CC BY
55
Хориэ Хироюки, редактор журнала «Eurasia view» (Япония) hiroyukiho@mail.ru
Был ли «социализм»
ИДЕАЛОМ СВЯЩЕННИКА СЕРГИЯ БУЛГАКОВА В ПЕРВОМ ДЕСЯТИЛЕТИИ ХХ ВЕКА?
Х. Хориэ
В статье рассматривается целесообразность распространенного определения социально-экономических взглядов Сергея Николаевича Булгакова (1871—1944) как «социалистических». Автор анализирует социально-экономическую теоретическую позицию Булгакова в первом десятилетии ХХ в. Отдельно рассматриваются его экономические и политические взгляды в их связи с социалистическими учениями. Автор усматривает в его экономических взглядах, с одной стороны, экономический социализм как базовую позицию, с другой — реалистическую оценку эффективности крестьянского хозяйства и этический подход, проявлявшийся в высокой оценке личностного фактора в производстве. Относительно политических взглядов автор обращает особое внимание на булгаковское понимание взаимоотношений государства и общества. В ходе исследования показано, что в этот период Булгаков, опираясь в основном на представление о гражданском обществе как активном противовесе бюрократическому государству, ставит на место социологического понятия гражданского общества свое понятие «христианская общественность» или «церковь-общественность», выступающее как религиозно и личностно мотивированное открытое пространство для формирования общественных мнений. Особое место в работе уделено анализу булгаковской иерархической теории ценностей, которая, по мнению автора, с философско-теоретической стороны обеспечивает открытость и не-догматизм данной «церкви-общественности» как места формирования общественных идеалов. В результате автор приходит к выводу, что социально-экономическая теория Булгакова в указанный период шла дальше парадигмы социализма, особенно в своих социально-политических аспектах, и сохраняет актуальность и в настоящее время.
Философ, экономист, богослов, христианский платоник, почитатель Софии... Сергея Николаевича Булгакова можно представить по-разному. Среди типичных штампов о Булгакове «социалист» или «христианский социалист». В тот промежуток мировой истории, на который приходится жизнь Булгакова (1870—1940), социализм был вопросом насущным. Лидер германской революции «спартанцев» Роза Люксембург не оставляла выбора интеллигенции, настаивая на выборе одного из двух: «социализм или варварство». Социализм представлялся интеллигенции многих стран чуть ли не единственным разумным выбором перед лицом нарастающей угрозы распада цивилизованного общества. Социализм был проектом Нового времени, противопоставленным «варварству», состоянию, кото-
рое угрожало культурно-общественным достижениям Нового времени. В этом духе времени Булгаков не оказался исключением.
Булгаков активно заявлял о «социализме» как о содержании своей социальной доктрины «христианской политики», особенно в годы революционных событий 1905 г. Его идея была нацелена на формирование альтернативной народникам и марксистам третьей освободительной силы на основе христианства. Но из буквального употребления термина «социализм», который Булгаков использовал для обозначения своей социальной позиции, не следует, что нам необходимо называть его социалистом. Сразу отметим, что он заявлял о своем «социализме» далеко не однозначно и часто не напрямую, а в осторожной манере: «в общем и целом объемлются понятием социализма или коллективизма»1; «в обычном словоупотреблении этот строй называется социалистическим»2 и т. п.
Исследователи также неоднозначно относятся к причислению его к социалистам. Близость его «социализма» к либерализму отмечена уже В. Н. Акули-ниным. Он отметил, что политико-экономическая позиция булгаковской статьи «Неотложная задача» (1905), рассматриваемая как платформа его христианского социализма, содержательно близка к позиции кадетов, терминологически — к марксистам, по стилю декларации — к народникам, а ее основные черты усматриваются в постановке вопроса о религиозно-метафизической основе либерализма. В то же время ввиду общей ориентации социальных взглядов Булгакова Акулинин не отказывается от того, чтобы называть его социалистом3. Другой исследователь, В. В. Горбунов, называл идеал булгаковского «Союза христианской политики» социалистическим, исходя из выраженной в нем неприязни к капитализму и поддержки позиции трудящихся4. Н. В. Сомин, предлагая разделение этапов развития социальных воззрений Булгакова, ограничивает принадлежность философа к христианскому социализму в строгом смысле определения этого понятия 1905 г.5 В исследовательских работах также встречаются определения политико-экономической позиции Булгакова как демократической. Например, игумен Иннокентий (Павлов) воздерживается от того, чтобы называть Булгакова социалистом, но высоко оценивает идеал христианского социализма Булгакова как идейную основу неосуществившегося христианского демократического движения в России6. Игумен Вениамин (Новик) также дает положительную оценку булгаковскому демократическому идеалу7. Проводившиеся в последние 20 лет переоценки экономического взгляда Булгакова в период его легального
1 Булгаков С. Н. Христианский социализм. Новосибирск, 1991. С. 34.
2 Там же. С. 85.
3 См.: Акулинин В. Н. Философия всеединства. Новосибирск, 1990.
4 См.: Горбунов В. В. Идея соборности в русской религиозной философии. М., 1994.
5 См.: Сомин Н. В. С. Н. Булгаков: Логика развития социально-экономической мысли // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. 2007. № 3(19). С. 57-70.
6 См.: Иннокентий (Павлов), игум. Учение С. Н. Булгакова об общественном идеале // Богослов, философ, мыслитель: Юбилейные чтения, посвященные 125-летию со дня рождения о. Сергия Булгакова (сентябрь 1996 г. Москва). М., 1999. С. 33-35.
7 См.: Вениамин (Новик), игум. Христианский социализм прот. Сергия Булгакова // С. Н. Булгаков: Религиозно-философский путь: Международная конференция, посвященная 130-летию со дня рождения. М., 2003. С. 155-169.
марксизма тоже принесли результат. Т. И. Ойзерман в своем последнем исследовании, посвященном марксистскому ревизионизму, отмечает, что Булгаков того времени, в основном соглашаясь с экономической теорией Маркса, не считал себя социалистом в том смысле, что он отрицательно относился к марксистскому «предсказанию» будущего хода развития человечества8. Е. Евтухова, отмечая близость политико-экономического взгляда Булгакова к позиции европейского христианского социализма, усматривает основной мотив его христианского социализма в стремлении задавать этические рамки свободной экономике9.
Столь расхожие мнения позволяют нам еще раз обратиться к вопросу определения булгаковского «социализма». Если бы Булгаков был социалистом, то в каком именно смысле следовало бы определить его как социалиста? Справедливо ли поставить вопрос о принадлежности его идей к социализму? Как его «социализм» был связан с его первым положительным философским манифестом — «Философией хозяйства» (1912), а также с его настойчивой критикой атеистического социализма? Разумеется, в настоящей статье дать всеобъемлющие ответы на эти вопросы нельзя. Но попробуем наметить хотя бы общие контуры ответов10.
Экономические взгляды
Для некоторых исследователей экономические взгляды Булгакова служат определенным основанием того, чтобы называть его социалистом. Попробуем обосновать данную позицию. Если ограничиться рассмотрением исключительно экономических взглядов, то действительно можно сказать, что, отражая указанную его общую политическую ориентацию («третья освободительная сила») и его прошлую карьеру марксистского экономиста, в целом экономический подход Булгакова того времени во многом оставлял в себе следы экономической теории марксизма, разумеется с существенной оговоркой. Булгаков в то время считал, что в развитом капитализме в целом происходит процесс централизации экономики. Он довольно оптимистично относился к возможности будущего планового экономического управления, основывающегося на развитых производительных силах. Однако, в общем соглашаясь с идеей возможного перехода от капитализма к социализму или социально ориентированной экономике, Булгаков отрицательно относился к приданию закономерного и универсально-
8 См.: Ойзерман Т. И. Избранные трудны: В 5 т. М., 2014. Т. 3. С. 51-70.
9 См.: Evtuhov C. The Cross and the Sickle: Sergei Bulgakov and the fate of the Russian religious philosophy. L., 1997.
10 То, что можно рассматривать как конкретное содержание его христианского социализма, следует искать в серии статей под общим заголовком «Без плана», размещенной в журнале «Новый путь» (октябрь-декабрь 1904) и в продолжающем его журнале «Вопросы жизни» (январь 1905 — апрель-май 1905). Эти публикации — своего рода булгаковские манифесты, хотя они провозглашены пока от имени «идеалиста». Далее его позиция получила полное выражение в статье «Неотложная задача», имеющей значение программы «Союза христианской политики» (сентябрь 1905). Немало указаний на характер его «социализма» дают нам и опубликованные ранее статьи в сборнике «От марксизма к идеализму», которые в определенной степени можно рассматривать как теоретическую основу христианского социализма Булгакова.
го характера данному возможному переходу и развивал оригинальный подход, рассматривающий этот переход как исключительно этическую задачу. Здесь мы уже сталкиваемся с его особым этическим подходом к вопросам экономики.
Булгаков резко критично относился к капитализму как экономической системе, неизбежно порождающей условия эксплуатации. Он неоднократно указывал, что причина «эксплуатации» — в отделении средств производства от трудящихся. Булгаков заявляет: «Рабочий вопрос в самой общей форме состоит в той имущественной зависимости трудящихся от работодателей или капиталистов, которая является условием капиталистической эксплоатации»11. При этом, как утверждает Булгаков, собственно такая имущественная эксплуатация обнаруживается и в предыдущих формах производства: «...все способы производства, существовавшие до сих пор в истории, — рабский, феодальный и господствующий в наше время капиталистический, — основаны именно на таком порабощении человека человеком»12. В качестве средств борьбы против подобной эксплуатации и других бед, являющихся следствием капитализма, Булгаков считал эффективным применение таких социалистических мер, как централизация средств производства (по его выражению, «коллективизм»), общественное владение ими, создание «планомерной организации общественного хозяйства»13, а также таких социально-демократических мер, как установление минимальной заработной платы, ограничение рабочего времени, страхование трудящихся и т. д.14
Характерна его общая формулировка правильной конкретной промышленной политики: «...централистическая промышленная демократия, где промышленная жизнь регулируется совокупной республикой труда сверху внизу, <...> земледельческая демократия — с принципом федеративного устройства, вечевого начала»15. Этот дифференцированный подход в экономической политике — централизация в промышленном производстве и «федерализм» в сельском хозяйстве — отражает характерную для него позицию, сформировавшуюся еще в период написания «Капитализма и земледелия». В этой работе, в целом придерживаясь марксистского понимания централизации производства как общей тенденции развития капитализма в отношении промышленного производства, он отрицает применимость данной «закономерности» к развитию сельского хозяйства. Оригинальность его анализа в то время заключалась в основанном на научном наблюдении утверждении об эффективности труда малого крестьянского хозяйства в ближайшей перспективе. Исходя из этой позиции, Булгаков призывал к передаче сельскохозяйственной земли в руки трудовых крестьян.
11 Булгаков. Указ. соч. С. 57.
12 Там же. С. 34.
13 Булгаков С. Н. Без плана. 1. «Идеализм» и общественные программы // Новый путь. 1904. Октябрь. № 10. С. 271.
14 Однако булгаковское понятие эксплуатации в это время уже отличается от ортодоксального марксистского понимания. В статье «Задачи политической экономики», опровергая теорию трудовой ценности как научное основание для требования социализма, Булгаков утверждает, что в любой экономической системе рабочие все равно не могут получать полную плату, соответствующую ценности их труда, т. е. вернуть себе полную прибавочную стоимость.
15 Булгаков С. Н. Без плана. 1. «Идеализм» и общественные программы (Окончание) // Новый путь. 1904. Декабрь. № 12. С. 331.
При этом интересно, что положительное отношение к крестьянскому хозяйству Булгаков опять же обосновывает этически. Согласно его мнению, вопреки народнической позиции, крестьянское хозяйство не должно рассматриваться как реакционная форма производства, из-за того что в его основе лежит частное владение землей. Как объясняет Булгаков, крестьянское хозяйство свободно от эксплуатации, так как в нем преобладает не наемный, а семейный труд. Следовательно, согласно его утверждению, оно представляет собой настоящий «социализм» в сельском хозяйстве. Что касается вопроса о судьбе общины, Булгаков считал существующую ее форму нарушением прав личности и поддерживал ее роспуск. Однако ее ликвидация не означает у Булгакова отрицание совместной формы труда крестьян вообще. Он предлагал придать общинам юридический статус с полным правом расторжения соглашения и преобразовать их в кооперативный союз крестьянских хозяйств с частной земельной собственностью.
Однако этический подход находит еще более яркое выражение в постановке вопроса о цели самой экономики, т. е. своего рода телеологии экономики. По мнению Булгакова, непосредственная цель экономики заключается в увеличении богатства. Но это увеличение все же лишь предпосылка для свободы личности как высшей цели. Как утверждает Булгаков в работе «Об экономическом идеале» (1903), экономическая несвобода представляет собой «зависимость человека от природы». Эта несвобода, наряду с политической несвободой, представляющей «зависимость человека от человека», есть одна из двух разновидностей проявления «внешней несвободы», которая мешает духовной свободе человеческой личности и подлежит преодолению. Согласно его пониманию, порабощение человека природой может выразиться, с одной стороны, в абсолютной бедности, с другой — в гедонизме, проявляющемся в поклонении материальному богатству. В то же время, по мнению философа, путь преодоления экономической несвободы лежит прежде всего в увеличении производительных сил: «...подъем человеческого достоинства, духовный рост личности необходимо выражается в росте материальных потребностей...»16. Однако отметим, что рост производительных сил здесь не рассматривается как самостоятельный фактор, автоматически приводящий общество к развитию своей формы через какие-либо катастрофические разрывы, как в марксизме, а лишь как необходимое, но недостаточное условие общественного прогресса.
В этот период Булгаков придает важное значение личностному фактору в производстве, что вполне ожидаемо, если учесть отмеченный нами выше этический подход. Это представление находит выражение в статье 1904 г. «О социальном морализме», в которой Булгаков высоко оценивает учение Т. Карлей-ля о «почитании героев» — созидателей истории, которые берут на себя бремя творческой воли и труда, а также его учение о «духовном аристократизме», выстраивающем нравственную иерархию с этими героями во главе. Значение идеи личности в экономической теории Булгакова выражается в его критике бентамовского понятия «экономического человека» как исключительного экономического эгоиста. Булгаков признает, что данное понятие имеет значение
16 Булгаков С. Н. Труды по социологии и теологии: В 2 т. М., 1997. Т. 1. С. 247.
как научный инструмент, но считает, что это представление об «экономическом человеке» привело Оуэна и Маркса к отрицанию свободной инициативы человеческой личности в экономическом поведении. Булгаков противопоставляет данной тенденции взгляды Карлейля, Рёскина и Кингсли, которых можно назвать экономическими моралистами, и говорит о необходимости воспитывать промышленников и рабочих в духе личной ответственности и самодисциплины, этически мотивируя их труд. В статье 1909 г. «Народное хозяйство и религиозная личность» Булгаков еще резче относится к понятию «экономический человек» и называет его «фактором, понижающим моральные качества представителей труда, задерживающим развитие производительных сил, усиливающим общественную вражду, но в то же время лишенным творческих сил»17. Для Булгакова того времени увеличение производительных сил представлялось национальной задачей и социальным служением. С его точки зрения, само инструментальное понятие «экономического человека» разрушает идеал осуществляемого всенародными усилиями экономического прогресса, в рамках которого каждый класс несет свою долю ответственности.
Критически оценивая экономические взгляды Булгакова того времени в целом, можно отметить, что в его идее этической мотивации промышленников и трудящихся происходит определенное смешение долженствования и факта. С экономически обусловленным фактом «эгоистического» экономического поведения не поборешься путем обвинения экономистов в игнорировании фактора этической мотивации. Однако достойна внимания его телеология экономики. Отметим также, что его идея общенационального единства для решения общественных вопросов и роста производительных сил как условия благосостояния могла повлиять на представление о хозяйстве как целостной нравственной деятельности всего человечества в «Философии хозяйства».
Политические взгляды
В отношении политических взглядов мы не встречаем столь ярко выраженную защиту «социализма», которая была отмечена в нашем кратком обзоре экономических взглядов Булгакова. Он заявляет, что его общественным идеалом в сфере политики является индивидуализм и либерализм. В статье под рубрикой «Без плана» в октябрьском выпуске журнала «Новый путь» (1904) под «индивидуализмом» Булгаков понимает освобождение личности как высшую ценность и исходя из этого он называет свой политический принцип «либерализмом». При этом он отмечает, что понятие либерализма страдает искажением из-за «западно-европейского буржуазного либерализма», который на деле проводит лишь эгоистическую политику laisser faire. И добавляет, что правильным оригинальным значением термина «либерализм» является «свободное самоопределение самоуправляющихся общественных групп» (и именно поэтому истинный либерализм в экономике является социализмом)18. Такое свободное и гибкое
11 Булгаков С. Н. Два града: исследования о природе общественных идеалов. М., 2008. С. 228.
18 Булгаков. Без плана... № 12. С. 270.
отношение к идеологической терминологии в какой-то степени объяснимо той уникальной булгаковской позицией, которая позволяет рассматривать вопрос выбора политического режима не как вопрос абсолютной истины, а как вопрос средства для цели (об этом речь идет ниже), т. е. относительный вопрос, открытый общему свободному обсуждению. Добавим также, что термин «индивидуализм» будет употребляться у него в дальнейшем все больше с отрицательным оттенком. Но, как мы увидим далее в настоящей статье, заявление о «либерализме» все же имеет определенный смысловой вес.
В статье «Неотложная задача» (1905), вышедшей в преддверии обнародования царского манифеста 17 октября, Булгаков требует политического освобождения личности и соблюдения естественных прав личности: «...свободу слова, свободу совести, свободу общения людей между собою, иначе говоря свободу союзов и собраний...»19, всеобщие равноправные выборы (в т. ч. для женщин), контроль законодательной власти над исполнительной, отделение церкви от государства, отмену сословных привилегий и т. д. На основе этой цитаты может сложиться впечатление, что в политическом отношении Булгаков — «буржуазный либерал», но это не так.
Отметим некоторые характерные черты «либерализма» Булгакова. Прежде всего это подчеркнутая идея народного суверенитета, стремление противопоставить народ-общественность государству как началу принуждения и насилия. В этом смысле политическая позиция Булгакова этого времени резко противостоит этатизму. Может показаться, что из требования общенационального единства для увеличения богатства и уничтожения бедности следует своего рода национализм, в котором государство выступает как единый и единственный представительский орган власти и экономики для общества. На эту мысль впоследствии ссылались евразийцы, интерпретируя работу «Философия хозяйства» таким образом. На наш взгляд, у Булгакова того времени нет этого: он требует «изменения правовых и государственных учреждений в таком направлении, чтобы уменьшалось влияние централизованной бюрократии и увеличивалось самоопределение самоуправляющихся общественных групп»20, и формирует задачу следующим образом: «...постепенным упразднением насилия, деспотизма, бюрократической опеки и развитием самоуправления и общественного самоопределения, при котором правительство, власть и общество постепенно сливаются друг с другом»21.
Государственной «бюрократии» Булгаков противопоставляет расширение общественного «самоуправления», опираясь на своего рода руссоистско-демократическое понимание гражданского общества, требующее постоянного критического отношения к исполнительной власти и управления этой властью. Этот принцип лежит в основе всех видов социализма, включая марксизм, за исключением разновидности социализма, которая уничтожает разграничение общества и государства (государственный социализм, или корпоративизм). Если обратиться к традиции российского социализма до появления марксиз-
19 Булгаков. Христианский... С. 34.
20 Булгаков. Без плана... № 10. С. 270.
21 Булгаков. Христианский... С. 33.
ма в России, противопоставление «бюрократии» «самоуправлению» было общей базисной установкой Герцена, Чернышевского и других представителей революционно-демократической мысли. Возможно, булгаковское противопоставление имеет корни в этой традиции: известно, что Булгаков вырос в духе народнического альтруизма. Стоит оговориться, что, согласно Булгакову, государство никогда не будет ликвидировано в противоположность упованию на это марксизма и определенной части народничества. Однако он считал, что государство постепенно сокращает свою сферу опеки и принуждения, передает свою функцию в руки общества, вследствие чего развивается «самоуправление» более самостоятельных и сознательных индивидуумов и общественных групп. К этому образу развития «самоуправления» Булгаков возвращается и в более поздней статье «Социальная философия Роберта Оуэна» (1911). В ней он отмечает, что в демократическом обществе ответственность индивидуумов увеличивается и от них требуется больше активности, именно потому, что активность «в демократических обществах переходит от правительства на общество...»22.
Может показаться, что в данном случае Булгаков отстаивает «самоуправление» в смысле буржуазной демократии, в которой посредством равноправных выборов осуществляется народное правление, обеспечивающее законы юридической силой и тем самым ограничивающее исполнительную власть. Действительно, в мысли Булгакова усматривается критика в отношении насилия и всемогущества государства. Но здесь все же нет того классового социализма, который ограничивает парламентаризм, представляя его исключительно как поле преследования классовых интересов. Нет также того понимания, что насилие государства происходит исключительно из потребностей господствующего классового меньшинства. Отметим, что идея разделения законодательной и исполнительной властей, которую мы встречаем в статьях «Без плана», также отмежевывает булгаковскую модель гражданского общества от социалистического понимания взаимоотношения этих двух властей. На наш взгляд, политическое мировоззрение Булгакова следует определить как «настоящий либерализм» в смысле того понимания гражданского общества, которое представляется как общая основа современного социализма и «буржуазной демократии».
Добавим, что, вопреки порождаемому впечатлению, с точки зрения современной мысли в данном контексте понятия бюрократии как предмета ограничения для самоуправления нет того более современного понимания бюрократии, согласно которому она рассматривается не просто как произвол исполнительной власти, а как система, которая не зависит от воли отдельно взятого участника в «бюрократии» и сама развивается и расширяется непрестанно и стихийно и формирует централизованную структуру — то, что М. Вебер называл «стальным панцирем» современной механической жизни, которая не остановится «до той поры, пока не прогорит последний центнер горючего»23. Выражение «централистическая промышленная демократия», которое мы цитировали в разделе об экономическом взгляде Булгакова, свидетельствует об оптимизме по отноше-
22 Булгаков С. Н. История экономических и социальных учений. М., 2007. С. 761.
23 Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма: Избранные произведения. М., 1990. С. 205.
нию к характеру бюрократии: вред бюрократии кажется ему преодолимым путем утверждения «общей воли» законодательной власти народа. Однако в обычном смысле употребления слов позиция Булгакова в целом довольно «левая» — он придерживался резко критического отношения к насилию со стороны государства, символизируемого «бюрократией», и возлагал большую надежду на самоуправление, реализуемое гражданским обществом. Именно по этой причине слова Булгакова, высказанные больше ста лет назад, выглядят актуальными и в настоящее время, когда бюрократическое засилье по-прежнему характеризует современные государственные социальные институты.
Церковь и государство
До сих пор мы рассматривали «социализм» Булгакова в светском измерении, в то время как его программа представлена им самим как религиозный, «христианский социализм». Причина, по которой булгаковская социальная модель уникальна и интересна в истории мысли, заключается в том, что Булгаков использует понятие «церковь» или «христианская общественность», чтобы выразить отмеченную выше, казалось бы, вполне светскую идею гражданского общества как активный противовес государству. Вместо социологического понятия «гражданское общество», представляющего антитезу государству, Булгаков вводит понятие «христианская общественность» или «церковь-общественность»24, представляющее собой место для открытого обмена мнениями.
Рассмотрим это подробнее. Булгаков исходит из христианской идеи о фундаментальном примате Церкви над государством. В статье «Неотложная задача» он утверждает: «Государственность, как таковая, сведенная к своей сущности — праву, есть стихия мирская, низшая и преходящая». В противоположность этому, «естественный идеал христианства есть свободный союз людей, объединенных любовью в церкви, т. е. идеал безвластия...»25. В то же время он подчеркивает, что этот идеал лишен возможности воплощения в земной эмпирической жизни «благодаря коренной порче человеческой природы, о которой учит нас христианство и которая является неоспоримой и опытной истинной»26 (сравните с идеей о коренной порче хозяйства в «Философии хозяйства»). Однако, продолжает Булгаков, все же необходимо «в меру сил и исторических возможностей содействовать тому, чтобы подчинить государственного Левиафана христианским задачам, стремиться к его внутреннему просветлению, заставляя его служить христианским идеалам, в приближении к абсолютному идеалу свободы личности, общечеловеческой любви»27.
На первый взгляд позиция, ставящая религию выше политики и призывающая руководствоваться религиозно-нравственным идеалом, чтобы сделать государственные институты и их деятельность более гуманными, выглядит как вполне обычное идеалистическое утверждение, как призыв опираться на этиче-
24 Булгаков С. Н. Труды по социологии и теологии: В 2 т. М., 1997. Т. 2. С. 74.
25 Булгаков. Христианский... С. 32.
26 Там же. С. 33.
27 Там же.
ский идеал при государственном правлении. Однако ясна и его принципиальная позиция: церковь есть свободное собрание людей, стоящее выше государства. И когда мы встречаем следующие утверждения, нам кажется, что в них заложено нечто большее, чем просто рациональный призыв к идеалистическому правлению: «Поэтому насколько истинная церковь овладевает земной жизнью и преображает ее в церковь, она упраздняет собой "царство от мира сего", которое становится ненужным. В атмосфере любви церковной как кусок льда в горячей воде распускаются и тают земные власти, суды, права, все это имеет значение и смысл только до тех пор, пока не дохнуло вечное дыхание церковной любви»28. И в другом месте: «Воздействие церкви, перерождающей людей изнутри, изменяет и их внешнюю жизнь, постепенно делая грубые средства государственного насилия, "меч", господство jus strictum излишними и ненужными и приводя, таким образом, к постепенному отмиранию государства и полному торжеству христианской свободы»29.
«Упразднение царства», или «отмирание государства», вызывает ассоциацию с обещанием ликвидации государства в народническом социализме или марксизме. Однако это осуществляется не путем революционно-демократического «самоуправления», а церковью как «свободным союзом людей». Исполнение обещания современного ему социализма должно быть передано Церкви — таков ответ Булгакова атеистическим социалистам. Христианство должно не только критиковать фантастичность обещания атеистического социализма «свободного союза и безвластия», но и заявить, что оно должно осуществляться христианством, с оговоркой, что его полной реализации на Земле не будет. В то же время это означает, что социализм как светский политический институт выпадает из сферы общества-самоуправления в сферу государства. Другими словами, теперь любое «решение» с применением политического социализма представляет собой лишь событие, которое не выходит из рамок этатизма. Социализм означает не отмену государства, а еще одну разновидность государства. Именно поэтому Булгаков заявляет: «...он (экономический союз и социалистическое государство — Х. Х.) лишен творческой силы объединения, какую имеет только религиозно-мистический союз веры и любви, утверждающийся на реальном мистическом единстве, т. е. церковь. Только церковь может ставить себе и способна разрешить задачу, за которую берется социализм...»30.
Признаем, что христианская идея Церкви как тела Христа действительно обладает динамизмом, который позволяет противопоставить Церковь государству, дает ей возможность сопротивляться ему и даже наступать на него. Известно, что А. С. Хомяков одним из первых среди светских мыслителей выдвинул в качестве главного постулата своего социального идеала идею Церкви не как института, а как свободного собрания верующих, идею противопоставления начал Церкви и государства и примата первого над вторым («Она (Церковь. — Х. Х.) живет не под законом рабства, но под законом свободы, не признает над
28 Булгаков. Труды по социологии... Т. 2. С. 50.
29 Булгаков С. Н. Тихие думы. М., 1996. С. 200.
30 Булгаков. Христианский... С. 72.
собой ничьей власти, кроме собственной, ничьего суда, кроме суда веры...»31). Эту идею абсолютного главенства Церкви разделял в какой-то степени Достоевский, а также другие представители славянофильских кругов. Источником этой концепции о роли Церкви для Булгакова стали работы Достоевского. В частности, именно у Достоевского он нашел символ сознательного синтеза («наш русский социализм») мысли «отмирания» государства за счет свободного церковного объединения, с одной стороны, и отмеченной выше мысли сокращения государственной бюрократии за счет социального «самоуправления» Герцена и Чернышевского — с другой. Как пытается доказать Булгаков, вопреки распространенному мнению, истинным идеалом Достоевского было не охранительное самодержавие, а «устранение социальной неправды и установление всеобщей солидарности»32. Был ли действительно Достоевский таким же противником самодержавия и бюрократизма, каким он предстает в статье Булгакова, — это другой вопрос. Но Булгаков видел в нем этот синтез и считал, что продолжает его «дело».
Нам представляется, что, разрабатывая свой идеал освободительно-христианского синтеза, Булгаков находит в мысли Достоевского еще больше для своего «социализма». Речь идет о представлении русского писателя, что любой режим государственного устройства представляет собой «внешнюю гражданскую форму» или «формулу» общества. Как утверждает Булгаков в статье «О Ф. М. Достоевском. Чрез четверть века» (1906), у Достоевского есть представление, что каждая нация имеет свою «нравственную идею», основанную на религии как «стремлении к самосовершенствованию», с одной стороны, и соответствующую этому стремлению «гражданскую форму» общественной жизни или «гражданские идеалы» — с другой. «Гражданская форма» и «стремление к самосовершенствованию» неразделимы. Булгаков восторженно приводит следующие цитаты из «Дневника писателя» Достоевского: «Сами же по себе (гражданские идеалы. — Х. Х.) никогда не являются, ибо, являясь, имеют лишь целью утоление нравственного стремления данной национальности <...> а "гражданские идеалы" сами без этого стремления к самосовершенствованию никогда не приходят, да и зародиться не могут»33. Несколько затруднительно понять термин «гражданские идеалы», употребляемый почти синонимично с понятием «гражданская форма», или «формула». Но ясно, что, согласно пониманию Булгакова, именно религия, как основанное на личности стремление народа к самосовершенствованию, поддерживает общественные институты как «гражданскую форму», и без этого нравственного стремления государственное устройство не может формироваться и не функционирует. Эту идею Достоевского, обычно относимую скорее к почвенническому или националистическому воззрению, Булгаков понимает таким образом, что общественно-государственные институты представляют собой порождение религиозно-нравственного сознания граждан, и нет единственной
31 Хомяков А. С. Церковь одна // Хомяков А. С., Киреевский И. В. Избранные сочинения. М., 2010. С. 62.
32 Булгаков С. Н. Собрание сочинений: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 231.
33 Булгаков. Тихие... С. 198. См.: Достоевсикй Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30 т. М., 1984. Т. 26. С. 166.
формулы общественного устройства, машинально применимой к любой нации без разбора. Другими словами, эта гражданская форма не самосущностна — она должна наращиваться путем постоянных нравственных усилий граждан. Булгаков не просто выдвигает абстрактную социологическую идею примата общества над государством, а критикует идею автономности государства как общественного института (наверняка бюрократия питается именно такой идеей) и говорит о необходимости наличия сферы социальной активности, которая как субъект управляет государством и изнутри поддерживает его. Булгаков здесь сосредоточивает внимание на усилии поддержания подобного нравственно мотивируемого социального субъекта, т. е. на социальную сферу, существующую до формирования какого-либо государственного института.
Вопросы ценностей: «христианская общественность» как сфера открытой публичности
Как мы убедились, Булгаков считал, что общество должно иметь ценности, формируемые нравственно-религиозным стремлением народа. Но в его социальном идеале того времени можно найти еще одну идею, достойную внимания современных читателей: Булгаков построил достаточно оригинальную теорию ценностей, которая, можно сказать, с философской стороны укрепляет отмеченную идею разграничения сферы государства и сферы церкви-самоуправления и дополняет социологическое значение его понятия «христианская общественность».
Как уже было упомянуто, высшей идеальной ценностью для Булгакова является свобода личности. Философ усматривает главное свойство личности в ее способности самостоятельно производить нравственное суждение, освободившись от состояния зависимости и несвободы — экономической, политической и духовной. Нравственное суждение — это то, что в первую очередь требуется от личности. Еще в ранней статье 1901 г. «Основные проблемы теории прогресса» «нравственная свобода человеческой личности (свобода воли) как условие автономной нравственной жизни»34 определяется Булгаковым как «абсолютный идеал», необходимый для общественного прогресса. А в опубликованной в 1902 г. статье «Душевная драма Герцена» этот идеал заявляется также и как дарованный Богом идеал совершенства и получает следующую формулировку: «...идеал совершенства находится на "небе", в области трансцендентного, и недостижим на "земле", в опытной эмпирической действительности, <...> он имеет в этом смысле значение не цели в узком смысле, а регулятивного принципа»35.
Исходя из кантианского определения «регулятивного принципа», мы можем предположить, что этот божественный идеал нравственной свободы личности выступает как идея чистого разума, которая предназначена, конечно, не для того, чтобы быть предметом рассудочного познания, а скорее лишь для того, чтобы оказывать регулятивные воздействия прежде всего в нравственных суждениях
34 Булгаков. Труды по социологии... Т. 1. С. 135.
35 Там же. С. 151.
личности, в частности в определении нравственной цели. Его статья «Задачи политической экономии», опубликованная в 1903 г., четко определяет соотношение между этим абсолютным «трансцендентным идеалом совершенства», т. е. «регулятивным принципом» — здесь это названо «абсолютной идеей социальной справедливости», отвечающей на запросы эмпирического мира «конкретными социальными идеалами», а также социальными науками. Как поясняет в этой статье Булгаков, в вопросе о примате в социальной науке преимущество должно быть отдано не причинности (или теоретическому разуму), а нравственному долженствованию (или практическому разуму). То есть объявленный ранее как Богом заданный абсолютный нравственный идеал носит автономный характер и стоит иерархически выше «конкретных социальных идеалов» и опытных социальных наук, задавая им свои цели и задачи. При этом «конкретные социальные идеалы» выступают как вопросы сферы неминуемо субъективного человеческого творчества, не говоря о более низком статусе социальных наук: «Прежде всего, что касается оценки действительности, то правда, она производится на основании абсолютной и объективной идеи социальной справедливости. Но мы знаем уже, что она, будучи сама по себе абстрактна, представляет лишь регулятивную идею, которая создает возможность нравственного суждения вообще, но не определяет конкретного его содержания. Последнее надо еще отыскать, и это искание, эта подстановка в отвлеченную алгебраическую формулу конкретных, числовых, величин, есть процесс нравственного творчества, имеющего себе полную аналогию в творчестве художественном»36.
Таким образом, мы начинаем понимать, что Булгаков строит иерархическую систему ценностей как социальную философию. В этой системе на высшем уровне стоит «свобода личности» или «идея социальной справедливости» как высшая неподвижная Богом заданная абсолютная нравственная ценность. Ступенью ниже ставятся «конкретные социальные идеалы», которые принадлежат к сфере опытного изыскания как человеческой рассудочной творческой деятельности и подчиняются регулятивному воздействию абсолютных идей. Еще иерархически ниже ставятся «социальные науки» и отдельные социальные политики как чисто инструментальные средства для исполнения «конкретных социальных идеалов».
В построении этой системы интересно отметить то, что «конкретные социальные идеалы», являющиеся предметами регуляции абсолютных идей, рассматриваются Булгаковым не как предметы непосредственного детерминистического определения со стороны абсолютных идей, а как нечто, находящееся под их регуляцией, которое должно быть образовано именно творческой деятельностью человека, т. е. сфера относительного творчества. Таким образом, в сфере «конкретных социальных идеалов», касающихся суждения о социальных событиях, не бывает таких идеалов, абсолютная правильность которых была бы гарантирована. Мы начинаем понимать, что данная конструкция открывает путь к пониманию, что сфера формирования «конкретных социальных идеалов» осуществляется не как сфера, которая подчиняется непосредственной детерминации каких-либо абсолютных ценностей, выдающих себя за научные
36 Булгаков. Труды по социологии... Т. 1. С. 287.
или религиозные истины (для русского философа социализм как марксистский «конкретный идеал» предстает именно как подобная квазиабсолютная истина), а как общественное мнение, открытое творческому обсуждению, ни одному из участников которого не гарантирована какая-либо заведомо абсолютная правильность.
Попробуем установить связь между данной сферой формирования «конкретных социальных идеалов» и вышеупомянутой «христианской общественностью» или «церковью», которая, как место народного суверенитета, противопоставлена государству. Признаем сразу, что в тексте Булгакова трудно найти точное высказывание относительно этого вопроса. Однако вряд ли стоит сомневаться в том, что «церковь» или «христианская общественность» как земной «свободный союз людей», который обладает нравственным приматом над государством и наблюдает за его действиями, представляет у Булгакова не что иное, как нравственное место формирования подобных «конкретных социальных идеалов». На первый взгляд «церковь» выглядит как орган, непосредственно представляющий абсолютные истины. Однако та «церковь», о которой Булгаков говорит здесь, есть земная «церковь». Она лишена возможности абсолютного совершенства на земле. Ее члены не имеют статуса непосредственного представителя абсолютных истин и, следовательно, не обладают абсолютным преимуществом над другими ее членами в своем суждении.
Эта «церковь» есть место, или посредник, относительного проявления регуляции идей чистого разума через отдельных ее членов и, соответственно, всегда открыто для критики. Если выразить с позиции Канта, то в суждении рассудка, касающегося опытного мира, идеи чистого разума проявляются только косвенно через регуляцию. Здесь мы видим, что, по представлению Булгакова, сфера «церкви» или «христианской общественности» есть не просто общество как единый субъект «общей воли» народа, гарантированного абстрактным приматом над государством, но она и установлена как место открытой дискуссии между нравственными личностями, подчиненными подобным регулятивным воздействиям.
Тут мы можем отметить, что удивительным образом булгаковское понятие «церковь-общественность» довольно близко к современному понятию критической публичности как гаранта гражданского общества, которое предлагает Ю. Хабермас. Напомним: Хабермас именно в принципиальной дискуссионной открытости усматривает гарантию публичности формируемого общественного мнения, которое критично выступает против различных попыток управления, исходящего из господствующей системы государства и экономики. «Церковь», или «христианская общественность», у Булгакова и есть публичная сфера, которая претендует на роль этического авторитета, осуществляющего критический надзор над государством. Она также представляет собой место открытой дискуссии, этический авторитет которой заведомо не гарантируется какой-либо абсолютностью. Разумеется, нельзя прямо сопоставлять социальную философию, сформулированную в начале прошедшего века в условиях царской России с теорией современного социолога, сформированной в условиях развитого демократического промышленного общества второй половины ХХ в. Между ними много
различий. Но нам кажется бесспорным, что Булгаков пытался гарантировать открытость формируемого общественного мнения именно упомянутой выше идеей иерархической теории ценностей.
* * *
Подведем итоги. Еще раз вернемся к вопросу, был ли Сергей Булгаков социалистом. Как следует из вышеприведенных рассуждений, ответ не может быть положительным. Автор считает, что пора отказаться от попытки применять термин «социализм» при определении социальной философии Булгакова. Булгаков разделяет критическое сознание Нового времени с социалистами и не отказывается от их проблематики, но его «рецепт» шел дальше парадигмы социалистического мировоззрения. Мы с уверенностью можем заключить, что Булгаков сумел построить уникальную не только для его времени, но и для современности христианскую социальную философию на основе социальных идей России и Европы.
Ключевые слова: С. Н. Булгаков, христианство, христианский социализм, христианская общественность, церковь, общественные идеалы, социализм, самоуправление, бюрократия, философия хозяйства, регулятивные принципы.
«Socialism» as the Ideal of Priest Sergiy Bulgakov in the First Decade of the 20th Century?
H. Horie
The author aims to analyze the correctness ofthe widespread definition of the socioeconomic worldview of Sergey Nikolaevich Bulgakov (1871-1944) as «socialistic». With this purpose, the author outlines Bulgakov's socio-economic theory of the first decade of the twentieth century — the period of his most evident «socialistic» statements. The author analyzes both his economic and political views in connection with socialist teachings as well as his sociological understanding of the roles of state and society. The study shows that during this period, Bulgakov, mainly working from the idea of civil society as an active counterweight to the state, establishes his notion of «Christian community» or «Church community», functioning as a religiously and personally motivated open space for the formation of public opinion, as the sociological concept of civil society. Special attention is given to an analysis of Bulgakov's hierarchical theory of values which, from the philosophical and theoretical points of view, ensures openness and non-dogmatism in the «Church community» as the place of nurture of social ideals, in the author's opinion. As a result, it is concluded that Bulgakov's socio-economic theory of the period went beyond the paradigm of socialism especially in its sociopolitical aspects and retains its relevance to the present day.
Keywords: S. N. Bulgakov, Christianity, Christian socialism, Christian community,
Church, social ideals, socialism, self-governance, bureaucracy, philosophy of economy,
regulative principles.
Список литературы
1. Акулинин В. Н. Философия всеединства. Новосибирск, 1990.
2. Булгаков С. Н. Без плана. 1. «Идеализм» и общественные программы // Новый путь. 1904. Октябрь. № 10. С. 260-277.
3. Булгаков С. Н. Без плана. 1. «Идеализм» и общественные программы (Окончание) // Новый путь. 1904. Декабрь. №12. С. 302-321.
4. Булгаков С. Н. Христианский социализм. Новосибирск, 1991.
5. Булгаков С. Н. Собрание сочинений: В 2 т. М., 1993. Т. 2.
6. Булгаков С. Н. Тихие думы. М., 1996.
7. Булгаков С. Н. Труды по социологии и теологии: В 2 т. М., 1997. Т. 1-2.
8. Булгаков С. Н. История экономических и социальных учений. М., 2007.
9. Булгаков С. Н. Два града: исследования о природе общественных идеалов. М., 2008.
10. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма: Избранные произведения. М., 1990.
11. Вениамин (Новик), игум. Христианский социализм прот. Сергия Булгакова // С. Н. Булгаков: Религиозно-философский путь: Международная конференция, посвященная 130-летию со дня рождения. М., 2003. С. 155-169.
12. Горбунов В. В. Идея соборности в русской религиозной философии. М., 1994.
13. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30 т. М., 1984. Т. 26.
14. Иннокентий (Павлов), игум. Учение С. Н. Булгакова об общественном идеале // Богослов, философ, мыслитель: Юбилейные чтения, посвященные 125-летию со дня рождения о. Сергия Булгакова (сентябрь 1996 г., Москва). М., 1999. С. 33-53.
15. Ойзерман Т. И. Избранные труды: В 5 т. М., 2014. Т. 3.
16. Сомин Н. В. С. Н. Булгаков: логика развития социально-экономической мысли // Вестник ПСТГУ. Сер.1: Богословие. Философия. 2007. № 3(19). С. 57-70.
17. Хомяков А. С. Церковь одна // Хомяков А. С., Киреевский И. В. Избранные сочинения. М., 2010. С. 51-70.
18. Evtuhov C. The Cross and the Sickle: Sergei Bulgakov and the fate of the Russian religious philosophy. L., 1997.
