия деструктивных сил, или того, что воплощает хаос. Порядок - понятие многозначное, имеющее множество субъективных истолкований. Но субъективистское
«прочтение» порядка должно дополняться выделением его «субстрата» - личности, сохраняющей при любом раскладе сил, в любых исторических условиях принципиальные мировоззренческие ориентиры, не подверженной конъюнктуре сиюминутных обстоятельств. Таковым «субстратом» может стать ответственный тип личности, для которого высшей ценностью является тождественность, с одной стороны, порядка, эффективности, социальной справедливости, а, с другой - необходимости сохранения российского социума, российской государственности и культуры как уникального цивилизационного, исторического феномена. Это подразумевает глубокую духовную трансформацию российского общества и власти, когда и те, кто принадлежит к властвующей элите (политической и духовной), и те, кто олицетворяет «рядовых обывателей» должны «поступиться принципами», т.е. научиться культивировать в себе способности не зацикливаться на доморощенном партикуляризме или на импортированном космополитизме, ибо в данном контексте эти крайности как воплощение деструкции (разрушительной стихии) сходятся. Таким образом, политико-культурные реалии - это не только констатация дуальной оппозиции по линии «власть-общество», но и учет степени её гуманизации - возможностей, которые предоставляются для раскрытия потенциала человеческой личности, ибо речь идет о том, носителем каких социальных качеств и свойств она является, какие социальные роли воплощает, в какую историческую эпоху живет и на основе каких мировоззренческих доминант реализует свое предназначение.
Список литературы
1. Аристотель. Политика //Аристотель. Собр. соч.: В 4-х т. - М.: Мысль, 1983. - Т. 4.
2. Ильин В.В., Ахиезер А.С. Российская цивилизация: содержание, границы, возможности. -М.: Изд-во МГУ, 2000.
3. Ильин В.В., Панарин A.C. Философия политики. - М.: Изд-во МГУ, 1994.
4.Семенов B.C. Уроки XX века и путь в XXI век (социально-философский анализ и прогноз). - М.: ИФРАН, 2000.
A MAN IN THE POLITICAL AND CULTURAL REALITY OF CONTEMPORARY RUSSIAN SOCIETY (A PHILOSOPHICAL AND ANTHROPOLOGICAL RESEARCH)
V.A. NOSKOV The author frames the anthropological approach to investigate the
political and cultural reality of the contemporary Russian society.
. As a result, the dialectical interaction of society, power and person-
Be goro State University ality are highlighted to understand their universal nature and their pecu-
e-mail: [email protected] liarities determined by the Russian civilization and its historical devel-
opment.
Key words: politics, culture, personality, power, paradigm, authoritarian, integration, legitimation, identification, archetype, technotype, patriarchalism.
