CC BY
7
1ЛО 2013.02.023
10o -
ЮЖНАЯ, ВОСТОЧНАЯ И ЮГО-ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2013.02.023. ЯНЬ ЮНЬСЯН. ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ
БЕЗОПАСНОСТЬ И СОЦИАЛЬНЫЙ РИСК В СОВРЕМЕННОМ КИТАЕ.
YAN YUNXIANG. Food safety and social risk in contemporary China // J. of Asian studies. - Ann Arbor, 2012. - Vol. 71, N 3. - P. 705-729.
Автор (Калифорнийский университет, США; Восточно-Китайский педагогический университет, КНР) рассматривает проблемы продовольственной безопасности в Китае сквозь призму теории «общества риска» (theory of risk society) Ульриха Бека.
Согласно теории Бека, понятие риска - продукт современности, так как в традиционных обществах опасности и катастрофы рассматриваются как предопределенные внешней силой (природа, бог). Развитие науки и технологии привело к мнению, что вероятность и издержки этих угроз можно рассчитать, а значит, избежать их или смягчить последствия с помощью страхования. Однако в постиндустриальную эпоху потенциальное воздействие некоторых не поддающихся исчислению и защите с помощью страхования рисков (загрязнение среды, изменение климата, угроза ядерной войны, эпидемии) затрагивает всех - как богатых, так и бедных. По иронии, эти риски представляют собой непредусмотренные последствия тех самых достижений науки и технологии, которые некогда сделали мир как будто более предсказуемым.
Китай в его движении к индустриальному, а в некоторых отношениях даже постиндустриальному обществу являет собой любопытный пример этого процесса, в котором сочетаются разные виды риска. Это опасности, связанные и со скоростными поездами, и с загрязнением среды; но особенно интересен вопрос продоволь-
ствия. Китайское общество более подвержено продовольственным паникам, чем любое другое. Китай стоит на первом месте в мире по использованию минеральных удобрений и пестицидов; иностранные государства часто отвергают экспортируемое им продовольствие из-за химического заражения; согласно официальным отчетам, китайская общественность постоянно рассматривает продовольственную безопасность как приоритет.
Вошел ли Китай в стадию «общества риска»? Одни ученые отвечают на эти вопросы положительно, другие сомневаются, поскольку многие китайцы еще рассматривают науку и рыночные механизмы в качестве решения проблем продовольственной безопасности, а значит, похоже, им еще далеко до постиндустриальной стадии общества риска. Эти разногласия проистекают из сложности проблем продовольственной безопасности в Китае, для которых нет границ досовременной, индустриальной современной и постиндустриальной современной эпохи, а, стало быть, представляют собой смесь разных типов риска.
Понятие продовольственной безопасности возникло в китайских СМИ лишь в 1990-е годы, после чего проникло в повседневную жизнь. Многие китайцы озабочены некачественностью пищевых продуктов. В Китае бытует термин «ядовитая пища»; она имеет четыре источника происхождения.
Во-первых, фальсификация пищевых продуктов. Так, незрелую клубнику или вишню красят кармином, чтобы их можно было продать по более высокой цене. Наиболее распространенная фальсифицированная пища - некачественное масло для жарки, которое производят из содержимого сточных труб или ресторанных объедков; с его помощью в Китае, вероятно, готовится каждое десятое блюдо (с. 710). Во-вторых, пищевые добавки. В корм животных и пищу людей широко добавляют антибиотики, красители и гормоны. Например, в пищу свиней добавляют большое количество кленбутерола, который может сокращать объем жира в организме. В 1980-е годы на Западе его запретили из-за пагубного воздействия на человека. В Китае первый случай отравления насыщенной клен-бутеролом свининой произошел в Гуанчжоу в 1998 г. Несмотря на правительственный запрет, случаи заражения известны даже в 2009 и 2011 гг. В-третьих, пестициды, используемые как консерванты. Их используют, к примеру, в провинции Сычуань для маринования
овощей и в провинции Чжэцзян при производстве ветчины. В-четвертых, контрафактные пищевые продукты и лекарства. Пример -псевдомолочный порошок, изготовленный из крахмала в провинции Аньхой. В 1985 г. была вскрыта подделка лекарств, в которой участвовали более тысячи человек из предприятий и местных государственных ведомств в провинции Фуцзянь. И сегодня контрафактные лекарства весьма распространены на китайском рынке и экспортируются за рубеж. В 2001 г. от их употребления умерли 192 тыс. человек (с. 712).
Автор классифицирует проблемы продовольственной безопасности по трем уровням.
Первый уровень - проблемы обычной продовольственной гигиены. Этот тип проблем продолжает существовать, но они во многом переместились из домашних кухонь и общественных столовых в предприятия пищевой промышленности и закусочные. Многие семейные предприятия работают в скверных санитарных условиях и с использованием примитивной техники. Так, в 2003 г. 70% новых продовольственных предприятий в Гуанчжоу пришлось закрыть из-за несоответствия стандартам качества (с. 713). Упаковка и наклеивание ярлыков тоже регулируются плохо; процветает коррупция. Согласно китайским врачам и чиновникам, риски, связанные с гигиеной продовольствия, можно контролировать и сокращать с помощью образовательных кампаний, контроля над качеством продукции, регулирования и интеграции рынка пищевых продуктов.
Второй уровень - небезопасное продовольствие. Его причина -широкое использование минеральных удобрений, красителей и т.д. На первом месте здесь стоит проблема пестицидов. В окрестностях Шанхая крестьяне с целью увеличить урожаи овощей применяют пестицидов вчетверо больше рекомендованного объема. В 1990-е годы около трети продаваемых в Китае пестицидов не были зарегистрированы или опробованы. Неудивительно, что 10 тыс. или более крестьян ежегодно умирали от отравления пестицидами (с. 714). Ситуация, похоже, не улучшается. «Более того, поскольку наука и современные технологии оказались не всемогущи, а мировой масштаб производства и циркуляции продовольствия сделал почти невозможной задачу предсказать и решать некоторые наиболее серьезные проблемы небезопасного продовольствия, проблемы
пищевой безопасности порождают все более пугающие риски, причем против них нет страхования... В этом смысле Китай в самом деле подключился к мировому тренду постиндустриального общества риска, несмотря на то, что еще пытается достичь целей индустриальной модернизации» (с. 715).
Третий уровень - ядовитая пища. Это новое явление среди проблем продовольственной безопасности в Китае. Гонясь за прибылью, производители сознательно добавляют токсичные химикаты в пищу человека или корм животных, а торговцы содействуют сбыту таких товаров. При этом, сознавая незаконность своих действий, торговцы выдают такие товары за здоровые продукты. К подобному производству и сбыту причастны не только предприниматели, менеджеры и чиновники в ведомствах контроля над качеством, но и государственные служащие. Так, в 2008 г. разразился скандал с детской смесью производства группы «Саньлу»; чтобы искусственно увеличить количество протеина в молоке, в него добавляли меламин - химикат, используемый при изготовлении пластика и дублении кожи. Имели место шесть смертей и 51 900 госпитализаций детей с серьезными проблемами почек (с. 717).
По статистике количество людей, заболевающих или умирающих от ядовитой пищи, меньше количества тех, кто страдает от проблем продовольственной гигиены или небезопасной пищи, но после скандала в СМИ почти каждый инцидент с ядовитой пищей приводит к масштабной панике. Это, в свою очередь, ведет к распространенному недоверию к продавцам пищевой продукции и к пищевой промышленности в целом, а также к глубокому чувству небезопасности. «Угроза со стороны ядовитой пищи вызывает подозрение к чужакам, подстегивает социальное недовольство, приводит к падению социального доверия и представляет собой риск доверия, которого Китай не может себе позволить в ходе своего рывка к современности. Недоверие к чужакам - общая черта большинства традиционных обществ, и Китай - вовсе не исключение. Однако недоверие к чужакам было менее пагубным в культуре тесно связанных сообществ и организаций, построенных по принципу родства, где чужаков держали на расстоянии или даже не знали о них ничего. Однако в высокомобильном и открытом обществе большинство социальных взаимодействий происходит между людьми, которые не связаны друг с другом какими-либо партику-
ляристскими связями, и люди чаще не ожидают повторного взаимодействия с другими в будущем. Вследствие этого недоверие к чужакам социально деструктивно, а социальное доверие важнее персонального... Укрепление социального доверия сделалось актуальной проблемой в современном китайском обществе по мере того, как оно становится все более открытым, современным и высокомобильным. К сожалению, хотя рыночная экономика быстро развивается, социальное доверие в целом падает» (с. 719).
Теория «общества риска» может послужить удобным концептуальным инструментом анализа проблем продовольственной безопасности в Китае и их решения. Хотя многие продовольственные риски в этой стране относятся к категории рисков производства и тесно связаны с быстрым развитием науки и технологий, не все они серьезны в равной степени. Однако факты социальной жизни, противоречащие теории «общества риска», не обязательно указывают на неприменимость этой теории к Китаю. Они могут просто указывать на культурные особенности, отличающие Китай от западных обществ, в которых возникла эта теория. Таких особенностей по меньшей мере две.
Во-первых, в Китае на науку, технологии и модернизацию вообще смотрят как на решение проблем продовольственной безопасности и надлежащий способ контролировать продовольственные риски. Китайское общество отличается от постиндустриального общества Запада тем, что понятию модернизации придают большее значение. Западные ученые склонны недооценивать ее значение в развивающихся странах, потому что в западной истории современность никогда не была желанной целью: она пришла постепенно, даже до того, как ей нашли название. В Китае, когда страна боролась на национальное выживание и строительство, модернизация уже была неким «священным Граалем»; это представление остается неизменным по сей день. Еще с начала 1980-х годов поощрение науки и технологий, а также поддержание политической стабильности рассматривались как средство реализовать мечту модернизации, а с начала 1990-х годов эта точка зрения принята большинством элиты и народа. Поэтому неудивительно, что немногие китайцы могут или хотят объяснять проблемы продовольственной безопасности и связанные с ними риски непредусмотренными последствиями развития науки и технологий.
Второе различие между китайской реальностью и теорией «общества риска» заключается в том, что проблемы продовольственной безопасности и соответствующие риски распределены между социальными группами Китая неравномерно. На поверхностном уровне это может противоречить указанной теории, так как она подчеркивает выравнивающее воздействие модернизации. Однако сам Бек отмечает, что логика распределения богатства сменяется логикой распределения риска. «Эффект бумеранга» распределения риска в Китае еще не виден; богатство накапливается на верхних уровнях общества, и состоятельные люди могут найти разные способы избежать рисков. Относится это и к сфере продовольственной безопасности. Так, богачи в Шанхае, Пекине, Гуанчжоу давно практикуют наем крестьян в сельской местности, которые снабжают продукцией только их. Практикуют это и правительственные ведомства, и крупные государственные предприятия. Практика особого снабжения уходит корнями в 1950-е годы; в 1980-е годы она временно исчезла, но вскоре возобновилась как стратегия борьбы с появившимися проблемами продовольственной безопасности.
Население недовольно, что ведомства используют деньги налогоплательщиков для закупки здоровой пищевой продукции для самих себя, в то время как само оно вынуждено страдать от рисков. Упомянутая практика увеличивает власть и привилегии государственных органов и предприятий, усиливая социальное неравенство. Иногда осознание социальной несправедливости используется людьми из социально незащищенных слоев для морального оправдания вреда, который они наносят другим. Так, интервьюируемый автором рабочий-мигрант в Шанхае признал, что изготовлял поддельную кровяную колбасу, но не чувствовал угрызений совести, так как не знал покупателей лично; по его словам, если купившие такую колбасу городские жители заболеют, они могут позволить себе пойти к врачу. Кроме того, у этого рабочего была обида на полицейских городских продовольственных рынков, которые несколько раз избили его.
«Является ли производство поддельной кровяной колбасы для этого человека способом заработать деньги, отомстить или и тем и другим? Каковы социальные последствия оправдания им личным опытом социальной несправедливости наносимого другим
вреда?.. будут ли неравное распределение богатства и неравное распределение рисков усиливать друг друга в порочном круге и тем самым порождать еще один риск, помимо риска, связанного с питанием и здоровьем?» (с. 724). Теория «общества риска», возможно, не готова ответить на эти вопросы в китайском случае из-за различий в социальных условиях и смешения разных типов рисков.
В более раннем исследовании процесса индивидуализации китайского общества1 автор пришел к выводу, что тезис об индивидуализации (он является частью теории «второй современности» (second modernity), которую разделяют Бек и другие) основан на трех социальных предпосылках - государстве всеобщего благосостояния, демократической культуре и классическом индивидуализме. В Китае ни одна из этих предпосылок не существует, поэтому там процесс индивидуализации пошел по совершенно другому пути, породив уникальные черты и проблемы. Тем не менее тезис об индивидуализации в теории «второй современности» весьма важен и полезен для изучения Китая. То же справедливо, если применить теорию «общества риска» к изучению проблем продовольственной безопасности и связанных с ними рисков в Китае.
К.А. Фурсов
2013.02.024. ЛЮ ЦЗЯНЦЗЮНЬ, ГО БИНШЭН. ИЗУЧЕНИЕ МЕХАНИЗМОВ ВЛИЯНИЯ РАССЛОЕНИЯ КРЕСТЬЯНСТВА НА ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ КИТАЯ.
ЛЮ ЦЗЯНЦЗЮНЬ, ГО БИНШЭН. Нунминь фэнхуа дуй чжэнчжи фачжань дэ инсян цзичжи яньцзю // Цюши. - Цзянси, 2012. - № 1. -
С. o4-oo. - Кит. яз.
Уровень урбанизации в Китае, пишут Лю Цзянцзюнь (Институт государственного управления им. Чжоу Эньлая Нанькайского университета, г. Тяньцзинь) и Го Биншэн (председатель городского комитета экономики и информации г. Люпаньшун, пров. Гуйчжоу) с 36,2% в 2000 г. вырос до 46,6% в 2009 г. (с. 84).
Начиная с 1978 г. около 15 млн. сельских жителей ежегодно превращаются в горожан (с. 84). Высокие темпы расслоения кре-
1 Yan Y. The Chinese path to individualization // British journal of sociology. -Vol. 61, N 3. - P. 489-512. Описание по реф. источнику. - Прим. реф.
