CC BY
256
2009.01.014. РУМЯНЦЕВ М.К. ФОНЕТИКА И ФОНОЛОГИЯ СОВРЕМЕННОГО КИТАЙСКОГО ЯЗЫКА. - М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. - 303 с.
Книга являет собой сборник избранных работ выдающегося представителя российской китаеведческой школы М.К. Румянцева. Она раскрывает эволюцию лингвистических взглядов автора, а также историю лингвистических идей, имеющих отношение как к общеязыкознанческому аспекту, так и в особенности к китайскому языку.
В книге рассматривается проблематика, касающаяся фонетики и фонологии слога, слова, фразы и частично текста. Лингвистический анализ ведется на материале языков полярной типологии -китайского и русского.
Книга предназначена для широкого круга лиц, изучающих китайский язык. Она открывается статьей «Языкознание общее и языкознания частные (современный облик)». Лейтмотивом данной работы стало убеждение ученого в том, что «современное языкознание, именуемое в традиции общим, является единой наукой о человеческом языке, его устройстве и функционировании в обществе - наукой, покрывающей все языковое пространство, работающей на материале всех известных современной науке языков, а также что частных языкознаний как отдельных, замкнутых в себе, языкознанческих курий в современном языкознании уже нет» (с. 4).
По мысли М.К. Румянцева, при единых критериях оценки разносистемного языкового материала типологическая специфика исследуемых языков не только не затушевывается, но, напротив, четче обнажается. Обращение к единым, а значит, универсальным критериям расширяет объяснительные потенции лингвистического исследования. Поэтому, например, «если без явных натяжек трудно объяснить какое-либо явление в фонологической системе данного языка, надо выйти за ее пределы и посмотреть на нее не только "изнутри", но и "сверху", с точки зрения универсальных законов человеческого языка».
В монографии «Тон и интонация в современном китайском языке (экспериментальное исследование)», впервые увидевшей свет в 1970 г. и представленной в сборнике, М.К. Румянцева в общетеоретическом аспекте интересуют взаимоотношения акустической
субстанции и дискретных языковых единиц, связь акустических характеристик речевых единиц с их фонологическими признаками, взаимодействие между акустическими признаками и контекстом.
Тон в понимании М.К. Румянцева - «бесспорно дискретная единица языка». Но в то же время тоны в тональных языках - это и «основной объект акустической деформации» в связной речи, так что возникает вопрос, «опознаются ли они в ней по акустическим признакам или лишь дистрибуционно (по окружению)» (с. 43).
Диапазон варьирования тонов подчас так значителен, что М.К. Румянцев считает возможным условно различать два типа тонов - «контекстные» и «акустические». «Контекстный» тон -это «...тон акустически деформированный настолько, что он не узнается вне контекста. "Акустический" же тон легко опознается по своим акустическим характеристикам как в контексте, так и вне его» (с. 43).
На основании многочисленных экспериментов М.К. Румянцев установил, что «в любом случае при опознании тона контекст играет чрезвычайно важную роль, но зависимость от контекста будет тем большая, чем слабее выражены акустические признаки тона. А последнее имеет место при малом времени звучания. <...> Существенную роль играет при этом как широкий контекст, так и узкий, например тон и значение соседней морфемы, наличие инициали» (с. 43). Следовательно, «.в языковом плане существенны не только акустические характеристики как таковые, но и их дистрибуция». Более того, возможны случаи, когда «.дистрибуция акустических признаков оказывается фактором более важным, чем количественные характеристики самих признаков. .Факт смешения тонов, если их узнавать только по акустическим признакам, говорит о том, что и в бесспорно дискретных единицах языка наблюдаются ситуации, допускающие двузначность интерпретации тех или иных акустических признаков, и что только дистрибуция (контекст) в каждом данном случае устраняет эту двузначность» (49).
Эти наблюдения М.К. Румянцева - свидетельство того, что актуализирующая значимость лингвистического контекста (а значит, и линейных, синтагматических отношений в реализации членов парадигматических противопоставлений) касается как означаемых языковых знаков, так и означающих. Контекст придает
значащим единицам определенность не только в плане содержания, но и в плане выражения.
Вот почему «при фонологическом противопоставлении тонов и при их опознавании в речи на первый план часто выступают чисто дистрибуционные признаки. Тон в таких случаях опознается не столько по акустической реализации, сколько по его окружению, его отношениям к другим тонам» (52), т.е. в единстве и взаимодействии парадигматических и синтагматических связей, на их пересечении.
В соответствии с линейным характером языка «время звучания слога является первейшим условием, нивелирующим или, наоборот, стимулирующим проявление акустических признаков тона» (с. 52) в зависимости от его позиции в интонационной структуре.
«При изолированном произнесении слога или в таких контекстах, которые не предопределяют однозначного восприятия тона, время звучания должно быть достаточным для формирования четких акустических признаков тона, так как узнавание тона осуществляется только по этим признакам. В контекстах же, предопределяющих однозначное восприятие, акустические признаки тона становятся не столь существенными: можно обойтись лишь намеками на тот или иной тон. Естественно, что для реализации этих "намеков" нужен совсем другой минимум времени, нежели для реализации четкой акустической структуры тона» (53).
Проведенные М.К. Румянцевым эксперименты на восприятие тонов, вычлененных из связной речи, доказывают, что, несмотря на огромную роль контекста и позиционного фактора, функционирование тонов в связной речи основывается на их собственных фонологически существенных субстанциональных свойствах. Оказалось, что и в неблагоприятных условиях «... в речи быстрого темпа около 65% слогов имеют такие акустические характеристики тонов, которые позволяют правильно их воспринимать даже вне контекста. При нормальном темпе речи процент опознаваемости тонов по их акустическим характеристикам значительно больший - 8085%» (53), так что доля «контекстных» тонов, когда «.тон теряет свои акустические признаки и опознается только как единица реляционная - по окружению, отношению к другим тонам» (80), в общем не столь велика, как можно было бы ожидать, особенно если
учесть функциональную нагрузку тональных деформаций в выражении интонационных различий.
Описывая интонацию китайского языка, М.К. Румянцев отмечает, что сам факт ее существования в изолирующих тональных языках ставился под сомнение, во-первых, потому, что частота основного тона служит в них средством дифференциации лексических значений, во-вторых, потому, что при фонологическом подходе к интонации и тону функциональную значимость придавали только высотным изменениям основного тона голоса (89).
Исследуя интонацию, в том числе экспериментально, М.К. Румянцев убеждается, что в действительности «.фонология интонации не исчерпывается только движением основного тона голоса. Функционально значимыми могут быть и изменения по времени звучания, и по интенсивности» (83). Поэтому интонационный контур отнюдь не так многозначен (полифункционален), как может показаться, если принимать во внимание только тональные характеристики и не учитывать дифференцирующую роль иных интонационных признаков, позволяющих отличить один коммуникативный тип от другого в случае совпадения тонального контура. «...В общем плане, - полагает М.К. Румянцев, - можно говорить о соотнесенности тех или иных акустических характеристик с некоторым значением или значениями» (85). Эта соотнесенность обнаруживается и в том, что, по наблюдениям М.К. Румянцева, «модификации значения высказываемого всегда пропорциональны изменениям акустических параметров противопоставления. Большие параметры являются знаком большей противопоставляе-мости высказываний, меньшие - меньшей» (137).
В статье «По поводу эризации в китайском языке» М.К. Румянцев отмечает, что в китайском языке с использованием грамматических морфем сопряжены те явления, которые обычно квалифицируются как отступления от принципа «морфологической значимости слогоделения». К ним относится так называемая «эризация» в производных именах с продуктивным суффиксом -ег. Солидарно с Н.А. Спешневым М.К. Румянцев поясняет, что «присоединяясь к соответствующим морфемам, указанный суффикс теряет тон и сливается с предыдущим слогом в один слог - производный эризованный (ретрофлексный) слог. Акустически два слога (знаменательная морфема и суффикс) сливаются в один слог, в ко-
тором гласный количественно меняется, заменяясь ретрофлексным».
Аналогичное слияние происходит в разговорной речи в местоимениях и служебных словах в случае редукции финали второго слога или в результате стяжения слогов, когда от исходных слогов остается инициаль первого слога и финаль второго, причем «производный» слог оформляется тоном исходного начального слога.
Таким образом, в указанных образованиях терминальные элементы лишены своего собственного тона, а именно тон, согласно М.К. Румянцеву, является самой существенной и обязательной фонологической характеристикой слога. В силу слияния корня и суффикса -ег в один слог морфемный стык между ними оказывается внутри слога, и, следовательно, в таких образованиях морфемный стык не совпадает со слогоразделом.
По мнению М.К. Румянцева, «такая внутрислоговая морфемная граница, как и в неслоговых языках, выделяет один сегмент (элемент) слога, являющийся формальной морфемой. Этот сегмент участвует в формировании лексико-грамматического значения сло-гоморфемы только через посредство своей грамматической функции, когда с его помощью глагольные и качественные морфемы переводятся в именные».
В результате по своей природе феномен эризации, согласно М.К. Румянцеву, «...представляет в современном китайском языке типологический аналог тому, что часто наблюдается в неслоговых языках, например в русском: один звук (элемент слога) - единица меньшая, чем слог, - репрезентирует морфему, связанную с тем или иным значением, обычно со значением формального плана».
В статье «К проблеме ритмической организации китайской речи» М.К. Румянцев поясняет, что «ритмика тональных языков по сравнению с языками нетональными представляет более сложную и весьма специфичную картину взаимодействия двух факторов: фактора выделения слога и фактора слогового тона и его роли в ритмической композиции слова. . Акустические характеристики слоговых тонов в речи и их закономерные модификации при различных объединениях друг с другом составляют ту специфику в ритмике тональных языков, которая определяет всю их просодическую систему».
В сборнике представлены также статьи: «Слоговые тоны в современном китайском языке (интерпретация Е.Д. Поливанова)», «К проблеме просодической эволюции китайского слова», «Слоговые тоны в современном китайском языке: к проблеме утраты фонологической функции», «К проблеме ударения в современном китайском языке путунхуа», «Просодическое устройство китайского слова», «О просодии слова в типологически разных языках», «Синтез двусложных китайских слов», «О лексической составляющей интонации», «Эмоциональные интонации в языках разной типологии», «Обучение русских учащихся китайским просодиям - словесным и фразовым».
В этих статьях предложен системный, синтезирующий, инте-гративный подход к исследованию языка, что отражается и на понимании ученым самой структуры языкознания: утвердившееся противоположение общего и частного языкознания, теоретической и прикладной лингвистики, фонетики и фонологии на современном этапе развития науки М.К. Румянцев считает устаревшим и рассматривает современное языкознание как единую в своей основе науку. Системный подход М.К. Румянцева к объекту исследования проявляется также в философском осмыслении им феномена языка-речи в единстве физического и психического, субстанционального и несубстанционального, континуального и дискретного.
М.Х. Шахбиева
