CC BY
74И. А. КЛИМЕНКО
борьба сша с международным терроризмом
(На примере Ливии)
Статья посвящена анализу концепции стран-изгоев и международного терроризма во внешней политике США. Стратегия использования этой идеи для построения глобализованного «мира по-американски» раскрывается на примере взаимоотношений с Ливией.
Ключевые слова: страны-изгои, М. Каддафи, международный терроризм, стратегия сдерживания, стратегия превентивных действий.
Более 20 лет страны-изгои занимают особое место во внешнеполитической стратегии США. В 1980-е годы, после американских (14 апреля 1986 г.) бомбардировок Ливии, обвинявшейся в «международном терроризме», многим аналитикам еще казалось, что это только случайность. Теперь, когда концепция стран-изгоев является одной из ключевых составляющих внешней политики США, особенно после терактов 11 сентября, когда Вашингтон отбросил всякие церемонии с международным терроризмом, данная политическая концепция требует тщательного анализа.
Термин rogue state переводится на русский язык как «страны-изгои», хотя дословно означает «страны-мошенники» или «разбойничьи государства». Соответствующее определение появилось в американском политическом лексиконе в 70-е годы XX века. В 1979 году госдепартамент впервые издал список стран, поддерживающих терроризм [1]. Свое развитие концепция получила благодаря политической деятельности президента Р. Рейгана и генерала К. Пауэла, одного из творцов военной стратегии США после распада СССР. В 1985 году Рейган назвал Кубу, Иран, Ливию, Никарагуа и Северную Корею бандитскими государствами, которые субсидируют международный терроризм против Соединенных Штатов [2]. 7 января 1986 года он открыто обвинил ливийский режим и лично М. Каддафи во взрывах бомб в аэропортах Вены и Рима. Однако европейские следователи, рассмотревшие это дело, пришли к выводу, что эти теракты осуществлены представителями той части долины Бекаа в Ливане, которая находится под сирийским контролем. По словам же госсекретаря США Дж. Шульца, именно Ливия оказывала террористам финансовую поддержку, своими призывами она способствовала их деятельности [3].
5 апреля 1986 года террористами была взорвана бомба на дискотеке «Ля Беле» в Берлине, которую посещали американские солдаты. Вашингтон сразу же объявил виновным в этом Триполи. 9 апреля 1986 года Р. Рейган обсуждал с американскими генералами план воздушной атаки на Ливию.
14 апреля 1986 года авиация США атаковала те точки на ее территории, которые администрация президента охарактеризовала как «центры подготовки ливийских террористов» [4]. По оценкам профессора Пенсильванского университета, специалиста по Ливии Дж. Брюса, в результате
налета было убито или ранено не менее 100 ливийских мирных граждан. Находившийся в военных казармах около Триполи М. Каддафи остался невредимым, тогда как его двухлетняя приемная дочь погибла и двое сыновей были ранены во время бомбежки его резиденции [5].
21 декабря 1988 года был взорван самолет авиакомпании Пан Америкэн над г. Локкерби в Шотландии (из погибших 270 человек 189 - американские граждане). США обвинили в этом происшествии Ливию, «продавив» резолюцию Совета Безопасности ООН № 731 от 21 января 1992 года, направленную против Ливии и обвиняющую ее в терроризме. Участники организации приняли документ единогласно, за него голосовал также и представитель России. Вслед за этим последовала резолюция Совета Безопасности № 748, вводившая экономические санкции против Ливии. Представитель России снова голосовал «за», хотя такие страны, как Индия и Китай, воздержались. В 1993 году была принята резолюция № 883, расширявшая международные санкции против Ливии [6].
По оценкам Ливии, эти политические акты лишили ее экономику 33 млрд. долл., тогда как мировой банк установил более низкую, но все же пугающую сумму ущерба - 18 млрд. долл. [7]. Как откровенно заявил председатель сенатского Комитета по международным отношениям Дж. Хелмз, «санкции всегда были американским оружием внешней политики. Есть, на самом деле, три инструмента внешней политики: дипломатия, санкции и война. Санкции - не всегда лучшее решение, и они не всегда являются ответом, но часто они - единственное оружие» [8].
Действия США против Ливии - это не редкое явление во внешней политике Вашингтона. Их причиной явилась перестройка стратегии Соединенных Штатов в связи с ослаблением и распадом коммунистического блока. Они также имели целью построение глобализованного «мира по-американски». В 1980-е годы перед истеблишментом США встала задача поддержки своих военных возможностей на уровне, близком к состоянию холодной войны. Требовалось оправдание для содержания огромной армии, чтобы Америка осталась единственной в мире сверхдержавой.
15 ноября 1989 года генерал К. Пауэл представил свою стратегическую разработку прези-
денту Дж. Бушу-старшему. В документе доказывалось, что центр стратегии США перемещается от «глобальной войны с Советским Союзом» к «ответу на местные угрозы». Предусматривалось содержание регулярной армии, состоящей из
1,6 млн. чел., 16 тактических истребителей ВВС и 450 военных кораблей. Утверждалось, что Соединенным Штатам требуется сохранить количество вооруженных сил, достаточное для борьбы и победы в двух локальных конфликтах одновременно. Восемь месяцев спустя, после заявлений Пентагона о чрезвычайной угрозе от «хорошо вооруженных стран третьего мира», К. Пауэл предоставил более подробный доклад, который был одобрен Дж. Бушем и передан министру обороны Р. Чейни для реализации [9].
Той же доктрины придерживалась администрация Б. Клинтона, определившая, что после холодной войны основная угроза мировому порядку исходит от стран, в которых правят режимы, «угрожающие региональной стабильности во многих уголках земного шара» [10].
Помощник президента по национальной безопасности Э. Лейк в 1994 году утверждал: «Наша политика должна признать реальность существования упорствующих в неподчинении и беззаконных государств», которые не только «решили остаться вне семьи наций» (глобального мира по-американски), но и «нападают на их основные ценности». По Лейку, «существует несколько реакционных государств: Куба, Северная Корея, Иран, Ирак и Ливия. Им не хватает ресурсов сверхдержавы, что позволило бы им представлять серьезную угрозу демократическому порядку, создающемуся вокруг них. Несмотря на это, их поведение агрессивно и дерзко. Они имеют общее мировоззрение осажденного лагеря. В соответствии с ним они осуществляют амбициозные и дорогие военные программы <.. .> разработки оружия массового уничтожения и ракетных систем доставки
- в ошибочных попытках защитить свои режимы или достичь своих целей за рубежом» [11].
Э. Лейк сформулировал критерии, согласно которым страна может быть отнесена к категории стран-изгоев: стремление обладать оружием массового уничтожения; использование терроризма как инструмента государственной политики; региональная угроза важным интересам США. Он также определил доктрину «сдерживания» для новой эпохи, начавшейся после окончания холодной войны. «Как единственная сверхдержава. Соединенные Штаты несут особую ответственность за развитие стратегии по нейтрализации, сдерживанию и путем селективного давления, возможно, даже трансформации этих государств-отступников в конструктивные члены международного сообщества» [12]. Сдерживание предполагает изоляцию «неугодной страны» путем создания международных политических коалиций, экономических санкций и военных угроз с целью «держать страну в клетке». Крайним вариантом «сдерживания» может стать «стратегия отбрасы-
вания», когда преследуется цель изменить природу правящего режима путем поддержки внутренней оппозиции, спецопераций и прямой военной интервенции.
Серьезным шагом в развитии позиции Соединенных Штатов в отношении стран-изгоев стало принятие в 2002 году новой концепции национальной безопасности США. Мировой терроризм и поддерживающие его режимы признаются главной и непосредственной угрозой. Уточнены признаки, по которым Вашингтон причисляет страны к категории «преступников». Американской внешней политике предложено перейти от стратегии реагирования (сдерживания) к стратегии превентивных действий. При администрации Дж. Буша-младшего список стран-изгоев включал Кубу, Иран, Ирак, Северную Корею. Ливию, Сирию и Судан [13]. Практическую реализацию исходящего из вышеназванной доктрины внешнеполитического курса США можно наблюдать в Ираке и в Афганистане.
С 1970-х годов Америка все меньше склонна рассматривать Магриб как стратегический регион. Европейский Союз политически более активен в западных арабских странах, чем Соединенные Штаты. В последней трети XX века Вашингтон сосредоточился на восточных арабских государствах, что оборачивается уменьшением давления на Ливию со стороны США. Причина такой внешнеполитической ориентации - нефть и стратегически значимое положение этой части восточного мира.
Литература
1. Братерский М. В. Политика США в отношении стран «оси зла» // США - Канада. Экономика. Политика. Культура. 2003. № 4. С. 39-57.
2. Public рареге of the Presidents: Ronald Reagan, 1985. Washington, 1986. P. 879.
3. Secretary’s interview on «Face the Nation» // Department of State Bulletin. 1986. V. 86. № 2108. P. 20-22.
4. President’s address to the nation, April 14, 1986 // Department of State Bulletin. 1986. V. 86. № 2111. P. 1-3.
5. St. John R. B. Libya and the United States. Two centuries of strife. Philadelphia, 2002. P. 137.
6. Резолюции Совета Безопасности ООН // URL: http://www.un.org/russian/documen/scresol/res.htm
7. Takeyh R. The rogue who come in from the cold // Foreign Affairs. 2001. V. 80. № 3. P. 62-72.
8. Helms J. What sanction epidemic? // Foreign Affairs. 1999. V. 78. № 1. P. 2-8.
9. A National Security Strategy of Engagement and Enlargement. Wash., February 1995: пер. // США
- ЭПИ. 1995. № 1-2.
10. Братерский М. В. Политика США ... С. 39-57.
11. Lake A. Confronting Backlash States // Foreign Affairs. 1994. March-April.
12. Там же.
13. The National Security Strategy of the United States of America. September. Washington, 2002.
I. A. KLIMENKO. USA STRUGGLE WITH INTERNATIONAL TERRORISM (On example of Libya)
The article is dedicated to the analysis of concept of the rogue states and international terrorism in external policy of USA. The strategy of using this concept for building of global «Pax American» is revealed on the example of re lations with Libya.
Key words: rogue states, M. Kaddafi, international terrorism, deterrence strategy, strategy of preventive actions.
С. г. АЗАРЯН
К ВОПРОСУ о ФОРМИРОВАНИИ КОНЦЕПТА «ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО»
Лавинообразный процесс глобальной информатизации общества коренным образом изменяет привычный уклад жизни и профессиональной деятельности миллионов людей во всех странах мира. Человечество вступило в новую эпоху, получившую название «информационное общество». Можно утверждать, что уже сформировались основные характеристики этого концепта.
Ключевые слова: информация, информационное общество, концепт, парадигма, цивилизация.
Начиная с середины 60-х годов XX века западными учеными активно обсуждался вопрос о переходе наиболее развитых стран к стадии социального развития, главным критерием которой является ведущая роль информационных технологий во всех сферах жизнедеятельности людей (Д. Белл, Д. Рисман, О. Тоффлер, А. Турен и др.). Во второй половине XX века стала очевидна смена эпох, получившая отражение в философской, культурологической, исторической литературе. Тогда предлагалось огромное количество разнообразных названий и определений новой формы общественной жизни: постбуржуазное общество (Дж. Лихтхайм), посткапиталистическое (Р. Дарен-дорф), постмодернистское (А. Этциони), постци-вилизационное (К. Боулдинг), постэкономическое (Г. Кан), постпротестантское, постисторическое (С. Алстром). Р. Барнет внес в этот калейдоскоп названий прагматическую нотку, предложив термин «постнефтяное общество» [1]. «Общая приставка этих терминов отдает каким-то осенним чувством увядания, свойственным нашему веку, ощущением конца», - писал У. Дайзард [2].
Поиск продолжался. Названием, которое одновременно показывает преемственность и принципиальную новизну грядущей формации, стало определение Э. Тоффлера «информационное общество». «Возникающая цивилизация пишет для нас новые правила поведения и ведет нас за пределы стандартизации и централизации», - утверждал этот автор [3]. По концепции Тоффлера, современность разрывало на части преждевременно наступающее будущее. Ученый доказывал, что связанные с индустриальной цивилизацией институты и системы ценностей постепенно становятся объектами воздействия непреодолимых изменений, обусловленных увеличением объема знаний. Информационный взрыв меняет внешнюю среду, будущее становится практически неразличимым в настоящем. Основная приме-
та нашего времени - быстротечность - способствует коренному изменению всех сфер жизни, от экономической до сугубо личной.
Раскрывая содержание концепта «информационное общество», можно сослаться на Т. Куна, который указывал, что новая парадигма утверждается лишь тогда, когда представители старой сходят со сцены. Смена инновационных циклов привела к формированию новой парадигмы. Она опирается на социальные, экономические, политические и культурные инновации, которые станут возможны лишь с приходом на историческую сцену новых поколений. Таких, для которых усвоение ценностей, цивилизованных стандартов, способов деятельности, политического, общественного и культурного поведения сложится в естественный процесс, не требующий ломки старых стереотипов (отказа от прежних ценностей, крушения мировоззрения и т. д.). Эти поколения
- творцы истории, но то из них, на долю которого выпало движение от одного инновационного цикла к другому, оказывается и неизбежной жертвой такого перехода.
М. Кастельс писал, что информационное общество может существовать и, в действительности, существует в виде множества моделей [4]. Новые реалии создают культурную среду, иную, нежели в традиционном обществе. Стихийное формирование нового поколения включает в себя постепенную выработку новых ценностей (мировоззрения, типа поведения, стандартов квалификации и т. д.). Это естественный для истории процесс, привычный, в каком-то смысле неизбежный. Но наша эпоха может с полным основанием быть названа революцией скоростей [5], на что одним из первых обратил внимание Дж. Бенигер в книге «Революция контроля», где речь идет не только о скоростях передвижения самолетов, автомобилей, но и о темпе производства, финансовых расчетов, обработки и передачи информации.
