CC BY
13щают объяснения их поведения в рамки права, хотя они выбирают те аспекты международного права, которые соответствуют их интересам. Такое инструментальное использование не является недостатком права, не является и проблемой, которую следует отмечать. Это система, действующая так, как она и была задумана. Она подтверждает концепцию международного верховенства права: чтобы правовые оправдания работали, должно существовать широко распространенное убеждение в важности права, соответствия праву и верховенства права в целом. Без распространенной приверженности государств к верховенству права легитимирующая функция требований соответствия не имела бы места.
К.Ф. Загоруйко
2017.01.003. БУКСИНСКИ Т. МОНОЦЕНТРИЗМ И МУЛЬТИ-ЦЕНТРИЗМ КАК ПРАВОВЫЕ ТЕОРИИ В ГЛОБАЛЬНУЮ ЭРУ. BUKSINSKI T. Monocentrism and multicentrism as legal theories in the global era // Archiwum filozofii prawa i filozofii spolecznej. -W-wa, 2015. - N 1. - P. 5-13.
Ключевые слова: теория права; международное право; глобальное право; мультицентризм; моноцентризм.
В статье Тадеуша Буксински, профессора факультета общественных наук Университета им. Адама Мицкевича в Познани (Польша), обсуждаются две противостоящие друг другу в глобальную эру правовые теории: мультицентризм и моноцентризм. Стартовым пунктом дискуссии является сравнение фундаментальных характеристик традиционного международного права и глобального права. Общепринято, что международное право: (1) стремится предотвратить конфликты и разрешить их, учитывая интересы и мощь конфликтующих сторон; (2) применяется к отношениям между государствами, но не выше уровня государств; (3) считает государства суверенными, обладающими статусом правовых субъектов; (4) учреждается суверенными государствами, наделенными равными правами; (5) ограничено (посредством договоров, соглашений, деклараций, международных обычаев, правовых принципов) свободой действий государств - с их согласия; (6) заявляет о своей объективности и универсальности; (7) включает положения о военных и политических санкциях в случае его несоблюдения;
(8) черпает силы, необходимые для обеспечения исполнения закона, от государств, являющихся единственными держателями военной силы, единственными законодателями и единственными исполнителями закона.
Глобальные законы противоречат международным по ряду позиций, они существуют наряду с международными законами и все больше заменяют их. Общие характеристики глобальных законов следующие: (1) возникают в процессе автономизации законов по отношению к национальным государствам; (2) не всегда учитывают интересы или влияние конкретных государств; (3) ограничивают суверенитет государств; (4) их объекты и субъекты находятся вне границ государств, охватывают другие институты, организации и граждан; (5) ограничивают свободу действий государств и правовых органов, часто без их воли и согласия; (6) не претендуют на внутреннюю согласованность и нейтральность; (7) они часто мягки или полужестки, и их несоблюдение не влечет военных санкций; (8) их мягкому или полужесткому характеру не свойствен жесткий и быстрый способ действия. Вследствие этого для глобальных законов характерны мягкие (авторитет, общественное мнение, психологическое давление и др.) и полужесткие (экономическое и политическое давление, санкции без использования военной силы) инструменты.
Мультицентризм. Данная теория утверждает, что в эпоху глобализации возникает множество законодательных и судебных органов с независимыми полномочиями. Их сферы деятельности часто пересекаются. Принимаются конкурирующие законы, по-разному регулирующие одно и то же явление, выносятся разные судебные решения на основе одних и тех же законов. Корни муль-тицентризма - в различном толковании ценностей, правовых принципов и фундаментальных законов конкретными органами и институтами. Эта позиция противостоит иерархическому видению права и его восприятию как согласованной и закрытой системы. Она также противоречит концепции четкого разделения объективных сфер деятельности между различными институтами, в том числе правовыми. Мультицентризм имеет место как внутри государств, так и на надгосударственном уровне. В Польше, например, он иллюстрирует конфликты между объемом компетенции и толкованием законов Верховным судом, Высшим административным
судом и Конституционным трибуналом в отношении таких важных вопросов, как люстрация и приватизация. Особенно распространен судейский мультицентризм как в теории, так и на практике в США и Канаде, так как судьи там обладают широкими полномочиями в толковании Конституции, а также вследствие важной роли обычного права.
Согласно доктрине глобального мультицентризма наднациональная правовая система должна быть децентрализована, поскольку нет центрального законодательного органа, установленного высшими законами для всех. Отсутствует также центральный трибунал с преобладающей юрисдикцией и нет административного органа, наделенного высшими исполнительными полномочиями. Существующие многочисленные законотворческие институты и законы, которые они издают, часто не могут сосуществовать должным образом, иногда пересекаясь, а иногда конфликтуя.
Законы принимаются многими типами законодательных властей. Среди них: традиционные международные институты, более или менее контролируемые государствами; лидирующие государства; институты и организации, вышедшие из-под контроля государств; надгосударственные, частные, корпоративные, арбитражные институты; управленческие сети; надгосударственные политические сообщества. Надгосударственные организации и институты действуют в ряде стран, но их деятельность не контролируется государством. Все издаваемые ими законы применяются к их членам и другим органам.
Глобальные законы создаются различными способами: в форме opinion iuris, практик, используемых в действиях государств на международной арене, правовых обычаев, традиций в решении дел, возникающих в международной повестке дня, предложений или решений, принятых организациями, международными институтами и государствами. Более того, они непосредственно касаются граждан и резидентов государств без отсылки к национальным законам, что делает их эффективными и обязывающими для индивидуумов. Например, многие теоретики утверждают, что индивидуальные права имеют преобладающий статус по отношению к принципу суверенитета и обязательности государственных законов.
Множество конкурирующих трибуналов, судов и правовых комиссий являются важным аргументом в пользу судебного муль-тицентризма. Различные институты, используя свои функции и права над индивидами, сообществами, церквями, корпорациями, часто в схожих делах выносят различные решения. Вследствие этого возникают конфликты, предлагаются многочисленные интерпретации, порождающие правовую неопределенность. «Мы живем в эпоху множественности правовых порядков, которые частично перекрывают друг друга и пересекаются. Право перестало быть гомогенным и согласованным, что ведет к конфликту между различными законами, которые невозможно решить на основе национальных и международных законов. Это показывает, что единство права обрушилось, превратившись в многомерное «рассеяние» правовых рамок. Право, таким образом, выполняет две противоречивые функции. С одной стороны, оно остается посредником между культурами, этническими группами, сообществами, корпорациями и т.д. и помогает в решении возможных конфликтов, возникающих между ними. С другой стороны, оно стремится защитить конкретные интересы и таким образом становится учредителем конкретных культур, групп, корпораций и т.д.» (с. 7). Примером могут служить конфликты по поводу однополых браков между законами ЕС и национальными законами ряда членов ЕС (Польша, Ирландия, Литва). Такие конфликты не могут быть решены приемлемым образом для всех заинтересованных сторон на основе национальных законов и существующих судебных инстанций.
Моноцентризм. Его сторонники утверждают, что мультицен-тристы переоценивают роль множественности и разнообразия права в эпоху глобализации. Напротив, доминирующий тренд в большей мере состоит из процессов общемировой адаптации и унификации законов, чем из их диверсификации. Именно они глобально определят форму права и судебных решений в долгосрочной перспективе. Вызывает сомнение и тезис о растущем числе конкурирующих законодательных и юрисдикционных центров, издающих противоречивые законы и принимающих разные правовые решения по одинаковым вопросам. Наблюдаемая диверсификация является, по сути, временной. В действительности и законодательство, и юрисдикция демонстрируют тренд к большей гармонизации.
Арсенал аргументов в поддержку моноцентризма весьма широк. Особое внимание привлечено к роли юристов, ученых, экспертов, специалистов, объединяющихся в сообщества. Именно они, имея общие ценности, проблемы, знания и контакты, формируя правовой климат, оказывают значительное влияние на глобальное право и национальные законы. Они стали независимы от государственных интересов и сформировали относительно унифицированное международное сообщество.
Существуют также неформальные судебные и правовые сети, возникающие и распространяющиеся горизонтально над границами государства. Этому процессу способствуют создание новых глобальных и региональных судебных трибуналов, с одной стороны, широкий поток информации и рост тесных контактов между судьями - с другой. Судьи регулярно общаются, учреждают собственные организации или неформальные платформы, что укрепляет судейскую независимость от правительства и давления со стороны. Сегодня ни один уважаемый судья не может позволить себе принять решения, противоречащие глобальным или международным законам или стандартам толкования и применения законов, которые являются общепризнанными в международном юридическом мире. Возникла концепция глобального правового мнения с правовыми системами и практиками, которые становятся все более унифицированными.
В добавление к горизонтальным платформам кооперации существуют вертикальные влияния и взаимоотношения. Правовые круги и международные трибуналы стремятся равняться на юрисдикцию и законодательство, на принятые стандарты индивидуальных стран. Например, Европейский Суд по правам человека развивает принципы, законы и стандарты, которым следуют национальные законодатели и суды, несмотря на тот факт, что ЕСПЧ не имеет над ними формальной власти.
Сети, подобные той, что существует в судебной системе, можно обнаружить и в сфере законодательства. Они даже более важны, чем судебные сети. Примером такой сети в экономике является Бреттон-Вудская валютная система, которая устанавливает правила, касающиеся кредитов и займов, и таким образом регулирует международную экономику. Существуют и другие сети вне международной правовой системы, регулируемой ООН и органи-
зациями групп стран. Важно то, что они имеют большее влияние на глобальную жизнь, чем отдельные страны.
Правовые сети поддерживаются политическими сетями, созданными повсюду в форме региональных и надрегиональных организаций и институтов. Одни являются ассоциациями государств, другие существуют независимо от государств и нацелены на конкретную деятельность, например, защиту окружающей среды. Действие сети увеличивает объем возможностей для индивида благодаря прямому доступу к базам данных, программам, правилам, технологиям и мерам контроля.
Моноцентризм по-своему интерпретирует роль организаций и институтов в законодательных и судебных процессах, подчеркивая, что они, как правило, действуют внутри определенных правовых рамок, разделяемых всеми членами. Важным фактором здесь выступает преобладающая роль ООН, Генеральная Ассамблея которой наделена полномочием устанавливать наиболее важные глобальные законы. Именно поэтому законы о правах человека обрели универсальное измерение. Такая же атрибуция приписывается законам о гуманитарных правах и законам, касающимся защиты окружающей среды.
Глобальные правовые принципы и законы менее точны, чем традиционные международные законы, но более гибки. Они определяют общие параметры и указывают направление для решения дел и в этом смысле планируют принятие жестких государственных законов. В то же время они могут быть использованы большими политическими организациями и приспособлены к их интересам. Все же многие глобальные и международные законы обретают четкую форму. Это касается, в частности, гуманитарных законов, регулирующих статус военнопленных, гражданских лиц на войне, туристов, иммигрантов и беженцев.
Принятие глобальных правовых принципов и законов происходит под влиянием общественного мнения, международного политического климата, давления международных организаций и институтов, которые мониторят и наблюдают за соответствием законов правам человека. Те, кто не удовлетворяет требуемым стандартам, подвергаются давлению со стороны общества, гражданских движений, организаций и институтов различного типа, создающих специфическую атмосферу вокруг отклонений от при-
нятых стандартов. Ситуация приводит к возникновению супрана-ционального гражданского общества, состоящего из нескольких десятков тысяч международных неправительственных организаций. Они играют роль своего рода глобальной общественной совести, оказывая давление на правительства и различные институты.
Интересным феноменом глобализации правовой сферы является глобализация юридических прав и полномочий, принимающая несколько форм. Одна из них состоит в расширении правовых порядков поверх границ, намеченных традицией или существующим международным правом. Это случается, когда страны стремятся расширить свои юрисдикции, защищая граждан других государств (политика США, например). Следовательно, каждое государство имеет право судить преступников, которые представляют угрозу существованию общества или нарушают универсальные законы.
Моноцентристы согласны, что в эпоху глобализации растет число законов, а это порождает необходимость законов и институтов, специализирующихся в различных областях социальной жизни. В итоге возникает плюрализм систем правовых норм. Но он не является оправданием мультицентризма по двум причинам. Во-первых, этот феномен известен давно. Во-вторых, это не означает неизбежность правовых конфликтов, поскольку существуют четкие границы между различными сферами социальной жизни и областями применения правовых режимов.
Заключение. Вышеизложенная дискуссия, по мнению автора, означает, что моноцентризм становится доминирующей парадигмой в праве и философии права в эпоху глобализации. Однако этот вывод не должен скрывать правовых проблем и приводить к сверхупрощениям в понимании глобальных законов. Моноцентризм является доминирующей доктриной на уровне высших принципов права и фундаментальных норм. Однако существует область мягких или полужестких законов. Мягкие законы включают политические и правовые декларации, меморандумы, резолюции, правовые мнения, правила, регулирующие приоритеты конкретных законов, моральные стандарты, следование которым требуют общественное мнение, обычное право, правовые прецеденты и т.д. Глобальная система права воспринимает ряд законов, которые различно конкретизируют правовые принципы и фундаментальные законы. Объем конкретизации определяется соответствием духу закона,
правовыми принципами, а также фундаментальными законами. Тем не менее если спуститься ниже общего уровня и принимать во внимание более конкретные законы (особенно их толкование и применение в судебной системе), то возрастает число спорных дел, конфликтов, разногласий или даже противоречий в применении общепринятых положений права. Мультицентризм, в частности, оправдан в теории экономического права, где субъективные убеждения и интерес играют главную роль.
Другая сфера, оправдывающая мультицентризм, - область обычных законов. Они возникают вследствие необходимости регулирования действий, которые не интегрированы в статутные законы и не кодифицированы в договоры или соглашения. Тем не менее они воспринимаются как обязывающие. Это также коммерческие законы, существующие независимо от местных и государственных законов. Известные еще в античные времена как торговые законы, они в последнее время восстановили свое былое значение. Хотя по природе своей коммерческие законы являются частными, они уважаются государствами. Их влияние основывается на силе убеждения, традиции и давлении со стороны коммерческих организаций. Помимо других областей они используются в коммерческом арбитраже.
Следовательно, безусловная приверженность одной из двух парадигм в теории правового глобализма законов выглядит односторонней и не имеющей оправдания, поскольку в современном мире четко присутствуют обе тенденции. Но, утверждая это, следует осознавать, что нынешнее столетие - время революционных перемен. Возникает новая правовая система, которая должна учитывать и допускать различные правовые традиции, укорененные в культуре, религии. Невозможно создать систему законов, которая была бы плотно закрыта, точна и универсально применима повсюду на земном шаре. Определенные фундаментальные принципы, однако, должны разделяться всеми людьми, если мы хотим сохранить мир и сотрудничество. Таким образом, высшей целью является создание системы законов, согласующей множественность и разнообразие с единством.
К.Ф. Загоруйко
