CC BY
20
официальной партийной линии» разоблачения «вредных культов»1 (052, с. 173-174).
«Айюань» неизменно подчеркивает лояльность властям, доказывая, что религиозные убеждения делают христиан самыми законопослушными гражданами Китая. Постоянная тема - правовое просвещение верующих. Выражается надежда на то, что когда-нибудь верующие будут пользоваться религиозными свободами, подобно тому как произошло в 1980-х годах с частными предпринимателями, получившими свободу для своей деятельности. Между тем объективно в условиях религиозной несвободы подпольные интернет-издания, поддерживая единоверцев, пострадавших за свои религиозные убеждения, становятся органами защиты верующих и их сопротивления режиму.
Привлекая внимание, информируя и просвещая, интернет-издания ДЦ способствуют формированию идентичности верующих, которая преодолевает локальные рамки. И это - «идентичность сопротивления»2 (052, с. 167).
А.В. Гордон
2012.01.053. ФЕЛЬМАН Ф. ПОЛЕЗНЫЙ ОПИУМ?
«АДАПТИРОВАННАЯ РЕЛИГИЯ» И «ГАРМОНИЯ» В СОВРЕМЕННОМ КИТАЕ.
FÄLLMAN F. Useful opium? «Adapted religion» and «harmony» in contemporary China // J. of contemporary China. - Abingdon, 2010. -Vol. 19, N 67. - P. 949-969.
Автор (Стокгольмский университет) отмечает, что со времени основания КНР в 1949 г. официальное отношение китайского правительства к религии радикально изменилось. Формально «свобода религиозных убеждений» сохранялась в каждой из последовательно сменявших друг друга конституций начиная с 1954 г., но «когда культурная революция перевернула общество вверх дном, конституция de facto утратила свое значение... Многие культовые сооружения были разрушены, религиозная литература конфисковывалась и уничтожалась, многих верующих избивали и даже уби-
1 Существует мнение, что секта была создана госорганами для подрыва влияния ДЦ (9, с. 174).
2 Castells M. The power of identity. - Oxford: Blackwell, 2004. - Vol. 2. - P. 9.
вали, стало невозможным устраивать какие-либо религиозные собрания» (с. 949). В конституции 1975 г. статья о свободе вероисповедания была сохранена, но вместе с другими правами и обязанностями, включая свободу антирелигиозной пропаганды, в одном параграфе. В ныне действующей конституции 1982 г. религиозной свободе отводится отдельный параграф, где государство обязуется защищать «нормальную религиозную деятельность», но не уточняет, что считать «нормальным».
Вскоре после смерти Мао в 1976 г. выяснилось, что религиозные верования сохранились в полной мере, и религиозная жизнь бурно развилась всего за несколько лет. Стали вновь открываться мечети и храмы как часть процесса нормализации, которая продолжается до сих пор. По данным обследования, проведенного Восточно-китайским нормальным университетом в 2005 г. и охватившего около 5 тыс. человек, в стране более 300 млн. верующих (втрое больше, чем по правительственной оценке 1990-х годов), из них более 40 млн. протестантов и 15 млн. католиков (с. 950).
Ныне в КНР официально признаны пять религий: буддизм, даосизм, ислам, католицизм и протестантство. Все они встроены в «патриотические» организации, чей «патриотизм» требует от верующих чтобы те ставили на первое место интересы государства, а не своей религии. Для контроля над ними созданы соответствующие отделы в рамках Государственного управления по делам религий. В рамках этого же управления создан отдел по делам остальных религий, в задачи которого входит «противодействие проникновению иностранных религиозных сил» и возникновению религиозных сект.
Традиционная марксистско-ленинская формула «религия -опиум для народа» редко употребляется в документах или речах в сегодняшнем Китае. Возобладал другой, утилитарный, взгляд: раз религия продолжает существовать, она должна стать полезной для общества и партии. Нынешние лидеры КПК провозглашают главной целью создание «социалистического гармоничного общества», а для достижения этого - необходимость использовать «научный взгляд на развитие». «КПК сегодня рассматривает религию как стратегический ресурс и требует, чтобы "патриотические" религиозные группы и люди выступали в поддержку экономического развития, социального прогресса и стремились к гармонии» (с. 951).
Однако религиозные верования по-прежнему считаются несовместимыми с членством в партии, причем членам КПК недостаточно быть атеистами, они обязаны вести антирелигиозную пропаганду.
Лозунг борьбы с привнесенными религиями имеет ту слабость, что таковые входят и в число официально признанных религий. Иное дело конфуцианство, отвергнутое при Мао Цзэдуне, но взятое на вооружение нынешними руководителями страны. Поскольку идеи социализма больше не вдохновляли народ, конфуцианство «стало естественным выбором для КПК». Это традиционно доминирующая философия, имеющая потенциально большую поддержку в народе, причем даже ее религиозный статус остается неясным. За ней не стоят какие-нибудь сильные организации, нет таких международных структур, которые могли бы критиковать ее адаптацию к государственным интересам. Вряд ли можно ожидать и каких-либо религиозных крайностей, которые могут возникнуть с оживлением конфуцианства. «Поэтому чрезвычайно удобно заполнить духовный вакуум, заключая в объятия конфуцианство и завоевывая тем самым столь нужную поддержку среди многих групп в обществе» (с. 956). Книги, популяризирующие конфуцианство, уже сейчас расходятся в миллионах экземпляров. Новые китайские культурные центры, сооружаемые по всему миру с 2004 г., именуются «конфуцианскими институтами», даже если они не столько заняты изучением и проповедью конфуцианства, сколько обучением китайскому языку.
После смерти Мао Цзэдуна КПК не только изменила экономическую политику, но и признала важность контроля и воспитания «духовной культуры». В 1980-х годах Дэн Сяопин неоднократно говорил о строительстве «социалистической духовной цивилизации». «Однако построить такую "духовную цивилизацию" росчерком пера нереально. Несмотря на многие разговоры и несколько опубликованных толстых книг, эта "духовная цивилизация" до сих пор мало что предложила тем, кто страдает от "кризиса веры", и вполне очевидно, что она не ответила на духовные нужды людей» (с. 957). Поэтому в последующие годы фокус переместился на устоявшиеся религии и их «адаптацию к социалистическому обществу», помимо возросшего упора на конфуцианство.
Придав марксисткой формуле «религия - опиум для народа» противоположный смысл («религия - полезный опиум для наро-
да»), КПК «пытается использовать религию в качестве "опиума", чтобы отвлечь народ от суровой действительности и умиротворить его» (с. 968). Не исключено, что такая тактика будет иметь ограниченный успех среди части верующих и на ограниченное время. «Религиозное оживление в Китае за последние 30 лет свидетельствует о том, что партия и правительство не способны подавить религиозную жизнь и что тактика репрессий не дает желаемого результата» (с. 969). Переключение внимания на адаптацию, гармонию и «религиозную работу» более эффективно, но может также привести к тому, что религиозные группы воспользуются предоставленными им возможностями и увеличат свое влияние на людей, но совсем не в том направлении, какого хотят партия и правительство.
Коренное изменение смысла «опиумной теории» имеет целью смягчить напряженность и противоречия в обществе, отвлечь внимание людей от социальных и политических проблем. На самом же деле результат может быть противоположным, с укреплением веры и ростом вовлеченности людей в общественную жизнь. Примером может служить «движение в защиту права», которое связано в первую очередь с настроениями в христианских общинах. Вместе с другими религиозными группами, хотя все еще и разрозненными, это потенциально большая сила. «Эти многочисленные голоса не молчат, и они будут звучать все громче в предстоящие годы» (с. 969), - заключает автор.
Л. Ф. Блохин
2012.01.054. СТЕРН Д. ИДЕЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В ИУДЕЙСКОЙ ТРАДИЦИИ: ОТ «ОБРАЗА БОЖИЯ» ДО ИУДЕЕВ КИТАЯ. STERN D. The idea of humanity in Jewish tradition: From «the image of God» to the Jews of China // Social sciences in China. - Beijing, 2010. - Vol. 31, N 1. - P. 162-183.
Автор (Пенсильванский университет, США) на примере иудейской общины г. Кайфын (КНР) показывает, как свойственный иудаизму универсализм может повлечь за собой полнейшую ассимиляцию адептов в местной (в данном случае - китайской) культуре. Возможность подобного растворения, по мнению автора, связана с заимствованным и переработанным иудаизмом пониманием человечества и человечности как таковой: «Такая категория, как
