CC BY
16
китайского рынка, его неспособностью координировать деятельность экономических агентов и нарушением со стороны последних норм экономической деятельности. Особое вниманию Мао уделяет отношениям с властью на местах. Отмечается необходимость для предприятия поддерживать тесные связи с местными властями, в то же время по отношению к ним его принцип «быть близким к ним, но не слишком» [017].
Использование Мао Лисяном разноплановой риторики, в которой явственны одновременно модернистские принципы (упор на нововведения и индивидуальную ответственность), социалистические (роль государственного регулирования), конфуцианские (личность в центре предприятия) и традиционалистские (роль семьи), отражает, по словам Гийо, «некий оппортунизм и сложное взаимодействие различных ценностей в нынешнем Китае» [там же].
Мао подчеркивает значение человеческого фактора, понимая под этим не только конфуцианские традиции, но и совершенствование управления благодаря университетской подготовке в соответствующих отраслях. Отстаивая значение личных качеств руководителя предприятия, он обращает внимание на эволюцию законодательства в сторону защиты предпринимательства. А легитимность руководителя фирмы обусловливается для Мао профессионализмом.
«В условиях авторитарного режима, мутация которого отнюдь еще не завершена, не хватает институтов, способных регулировать конкуренцию или структурировать отношения между предпринимателями и их работниками, и нуклеарная семья, - делает вывод французский синолог, - видится институтом, наиболее подходящим, чтобы обеспечить экономическую модернизацию страны» [там же].
А.В. Гордон
2018.04.027. А.В. ГОРДОН. АЛЬТЕРНАТИВА В ПОСТСОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ АГРАРНОЙ СФЕРЫ КИТАЯ. (Статья).
Ключевые слова: Китай; «рыночный социализм»; аграрная реформа; сельское хозяйство; земельная собственность.
В марте 2017 г. в фонде Розы Люксембург в Москве состоялся круглый стол, подготовленный Центром аграрных исследований
Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации1. Специалистами из Польши, Китая и России рассматривались компаративные аспекты постсоциалистического аграрного развития этих стран.
Развернутую перспективу развития сельского хозяйства и деревни Китая представила профессор Гонконгского политехнического университета (Китай) Янь Хайжун. В ее же докладе на заседании «круглого стола» отчетливо была выявлена альтернативность этого развития, которая отражает альтернативу пореформенного развития страны на макроуровне.
Если судить по многочисленным декларациям партийных руководителей и программным заявлениям на различных партийных форумах, наиболее красноречиво такую альтернативу аккумулирует доктрина «рыночного социализма». В переводе на общесоциологические категории это хорошо известная из истории мировой общественной мысли доктрина «третьего пути», обхода или «минования» капитализма как общественно-экономической формации, однако с широким заимствованием элементов капиталистического развития вроде рынка и частного предпринимательства.
Доктрина «рыночного социализма» указывает на историческую развилку, перед которой находится управляемая Коммунистической партией Китая страна: либерализация рыночных отношений или ужесточение государственного регулирования, а в применении к аграрной сфере - развитие частного предпринимательства или «реколлективизация».
На настоящее время в аграрной сфере Китая обозначился структурный кризис пореформенного развития, начавшегося именно с этой сферы в конце 70-х годов. Упразднение народных коммун и восстановление семейного хозяйствования крестьянских дворов («деколлективизация») вместе с переходом к рынку решили продовольственную проблему, покончили с полуголодным существованием огромных масс сельского населения при аграрном социализме. Более того, дешевое продовольствие, выброшенное в массовых масштабах на городские рынки хорошо мотивированными и нарас-
1 Россия, Польша, Китай - пути постсоциалистического сельского развития. Круглый стол // Крестьяноведение. - 2017. - Т. 2, № 3. - С. 120-151. Ссылки на этот источник приводятся в самом тексте статьи. - А. Г.
тившими производство крестьянскими хозяйствами, поспособствовало удешевлению рабочей силы, что стало одной из важнейших предпосылок промышленного подъема. Дешевые рабочие руки сельских мигрантов и дешевые продукты питания, произведенные оставшимися в деревне тружениками, обеспечили высокую конкурентоспособность продукции китайской промышленности, что, в свою очередь, определило высокий экспортный потенциал последней, а в итоге бурный рост ВВП страны.
Однако ресурс «деколлективизации» в смысле перехода к частному хозяйствованию был исчерпан уже к концу 1990-х годов, что отчетливо проявилось в стагнации решающей отрасли сельского хозяйства - зерноводстве. Главным тормозом сельскохозяйственного развития Китая сделалось малоземелье. Причины этого явления можно разделить на объективные и субъективные. Профессор Янь напомнила, что Китай, сосредоточивая почти пятую часть населения земного шара (19%), владеет 7% пригодной для земледелия земли и 7% мировых запасов питьевой воды [с. 126].
Субъективные причины малоземелья обусловлены эгалитаристским характером проведения аграрной реформы на этапе «деколлективизации». Земля осталась в коллективной собственности, но была поделена по крестьянским дворам, так что в пользовании последних оказалось в среднем не более 0,5 га, в 10 раз меньше того, что по расчетам китайских экономистов требуется для эффективного ведения хозяйства. Закрепленная за каждым двором по так называемому договору ответственности, в литературе обычно «подряду», земля делится еще на шесть-семь участков в зависимости от ее качества (первого, второго или третьего сорта). Тот же признак уравнительной справедливости требует, чтобы в соответствии с определением качества земля периодически перераспределялась, как происходило в свое время в русской пореформенной общине.
«Уравнительный характер распределения земли оказался тупиковым», - констатировала в своем содокладе на заседании круглого стола д-р экон. наук главный научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН Л.Д. Бони. Остававшийся недостаточным средний размер надела за четверть века реформ сократился почти наполовину: в 1986 г. - 0,61 га, в 2011 г. - 0,37 га (85,59 млн га подрядной пашни на 229 млн подрядных дворов). Уже в начале 2000-х
годов в трети китайских провинций душевой размер землепользования был менее 1 му (0,067 га), следовательно - возможность для деревенского жителя прокормиться за счет обработки земли снизилась до низшей черты. При этом в трети сельских уездов Китая обеспеченность землей перешла за эту черту - менее 0,8 му [с. 134].
При такой парцеллизации землепользования механизация сельскохозяйственного производства, как констатирует профессор Янь, «утратила смысл и прекратилась» (с. 127). Заодно, добавлю, утратила смысл и забота об улучшении агротехники. Такая забота свелась к форсированному использованию минеральных удобрений, что сулит быструю отдачу, но наносит непоправимый ущерб почве и водным ресурсам. Как отмечалось на заседании круглого стола, экологическая проблема приобретает сейчас в Китае катастрофический характер. А непосредственным следствием становится, как подчеркнула Янь, что «одной из ключевых проблем Китая» оказывается «безопасность продовольствия» [с. 145].
В погоне за доходностью, наращивая интенсивность своего производства, крестьяне не заботятся о качестве произведенной продукции. Добиваясь ускорения сроков вегетации или придания товарного внешнего вида, они нередко идут на заведомую фальсификацию, поставку на рынок недоброкачественных и даже опасных для здоровья продуктов. Зловещее значение приобретает накопление в почве в результате неумеренной химизации нитратов и других вредных элементов, от чего в первую очередь страдает самое сельское население («раковые деревни»).
Чем же объясняется строгая уравнительность распределения земли «по едокам», которую избрало руководство КПК в начале реформ? Социальными и идеологическими причинами. Во-первых, власти стремились избежать обострения социальной напряженности в деревне в виде конфликтов, которыми чревато было бы устроение земельного рынка и радикальное перераспределение земли. Во-вторых, сохраняя верховенство коллективной собственности на землю, КПК подтверждала верность «генеральной линии», нормативным принципам социализма «с китайской спецификой».
В стремлении разрешить возникшие в аграрной сфере проблемы руководство страны приступило, начиная с 1997 г., ко второму этапу реформ, основным содержанием которого, как считает профессор Янь, сделалось усиление «тенденций капиталистическо-
го развития как снизу, так и сверху». Чтобы преодолеть катастрофическое малоземелье, власти, по словам гонконгского ученого, взяли курс на «капиталистическую аккумуляцию» земли путем укрупнения землепользования, предполагая, что таковое будет происходить по инициативе самого сельского населения, как это и случалось повсеместно на соответствующем этапе исторической трансформации аграрных обществ [с. 129].
В Китае универсальный при переходе к рыночным отношениям в аграрной сфере процесс «аккумуляции» земли имеет свою специфику. Земля остается в коллективной собственности деревни, но преимущественное значение приобретают права землепользования. Маломощные хозяйства сдают свою землю в аренду более мощным. В результате у последних собираются права пользования, а с ними земельные участки, на которые эти права распространяются и которые они обрабатывают.
На тенденцию аккумуляции земли «снизу», в рамках внутри-деревенских отношений накладывается вторжение агробизнеса, капитала из внешней для деревни сферы. Этому способствует предпринятая государством кадастровая оценка земли, причем участки земли, которыми распоряжаются крестьянские дворы оцениваются не в долях коллективной общедеревенской собственности, а по реальной рыночной стоимости. Происходит таким образом, утверждает профессор Янь, фактическая приватизация землепользования.
«Коллективные формы собственности фактически исчезают, хотя юридически существуют» [с. 130]. А это означает смену приоритетов в аграрной реформе, что порождает немалую путаницу в правовых вопросах и реальные конфликты в социальной сфере. Янь Хайжун признает, что со стороны высшего руководства это была вынужденная мера. В сельском хозяйстве Китая катастрофически не хватает денег, что сдерживает как собственно развитие аграрной экономики, так и подъем благосостояния сельского населения. Между тем в широковещательной программе последних партсъездов под названием сяокан, обозначающей достижение Китаем уровня «средней зажиточности», именно деревня остается слабым, отстающим звеном. Пройдя кадастровую оценку, крестьяне могут осуществлять различные операции со своими правами на участок, в том числе сдавать в залог банку, получая средства для
производственных нужд, или отдавать землю в аренду, получая соответствующий денежный доход.
Сдав землю в аренду на долговременной основе, крестьянин получает возможность переселиться в город. Таким образом решается проблема маятниковой миграции деревня-город, что способствует углублению процессов урбанизации, которая остается одним из главных ресурсов экономического подъема страны и потому одной из главных забот китайского руководства.
Подрыву значения коллективной собственности способствовало и упразднение в 2006 г. сельских налогов, включая запрещение взимания с крестьян различных поборов на общественные нужды. Янь признает, что эта мера способствовала укреплению материального положения крестьян, снизив финансовую нагрузку на их хозяйства. А я могу добавить, что эта мера снизила социальное напряжение, разрядив обстановку в целом ряде провинций Центрального Китая, где взыскание местными властями налогов было особенно значительным, а протест крестьян доходил до открытых и массовых стычек с полицией с большим количеством убитых, раненых, репрессированных. Янь указывает на другую сторону вопроса - уменьшились ресурсы для коллективных мероприятий, направленных на общедеревенские нужды.
Профессор Янь - объективный и вдумчивый исследователь, и свою критику государственных мероприятий на втором этапе аграрных реформ она сама объясняет идейными принципами. Констатируя наличие двух тенденций в аграрном развитии Китая, Янь Хайжун объявляет себя приверженцем одной из них: «Государство, чиновники и экономисты прилагают все усилия и всячески пропагандируют частную собственность и приватизацию... Есть противоположные движения, и я являюсь их горячим сторонником, - за коллективизацию» [с. 131].
В качестве «противоположных движений» Янь указывает на деревни, оставшиеся в стороне от процесса «деколлективизации». Как правило это деревни, где коллективная собственность, помимо земли, материализовалась в производственных предприятиях. По расчетам Янь, таких «коллективных деревень» в Китае не более 1 тыс. [там же], но она надеется, что за ними будущее.
Такая позиция нашла возражения в материалах заседания круглого стола с моей стороны: «Янь аргументирует свою позицию
ссылкой на "коллективные деревни", сохранившие в общедеревенской собственности производственные фонды в виде промышленных предприятий. Об этих так называемых поселково-волостных предприятиях существует значительная литература, в которой их функционирование выглядит далеко не однозначным. Время расцвета для них 1980-1990-е годы, когда нужно было насытить потребительский рынок Китая, а также России и других бывших соц-стран Восточной Европы (той же Польши) дешевым ширпотребом. Теперь у этих предприятий сложности со сбытом, тем более что переход на высокотехнологичную продукцию для них затруднен из-за невысокого качества рабочей силы.
И эта проблема не решается. Условия работы здесь были крайне тяжелыми, диктат начальства - суровый, дисциплина - казарменная. Отсюда и большая текучка. Причем уходят местные жители, а их место занимают мигранты из более бедных районов. Коренной вопрос, который, к сожалению, обходит Янь. Кто субъект собственности на эти предприятия? В большинстве случаев хозяевами являются деревенские начальники и их родственники.
Это же относится и к распоряжению землей. Фактически коллективной землей распоряжаются партсекретари и главы деревенских комитетов, за спиной которых администрация более высокого уровня. Отсюда в частности бесчисленные конфликты из-за компенсации за изъятие деревенской земли под городскую застройку и промзоны.
Пока не изменятся властные отношения на деревенском уровне, реальная коллективизация с получением решающего голоса для простых крестьян невозможна» [с. 143]. А для этого нужно вернуться к старинной, испытанной в других странах, в том числе в России, идее кооперации в ее различных видах, но непременно к взаимодействию индивидуальных производителей, а не к поглощению их новой-старой формой коллективизма. Перспективен, на мой взгляд, путь «вертикальной кооперации», о которой в свое время писал А.В. Чаянов, которая осуществляется в ряде развитых экономик, например французской, и на который, возможно на-ощупь, в порядке эксперимента вступает деревня Китая.
О такой перспективе говорила и Л.Д. Бони. Она предпочитает трактовать предпринятые китайским руководством меры не как «приватизацию», а как «сертификацию» земли, смыслом которой
сделалось разграничение в агросфере трех прав - собственности, подряда и хозяйствования. Российский китаист подчеркивает объективный характер процесса, в котором решающую роль сыграла инициатива снизу, со стороны самих крестьян.
«К 2013 году, - отмечает Л. Л. Бони, - из сельского хозяйства ушло 275 млн излишней рабочей силы (свыше 40% всей сельскохозяйственной рабочей силы)». Эти люди уже не работали на земле, но обязательство по ее обработке в силу подрядного контракта оставалось за ними. Поэтому, покидая деревню, мигранты обычно передавали свой подрядный надел соседу или родственнику (как правило возмездно) для ведения на этой земле хозяйства. Так «возникла стихийная тенденция разрыва, разделения права пользования на землю на две части» - право подряда и право хозяйствования» [с. 136].
Последнее и становилось объектом «аккумуляции»: преуспевшие крестьяне на основе «права хозяйствования» концентрировали для обработки наделы мигрантов и маломощных соседей, не справляющихся с подрядными обязательствами. Так открывалась дорога для складывания различных форм «масштабного хозяйствования». На 2014 г. по данным обследования существовало уже около миллиона (877 тыс.) крестьянских хозяйств со средним размером обрабатываемой земли в 200 му (13,4 га) [там же].
Вот эта стихийная «аккумуляция» и была поддержана в концепции второго (по определению Янь Хайжун) этапа аграрной реформы - разделения «трех прав»: собственности, подряда и хозяйствования. Первое, по инструкциям властей, надлежало «укреплять», второе - «стабилизировать», третье - «оживить». Поддержка «аккумуляции» сверху была заявлена, как видим, весьма осторожно, в характерном для социалистического курса «с китайской спецификой» обтекаемом дискурсе.
По сути же, как показывает Л.Д. Бони, именно поддержка права хозяйствования вышла на первый план, именно на его основе стали формироваться «масштабные» формы современной китайской аграрной экономики, которые российский китаист называет «вертикальной кооперацией», связывающей крестьянский двор или дворы с «головным предприятием», эвфемизм крупной частной компании. Конечно, это не равноправные отношения; но именно через взаимодействие с последней крестьянские хозяйства получа-
ют возможность выйти на «большой рынок», а вместе с этим -шансы для развития производства и повышения дохода [с. 137].
Притом государство зорко следит за проникновением крупного капитала в деревню и в последнее время (очевидно с приходом к руководству Си Цзиньпина) стремится ввести эту деятельность в жесткие рамки. Такая двусмысленность государственной политики плодит бесконечные инструкции и распоряжения, нередко противоречащие друг другу, в целом препятствует установлению правовой и институциональной основы для новых форм хозяйствования. А отсутствие правовых гарантий для их субъектов, как подчеркивает Л.Д. Бони, тормозит развитие «вертикальной кооперации» и переход к «масштабному хозяйствованию», которого добивается собственно государственное руководство.
Российский китаист не соглашается с китайским коллегой, которая желает ограничения рыночных отношений. Чтобы не допускать перепроизводства и снизить для крестьян издержки производства, повысить их доходы без интенсификации труда, нужны, считает Янь Хайжун, «элементы планирования». «Планирования более чем достаточно», - парирует Л.Д. Бони [с. 148].
В общем, если резюмировать итоги дискуссии на заседании круглого стола российских и зарубежных специалистов, профессор из Гонконга в реалиях «рыночного социализма» делает упор на сохранение в аграрной сфере Китая наследия социализма, ее российские оппоненты - на развитие рыночных отношений.
2018.04.028. ХЕННИНГС М., МИНТС С. О БОЛЕЕ ТОЧНОЙ ОЦЕНКЕ ИНОСТРАННЫХ РАБОТНИКОВ В ЯПОНИИ. HENNINGS M., MINTZ S. Toward a comprehensive estimate of the number of foreign workers in Japan // Social science Japan j. - Oxford, 2018. - Vol. 21, N 1. - Р. 103-115.
Ключевые слова: Япония; рабочая сила; иностранцы в Японии; статистика.
Маттиас Хеннингс (доцент университета Кансэй Гакуин, Ни-синомия, Япония) и Скотт Минтс (переводчик, Канагава, Япония) выясняют численность иностранных работников в Японии.
Существует официальная статистика, распространяемая Министерством здравоохранения, труда и благосостояния, которая
