CC BY
60
г ч
Александр Николаевич Голицын*
Ю. ГОСПОДАРИК, кандидат исторических наук Институт общего среднего образования РАО
Профессора и студенты
Одним из вопросов, доставшихся А.Н.Голицыну по наследству от предшественника, был крайний дефицит профессорско-преподавательских кадров. В результате один и тот же профессор зачастую вел несколько курсов, слабо связанных друг с другом. Как оплачивать труд таких профессоров? Имелся рескрипт Александра I от 1815 г., запрещавший в случае совмещения должностей чиновниками выплачивать им несколько окладов. В 1817 г. министр обратился к императору с докладом (и получил положительное решение) о невозможности применения этой меры в отношении МДДиНП, поскольку требуемого числа профессоров и преподавателей в России просто нет.
С другой стороны, министерство активизировало работу по подготовке профессорско-преподавательских кадров (именно для этого и учреждался Главный Педагогический институт, который за время его существования подготовил 43 преподавателя для высшей школы). Циркуляром 19 февраля 1820 г. министр предложил всем университетам в обязательном порядке требовать от соискателей должностей профессора и адъюнкта наличия ученых степеней магистра и доктора. Поскольку положения университетских уставов о порядке присвоения ученых степеней были разработаны недостаточно полно и разнились по
* Окончание. Начало см.: 1999. - № 6.
университетам, Комитет Министров России поручил А.Н.Голицыну разработать единое положение, а до этого времени университетам прекратить производство в ученые степени.
В январе 1820 г. «Положение о производстве в ученые степени», подготовленное МДДиНП, было распространено на все университеты и Полоцкую иезуитскую академию. По Положению, все науки группировались по 4 факультетам: богословскому, философскому, юридическому и медицинскому, независимо от конкретного деления на факультеты в каждом университете. Устанавливались 4 ученые степени: действительный студент, кандидат, магистр, доктор. Присвоение каждой ученой степени давало определенные служебные преимущества (присвоение 14-класса для действительного студента, 10-го — для кандидата, 9-го — для магистра, 8-го — для доктора, освобождение от обязательных экзаменов на чин).
Острой оставалась и проблема численности студентов. Особенно острая потребность ощущалась в медиках и педагогах. В 1819-1820 гг. при Московском и Виленском университетах были открыты медицинские институты на 100 студентов каждый, и при Дерптском — на 40 студентов. В 1819 г. с целью привлечения молодежи всем университетам разрешили принимать в число студентов медицинских факультетов лиц из податных сословий.
В 1822 г. с целью привлечь в число студентов возможно большее число молодых людей повышены были права на чины окончившим курс: действительные студенты получали чин 12-го класса, кандидаты — 10-го. До сих пор подобную квалификацию присваивали только Московский и Петербургский университетские пансионы.
Существенным вопросом являлся для министерства слабый уровень подготовки абитуриентов. Гимназическая подготовка для обучения в университете была, как правило, недостаточной. Вызубренные знания оказывались недолговечными. Вместо собственно университетского курса студентам приходилось изучать в «приготовительном курсе» предметы средней школы — на чем для многих и заканчивалась высшая школа. До специальных университетских курсов доходили самые усердные. Специальные курсы читались на латинском языке, в котором студенты были еще слабее, чем в европейских. В этих условиях профессору приходилось диктовать латинский текст лекции, а затем дважды объяснять его: по-немецки той части аудитории, которая не училась французскому языку, и по-французски другой части, которая не училась немецкому. Меньше всего страдала от вытекавших отсюда взаимных недоразумений математика; поэтому математические науки и были единственными, в которых тогда уже русские студенты показали блестящие успехи. Всего хуже шло медицинское преподавание. Большинство медицинских кафедр оказывалось незанятыми; необходимых пособий не было, наличные курсы посещались только из любознательности отдельными студентами и нередко прекращались вовсе за отсутствием слушателей. Из других специальных курсов только лекции по философским и политическим наукам мог-
ли рассчитывать на постоянную аудиторию: они подготовляли будущих гимназических учителей. Впрочем, при пересмотре учебных планов гимназий в эпоху реакции (1819 г.) как раз эти предметы (право, политическая экономия, философия, эстетика) были исключены и заменены греческим языком и чтением Святого Писания.
В определении Главного Правления училищ указывалось, что нужно обратить особое внимание «на преподавание в гимназии определенных там наук так, чтобы учащиеся в оной получали достаточное и полное образование во всех преподаваемых там науках до той степени, какая требуется для студентов, способных слушать профессорские лекции. Тогда гимназия достигнет точной своей цели, и университет...не будет иметь нужды заниматься непринадлежа-щим ему делом обучения приготовительным наукам...» [1, с.130]. Такой подход к уровню гимназического образования сохраняет свою актуальность и в конце XX в.
В 1824 г. Главное Правление Училищ отвергло предложения о публикации, для облегчения работы студентов, кратких энциклопедических обозрений по читаемым курсам — «всякое энциклопедическое познание служит язвой умов, от которой надо всячески ограждать наши учебные заведения» [2, с.212]. Напротив, было признано чрезвычайно полезным самостоятельное составление студентами конспектов, т.к. эта работа служит «к усугублению их труда и поддержанию внимания». Следует отметить, что эта здравая мысль зиждилась на убеждении большинства членов Главного Правления о вредности всяких энциклопедий вообще, как несущих субъективный взгляд автора (или авторов), а использование такого рода литературы ведет к поверхностности знаний.
«Пансионы», «лицеи», «гимназии высших наук»
Помимо высших учебных заведений — университетов, и средних — гимназий и уездных училищ, в России после реформы 1804 г. сложилось достаточно большое количество образовательных учреждений особого типа, занимавших промежуточное положение между высшими и средними учебными заведениями. Как правило, такие учебными заведения носили названия «благородный пансион», «лицей», «гимназия высшего типа». Министерству предстояло определить их дальнейшую судьбу.
В 1819 г. по поводу разработки нового устава Благородного пансиона при Московском университете развернулась ожесточенная полемика между сторонниками курса А.Н.Голицына и руководством пансиона. В результате был достигнут компромисс: пансион получил не новый устав, а комплекс мер под названием «проект постановления». Пансион оставался в составе университета, курс учения составляли науки нравственные, политические, физические, математические, словесные, иностранные языки древние и новые, изящные искусства, гимнастика. Уже один перечень предметов показывает, что битву за московский пансион мракобесы из команды А.Н.Голицына проиграли. Курс учения распределялся по трем классам, в каждом имелось младшее и старшее отделение, так, что общий курс обучения составлял 6 лет, и еще имелся «приготовительный» класс. Важно подчеркнуть, что «проект постановления» закрепил литературные занятия воспитанников: «для большего образования ума и вкуса воспитанники каждую неделю имеют собрание...в собрании читаются речи о предметах ученых и нравственных, воспитанники разбирают собственные сочинения, пишут разборы лучших отечественных сочинений, критикуют
друг друга, дискутируют, занимаются произношением стихов и прозы» [1, с. 140]. Выпускники пансиона получают чины 14-10 классов, с освобождением от экзаменов на чин.
Царскосельский лицей (открыт в 1810 г.), занимавший особое место в системе учебных заведений, претендовал на особый статус. Это было закрытое привилегированное учебное заведение, шесть лет обучения в котором приравнивались к окончанию университета (кроме медицинского факультета). С 1817 по 1822 гг. МДДиНП был издан ряд постановлений и распоряжений, внесены изменения в учебный план и хозяйственную деятельность лицея. В 1821 г. вместо «естественного права» А.П.Куницына для слушателей была введена наука о финансах. В 1822 г. Лицей был изъят из ведения МДДиНП и переподчинен вел.кн.Константину Павловичу.
В 1817 г. на базе коммерческой гимназии, уездного и приходского училищ и Воспитательного института в Одессе был открыт Ришельевский лицей. Помимо государственного финансирования, он содержался также на деньги города, платы за обучение и особый сбор с отправляемого через Одесский порт за рубеж зерна. Управлялся лицей советом из родителей под председательством одесского градоначальника. Курс наук включал Закон Божий, языки древние и новые, словесность, риторику, географию, историю, философию, математику и физику, военные науки и «приятные искусства». Дети 8-10 лет посещали приготовительные классы, дети 10~ 16 лет — литературные, юноши 16-18 лет — высшие классы. Выпускники получали 12-й класс, или офицерский чин после 3-месячной службы рядовым. В силу удаленности от центра учебного округа — Харькова — при Лицее имелись начальное училище, педагогичес-
кий институт (его 24 студента бесплатно обучались в лицее и готовились к работе в низших училищах с обязательством отработать не менее 6 лет), училище правоведения и училище коммерческое (с двухгодичным курсом каждое).
Устав Ярославского демидовского высших наук училища оставался при А Н.Голицыне неизменным, но штаты его были увеличены, введена должность директора, а Ярославский губернатор стал почетным попечителем.
Начал работать учрежденный в 1815 г. Лазаревский институт восточных языков, где главную роль играл АААракчеев. Здесь готовились переводчики, медики, чиновники, было открыто особое отделение для обучения лиц армянской национальности медицинским и педагогическим наукам. Институт насчитывал 140 воспитанников [3, с. 329].
Существовавшие в России пансионы, лицеи, гимназии высшего типа получили, как и университеты, право присвоения выпускникам классных чинов. Однако в вопросе каких именно чинов — наблюдался явный разнобой. Вопрос дважды обсуждался в Комитете Министров, причем в ходе обсуждения высказывались мысли о том, чтобы предоставить дворянам право сдавать экзамены на чин экстерном в благородных пансионах после домашнего обучения. Александр I, высказавшись против, оставил основы реформы 1804 г. незыблемыми.
В 1818 г. МДДиНП издало «Начертания подробных правил об испытаниях» во всех учебных заведениях, которые, кроме университетов, имеют право на присвоение классного чина: они получили право присваивать чины 14-10 классов.
Либеральный дух царил во возобновившем работу училище Колонновожатых, основанном на средства семьи Муравьевых в 1811 г. С 1815 г. училище получило права казенного заведения
(выпуск с производством в чин) и просуществовало до 1823 г. в Москве, затем до 1826 г. в Петербурге. Данное «замечательное заведение» давало основательные знаний и развивало сознательное мышление. Здесь обучалось много будущих декабристов: Н.Муравьев, С.Трубецкой, М.Басаргин и др.
Преобразования средней и начальной школы
Среднее образование, представленное в России гимназиями, уездными и приходскими училищами находилось в весьма плачевном состоянии. 5 ноября 1804 г. был утвержден «Устав учебных заведений, подведомственных университетам», по которому создавалась сеть учебных заведений: 4-классная гимназия во главе с директором, 2-классные уездные училища во главе со смотрителем и одногодичное приходское училище. Средними и низшими учебными заведениями губернии заведовал директор училищ, избираемый ученым советом. Между приходскими, уездными училищами и гимназиями, а также университетами установилась преемственность.
По идее реформы 1803-1804 гг. каждый крупный город должен был иметь университет, губернский — гимназию, уездный — уездные училища, а села — приходские училища. В действительности же из 553 губернских и уездных городов 131 город не имел ни одной школы. В селах, как правило, школ не существовало. Многие губернские города не имели гимназий. В серьезную проблему выросла нехватка учителей, низкая оплата труда, для преподавателей уездных училищ — низкий социальный статус. В 1816 г. попечитель С.-Петербургского округа обращал внимание на несоразмерность учеников в старших классах петербургской гимназии — всего 10-12 чел., в то время как в низших классах — 100 и более. Это свидетельствовало о стремлении родителей как
можно раньше забрать детей из гимназии и определить их в службу. В 1819 г. попечитель Московского округа также бил тревогу — старшие классы полупусты, поскольку в гимназиях обучаются дети губернских чиновников, купцов, мещан, родители отправляют их на службу, помогать семье, «научившись читать и писать столько, чтобы уметь вести торговые счета». В 1822 г. М.Л. Магницкий указывал, что дворянство старается не отдавать детей в гимназию, опасаясь дурного влияния «детей разных сословий», а разночинцы «нимало не уважают преподаваемых в народных училищах наук». Причинами такого положения дел М.Л. Магницкий считал многопредметность курсов гимназий и уездных училищ, недостаток преподавателей и пособий [1, с. 132].
Главным идеологом преобразований системы среднего образования выступил С.С.Уваров. Еще в 1811 г. по его инициативе в петербургской гимназии был введен новый учебный план. Успехи гимназии побудили Уварова перенести дискуссию в Главное Правление училищ, предлагая перенести на все гимназии программу и опыт работы петербургской. В 1817 г. В Главном Правлении состоялась жаркая дискуссия. С.С.Уваров, с одной стороны, дал всестороннее обоснование роли и значения приходских и уездных училищ как подготавливающих учеников для гимназий, так и роли гимназий, готовящих будущих студентов университетов и учителей начальных школ. Он утверждал, что «без надлежащей постановки воспитания простого народа вся система народного просвещения — здание на песке» [1, с. 131]. С другой стороны, он предлагал исключить из курса гимназий политические и философские науки и сконцентрировать внимание на древних языках, видя в этом основу решения главной задачи гимна-
зии — быть «средоточием» между низшими училищами и университетами.
Но далеко не все члены Главного Правления училищ разделяли эти взгляды. А.С. Стурдза, И.С. Лаваль, К.А. Ли-вен и другие критиковали «пагубную систему энциклопедического образования» — «язву умов», переносили огонь критики на общественные и философские науки в целом, как опасные в политическом и религиозном отношении, видя главной целью реформы поднятие религиозного образования. «Дерзнем меньшему учить юношество, и оно, несомненно, будет более знать.» [2, с. 211]. Ученый Комитет МДДиНП предложил оставить в гимназиях преподавание наук, полезных и нужных всякому человеку и известных под именем НИегае Ьиташо-геэ, а преподавание философских и политических наук осуществлять в университетах.
Из предметов гимназического цикла были исключены мифология, всеобщая грамматика, основы права, начальный курс философии и изящных искусств, основы политической экономии, коммерческих наук и технологии. Гимназиям был придан тот общеобразовательный характер, который мог удовлетворить большинство людей, не особенно стремившихся в университеты: в гимназиях изучались Закон Божий, языки (греческий, латинский, немецкий и французский), география, история, статистика общая и российская, логика и риторика, математика, физика и естественная история, рисование.
Из курсов уездных училищ были исключены начала естественной истории и технологии и сокращены курсы географии и истории, латинский и немецкий языки стали обязательными лишь для тех, кто рассчитывал продолжить обучение в гимназии. Обязательными стали Закон Божий, русская грамматика, чистописание, правописание, прави-
ла слога, краткие география и история, арифметика, геометрия, начала физики, рисование [4, с. 133].
Для поднятия религиозного образования во всех средних учебных заведениях предписывалось вести обязательные чтения из Св. Писания, независимо от уроков Закона Божьего. Широко распространенная книга для школьников «О должностях человека и гражданина» новым руководством была сочтена неприемлемой и вольнодумной, ее заменили специальные пособия, изданные МДДиНП.
Существенным вопросом оставалась нехватка преподавательских кадров в средних учебных заведениях. Еще до назначения А.Н.Голицына в Петербурге начал действовать Главный педагогический институт, одной из целей которого являлась подготовка профессоров для университетов и преподавателей для гимназий и уездных училищ; при А.Н.Голицыне был учрежден Второй разряд Главного педагогического института, впоследствии переименованный в Учительский институт, целью которого была подготовка учителей для начальных школ. В 1819 г. МДДиНП приняло решение «для снабжения низших училищ способными учителями» содержать при гимназиях по нескольку казенных воспитанников, расходуя на них 100-200 руб. в год, с обязанностью прослужить затем не менее 6 лет в ведомстве народного просвещения [1, с. 135].
В острую проблему выросли вопросы финансирования средних учебных заведений. По Уставам 1804 г. средние учебные заведения России имели смешанное финансирование — от правительства (эти суммы даже самим правительством признавались недостаточными) и от местных властей. Однако последние нашли важную для них лазейку: параграф 161 Устава 1804 г., говоря о двойном финансировании в отношении
сумм, отпускаемых местными властями, допустил оговорку — «поныне отпускаемых». На деле сложилась ситуация, что в тех уездных городах, где училища имелись до реформы 1804 г., они получали финансирование от местных властей, в тех же городах, где уездные училища утверждались вновь по реформе 1804 г., местные власти от выделения на них сумм уклонялись, ссылаясь на неточность Устава. Такие училища, оказавшись только на государственном финансировании, влачили и в смысле материальной базы процесса обучения, и в смысле оплаты труда педагогов весьма жалкое существование, довольствуясь иногда пожертвованиями частных лиц. Отзывы с мест звучали самые резкие: падает престиж учительского труда, учителя начинают ненавидеть носимое ими звание, резко снижается качество процесса обучения, иностранцы даже не рассматривают вопрос о поступлении на службу в России преподавателем.
В 1817 г. МДДиНП наконец всерьез озаботилось данным вопросом. Радикальным решением виделось введение платы за обучения, которая уже применялась с 1805 г. в гимназиях и училищах Дерптского округа. В 1817 г. С.С.Уваров внес в Главное Правление училищ предложение о введении умеренной платы в Петербургском округе, ссылаясь на опыт Германии, Франции, Англии, доказывая вред бесплатного обучения и предлагая из собираемых денег организовать «кассу народных училищ» для поощрения учителей. В июне 1817 г. проект Уварова был утвержден МДДиНП, но окончательное решение передавалось попечителям учебных округов. Далеко не все из них были согласны: московский попечитель допускал установление платы лишь в Москве, но не в округе; казанский попечитель предлагал использовать собираемые
суммы только для премирования «отличнейших» учителей и для ремонта зданий; харьковский настаивал на минимальном размере оплаты.
В феврале 1819 г. по докладной записке А.Н.Голицына Комитет Министров принял общее для России решение о введении платы. Перечень учебных заведений и определение размера платы за обучение в зависимости от местных обстоятельств отдавались на откуп МДДиНП.
Политика в западных учебных округах — Виленском иДерптском
На Западе России политику, в том числе в вопросах образования, определял князь А.Чарторыйский, являвшийся до 1824 г. попечителем Виленского учебного округа. В течение 20 лет его правления система образования в западных и юго-западных губерниях служила польской национально-государственной идее. Александр I и Министерство народного просвещения считали такое положение дел нормальным и обращали внимание лишь на случаи явного нарушения прав русскоязычного населения. Так, уже при первых двух министрах — Завадовском и Разумовском — было обращено внимание на слабое изучение русского языка. При А.Н.Голицы-не замечено, что ученики православного вероисповедания не имеют православных учителей и посещают костелы.
В марте 1820 г. министр подготовил подробный доклад о деятельности иезуитов в России, привел веские аргументы в пользу того, что они занимаются вербовкой православных в католицизм. Последовавший за докладом указ упразднил Полоцкую иезуитскую академию и подведомственные ей училища, а иезуиты высланы из России. Духовному юношеству римско-католического исповедания предписывалось обучаться в епархиальных семинариях и главной
семинарии при Виленском университете, а светскому юношеству — в общих училищах, подведомственных университету.
В юго-западном крае Империи назревала почва крупных политических событий, которые вылились затем в восстание 1830 г. Свою лепту вносила сложившаяся система образования. Неприязнь русскоязычной части общества вызывали и польские преподаватели, и польская направленность преподавания, многочисленные общественные собрания, речи в ученических обществах с политической пропольской подоплекой. Руководство Виленского учебного округа старалось принимать меры: издавались циркуляры о воспитании молодежи в духе уважения и послушания властям; учителям предписывалось не касаться политических тем, не обсуждать то, что происходило в Казанском и Петербургском университетах. Как раз накануне отставки А.Н.Голицына, в мае 1824 г., Н.Н.Новосильцов представил Александру I доклад, в котором отмечал, что дух реформы, утвердившийся в германских университетах, а также в Варшаве и Кракове, проник и в Виленский университет. Созданные тайные студенческие общества занимались составлением памфлетов против России и ее правительства.
В июне 1824 г. Н.Н.Новосильцов требовал применить к Виленскому университету меры, которые проводились в Казани, Петербурге, Дерпте, и, среди прочего, ввести должность директора. Решать этот вопрос пришлось уже новому министру — А.С.Шишкову.
Дерптский университет в 1820 г. получил новый устав. Учебный план остался в целом прежним, число кафедр (на чем настаивал А.Н.Голицын) несколько увеличилось и составило 30. Педагогический институт преобразован в педагогико-филологическую семина-
рию не только для подготовки учителей, но и для занятий студентов филологией.
Одновременно с уставом была проведена реформа подведомственных ему учебных заведений. Попечитель К.А.Ли-вен разработал и осуществил рациональное и жизнеспособное преобразование своего округа. Устав сохранил три степени учебных заведений — гимназию, уездное училище, приходское училище, подчеркнув; что «разные роды училищ не должны исключительно принадлежать одному какому-либо классу граждан, но всякий имеет право пользоваться оными, пока позволяют его внешние обстоятельства» [1, с. 156]. В основу 5-летнеш курса обучения в гимназии было положено изучение древних и новых языков и математики. Уездные училища по новому уставу состоят из 2 классов, но в торговых городах прибавляется третий для изучения специальных (экономических) предметов, а в малых городах создается только одноклассное училище. В уездных училищах, где в городе нет гимназии, должно быть для желающих организовано изучение древних языков за особую плату.
Характерными чертами нового устава Ученый Комитет МДДиНП отметил подробные методические указания и постановления о преподавании и поддержании дисциплины.
В 1823 г. по инициативе Казанского попечителя М.Л.Магницкого в МДДиНП обсуждался вопрос об устройстве учебной части в Сибири. В Барнауле планировалось открыть высшее училище как филиал Казанского университета для подготовки учителей для сибирских гимназий и училищ, чиновников для местных учреждений, студентов для пекинской миссии. Кроме того, М.Л. Магницкий предлагал открыть новую гимназию в Енисейске и ряд уездных училищ. Генерал-губернатор Запад-
ной Сибири поддержал проект. Однако Сибирский Комитет внес в проект существенные исправления — вместо Барнаула местом нахождения высшего училища был определен Томск. 24 февраля 1824 г. Александр I утвердил мнение Сибирского Комитета. Министерство в лице Главного Правления училищ в апреле 1824 г. определило предоставить Казанскому попечителю и генерал-губернатору Западной Сибири составить подробные штаты новых учреждений. На этом дело остановилось. Вопрос был решен только во второй половине XIX века, в связи с общей реформой высшей школы.
А. Н. Голицын — филантроп
С 1817 г. А.Н. Голицын был председателем «Человеколюбивого общества» и содействовал устройству при этом обществе медико-филантропического отделения. При его участии было образовано «Попечительное о тюрьмах общество», попечительство о бедных и приют для неизлечимо больных. В 1816 г. под покровительством А.Н. Голицына возникло «Общество любителей русской словесности» из молодых писателей и драматургов, которое начало издавать журнал, прибыль с которого предназначалась на пособия молодым, начинающим писателям. В 1823 г. во время голода в Белоруссии А.Н.Голицын призвал к созданию общества в помощь голодающим.
Академии, ученые и литературные общества. Цензура
В мае 1818 г. по докладу президента А.С.Шишкова получила устав Российская Императорская Академия. Академия — «страж российского языка» — характеризовалась как «свободное сословие», действующее на основании устава в пределах средств, ей отпускаемых, находилась под особым покровительст-
вом Императора и в ведении МДДиНП. Иными словами, о всех нуждах, просьбах, предложениях президент Академии должен был сообщать Императору через министра народного просвещения.
По такому же принципу формировалась деятельность различных литературных и ученых обществ. Свои отчеты они обязаны были направлять в МДДиНП.
МДДиНП владело и столь мощным средством воздействия как цензура. Действие либерального цензурного устава 1804 г. отчасти было стеснено наделением цензурными правами Министерства полиции в 1811 г. Когда А.Н.Голицын стал министром, высочайшим указом все вопросы цензуры были сконцентрированы в МДДиНП, за исключением некоторой специальной медицинской литературы и литературы, ввозимой из-за рубежа. В 1817 г. А.Н.Го-лицын предписал цензурным комитетам не пропускать «ничего, относящегося до правительства, не испросив прежде на то согласия от того Министерства, о предмете которого в книжке (журнале) рассуждается» [1, с. 160]. Сами принципы либерального устава 1804 г. никак не вписывались в дух задуманной А.Н.Голицыным и сторонниками реформы. Самый яркий представитель нового направления М.Л. Магницкий говорил, что «слово человеческое есть проводник адской силы философии XVIII в., книгопечатание — орудие ее» [там же].
В 1820 г. в МДДиНП был образован комитет (в основном из членов Главного Правления училищ) для составления нового цензурного устава. При разработке учитывались правила о цензуре, действовавшие в Варшаве, и другие законы, вышедшие после 1804 г. Заправилой дела стал МЛ.Магницкий, выдвинувший глобальный план разработки не только самого цензурного устава, но и, современным языком говоря, «концеп-
ции цензуры в России». Эта «концепция» включала 4 раздела:
— в первом должна была быть дана характеристика цензуры в Западной Европе;
— во втором — изложена история цензуры в России;
— в третьем — должно быть доказано наличие революционной опасности в России, предупредить которую и должна цензура;
— в четвертом — указаны главные задачи цензурной реформы: сосредоточение «нравственной и ученой» цензуры в МДДиНП, учреждение новых цензурных комитетов, независимых от университетов, назначение цензоров министром, создание устава для их деятельности [1, с. 161].
Окончательно проект так и не был утвержден, а с назначением А.С.Шиш-кова министром просвещения цензурная реформа приняла новые очертания.
Итоги деятельности А.Н.Голицына на посту министра духовных дел и просвещения
Подводя итоги деятельности А.Н.Го-лицына на посту министра духовных дел и просвещения, уместно задать вопрос: почему же задуманная им система образования, построенная в принципе на прочном фундаменте — религии — оказалась неудачной и привела к пагубным в целом для системы образования результатам. Как представляется можно привести несколько причин неудачи реформ А.Н.Голицына.
Реально преобразования не только не строились на идеях Священного Союза, но и прямо противоречили им. Священный Союз в основу действий (в любой области) полагал начала веры, справедливости, любви к ближнему. Эти принципы не соблюдались и в деятельности самого Священного Союза, не соблюдались они и в той модели образования,
которая была построена.
Религия оказалась всего лишь прикрытием, под которым действовали махровые реакционеры. Отсюда — упадок религиозных чувств и нравственности, лицемерие и раболепство, потворство негодяям.
«Сомнение кончилось полным разочарованием, — писал М.И.Сухомлинов, — стало ясно, что вместо религиозности действовал фанатизм, вместо христианства — иезуитский дух, и вражда к просвещению. Все зло состояло в том, что чистую и святую идею религии употребляли во зло, а чем чище и святее идея, тем поразительнее ее злоупотребления. В этом и заключается разгадка непрочности и несостоятельности системы, основанной на религии только по видимости, а не в действительности» [2, с.165]. Оставив за М.И.Сухомлиновым веру в возможность построения подлинно научной системы образования на базе религии, нельзя не отметить, что причину неудачи реформы А.Н.Голицына он подметил весьма верно. Е.Шмид добавлял: «Если Разумовский дал слишком много простора пагубному владычеству иезуитов, то религиозная веротерпимость Голицына лелеяла несравненно более опасного врага — религиозный обскурантизм» [4, с. 116].
Не последнюю роль сыграли и личные качества А.Н.Голицына. В целом он оставил у современников воспоминания, в которых признание положительных сторон его характера соседствует с описанием серьезных недостатков и изъянов в характере, простительных простому смертному, но недопустимых для лиц, занимающих столь высокие государственные посты. Так, Ф.Ф.Вигель вспоминал: «Этот добрый, этот бедный князь делался всегда собственностью людей, при нем находившихся: то сумасбродов, то злоумышленников, то невежд, то изуверов, и деяния его тотчас окрашива-
лись их мнениями и характером. Неисчислимо зло, причиненное целому государству сим кротким созданием, которое, как слон Крыловсой басни, с умыслом и мухи не обидело» [5, с. 118].
Н.И.Греч характеризовал А.Н.Голицына как «человека доброго сердца., но ум и рассудок его были весьма тесными». Как и Ф.Ф.Вигель, Н.И.Греч видел, что А.Н.Голицын «человек слабохарактерный, управляемый обстоятельствами... его окружали ханжи и плуты» [6, с. 337]. «Голицын, — писал Е.П.Кар-нович, — искренно желал распространить и развить просвещение среди народа, но не был счастлив в выборе предназначенных для того лиц и сам попал под влияние обскурантов и интриганов» [7]. «Все те, — вспоминал Ф.Ф. Вигель, — кто им двигал, кончили кто в Сибири, кто в ссылке, кто сошел с ума, кто подверг себя добровольному заточению или изгнанию. «Небо как будто всех их карало... его одного доселе щадило оно, как бы неведавшего, что творил» [5, с. 118].
Историки системы образования также отмечали в нем в первую очередь непоследовательность, характер, легко поддающийся влиянию. Так, В.В.Григорьев (историк С.-Петербургского университета) характеризовал А.Н.Голицына как «человека с прекраснейшей душой, но всецело предававшегося увлечениям, которые овладевали им, и в деле мистицизма дошел до хлыстовщины» [8, с. 33].
Отставка. Последние годы жизни
А.Н.Голицын пал в результате бюрократических интриг и борьбы, главным врагом его оказался АА. Аракчеев. Внешне дело сводилось к тому, что сам министр оказался не тверд в благочестии в ортодоксально-православном духе. Подозрения в этом постарались внушить Александру I представители церковно-реакционной группы. Он был побежден
в конечном счете людьми, которые с самого назначения его министром видели в нем врага православной церкви.
Сфера влияния всесильного фаворита A.A. Аракчеева ограничивалась военными и гражданскими делами, когда же императору требовалось поговорить по душам, призывался князь А.Н. Голицын, и их беседы иногда длились часами. А.А.Аракчеев, которого на эти беседы не допускали, чувствовал, что сфера его власти не беспредельна.
Однако слабообразованный в теологических вопросах АА Аракчеев инстинктивно понял опасность, которая подстерегает его повелителя: церковь — самая надежная опора монархии, и подрыв церкви подрывает монархию. Библейское общество и «космополит в религии» А.Н. Голицын только отвращают часть народа от истинной веры. Александр I моментально оценил степень угрозы для его положения, но не видел в А.Н. Голицыне врага, напротив, старый друг детских игр оставался все тем же духовным наставником императора. «При дворе, — замечал Н.И.Греч, — сложились две партии: с одной стороны граф Аракчеев, окруженный подлыми рабами, в сравнении с которыми он сам был героем добродетели. С другой — князь А.Н. Голицын» [6, с. 218].
Против А.Н.Голицына сплотилась целая группа лиц: митрополит Серафим, убежденный, что деятельность А Н.Голицына опасна для православной церкви, всемогущий АА.Аракчеев, видевший в А.Н.Голицыне своего соперника, архимандрит Фотий, ортодокс, особенно усердствовавший в компрометации министра, «нравственный феномен» М.Л. Магницкий, учуявший нюхом опытного царедворца шаткость позиций А.Н.Голицына и заблаговременно перешедший в стан его врагов, наконец, адмирал А.С.Шишков, не участвовавший в травле министра, но одобрявший ее.
Фотий, тридцатилетний монах, высокий, худой, с изможденным лицом завораживал своих слушателей сверканием серых глаз, яркими жестами, проникновенными речами, предающими анафеме безбожников и нечестивцев. Наивный А.Н.Голицын даже и не догадывался, что острие удара нацелено на него — главного мистика Его Величества. А.А.Арак-чеев устроил Фотию несколько аудиенцией у Александра I, и его апокалипсическое красноречие привело к перемене настроения императора. Потрясенный откровениями Фотия император воскликнул: «Ты мне прямо с небес послал ангела своего святого возвестить всякую правду и истину» [9, с. 261]. На вопрос Александра I, как предотвратить революцию в России, Фотий ответил: «Сменить прежде всего министра, князя Голицына» [10, с. 242].
В августе 1822 г. Александр I издал рескрипт, которым запретил масонские ложи и запретил вообще все тайные общества. Были закрыты различные секты и общества, процветавшие в Петербурге, некоторые мистики и теософы высланы за границу. И в этот момент простодушный А.Н.Голицын не догадывался о кознях, направленных против него, был уверен в прочности своего положения при дворе и в министерстве. МЛ.Магницкий, которому А.Н.Голицын доверял как другу, быстрее понял шаткость позиций министра и принял участие в интригах против него.
Главным упреком А.Н.Голицыну они выдвигали его мистицизм, несовместимый с духом православия. Разрастаясь, обвинения против АН.Голицына достигли чудовищных размеров: «слепотству-ющий министр», «явный враг церкви и государства», под его руководством якобы зрел план ниспровержения православной веры, развращения учащегося юношества и даже «политической революции». Надо заметить, что деятель-
ность МДДиНП действительно становилась все более одиозной, несуразность и абсурдность его действий вызывала активное неприятие в самых широких кругах общества. Даже консервативный Н.М. Карамзин называл МДДиНП «министерством затмения» [11, с.338]. Однако причинами отставки стало не реальное положение дел в народном образовании, а закулисные интриги Аракчеева, проклятия министру, устроенные Фотием, личные жалобы митрополита.
В 1824 г., когда разворачивались эти события, Александр I окончательно разуверился как в либеральных идеях молодости, так и новомодном мистицизме, и с тревогой наблюдал за распространением «пагубного духа вольномыслия или либерализма». Под влиянием Священного Союза в Германии и Австрии формировались «полицейские государства». В этих условиях, с учетом того, что Александр I был осведомлен и о наличии тайных революционно настроенных организаций будущих декабристов, возможность политических потрясений на базе религиозно-нравственной смуты не могла показаться ему чрезмерно надуманной.
Последней каплей, переполнившей чашу, стало издание сотрудником А.Н.Голицына протестантским пастором И. Госнером сочинения «Дух жизни и учения Христа в Новом Завете» на русском языке. Фотий обличил книгу как богохульную, исполненную сатанинского духа. Его поддержали A.C. Шишков и другие министры. Митрополит Серафим бросился в ноги императору, прося защитить Россию от князя Голицына. Труд Госнера был сожжен, автор выслан за границу, цензоры, пропустившие книгу в печать, уволены и преданы суду. Фотий направляет 4 записки императору, в которых требует удалить А.Н. Голицына, распустить Библейское общество и восстановить контроль Св. Синода. Но
император в нерешительности — ведь А.Н.Голицын друг его детства! Император просит А.А.Аракчеева примирить министра и его врагов. Сам А.Н.Голи-цын предлагает Фотию дружески объясниться. Но наталкивается на одержимого, который, выкатив глаза, с пеной у рта выкрикивает ужасные проклятия и предает министра анафеме: «Если ты не покаешься, и вси с тобой не обратяться, анафема всем, ты же, яко вождь нечестия, не узришь Бога, не внидешь в царствие Христово, а снидещь в ад, и вси с тобой погибнут во веки» [7, с. 241].
На следующий день невероятная новость распространяется по Петербургу — министр духовных дел и просвещения предан анафеме! Тогда А Н. Голицын, недавно получивший чин действительного тайного советника, сам обратился с просьбой об отставке, чувствуя шаткость своего положения и мотивируя тем, «что на это пришла пора». Александр I, сохраняя любезный тон, ответил: «Не раз уж я хотел объясниться с Вами чистосердечно. В самом деле, вверенное Вам Министерство как-то не удалось Вам» [9, с. 262]. Портфель министра перешел к A.C. Шишкову, председателем Библейского общества стал митрополит Серафим, а торжествующий A.A. Аракчеев получил право личного доклада у императора по делам Св. Синода.
После отставки 15 мая 1824 г. А.Н. Голицын сохранил за собой только пост главноначальствующего над почтовым департаментом" (аналог звания министра путей сообщений, причем Фотий у императора доказывал необходимость сместить А.Н. Голицына и с этого поста), занимал он эту должность и при Николае I. С 1810 г. А.Н. Голицын являлся членом Государственного Совета, а в 1839—1841 гг. — председателем общих собраний Совета. С 1817 г. А.Н.Голицын был членом Российской Академии наук. С потерей основных
постов А.Н. Голицын не потерял в целом дружеского расположения Александра I, который оценивал Голицына как вернейшего личного друга и друга царской семьи, даже был посвящен императором в проблемы престолонаследия, хранившиеся, как известно, в большом секрете. Николай I ввел А.Н. Голицына в состав Комиссии, расследовавшей дело декабристов.
Князь А.Н. Голицын был небогат. До отставки в 1824 г. он имел 952 крепостных крестьян, доставшихся ему от родителей. Будучи неженатым и бездетным, А.Н. Голицын продал казне свои имения в Тульской и Калужской губерниях за 475 тыс. руб. и довольствовался получаемыми окладами и процентами с капитала. К концу жизни А.Н.Голицын был награжден практически всеми высшими наградами империи (включая владимирскую и андреевскую ленты, а также орден Андрея Первозванного), в 1830 г. произведен в первый класс Табели о рангах и назначен канцлером российских орденов. Король Пруссии пожаловал ему высшую награду — орден Черного орла.
С 1826 г. периодически князь А.Н.Голицын выступал в роли наставника великих князей и княжон, которые были дово-лыш воспитателем и называли его «дяденькой». Образ жизни вел замкнутый, испросил специальное разрешение не являться на светские увеселения при дворе, проводил время в молитвах и размышлениях о вечности. Публично никогда не высказывался, особенно о том, что он в действительности думает о царивших при дворе порядках. И в отставке А.Н. Голицын много времени уделял филантропической деятельности: оставался президентом Человеколюбивого общества, продолжал содействовать учреждению обществ попечения о тюрьмах, о бедных в обеих столицах, Воронеже, Риге, Уфе и Казани, о приюте для неизлечимо больных.
А.Н. Голицын приобрел себе небольшое имение близ Ялты, которое было перестроено по его желаниям, но выбраться в Крым смог только в 1843 г. Судьба нанесла ему еще один жестокий удар: он имел слабое зрение, и окончательно ослеп по пути в Крым, в Москве. Ему так и не довелось увидеть дом и сад, устроенные по его плану, крымское небо и море лишь плеском и шелестом волн напоминали о своем присутствии. Закаленный многими годами политической борьбы, Александр Николаевич не сдался: он принимал у себя местную и приезжающую знать, требовал читать ему книги, распорядился соорудить небольшую домовую церковь. В преклонном возрасте князь решился на операцию, которая оказалась удачной — зрение практически восстановилось. Однако через 18 дней после операции, 22 ноября 1844 г., А.Н. Голицын скончался и был похоронен в Балаклавском монастыре Св. Георгия.
Литература
1. Рождественский C.B. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения, 1802-1902. - СПб., 1902.
2. Сухомлинов М.И. Исследования по русской литературе и просвещению. — СПб., 1889. - Т. 1.
3. Богданович М.И. История царствования императора Александра I и Россия его времени. - СПб., 1869. - Т. 5. - С. 329.
4. Шмид Е. История средних учебных заведений в России.— СПб., 1878.
5. Вигель Ф.Ф. Записки. Т. 2. - М., 1892.
6. Греч Н.И. Записки о моей жизни. — М, 1990.
7. Карпович Е.П. Князь А.Н. Голицын и его время // Исторический вестник.— СПб., 1882. - Кг 4 - С. 28.
8. Григорьев В.В. Императорский С.-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования.— СПб., 1870.
9. Труайя А. Александр I или северный сфинкс. - М., 1997. - С. 261.
10. Карпович Е.П. Князь А.Н. Голицын и его время // Исторический вестник.— СПб., 1882. - №5. - С. 242.
11. История России, 1682-1861. - М., Тер-ра, 1996.
