CC BY
17
ЮЖНАЯ, ЮГО-ВОСТОЧНАЯ И ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2003.01.023-025. ЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОС В ПРЕОБРАЗОВАНИИ КИТАЙСКОЙ ДЕРЕВНИ
2003.01.023. BRANDT L. et al. Land rights in rural China: Facts, fictions and issues // China j. - Canberra, 2002. - N. 47. - P. 67-97. (Brandt L., Huang Jikun, Li Guo, Rozelle S.).
2003.01.024. HO P. Who owns China's land?: Policies, property rights and deliberate institutional ambiguity // China quart. - L., 2001. - N. 166. - P.394-421.
2003.01.025. GUO XIALIN. Land expopriation and rural conflicts in China // Ibid. - P. 422-439.
Бурный подъем сельского хозяйства Китая - это, по мнению Ло-урена Брандта, Хуана Цзыкуня, Ли Го, Скотта Розеля, главным образом следствие начала преобразований, передавших землю для хозяйственного использования крестьянским дворам (023). В 1979-1984 гг. общий объем сельскохозяйственного производства возрастал ежегодно на 7,6%, а производство зерна на 4,9%. После 1984 г. рост резко замедлился, особенно в зерновом производстве: 0,9% в год за 1985-1994 гг. Если вначале для подъема достаточно было появления заинтересованности у крестьян, которые получили возможность пользоваться результатами своего труда1), то на втором этапе для поддержания темпов роста не помогли даже усилия правительства, пытавшегося поднять цены на сельскохозяйственную
1) McMillan J., Whalley J., Zhu Lijing. The impact of China's economic reforms on agricultural productivity growth // J. of political economy. 1989 - N. 97 - P. 781-807; Lin Jifu J. Rural reforms and agricultural growth in China // American econ. review. 1992 - Vol. 82, N. 1 -P. 34-51; Huang Jikun, Rozelle S. Technological change: Rediscovering the engine of productivity growth in China's rural economy // J. of development economics. 1996 - Vol. 49, N. 2 - P. 337-367. Здесь и далее приведено по реф. источнику (023, с. 68).
продукцию и облегчить для крестьян приобретение минеральных удобрений и других факторов производства (023, с. 68-69).
Большинство специалистов объясняют спад ослаблением хозяйственной мотивации у крестьян. Но при этом одни относят это на счет их неуверенности в землепользовании, а другие - неблагоприятной рыночной конъюнктуры. Первые предрекают обострение продовольственной проблемы, если не произойдет приватизации земли или, по крайней мере, увеличения сроков договоров об использовании предоставленных наделов до 30 и более лет1-1. Вторые доказывают, что, напротив, крестьяне заинтересованы в возможно более частом перераспределении земли и специальных прав собственности им не нужно2). При этом некоторые объясняют такую странность крестьянских предпочтений отсутствием в Китае, как и в других азиатских странах, соответствующих институтов (четкой правовой системы, земельного кадастра, кредитного рынка), чтобы сделать приватизацию земли эффективной и не создать угрозу для социальной стабильности3).
Авторы статьи стремятся ответить на вопрос, создает ли существующая система "достаточные стимулы для эффективного использования земли и наращивания инвестиций в нее при одновременном поддержании благополучия и справедливости", опираясь в основном на собственные многолетние полевые исследования (023, с. 69). Основная источниковая база - системные и репрезентативные (репрезентативность выявлялась на основании официальных статистических данных) обследования 19951996 гг., охватившие как целые деревни, так и отдельные дворы восьми провинций: более богатых прибрежных провинций (Ляонин, Шаньдун, Чжецзян), "аграрного хинтерланда" (Хэбэй, Хубэй, Сычуань) и бедных провинций на северо-западе (Шаньси) и юго-западе (Юннань) (023, с. 71).
1 Prosterman R. Can China feed itself? // Scientific American. 1996 - November - P.
90-96 (023, ^ 68).
2)
Kung J. Equal entitlement versus tenure security under a regime of collective property rights: Peasant's preference for institutions in post-reform Chinese agriculture // J. of comparative economics. 1995. - Vol. 21 - P. 82-111; Kung J., Liu Shouying. Farmers preferences regarding ownership and land tenure in post-Mao China: Unexcepted evidence from eighty counties // China
j. 1997 - N. 38. - P. 33-68 (023, ^ 68).
3)
Dong Xiaoyuan. Two-tier land system and sustained economic growth in post-1978 rural China // World development. 1996. - Vol. 24. N. 5 - P. 915-928 (1, ^ 68).
После упразднения системы народных коммун в стране официально существуют пять типов землепользования. Основным (84,5% обрабатываемой земли, по официальной статистике - 023, с. 75) является тип дворовой ответственности (цзэжэнь тянь), когда крестьянский двор получает землю за так называемое производственное задание, обязываясь кроме обычных налогов предоставить в счет госпоставок (т.е. продажи по установленной, более низкой по сравнению с рыночной цене) определенную часть своей продукции, как правило зерна.
8,4% земли по статистике (9,5% по авторскому обследованию) заняты под продовольственные наделы, которые предоставляются крестьянским дворам почти исключительно для их собственного потребления. Незначительная часть земли (около 6%) находится в частном владении. Обычно это участки, права на которые существовали у хозяев еще до коммун. Они передаются по наследству, но не могут быть проданы. Кроме того, 5% земли, по данным обследования, находится у крестьянских дворов с условием выплаты фиксированой денежной ренты (023, с. 75). Минимальные ограничения предусматриваются для дворов, вводящих в оборот ранее не культивировавшуюся землю.
Широко распространенной практикой пореформенного землепользования стали переделы земли, находящейся в дворовой ответственности. Лишь в четверти обследованных случаев движение земли обусловлено внутрисемейными обстоятельствами (например, женитьбой сына), истечением зафиксированного срока пользования, частными распоряжениями местных властей. В остальном это общедеревенские переделы (023, с. 7475).
Однако переделы отнюдь не являются огульным явлением. Обследование 1995 г. показало, что при среднем коэфициенте 1,7 за 1983-1995 они редки в одних провинциях (в Сычуани - 0,3) и представляют более распространенную практику в других (в Ляонин - 3,4). В 28% обследованных деревень переделы вообще не проводились, в 25% проводились однажды, зато в некоторых деревнях они стали ежегодными. В целом переделы нерегулярны, учащение совпадает с периодами макроэкономических сложностей и ужесточения государственной политики (1989-1990 и 1994-1995гг). Переделы охватывают большую часть деревенской земли (в среднем больше половины) и затрагивают в среднем три четверти дворовых наделов. В 86% обследованных деревень решения о переделе принимались местными комитетами, однако в половине случаев дата не фиксировалась заранее, что усиливало нестабильность. Последняя обу-
словливалась также частотой переделов. Крестьяне, где переделов не было, выражали гораздо большую уверенность в пользовании своим участком (023, с. 75-78).
На фоне широкомасштабного перемещения земли при общедеревенских переделах передача прав землепользования от одного двора к другому выглядит незначительной. В большинстве обследованных деревень (больше 70%) крестьяне имеют полное право сдачи своего участка в аренду (в остальных деревнях оно ограничено либо обязательством уступки земли односельчанам, либо необходимостью получить разрешение властей), но пользуются им редко. Тем не менее наблюдается возрастание передачи аренды: с 0,6 в 1988 г. до 2,9% земли обследованных деревень в 1995 г. (в Чжецзян соответственно 1,6 и 6,9, в Ляонин 0,1 и 3,6) (023, с. 79-80).
Формально, по крайней мере в трех четвертях обследованных деревень крестьяне имеют полное право выбора культур, однако фактически это право ограничено обязательными поставками зерна, которые в Ляонине достигают 25% общей продукции крестьянских хозяйств, или хлопка в Хэбее, Хубэе, Шаньдуне (023, с. 79-81). Не допускается денежная конвертация этих поставок, к чему стремятся крестьяне. Власти навязывают продовольственную монокультуру. Так, в Чжэцзян, вопреки складывающейся диверсификации и широкому развитию огородничества, они требуют восстановления двукратной посадки риса. Как правило, не допускается обращение пахотной земли под теплицы или рыбные водоемы, устройство печей для обжига кирпича и т.п.
В целом применение прав землепользования отличается большим разнообразием не только от провинции к провинции, но еще больше на внутрипровинциальном и даже внутриуездном уровнях. Так, в 55% случаев внутри уезда отмечались различия между деревнями в проведении или непроведении переделов, в 88% различия касались их частоты, в 68% - наличия или отсутствия права передачи аренды. Внутри волости такие различия охватывали соответственно 29, 57 и 36% (023, с. 82). Таким образом, вопреки распространенному мнению, Китай в настоящее время демонстрирует "возрастающую независимость деревенских властей" в земельном вопросе и, как утверждают некоторые эксперты, превратился в "одну из наиболее децентрализованных стран Азии" (023, с. 82).
Как же в таком случае объяснить практику земельных переделов, утвердившуюся в пореформенной китайской деревне? Авторы на основании собранного ими эмпирического материала сопоставляют несколько
бытующих гипотез: 1) "демографическую", объясняющую переделы изменением численности и состава крестьянских семей,2) "властную", подчеркивающую интересы государства и местных властей, 3) "эффективно-рыночную", выдвигающую вперед требования эффективного хозяйствования в условиях рыночной экономики.
Первой гипотезы придерживаются авторы, отстаивающие преобладание идеологических мотивов: преемственность с периодом коллективизма1. Эти же авторы связывают с идеологией, конкретно с эгалитаристским распределением земли, улучшение крестьянского питания (в калориях на среднекрестьянскую душу). Один из таких авторов, Р. Бард-жес, (Лондонская школа экономики) на основании данных государственной статистики по 5 тыс. дворов в провинциях Чжэцзян и Сычуань установил, что состав и численность семей могут объяснить до 75% различий в величине крестьянских наделов (023, с. 88).
По данным авторских обследований, значение "демографического" фактора меньше: соответствие между составом семей и их наделами прослеживается лишь в половине случаев; в объяснении частоты переделов и количества перераспределяемой земли влияние демографической переменной (изменений в составе семей) почти не прослеживается. А главное - известную уравнительность распределения можно объяснить не столько идеологическими, сколько прагматическими соображениями. Справедливость в землепользовании торжествует тогда, когда она соответствует эффективности хозяйствования.
Такое соответствие можно проследить. Семьи с недостаточными наделами вынуждены затрачивать больше сил на обработку единицы плошади; напротив, семьи, владеющие большим участком, достигают большей производительности труда при сохранении, однако, неизменного уровня продуктивности. Таким образом, и сами крестьяне, и власти заинтересованы в переходе земли от малочисленных к более крупным семьям с большим числом работников, так как повышение производительности их труда повышает и отдачу от земли.
Преобладание прагматизма очевидно проявляется и в том, что при учете состава семьи власти делают упор не на численность работников в семье, а на степень их вовлеченности в побочные сферы занятости. Именно этот, более динамичный фактор становится важнейшей мотива-
1 Putterman L. Continuity and change in China's rural development: Collectives and reform eras in perspectives. N.Y.: Oxford univ. press, 1992 (023, ^ 83).
цией в проведении земельных переделов. Заинтересованные в более эффективном использовании земли власти стремятся перераспределить наделы так, чтобы у занятых в сельском хозяйстве они оказались больше, чем у тех, для кого хозяйствование на земле становится второстепенным занятием.
Важно, что в подобном направлении перераспределения заинтересованы и сами крестьяне, включая те семьи, члены которых в большей степени заняты вне сельского хозяйства. Нередко они сами ставят вопрос
об уменьшении своих наделов и даже вообще отказываются от них: 50 из 780 обследованных дворов возвратили свои наделы (023, с. 88). Такое "бегство от земли" объясняется главным образом обременительностью обязательных госпоставок. Закономерно поэтому, что переделы чаще происходят там, где эти поставки больше и где не допускается их денежная конвертация.
Очевидно, что в таких условиях административные переделы выступают заменителем рынка. При отсутствии собственности на землю крестьяне, однако, мало пользуются и разрешенной возможностью сдачи ее в аренду. Почему же слабо развивается рынок аренды? Тривиальное объяснение, что китайские крестьяне не привыкли к рынку и слишком привержены к коммунистической идеологии, выглядит несостоятельным при мощном развитии рыночных отношений и широкой вовлеченности в них самих крестьян.
Более разумно обратить внимание на позицию местных властей. Однако эту позицию нельзя сводить лишь к личной и корыстной заинтересованности. Разумеется, переделы - это рычаг, укрепляющий значение сельской администрации. Но этим рычагом она пользуется и для выполнения государственных задач, прежде всего в продовольственном обеспечении страны, поставленных перед ней центральной властью. Нельзя сказать, что переделы превратились в политику кнута и пряника. Если бы сельская администрация использовала переделы для наказания одних и поощрения других, переделы были бы более частыми, но захватывали меньшую часть деревенской земли.
В отношении переделов явно существует смычка интересов администрации и крестьян. Не случайно и вопреки мнениям тех, кто считает развитие демократии средством прекращения переделов, переход к выборности деревенских комитетов не повлиял на сокращение переделов. Напротив, пока существует положительная связь между избираемостью и частотой переделов. В выборочном обследовании 215 деревень выясни-
лось, что переделы чаще происходят там, где выше нормы госпоставок, более старое по возрасту местное начальство и существует избирательная состязательность (т.е. участвует несколько претендентов) при выборах в деревенский камитет (023, с. 95).
Однако система переделов даже в ближайшей перспективе выглядит весьма уязвимой. Призванная поддерживать эффективность сельскохозяйственного производства, она выступает неэффективным заменителем рынка земли не только потому, что допускает корыстный волюнтаризм местных властей, но и потому, что последние объективно не могут располагать всей суммой необходимой информации. "Если земля не будет приватизована, потребуются, вероятно, дополнительные реформы, включая упразднение госпоставок и внедрение состязательных выборов, чтобы поддержать" положительные тенденции в развитии сельского хозяйства (023, с. 97).
Правительство, видимо, сделало свой выбор, потребовав увеличения сроков использования предоставленных крестьянам наделов до 30 лет. Уверенность в длительном пользовании своей землей остается бесспорным фактором увеличения продуктивности в долговременной перспективе, и это отчасти подтверждают материалы обследований. Правда, превосходство частновладельческого использования в пореформенную эпоху сделалось менее ощутимым. Если в социалистической деревне урожайность частного владения вдвое превышала урожайность в коллективном хозяйстве1, то, по данным нынешнего обследования, в провинции Хэбэй продуктивность частновладельческого участка выше продуктивности надела, находящегося в дворовой ответственности, лишь на 25% (023, с. 91). Однако показательно различие в факторах производства. Используя почти равное количество азотных удобрений, частновладельческие хозяйства значительно больше (на треть) вносили органики. Между тем хорошо известно, что азотные удобрения, к которым в избытке прибегают хозяева необеспеченных правами на землю участков, способны дать лишь краткосрочный эффект, тогда как органика сулит долговременное улучшение продуктивности земли (023, с. 91-92).
Петер Хо считает, что на вопрос "кто владеет землей в Китае" (024, с. 394) трудно дать ответ, поскольку "юридическая неопределенность является основной чертой существующей структуры земельного
1 Burki S.J. A study of Chinese communes. Cambridge (Mass.): Harvard univ. press, 1969. (023, c. 91).
права в Китае" (024, с. 407). Сопоставляя законодательные акты, административные установления и решения различных органов власти, он характеризует многочисленные противоречия между юридическими правами собственности и практикой распоряжения землей.
В основе этих противоречий — несоответствие идеологических норм социально-экономической реальности, заявленное в самой официальной формулировке курса реформ на создание "социалистической рыночной экономики". В полном соответствии с господствующей идеологией в Китае существует общественная собственность на землю, при этом верховным и неограниченным собственником является государство, а все остальные инстанции имеют лишь права на ту или иную форму пользования. В сущности юридическое право собственности на землю смешивается с государственным суверенитетом.
Неясности начинаются с попытки определить, кто олицетворяет государственное право собственности. Лишь в последние годы было установлено, что субъектом этого права является Государственный совет КНР. Однако общественная собственность на землю признается не только в государственной, но и в коллективной форме, и установленная норма отнюдь не прояснила ситуацию на местном уровне. Главная сложность - это отношения между органами государственной власти на местах и крестьянами в виде коллектива жителей отдельной деревни, который тоже должен быть субъектом замельного права.
После упразднения коммун была декларирована тройственная система правовой преемственности: права на земли коммуны передаются волости или поселку (сян/чжань), производственной брига-ды -"административной деревне" (сяньчжэньцунь), производственного звена - "естественной деревне" (цзыжаньунь) или группе ее жителей (цуньлинь сяцзу) (024, с. 405). Закон о земле 1986 г. и изменения конца 90-х годов закрепляли в качестве исходной нормы права крестьянского коллектива "естественной деревни". В последнем законе подчеркивалось, что под "крестьянским коллективом" следует понимать в качестве субъекта землевладения общность деревенских жителей, а управляться эта собственность должна "коллективной экономической организацией деревни" или деревенским комитетом. Однако юридический комитет Постоянного комитета ВСНП разъяснил, что под "крестьянским коллективом деревни" в качестве субъекта землевладения следует понимать "коллектив крестьян административной деревни". По существу, так же как с государственной
собственностью, кто юридически является субъектом коллективной собственности, так и не было определено (024, с. 405-406).
В результате сложились благоприятные условия для того, чтобы, по словам чиновника министерства сельского хозяйства (сказанным в личной беседе с автором), "права владения землей были втихую украдены у естественной деревни и переданы на более высокий уровень" (024, с. 408). "Функционирование системы дворовой ответственности показывает, что вместо естественной деревни в качестве официальной инстанции, сдающей землю в аренду, выступает административная деревня (под контролем волости)". По данным выборочного обследования 1997 г., только в трети (32,3%) случаев наделы предоставлялись деревенским коллективом, тогда как в 60,5% в этой роли была "административная деревня" (024, с. 208). Ее роль была закреплена последним законодательством, по которому она получила полномочия роизводить и переделы земли. Существующий политический курс в земельном вопросе красноречиво характеризует и то обстоятельство, что проводившаяся регистрация земельных прав была остановлена на уровне административной деревни, т.е. права на землю первичного деревенского коллектива так и не были зафиксированы.
Усиление позиций местной администрации в распоряжении землей отражает давление руководства наиболее развитых регионов. Так, власти провинции Чжэцзян предложили законодательно исключить деревенский коллектив из числа субъектов коллективной собственности, с тем чтобы принятие решений о земле окончательно зафиксировать на административном уровне. Они мотивировали свое предложение потребностями развития промышленности и роста городов и неуступчивостью крестьян, которые не желают расставаться со своей землей.
Отчуждение культивируемой земли под городские территории и промзоны - распространенное явление, причем в немалой мере незаконное, поэтому зачастую фактическое отчуждение земли у крестьян происходит "без юридического оформления титула землевладения". Местные чиновники своими решениями предоставляют землю для постройки заводов, офисов и т.д., что "открывает широкие возможности для коррупции" (024, с. 409).
Даже по официальным данным, отчуждение сельскохозяйственной земли достигает 218 тыс. га в год, и за 1978-1996 гг. Китай потерял 4% всей обрабатываемой площади (024, с. 395). Правительство сознает угрозу и пытается различными запретительными мерами сдержать вывод
земли из сельскохозяйственного назначения. В 1997 г. было опубликовано специальное постановление ЦК КПК и Государственного совета о защите сельскохозяйственных земель. В русле этой политики находится и защита крестьянских хозяйств. Их земельные интересы должно поддержать нормативное положение, которое ограничивает полномочия деревенских комитетов по перераспределению наделов одобрением со стороны двух третей делегатов местного собрания, и принципиальным решением об увеличении срока пользования наделом до 30 лет и больше, что открывает перспективу превращения в вечно-наследственное владение (024, с. 418). Расширяются возможности сдачи крестьянами своей земли в аренду, что открывает перспективы развития земельного рынка.
В целом политика балансирования между различными интересами и сохранение намеренной неопределенности в установлении прав собственности пока себя оправдывают. "Если исходить из фактов сравнительно успешного развития китайской экономики за прошедшие 20 лет, из крестьянской поддержки системы землепользования, которая включает частые переделы, и из отсутствия крупномасштабных социальных конфликтов, которые поставили бы под вопрос существующую структуру землевладения, можно заключить, что эта институционная система приемлема сейчас и для государства, и для деревенского общества". Однако "существует большой риск, что сознательное поддержание институционной неопределенности будет способствовать ущемлению крестьянских интересов". Чтобы обеспечить их, центральная власть, считает Хо, должна будет "уточнить юридические рамки коллективной собственности" (024, с. 421).
К аграрному развитию Китая часто обращаются в политических целях, доказывая, что приватизация не является "предпосылкой развития" и что, напротив, "структура прав собственности - результат социе-тальной эволюции" (024, с. 398). Действительно, эмпирические исследования китайской деревни подтверждают связь между институциональными изменениями и уровнем социально-экономического развития. Устанавливается, например, что практика сдачи крестьянами своей земли в аренду более активно развивается в регионах, где давление на землю меньше и цена ее ниже из-за распространения побочных доходов1).
1) Liu Shouying, Carter M.R., Yao Yang. Dimensions and diversity of property rights in rural China: Dilemmas on the road to further reform // World development. 1998. - Vol. 26, N. 10 - P. 1789-1806 (024, c. 394).
Различные авторы, особенно под влиянием неудач "шоковой терапии", высказываются за постепенные изменения в структуре собственности вообще и сфере земельных отношений особенно. Однако их оппоненты подчеркивают, что и постепенность сама по себе не гарантирует успеха, как показывает опыт аграрных преобразований в восточноевропейских странах (в частности, в Венгрии), и что сосуществование различных форм собственности может вести к стагнации. Главным остается определить, "какие институционные условия необходимо создать для формирования динамичной смешанной экономики"2). Эту задачу и поставил перед собой Хо (024, с. 398).
Задача, которую поставил перед собой Го Сяолинь, конкретна. Он анализирует произошедший весной 1999 г. конфликт из-за отчуждения земли между крестьянами и местными властями, очевидцем которого он стал, проводя полевые исследования в одном из уездов провинции Юн-нань (025).
Центр этого уезда недавно получил статус города, и власти стремятся придать ему городской вид с надлежащей инфраструктурой и престижными объектами. Под "зоны развития" уже было изъято 2000-му1-1 сельскохозяйственной земли; на создание новой "зоны" власти решили реквизировать у крестьян волости, на территории которой находится уездный центр, еще 850 му. Решение принималось волостной администрацией с согласия уездных властей, которых представлял специальный орган - Комиссия по организации зон экономического и технического развития. Комиссия ведает всей процедурной стороной проведения операций с землей, и значение этого уездного органа подчеркивается тем обстоятельством, что пост директора Комиссии котируется наравне с постом мэра уездного центра.
Создание "зон развития"" в значительной степени служит лишь предлогом, оправдывающим изъятие земли перед центральными властями, которые в последнее время все больше пытаются противодействовать сокращению сельскохозяйственных площадей. Фактически торговля землей превратилась в важный источник пополнения местного бюджета, а также личных доходов администрации. По расчетам, 20-30% уездного
2)
Oi J.C., Walder A.G. Property rights in Chinese economy: Contours of the process of change // Property rights and economic reform in China. Stanford, 1999. - P. 2 (024, с. 398).
1) 1 му - 0,16 га. В среднем в уезде на одного жителя приходилось 0,84 му (025, с.
430).
бюджета и 80% внебюджетных средств волостной администрации формируются из этого источника (025, с. 428).
Хотя земля передается не в собственность, а в пользование предпринимателям, обустраивающим "зоны развития", она стоит очень дорого. При экспроприации 1995 г. ее цена равнялась 150 тыс., а при последней экспроприации превысила 200 тыс. юаней за 1 му (3, с. 427-428). По закону крестьяне должны получать компенсацию за изъятую землю, однако размеры ее оказываются значительно меньше рыночной стоимости земли. Величина компенсации устанавливалась на основе среднего поземельного дохода за три предшествовавших экспроприации года. Она должна была в 3-6 (а с 1 января 1999 г. в 6-10) раз превышать годовой доход с изымаемой земли. При последней экспроприации (власти поторопились ее провести, чтобы не платить более высокую ставку 1999 г.) сумма компенсации исчислялась в 28 тыс. юаней. Крестьяне получили лишь 9-10 тыс. за 1 му, примерно столько же деревня в целом в лице ее руководства (обычно это секретарь парторганизации, председатель и секретарь деревенского комитета). И оставшаяся треть надлежащей к выплате крестьянам суммы оказывается опять же у волостной администрации (025, с. 427).
В основе возникшего конфликта оказалась сложившаяся практика распределения доходов от ее продажи. Разумеется, крестьян затрагивало прежде всего само изъятие земли как извечного средства их существования; но остроту их возмущению придавала и очевидная несправедливость, в их глазах, этого распределения.
По подсчетам китайских экономистов, 60-70% дохода от продажи земли в среднем по стране достается администрации уездов (которая 4060% переправляет подчиненным ей властям) и волостей, 25-30% оказывается в распоряжении деревенского руководства и 5-10% получают кре-стьяне1). Задевает крестьян и структура расходов местных властей, которая в возрастающей степени ориентирована на расширенное воспроизводство административного аппарата. По обследованному Го уезду доля расходов властей на административные нужды за 1993-1995 гг. удвоилась, составив более 20% всех расходов и почти сравнившись с расхода-
1) Го ссылается на статью Вэнь Тичжуня и Чжу Шоуиня "Первоначальное накопление капитала местными властями и земельные проблемы в условиях ускоренной урбанизации" - .Тшу1 уа^ш 2Шао (Материалы экономических исследований). 1996. N 1. Р. 20-25 (025, с. 424).
ми на экономическое строительство, возросшими лишь на 1,7%. Почти половина расходов приходилась на социальную сферу (главным образом образование и здравоохранение), они возросли на две трети (025, с. 429).
Однако даже эти "институционные" вложения касались в основном города, и крестьяне по-прежнему платят большие суммы на образование своих детей. Главным образом в интересах горожан тратятся и деньги на инфраструктуру, которая в городе заметно улучшилась. На деревенском уровне дело ограничивается в основном строительством административных зданий. По данным официальной уездной статистики, расходы собственно на сельское хозяйство уменьшились за 1997-1998 гг. на 11% (025, с. 429). "Ни волостная администрация, ни власти какой-либо деревни не увеличили расходы на поддержание ирригационных систем, и рисовые чеки продолжают высыхать, побуждая все большее число дворов оставлять рисоводство" (025, с. 430). В то же время власти не позаботились предоставить крестьянам альтернативные возможности трудоустройства. Хотя крестьяне обследованной волости получили статус горожан, никто из них тем не менее не получил работы в городе.
Все это в совокупности и обусловило крестьянское выступление против отчуждения земли, а толчком к нему стали откровенная насильст-венность и грубость действий властей. Не пытаясь убедить крестьян или договориться с ними, они предъявили им ультиматум очистить экспроприируемые земли от посадок и построек под угрозой применения бульдозеров. Часть крестьян открыто воспротивилась грубой силе. Власти водными насосами разогнали толпу. 17 человек были арестованы, десятерых вскоре отпустили. Остальным предъявили уголовные обвинения.
Выступление было относительно легко подавлено, поскольку не стало организованным и массовым. Тем не менее у него были свои неформальные лидеры и свои активисты. Лидеров характеризовал относительно высокий имущественный и социальный статус. Это были образованные люди, хорошо знавшие существующие в КНР законы и правила регулирования земельных отношений. Не занимаясь непосредственно сельским хозяйством, они в меньшей мере зависели от деревенских властей.
В противоположность лидерам, активисты были из крестьян и притом очень нуждавшихся, для которых экспроприируемая земля была важнейшим или единственным источником существования. Отчаяние и придавало силы их протесту. Одна из активисток выделилась еще накануне тем, что выплеснула навоз на машину местного руководства, за что
получила 15 суток. Другая бросилась под бульдозер, который сокрушал ее участок.
Большинство же крестьян остались в стороне, хотя и всецело были на стороне протестовавших и открыто сочувствовали им. Относительная сдержанность большинства объясняется прежде всего их зависимостью от деревенской администрации в отношении той же земли. Другая причина - надежда крестьян на вмешательство центральных властей. Крестьяне уверены, что чем выше власть, тем больше надежд, что она проявит справедливость и поддержит их. Основанием для их надежд служат и чисто традиционная уверенность в харизматической справедливости высшего руководства1), и заявления центральных властей о поддержке земельных интересов крестьян, и - новый фактор - активное вмешательство в конфликты крестьян с властями центральных СМИ.
Крестьяне посылают ходоков со своими жалобами в Пекин, рассчитывая не только на их возможность попасть к руководителям высокого уровня (так поступили и крестьяне обследованной Го волости после подавления их выступления), но и на доступ к пекинским СМИ. Особые надежды китайские крестьяне возлагают на Центральное телевидение, которое специальную ежевечернюю программу "Центральный момент" посвящает материалам о коррупции местных властей. Программа пользуется невероятной популярностью в деревнях, ее смотрят и обсуждают повсеместно, а у входа в редакционное помещение образуются очереди крестьян со всех концов страны, желающих предъявить свои жалобы.
Фактический кризис доверия к властям приобретает в этих условиях характер "бифуркации": крестьяне резко делят государственную власть на две части, одну из которых они считает несправедливой, "злодейской", а другую справедливой, "благодетельной" (025, с. 435). Причем, "чем более грабительским кажется им поведение местных властей, тем более они оказываются склонными полагаться на справедливость центральной власти" (025, с. 437).
А.В.Гордон
1) Го ссылкой на Э.Хобсбома напоминает о вере европейских крестьян в справедливость коронованных правителей и о вере китайских крестьян в "заступника" Мао, который спасет их от голода и различных притеснений местных властей.
