CC BY
111
2004.02.015. ДМИТРИЕВ М.В. МЕЖДУ РИМОМ И ЦАРЬГРАДОМ: ГЕНЕЗИС БРЕСТСКОЙ ЦЕРКОВНОЙ УНИИ 1595-1596 гг. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003. - 320 с.
В центре исследования, состоящего из четырех глав, - анализ событий и процессов церковной жизни Украины и Белоруссии, приведших к заключению в 1595-1596 гг. Брестской церковной унии. Униатская церковь, признающая главенство папы римского и основные догматы католицизма при сохранении православных обрядов, сыграла огромную роль в истории и духовной жизни белорусского и украинского народов. Монография написана на основании разнообразных источников польского, римского и украинско-белорусского происхождения.
Рассматривая церковные институты Великого княжества Литовского и Польского королевства второй половины XVI в., М.В. Дмитриев приводит сведения о количестве епархий, монастырей и приходов на территории Польско-Литовского государства и функциях соборов. Основной задачей соборов в XVI в. было реформирование церкви, направленное на преодоление внутри-церковного кризиса. Важным церковным институтом считались решавшие административные и богослужебные задачи крылосы - особые органы при епископских кафедрах. Еще одним значимым институтом были наместники и протопопы, контролировавшие «функционирование группы приходов данной епархии» (с. 34).
Исследователь считает, что процессы, происходившие в то время в православной культуре, в частности, сочетание углубления христианизации с «конфессионально-культурной открытостью украинско-
белорусской церкви», сильное влияние на местное право-славие протестантизма и религиозного нонконформизма, а также «кризис роста» православной культуры Киевской митрополии, создавали предпосылки в конце XVI в. к осознанию духовенством и мирянами необходимости реформирования православной церкви (с. 88).
Автор рассматривает две совершенно различные в своей основе программы реформ в православной церкви, составленные объединением братств и епископатом Киевской митрополии. Эти программы различались трактовкой вопроса о роли в церковной жизни мирян и духовенства. Если первая программа не декларировала упрочения позиций духовных лиц, то вторая была направлена на усиление роли духовенства в общественной и церковной жизни.
Расхождение во взглядах мирян и духовенства было сопряжено с нарастанием социально-религиозного конфликта между ними. Источни-
ком этого конфликта был институт частного патроната, который усиливал борьбу светских лиц и мирских братств против церковных иерархов за контроль над имуществом церкви и самой церковью. Противостояние мирян и духовенства было тесно связано с попытками реформирования церкви, теоретические посылы которого обсуждались на церковных соборах 1590, 1591, 1593 и 1594 гг.
Первым шагом к заключению унии стало обращение группы епископов к папе римскому в 1590 г., которое явилось попыткой нормализовать отношения светской и духовной сторон. Однако практических шагов для заключения унии не было сделано. Лишь во второй половине 1594 г. состоялся Сокальский съезд епископов, на котором были составлены «артикулы» унии с Римом, переданные православному «архитектору Брестской унии» Кириллу Терлецкому для «доработки и сбора подписей...» (с. 154).
Наиболее серьезные усилия для подготовки унии были предприняты после Сокальского съезда и Брестского собора 1594 г., в ходе которого братства мирян заявили о намерении ограничить власть духовенства. В декабре 1594 г. были составлены весьма значимые документы «Инструкция» и «Злеценье», адресованные польскому королю, и Торчинский манифест, обращенный к папе римскому. В них содержались требования, касавшиеся положения православной церкви в Речи Посполитой.
К середине 1595 г. православное духовенство выработало условия перехода под власть Рима, а католики начали принимать активное участие в осуществлении проекта унии. На смену Торчинскому манифесту пришли выработанные на переговорах церковных и светских деятелей Речи Посполитой январская декларация об унии и «32 артикула». Декларация продемонстрировала «солидарность значительной части духовенства в стремлении к унии» (с. 167). В «артикулах» предлагалось почти полностью сохранить православные обряды и догмы, улучшить сословный статус духовенства, обеспечить защиту создаваемой униатской церкви «от распространения влияния католицизма на украинско-белорусских землях», укрепить внутри-церковную власть епископов, сохранить церковно-административную независимость епископов и митрополитов от Рима (с. 178-179).
Однако унионные планы одобряли не все. Много было недовольных унией и их количество в 1595 г. неуклонно росло. Часть духовенства отказалась поддержать унионный план, но для инициаторов унии «путь назад был практически закрыт» (с. 193).
В составленных 1 (11) июня 1595 г. «32 артикулах» говорилось, что «архитекторы унии» Кирилл Терлецкий и Ипатий Потей посылаются в Рим во главе украинско-белорусского посольства. Они должны были отстаивать выполнение всех требований православной стороны, выдвинутых в «артикулах». По прибытии в Рим Потей и Терлецкий были приняты папой Климентом VIII, а позднее встречались с кардиналами. Однако переговоры об унии, которые постоянно откладывались папой, так и не состоялись, замечает автор. Вопрос о требованиях православной стороны «был обойден молчанием» (с. 200).
23 декабря 1595 г. в Риме была провозглашена церковная уния, не соответствовавшая, однако, унионному проекту июня 1595 г. Уступками Ватикана православной миссии следует считать лишь два документа -буллу «Бесй Яошапиш РопйАсеш» и бреве от 26 февраля 1596 г. Папская булла, изданная 23 февраля 1596 г., предоставляла киевскому митрополиту «право назначать епископов с последующим утверждением этого назначения папой» (с. 206). Специальное папское бреве позволяло православным создателям унии и их последователям «сохранять в богослужебной практике традиционные саккосы» (там же).
В октябре 1596 г. Римский акт был поддержан Брестским собором во главе с киевским митрополитом Михаилом Рагозой. В эти же дни другой православный Брестский собор, возглавленный патриаршим экзархом Никифором, представителями епископата и князем Острожским, предал анафеме заключивших унию с Римом и подтвердил верность Константинополю. После этих событий в Белоруссии и Украине развернулась напряженная борьба православных и униатов, которая продолжается и в наши дни.
В последней главе автор сопоставляет взгляды на церковную унию православных и католиков в 1590-1596 гг., когда вопрос об унии оживленно обсуждался обеими сторонами. Подробно разбираются воззрения Кирилла Терлецкого и Ипатия Потея, митрополита Михаила Рагозы, князя Константина Острожского и других инициаторов унии. Выявляется роль в создании Брестской унии львовского владыки Гедеона Балабана, одного из организаторов унионных переговоров, который полагал, что «уния не повлечет за собой никаких кардинальных отступлений от принятых в православии традиций» (с. 230).
Документы Римской курии и польского духовенства позволяют выяснить понимание унии католической стороной. По мнению исследователя, в Ватикане изначально «была выработана линия не на унию как
таковую, а на фактическое поглощение украинско-белорус-ского православия римско-католической церковью» (с. 239-240).
Помимо воззрений представителей римского и польского духовенства отдельно анализируются взгляды на унию иезуита Петра Скарги, который был проповедником при дворе польского короля Сигизмунда III. Автор утверждает, что Скарга рассматривал унию как «этап на пути инкорпорации православной церкви в римско-католическую церковную систему, как средство и метод приобщения православных к католицизму» (с. 252-253).
В заключение М.В. Дмитриев ставит вопрос о том, была ли Брестская уния в полной мере плодом политики польского государства и церкви. Он утверждает, что прямое участие правящих кругов Речи Посполи-той и высшего польского духовенства в осуществлении унии началось только после подписания в Риме акта унии 23 декабря 1595 г., когда была отвергнута программа православной стороны, причины формирования которой лежали «не в политике польского государства, не в действиях и идеях католической церкви», а «внутри самого украинско-белорусского православия» (с. 281). Эти факторы отразились и на последствиях Брестской унии, к которым автор относит переход к «конфессионально -закрытому сознанию», появление специфической греко-католической субкультуры, сближение с Русской церковью верной Константинополю части Киевской митрополии, «осложнение процессов развития национального украинско-белорусского («руського», рутенского, русинского) самосознания и украинско-белорусской культуры» (с. 284).
О.В.Бабенко
