CC BY
82
с
и Татьяна Валерьевна литвин удк 80173
и к. философ. н., доцент,
§ Русская христианская гуманитарная академия
^ (наб. Pеки Фонтанки, д. 15, Санкт-Петербург, Россия, 191011)
^ littatiana@gmail.com
К
^ Жан Гронден.
ч К Композиции «истины и метода »:
рч в ступительная статья и перев од
Статья одного из интереснейших современных представителей философской герменевтики Жана Грондена впервые переводится на русский язык и посвящена истории возникновения и филологическому контексту произведения Х.-Г. Гадамера «Истина и метод». Работа «Истина и метод» считается ключевым сочинением Х.-Г. Гадамера, благодаря систематичности и универсальности понятия герменевтики, предложенного в ней, остается влиятельной для библейской герменевтики в постсекулярной науке. По замыслу самого Х.-Г. Гадамера, вся история философии содержала методы интерпретации, которые необходимо синтезировать в единой науке об истолковании, а поскольку понимание — это и есть интерпретация, то герменевтика вправе претендовать на фундаментальную роль для всего гуманитарного знания. Этот замысел отражен в главах «Истины и методы». Именно филологическим особенностям становления замысла универсальной герменевтики и посвящена статья Ж. Грондена, с пристальным вниманием к терминологии и понятийному аппарату исследования.
Ключевые слова: герменевтика, Гадамер, Августин, методология гуманитарных наук, Шлейермахер, Кант, внутреннее слово, Хайдеггер, Бультман
Volume V
o
Tatian Valer'evna Litvin .
a
PhD in Philosophy, assistant professor, C Russian Christian Humanitarian Academy 0 (naberezhnaya reki Fontanki, 15, Saint-Petersburg, Russia, 191011)
littatiana@gmail.com o
Jean Grondin. y
To the composition of «Truth and Method»: Introductory article and Russian translation
The translation of the paper «To the composition of "Truth and Method"» by Jean Grondin (1994) is dedicated to history and context of emergence of H.-G. Gadamer's «Truth and Method». Grondin calls his approach a «pure philological» and pays attention to the text's structure and sequence of the chapters. This view is opposite to «philosophical» approach, which focuses on theory. However, both of them are very important for understanding of the book. «Truth and Method» is a key work of Gagamer and due to his systematic thought and the universal concept of hermeneutics is still influential. According to the H.-G. Gadamer's intention, the whole history of philosophy contains methods of interpretation, which need to be synthesized. Hermeneutics is entitled to claim a fundamental role for the whole human knowledge and to be ground of Humanities. This idea is reflected in «Truth and Method» and was formed as a result of numerous controversies with modern philosophers. So, H.-G. Gadamer rethinks the methodological discussions of the 20th century, criticizes the Kantian theory of aesthetical judgments, reconstructs the Augustinian tradition of «inner word» and the whole Christian reception of this idea and provides the reactualization of the Platonic tradition. J. Grondin examines the philological features of the concept of universal hermeneutics and its formation with specific attention put to the terminology and system categories of the work.
Key words: hermeneutics, Gadamer, Augustine, the methodology of Humanities, Schleiermacher, Kant, inner word, Heidegger, Bultmann
га Статья одного из интереснейших современных представи-
о телей философской герменевтики Жана Грондена посвящена tj истории возникновения и филологическому контексту произ-О ведения Х.-Г. Гадамера «Истина и метод». Будучи «программна ным» для философской герменевтики, труд «Истина и метод» о считается ключевым сочинением для Гадамера и для всей g немецкой герменевтики ХХ в. Именно благодаря систематич-^ ности его размышлений и предложенной в нем универсальности 2 самого понятия герменевтики, в современной постсекулярной ^ науке об истолковании присутствуют философские подходы ч наряду с литературоведческим и лингвистическим инструмен-^ тарием. По замыслу самого Х.-Г. Гадамера, вся история философии содержала методы интерпретации, которые необходимо синтезировать в единой науке об истолковании, а поскольку понимание — это и есть интерпретация, то герменевтика вправе претендовать на фундаментальную роль для всего гуманитарного знания. Этот замысел отражен в главах «Истины и методы», и он формировался в результате многочисленных полемик с современными Гадамеру философами, переосмысления методологических дискуссий, реактуализации платоновской традиции. Именно особенностям становления замысла универсальной герменевтики и посвящена статья Ж. Грондена, с пристальным вниманием к формулировкам в терминологии и проработке понятийного аппарата исследования.
Статья переводится по изданию в сборнике: Jean Grondin. Zur Komposition von «Wahrheit und Methode» // Der Sinn für Hermeneutik. 1. Aufl., Darmstad, 1994. S. 1-23.
На русский язык переводится впервые. Все примечания и курсив — авторские, за исключением обозначенных в скобках пояснений переводчика. Научный аппарат был приведен в соответствие с требованиями настоящего издания.
Жан Гронден. К композиции «Истины и метода»
В течение своей тридцатилетней истории произведение «Истина и метод» (далее — ИМ) обсуждалось преимущественно как некая герменевтическая теория или философская концепция. Считается полностью в порядке вещей, даже чем-то
важным, когда философские произведения трактуются как
Ж
к
Г о
к й и к
теоретические проекты. Вопреки этому, здесь речь пойдет > о том, чтобы прибегнуть к иному, возможно, более отдаленному подходу к «Истине и методу», который может быть обозначен как чисто «филологический». Данное произведение должно обсуждаться в его композиции и истории возникновения. Прежде ИМ едва ли раскрывалось как текст, который имеет К свою историю. Существуют филология Платона, Канта, даже ° Витгенштейна и Хайдеггера, но пока еще нет «филологии П Гадамера». Хотя нужна ли она? Философы не имеют обыкно- о вения чересчур много придерживаться филологии: они сле- Ц дуют духу, а не букве. Учитывая это распространенное пренебрежение к филологическому ремеслу, интересы филологии « Гадамера должны, наконец, все же быть оправданы. Что же С поставлено на карту? Может ли филологический взгляд дать ^ нечто, ускользнувшее от взора читателя-философа? ы
Несмотря на свой прозаический характер, «Истина ^ и метод» является довольно сложным произведением, прежде 2 всего в том, что касается его композиции. Имеется ли тогда о убедительная композиционная последовательность в очеред- а ности глав и основных разделов? С течением времени текст ИМ стяжал себе репутацию довольно неоднородного произведения. В нем действительно предоставлена возможность многочисленных исторических исследований (например, о древнегреческой трагедии, о понятии прекрасного у Платона, о «внутреннем слове» Августина, о гегелевском понятии опыта), которые зачастую могут быть поняты как несопоставимые между собой. В связи с этим даже возникало предположение — и Гадамер давал иногда пищу для подобных размышлений, — что ИМ сформировалось из различных исследований, приблизительно, из работ об искусстве, истории и языке. В начале своей «Самокритики» (1985) он говорит об «Истине и методе» как о «теоретическом проекте, который объединил разрозненные страницы черновых исследований в некое философское целое»1. Не состоит ли тогда ИМ из трех различных
1 Gadamer H.-G. Gesammelte Werke. Bd II. Tübingen, 1986. S. 3 (далее — Gesammelte Werke).
га анализов, которые в одно философское сочинение свел, воз-
о можно, лишь случай? Для каждого отдельного исследования
^ снова возникает вопрос, появилось ли оно в одном ряду с дру-
О гими, поскольку многочисленные главы из ИМ читаются как
л отдельные статьи.
га
о Можно заключить, что то, что поставлено на карту, и есть
^ вопрос, является ли «Истина и метод» разнородным целым. ^ Это подозрение, которое здесь не найдет доказательства, при-2 водит к дальнейшему вопросу о том, было ли данное произ-^ ведение составлено как единая герменевтическая теория и, ч следовательно, может ли оно быть прочитано как когерентная ^ философия. Если ИМ следует понимать однородно, остается лишь уяснить, как отдельные части приводят к целостности произведения. Проще говоря: что является основным положением этой работы и каким образом оно убедительно выведено из отдельных глав? Разумеется, это еще и философские вопросы. Но какой вклад может внести филологическое прочтение в их прояснение?
Какие источники предлагаются для такого филологического рассмотрения текста? Самые разнообразные. Во-первых, с филологической точки зрения, следует обратить внимание на специфическое членение частей работы. Каким образом каждый раз осуществляется переход от одной части к другой, от одной главы к следующей? Необходимо задаться вопросом, насколько произвольны либо последовательны эти переходы. Во-вторых, в филологическом анализе придется уделить особое внимание «предварительным этапам» работы. Тем отдельным, опубликованным до «Истины и метода» исследованиям Гадамера, которые способствуют разъяснению его тогдашних и первоначальных замыслов. Некоторые из этих работ были собраны под заголовком «Предварительные этапы» в начале второго тома собрания сочинений. К тому же обращает на себя внимание обстоятельство, что Гадамер в них занимался теми вопросами, например проблемой истины в гуманитарных науках, которые после выхода ИМ волновали его намного меньше, чем дебаты с Бетти, Хабермасом и Дер-рида, ставившие его герменевтику перед совершенно новыми
2 Мы хотели бы поблагодарить господина профессора Гадамера за его согласие ответить на наши вопросы о композиции «Истины и метода».
3 Она доступна для исследования в отделе рукописей университетской библиотеки Гейдельберга (под шифром Heid. HS. 3913). Ср. c частичным переизданием: Gadamer H.-G. Der Anfang der Urfassung // Dilthey-Jahrbuch. 1993. Bd 8. S. 131-142.
требованиями. В-третьих, к композиции его основного про- ^ изведения следует привлечь автобиографические высказы- > вания Гадамера, в том числе и устные2. Поскольку сама книга ^ высказывается относительно скудно о важнейших сюжетных § линиях своих частей. Но наш четвертый и наиболее показа- д тельный источник образует рукописный оригинал «Истины щ и метода». По случаю выставки к своему восьмидесятилетию 8 с 11 февраля по 15 апреля 1980 г. Гадамер подарил этот ману- § скрипт университетской библиотеке Гейдельберга. Эта руко- П пись ранее не была доступна ни для исследования, ни вообще о для ознакомления3. Она состоит примерно из восьмидесяти Ц убористо исписанных страниц, сорок пять из которых были и лично пронумерованы Гадамером. В своей композиции, фор- « мулировках и частично в своих постановках вопросов этот о первый вариант ИМ существенно отличается от напечатанного в 1960 г. произведения. Значительно в нем в первую оче- Ы редь то, что в силу своей краткости он может пролить свет 8 на изначальный мотив ИМ. На основе этих четырех источни- е ков мы и хотели бы в дальнейшем выдвинуть несколько поло- § жений, касающихся композиции и, в особенности, основных > сюжетных линий. Насколько это возможно, наша аргументация, в целях контролируемости, опирается на опубликованные тексты Гадамера.
Прежде всего, не лишним будет вспомнить некоторые формальные сведения о происхождении работы. Уже довольно поздно, а именно в возрасте шестидесяти лет, Гадамер представил свой первый систематичный труд. Частично это можно объяснить обстоятельствами того времени. После опубликованной в 1931 г. габилитационной работы, Гадамер не мог думать о большей публикации в период между 1933 и 1945 гг. Он работал в это время над комментариями к аристотелевской «Физике», из которых, пожалуй, лишь часть дошла
и до публикации4. Также и более обширные штудии софистиче-
о ского и платоновского учения о государстве были «осторожно-
^ сти ради» прекращены5. После войны он был избран ректором
О в Лейпциге, что, вероятно, вновь свернуло амбициозные планы
л на публикацию. После двухлетней педагогической деятельно-
о сти во Франкфурте-на-Майне он становится преемником Карла к
Ясперса в Гейдельберге. Заботясь о духовном возрождении Гер-^ мании, как «страстный учитель»6 посвящает себя преподаванию и педагогически ориентированным публикациям (например, переводу четвертой книги «Метафизики» и переизданию
^ «Очерков по истории философии» Дильтея). К этим обстоя-^ тельствам нужно добавить и то, что Гадамеру трудно давалось письмо. Об этом времени он пишет в собственной автобиографии, «Жизнеописании» 1975 г. («Годы преподавания философии» от 1977 г. больше повествуют о его отношениях с другими, чем о нем самом): «Писать было для меня долгое время настоящим мучением. У меня всегда было проклятое чувство, что Хайдеггер при этом смотрит на меня свысока»7. Все каникулы, начиная с 1950-го и до 1959 г., он писал свою «Герменевтику» (так звучало тогда общее рабочее название). Она существовала в трех редакциях. Первая — это та рукопись, порядка восьмидесяти страниц, которая находится в университетской библиотеке Гейдельберга. Ее точную дату установить сложно, да возможно, не так уж и важно, но приблизительно она возникла в 1956 г., до лувенских докладов 1957 г., которые опубликованы на французском в 1963 г. под названием «Проблема исторического сознания». С этого французского варианта существуют итальянский, английский и испанский переводы, немецкий же манускрипт, который можно было бы рассматривать как следующую ступень к ИМ, был утерян. Вторая редакция ИМ — это некая промежуточная редакция, которую мы не знаем, но которую можно отследить по первым частям в конце рукописного оригинала. Третья же редакция была напечатана как «Истина и метод».
4 Gesammelte Werke. Bd II. S. 487.
5 Gesammelte Werke. Bd II. S. 489.
6 Gesammelte Werke. Bd II. S. 492.
7 Gesammelte Werke. Bd II. S. 491.
Прежде всего, рукописный оригинал доказывает, что
Ж
«Истина и метод» все же было написано одним движением. >
8 След присоединения трех названных разделов содержится в опубликованном произведении 1960 г. Если проследить от конца главы «Принцип действенной истории» (Gesammelte Werke. Bd I. S. 316) до начала главы «Границы рефлексивной философии» (Gesammelte Werke. Bd I. S. 346), бросается в глаза непрерывность почерка и постановки вопроса. Неразрывность выстроенной Гадамером рефлексии над
К
Рукопись не содержит ни названия, ни (наименованных) раз- ^ делов. Тем не менее, в ней можно понять главный, первона- § чальный аргумент ИМ, содержание которого далее тезисно д представлено. Рукопись начинается с проблемы методологи- щ ческого самосознания гуманитарных наук у Дильтея, Дройзена ^ и Гельмгольца. К ней примыкает начало рассуждений об основ- § ных гуманистических понятиях образования и вкуса. На одном П дыхании излагаются абстракции исторического и эстетического ° сознания, до того места, где эстетика выделяется особо. Исход- Ц ным моментом при этом является выделение эстетических обра- и зований (Gebilde) из жизненного контекста, от которого они « происходят. Такое выделение приводило к неудовольствию о в романтизме и к новой оценке герменевтики у Шлейермахера s (чья задача реконструкции оспаривается, но еще без отсылок Ы на интегративную задачу Гегеля, которая находится в конце и первой части ИМ). Начиная с этого пункта, в рукописи про- е слеживается развитие герменевтической постановки вопроса § у Шлейермахера и Дильтея, вплоть до новой постановки про- > блемы у Хайдеггера. Затем в рамках одного и того же параграфа осуществляется переход к систематичной центральной части ИМ, а именно к учению о герменевтическом круге. Уже в этой первоначальной редакции обнаруживается идея опосредован-ности истории и настоящего, призванная проиллюстрировать классическую традицию. Там же и концепция слияния горизонтов образует основу принципа действенной истории. Исходя из этого принципа, проводится критика рефлексивной философии (разделы 1960 г. о применении, юридической герменевтике и фронезисе, находящиеся между главой о действенной истории и главой о рефлексивной философии, отсутствуют в первоначальной редакции)8. Здесь же развертывается универсальный
га аспект внутренней структуры языка (БргасЬНсЬкек). Прово-о дится полновесный анализ «Кратила» и «внутреннего слова», ^ последний, правда, без ссылки на томистскую рецепцию. Уже О здесь находится логика вопроса и ответа, таким образом, еще
л до «третьей» части «Истины и метода». Далее ссылка на Гум-
ю
о больдта отсутствует в том, что станет третьей частью ИМ. Гадаем меровская дискуссия универсального характера внутренней ^ структуры языка неоднократно входит в проблему релятивизма ^ и герменевтического характера философских высказываний, ^ к которому мы еще вернемся. Доказательство метафизиче-ч ского характера понятия прекрасного у Платона — собствен-^ ный «вывод» «Истины и метода» — находится примерно в конце рукописи. Манускрипт, как он теперь представлен, снова возвращает в конце к проблеме гуманитарных наук. Скорее все же можно установить, что мы имеем дело с новой редакцией самых первых страниц произведения. Фрагментарные черновики прилагаются больше как указания на дальнейший план работы. Насколько это возможно в общем членении первой редакции, которое мы здесь не можем отдельно обсуждать.
Отсутствие деления в потоке мыслей первой редакции иногда делает ее плохо обозреваемой, но позволяет очертить единый характер произведения и его изначальный замысел. По причине введенного позже разделения книги на три части господствует мнение, что в первой части речь идет об «искусстве», во второй — об «истории», или «гуманитарных науках» (как будто это одно и то же), и в третьей — о «языке». Рукопись дает основания поставить этот взгляд под сомнение. Мы обратимся сначала к тематике первой части.
В первой части речь идет не только и, возможно, не столько об «искусстве», но и распространяется также и на опубликованную редакцию. Исходным пунктом первой части, как, впрочем, и всей книги, является проблема методологического саморазъяснения гуманитарных наук. Да и называется первый раздел первой части: «Значение гуманистической традиции для гуманитарных наук» (и подразделы «Проблема метода»
действенной историей проходит красной нитью. Отсюда и возможно перевернуть вверх дном классическую (и современную) рефлексивную философию.
и «Основные гуманистические понятия»). На первых пяти-
Ж
десяти страницах об искусстве ни слова. Проблема Гадаме- > ра скорее в правильном самопонимании гуманитарных наук _
9 Ср.: Gesammelte Werke. Bd I. S. 11-14 (начало книги), 47 (конец и резюме первого раздела), 90 (переход к критике эстетики). Гельмгольц также представлен в публикациях на предварительных этапах работы над ИМ. Ср. со статьей 1953 г.: Wahrheit in den Geisteswissenschaften // Gesammelte Werke. Bd II. S. 39.
по отношению к естествознанию. При этом Гадамер ориенти- О руется на торжественную речь Гельмгольца 1862 г. о соотно- д шении естественных и гуманитарных наук. Речь идет, между Н прочим, о выступлении Гельмгольца по случаю вступления К в должность проректора университета Гейдельберга — что ° выявляет прекрасную взаимосвязь с собственным полем дея- П тельности Гадамера. В своем рассмотрении Гельмгольц характе- о ризует естествознание через метод логической индукции, кото- Ц рая ведет к всеобщим правилам и законам. Гуманитарные же науки доходят до своих знаний посредством психологического « чувства такта. Гельмгольц говорит о художественной индукции, С об инстинктивном чувстве и художественном такте, который ^ действует без точно определенных правил. Лишь с небольшим ы преувеличением можно было бы утверждать, что Гельмгольц ^ является основным собеседником Гадамера в первой части ИМ. В ключевых стратегических положениях первой части о дается ссылка на Гельмгольца9. Если верно, что книга понята а тогда, когда поняты ответы на вопросы, то можно сказать, что вопросы Гельмгольца о способе познания гуманитарных наук послужили поводом для «Истины и метода».
Особенно бросается в глаза, что Гадамер солидарен с Гельмгольцем в существенных вопросах. В итоге это звучит в рукописи так: «В конце всех попыток, которые обосновывают методическое своеобразие гуманитарных наук, хотелось бы вернуться к скромным констатациям Гельмгольца. То, что называют методом в современной науке, наглядно действует в естествознании. Метод же гуманитарных наук действительно не имеет по сути ничего специфического. Но возникает вопрос, в какой мере можно говорить о методе и нет ли каких-либо других условий, которые сюда относятся. Именно
га это справедливо отмечал Гельмгольц, когда выделял память о и авторитет и говорил о психологическом такте, который tj здесь заменяет осознанное умозаключение. На чем основыва-О ется такого рода такт? Как можно его обрести? Не в нем ли, -à наконец, больше научности гуманитарного знания, чем в упо-о требляемом "методе"?10» Гадамер согласен с Гельмгольцем g в том, что по сути, гуманитарные науки больше имеют дело ^ с практикой такта, чем с применением какого-либо метода. § Даже если он исходил из образца естественнонаучного мето-^ да — во второй половине XIX в. из иного и не исходили, — сво-§ еобразие гуманитарных наук в смысле Гадамера Гельмгольц в 1862 г. понял верно. Стоит оценить провокативность гадаме-ровской солидарности: возвращаясь к работе естествоиспытателя Гельмгольца 1862 г., Гадамер пропускает эпистемологические дискуссии о методическом своеобразии гуманитарных наук, которые разжигались с конца девятнадцатого и в начале двадцатого века такими авторами, как Дильтей, Миш, Ротха-кер, Вебер, и господствующим тогда неокантианством. Вся соль в том, что эти затяжные дебаты были одержимы идеей, будто гуманитарное знание должно все же иметь собственный метод, чтобы стать наукой. Гадамеру же, вслед за Гельмголь-цем, представляется более соответствующим объяснить своеобразие гуманитарных наук чем-либо подобным понятию такта, а не методически невыразимым «je ne sais quoi». Тем самым, Гельмгольц, а не Дильтей11, будет безмолвным представителем герменевтики, которая по праву становится специфическим способом познания в гуманитарных науках. В ИМ в этом духе будет проводится фундаментальная критика одержимости методом в заботе о научности гуманитарного знания.
Соответственно, первоначальный тезис ИМ в том, что научный характер гуманитарного знания «скорее может быть понят посредством традиции представления об образовании,
10 Рукопись, стр. 44 (конец цитаты совпадает с: Gesammelte Werke. Bd I. S. 13).
11 Ср.: Gesammelte Werke. Bd I. S. 170: «Сегодняшняя задача могла бы состоять в том, чтобы избежать господствующего влияния дильтеев-ской постановки вопроса и предрассудков обоснованной им «истории духа». Oublier Дильтея?
чем из идеи современной науки»12. В этом раскрывается смысл
Ж
12 Gesammelte Werke. Bd I. S. 23.
13 Gesammelte Werke. Bd I. S. 29.
14 Gesammelte Werke. Bd I. S. 47.
недовольства гуманистической традицией в начале ИМ. Имен- >
но в лоне этой традиции были выпестованы понятия, которые ^
в состоянии удовлетворить в гуманитарных науках специфи- О
ческую претензию на познание. По Гадамеру, эта традиция д
была очень жива еще до Канта, пока ее не вытеснило гетеро- щ
номное господство понятия метода. То есть Гадамер вынуж- ^
ден следовать вопросу, «как эта традиция пришла к закату §
и как тем самым претензия на истину гуманитарного позна- П
ния обернулась чуждой ей по сути мерой мышления о мето- о
де современной науки»13. Как осуществлялся этот упадок Ц
гуманистической традиции, который привел к единоличному и
господству все более оккупированной естествознанием идеи «
метода? Гадамер отвечает: через роковую эстетизацию основ- о
и „ Т
ных понятий гуманистической традиции, преимущественно
способности суждения и вкуса, которым прежде подобало Ы
и н
быть функцией познания. Это было действие, или результат (Гадамер немного колеблется в определении), «Критики способности суждения» Канта, которая субъективировала, эсте- §
д
тизировала вкус, и, что сводится к тому же самому, отказыва- > ла ему в познавательной ценности. То, что не удовлетворяет масштабам объективных и методичных естественных наук, считается отныне лишь «субъективным» и «эстетическим», иными словами, далеким от царства познания. В то время как кантовская субъективация понятия вкуса «дискредитировала любое другое теоретическое познание, кроме естественнонаучного, она поставила самосознание гуманитарных наук в зависимость от методологии естествознания»14. Тем самым, гуманистическая традиция, в которой могли бы раскрыться гуманитарные науки, была обесценена, вступив на путь эстетизирования и субъективации способности суждения. Стоит оценить эту потерю для гуманитарных наук: «Значение этого события трудно переоценить. Ведь в итоге была утрачена та среда, в которой разворачивались филолого-исторические
га исследования и благодаря которой, они, стремясь к методиче-о скому самообоснованию под именем сосуществующих с есте-tj ствознанием «гуманитарных наук», могли бы в полной мере О осознать собственную сущность»15.
-à Также и с редакторской точки зрения для композиции ИМ
о это событие имело неоценимое последствие. Должно быть, к
g только благодаря ему, искусство, а соответственно и эстети-^ ка, были приняты к рассмотрению в ИМ. Однако: в раскрытии § субъективации и эстетизации у столпов гуманистической тра-^ диции не теряется из вида основной вопрос самосознания гума-§ нитарных наук. Гадамер придерживается этого вопроса, когда подвергает ошеломляющей критике данное событие, ведущее к созданию совершенно нового и специфически эстетического сознания. Таким образом, ядром первой части ИМ будет «критика абстракции эстетического сознания»16. С позволения сказать, путь от языка к эстетике в ИМ представляет собой своего рода окольный путь. При всех положительных достижениях искусства первым ходом в ИМ предлагается скорее некая анти-эстетика, чем эстетика. Сотворение эстетики есть ничто иное, как абстракция, которую — в терминах раннего Хайдеггера — необходимо разрушить и поставить под сомнение, чтобы (вновь) обрести соответствующее понимание образа познания гуманитарных наук.
Это обретение герменевтического своеобразия гуманитарных наук происходит в последующей части ИМ, прежде всего, в главной, систематической части, которая начинается с историческая преамбулы. Насколько убедителен переход от первой части ко второй с редакторской точки зрения? В опубликованном варианте ключевое, так сказать, место образует оппозиция Гегеля и Шлейермахера. Шлейермахер, подраз-умавая под первичной задачей понимания реконструкцию и воспроизведение бывшего (Gewesenen), усматривает Гегеля
15 Gesammelte Werke. Bd I. S. 46.
16 Заглавие: Gesammelte Werke. Bd I. S. 94. Одним из предварительных этапов к ИМ был доклад в Венеции 1958 г.: Zur Fragwürdigkeit des ästhetischen Bewußtseins // Theorien der Kunst / Hrsg. von D. Henrich, W. Iser. Frankfurt am Main, 1982. S. 59-69, на который также есть ссылка в ИМ (Gesammelte Werke. Bd I. S. 100).
в задаче объединения истории и настоящего. Гегель, таким
Ж
образом, более адекватно, чем Шлейермахер, учитывал отя- > гощенность понимания историей. Гадамер хотел следовать «больше Гегелю, чем Шлейермахеру» и, тем самым, «зано-
о
во проставить акценты в истории герменевтики»17. Поэтому д
и
17 Gesammelte Werke. Bd I. S. 177 (первая строчка второй части). Oublier Шлейермахера.
18 Рукопись, стр. 13. Ср.: Gesammelte Werke. Bd I. S. 171.
19 Рукопись, стр. 13. Ср.: Gesammelte Werke. Bd I. S. 171.
во второй части должны были быть раскрыты «догматические предубеждения» возникновения герменевтики. Немно- К го иначе осуществляется переход в манускрипте. Там пол- § ностью отсутствует ссылка на Гегеля. Решающей является П только позиция Шлейермахера. Гадамер особенно выражает о неудовольствие формой, которую принимали производство
-К
художественного сознания и следующее затем выделение художественного произведения из его горизонта возникнове- « ния. В своей лекции по эстетике Шлейермахер еще осознавал С «органическую взаимозависимость художественного произ- ^ ведения и его изначальной основы»18. Задачей историческо- ы го понимания было, таким образом, вновь обрести этот мир. ^ В дальнейшем он по сути рассматривал историческое понимание произведения искусства «как воссоздание того, что в корне наносит ущерб пониманию произведения, то есть, истории как средства в полной мере понять художественный смысл произведения — восстановление в и для эстетического сознания»19. Интерес к воссозданию первоначального произведения был еще нормативным: речь шла о возврате образцового идеала стиля. Гадамер особенно обсуждает интерес к идеалу стиля античной простоты, разделяемый Винкельманном и Герде-ром, который оживила классическая археология, а также интерес романтиков к средневековью. Именно здесь возникает переход, которого нет во второй части ИМ: «В этой ситуации исторически-нормативного интереса к «романтичному» средневековью старая дисциплина библейской теологии и классической филологии получает новую жизнь, и ею определяется общее будущее исторических наук: герменевтика. В обоих способах, и в теологическом, и в филологическом, учение
и н о й а
га об искусстве понимания и истолкования развивалось по ана-о логичному мотиву: теологическая герменевтика, прекрасно tj представленная Дильтеем, как самозащита реформаторско-О го понимания Библии против нападок тридентских теологов л и их призыва к необходимости традиции, филологическая о герменевтика как инструментарий гуманистического притя-g зания на возрождение классической литературы»20. Послед-^ ние строчки идентичны с началом второй части ИМ21. Лишь 2 исходное рассуждение несколько иное.
^ Из-за нехватки места мы вынуждены отказаться от характе-
^ ристик очень содержательной второй части, как она представ-^ лена в рукописи и в опубликованной редакции. Мы ограничимся двумя указаниями. Во-первых, систематичный второй раздел второй части следует считать своего рода окончанием постановки вопроса ИМ по поводу соответствующего самопонимания гуманитарных наук. И не только потому, что там были разработаны понятия, находящиеся в центре дискуссии о философской герменевтике (такие как действенная история, слияние горизонтов, реабилитация предрассудков, авторитет и традиция, применение, логика вопроса и ответа). Это следует заключить уже из названия второго раздела второй части: «Основные черты теории герменевтического опыта». Поскольку это название почти идентично первоначальному названию книги, которое в процессе подготовки к печати было сокращено до подзаголовка: «Основные черты философской герменевтики». Нет сомнения, что в этом разделе достигнута цель, поставленная во введении, а именно, определить область притязания на истину в гуманитарных науках.
Наше второе указание как раз в том, что в этой второй части повсюду говориться о проблеме гуманитарных наук. Как в опубликованном варианте, так и в рукописном манускрипте во второй части Гадамер постоянно и последовательно говорит о своем проекте «гуманитарной герменевтики»22.
20 Рукопись, стр. 13.
21 Gesammelte Werke. Bd I. S. 177.
22 Gesammelte Werke. Bd I. S. 264, 286, 314, 316, 319, 330, 464. Примерная цитата: «Эти размышления ведут к вопросу о принципиальной оценке момента традиции в гуманитарной герменевтике» (Gesammelte Werke.
Bd I. S. 286) (Гадамер имеет в виду во второй части свой собственный философский проект).
23 Частично это было верно распознано Лео Штраусом как ограниченность герменевтической проблематики в противоположность Хай-деггеру (ср. его переписку с Гадамером в: Gadamer H.-G. Brief an Leo Strauss // Unabhängige Zeitschrift für Philosophie. 1978. Bd 2. S. 5-12), хотя Штраус слишком сконцентрирован на Дильтее (ср.: Gesammelte Werke. Bd I. S. 170 и данную выше сн. 11 на стр. 8 там же). Позднее Гадамер увидел в этой ограниченности им самим сокращенные первоначальные интуиции. Ср. с самокритикой в начале второго тома «Собрания сочинений».
Это следует подчеркнуть, поскольку после ИМ проблема ^
герменевтики понималась как всеобщая теория исторично- >
сти, фактичности, жизненного мира и диалога. Это развитие ^
в высшей степени логично, но работа 1960 г. остается пол- §
ностью предназначена и подчинена изначальной проблеме д
23 М
гуманитарных наук23. к
Все же развитие в сторону философской герменевтики, 8
оставляющее за собой «ограниченную» проблему гуманитар- §
ных наук, уже налицо в 1960 г. Но по существу оно осуществи- П
лось, вероятно, только в третьей части ИМ. Как видно, именно о
там впервые освещается универсальное измерение герменев- Ц
тики. В чем заключается этот универсальный аспект, напря- и мую не ясно и, как и прочее, позволяет себя оценить с помощью надежных, но ограниченных средств филологии. Некий консен-
н
сус по этому поводу, кажется, состоит в том, что данная универ- к сальность должна быть приписана «языку». Таким образом, Ы именно о «языке» должна идти речь в третьей части. 8
Средствами филологии этот консенсус может быть немно- е го поколеблен. Поскольку некоторые тексты позволяют сде- § лать вывод, что в третьей части речь должна идти собственно > о «философии». На самой первой странице (введения) в ИМ мы читаем, например, о цели исследования: «Их задачей является обнаружение опыта истины, выходящего за пределы области, контролируемой научной методикой, предпринимаемые всюду, где мы с ним сталкиваемся, и постановка вопроса о его собственной легитимации. Тем самым гуманитарные науки сближаются с модусами опыта, не охватываемыми сферой науки: с опытом философии, с опытом искусства и с опытом
га самой истории»24. С самого начала ИМ этот пункт ставит нас о перед триадой: философия, искусство и история. Разве это ^ недосмотр Гадамера, который забыл поставить язык в каче-О стве третьей и основополагающей сферы опыта своей герме-л невтики? Или это попросту блажь, когда речь идет об «онтоло-о гическом» повороте герменевтики на путеводной нити языка ^ (в названии третьей части)? Что здесь называется «онтоло-^ гическим»? Первостепенно при этом, вслед за Хайдеггером, ^ взять под прицел поворот герменевтики с философской точки ^ зрения. В заключительной части ИМ речь идет об универсаль-ч ном, то есть философском становлении герменевтики. Имен-^ но там происходит переход от «гуманитарной герменевтики» второй части к настоящей «философской герменевтике» третьей части, которая должна быть осуществлена на «путеводной нити» языка. По сути, в этой части подготовлено (герменевтическое) самоопределение философии, которое следует из гуманитарной герменевтики второй части.
Этот философский поворот герменевтики обнаруживается в рукописи, по нашему мнению, намного яснее, чем в опубликованном произведении. Уже на первой странице рукописи в качестве задачи исследования предписывается связать новое основание философии с самосознанием гуманитарного знания. Стоит привести весь первый абзац рукописи в полном объеме:
Тот факт, что гуманитарные науки связаны с философией — не только потребность логического самообъяснения. Скорее так называемые гуманитарные науки сами устанавливают проблему для философии. Все что сказано или возможно сказать по поводу их логического, теоретико-познавательного основания и по поводу обоснования их научной самостоятельности в противоположность естествознанию, остается на заднем плане по сравнению с тем, что такое гуманитарное знание и что оно означает для философии. Это может быть все или ничто. Ничто, если оно рассматривается только как несовершенное воплощение идеи науки. Поскольку
24 Ое8ашшеке "^егке. Ба I. Б. 1-2.
тем самым также и идея «научной философии» будет ^
измеряться совершенным проявлением этой идеи науки, >
н
которая представлена в математическом естествоз- Г
нании, то есть пониматься исключительно как орга- §
нон этой науки. Там же, где идея гуманитарного знания ®
признается как самостоятельный вид науки, который н
невозможно свести к идеалу естественнонаучного позна- К
ния, где даже идея максимально возможного приближения §
к методам и степени достоверности естествознания П
считается бессмысленной, там приведена в действие о
сама философия во всей полноте ее стремлений. В таком Ц
случае бесполезно ограничивать дискуссию о своеобразии 8
К
гуманитарного знания на вопросе о методе: речь идет «
не об ином, самобытном методе, а о совершенно иной идеи С
познания и истины. И философия, которая признает это и
требование, должна определять сама для себя совсем ы
иные требования, в отличие от тех, что требовались И
для понятия истины в науке. Действительное основание 2
гуманитарных наук, каким его пытался достичь Диль- §
тей, с необходимостью является основанием философии. а
Таким образом, «Истина и метод» восстает против такого понимания научного характера философии, которое само ориентировано на масштаб методического естествознания. Философия может поучиться у правильно понятых гуманитарных наук тому, что их знания держаться не на методическом дистанцировании, а напротив, на принадлежности интерпретатора к своему предмету и к своей истории. Ясно, что философия, которая признает такую «совершенно иную идею познания и истины», также будет и «определять сама для себя совсем иные требования». На основе самосознания гуманитарных наук (в двух первых частях) в третьей части должно возникнуть новое, герменевтическое основание философии.
В рукописи это четко прослеживается. Как только становится яснее принцип действенной истории, Гадамер сразу устанавливает границы рефлексивной философии. Фактически, с этого шага начинается третья часть ИМ, философское становление методологических допущений освобождает
га герменевтическое осмысление. Принцип действенной исто-
о рии демонстрирует осознание продолжающегося действия
tj традиции в процессе нашего сознания этого действия, таким
О образом, невозможность завершенной ретроспекции (Rück-
л besinnung) самосознания о самом себе, которую Гадамер про-
CQ
о тивопоставляет притязанию на абсолют рефлексивной фило-
g софии. Власть истории делает недостижимым спекулятивный
^ контроль сознания, который до сих пор мерещится рефлек-
2 сивной философии. «В целом, власть действенной истории
К
не зависит от ее признания. Это именно власть истории над
К
ч конечным человеческим сознанием, которая также осущест-^ вляет себя там, где уверовав в метод, отрекаешься от собственной историчности. Именно в этом неотложность требования осознать себя в этой действенной истории»25. Ныне философии стоит запомнить эту неотложность.
Философия, понимаемая герменевтически, не исчерпывается системой истинных суждений. Ее высказывания можно понять только если связать их с исходными мотивациями. Содержание философского высказывания, любого высказывания, невозможно считывать с его семантико-логического характера. Тот, кто хочет понять философский и языковой смысл, должен дойти до мотивации сказанного. В классической терминологии Августина, в которой, кажется, только и возможно понять требование универсальности герменевтики в духе Гадамера, речь идет об actus exercitus, о неком опыте высказывания (Vollzugssinn der Aussage), о значении и для говорящего и для слушающего26, о verbum interius, или Aóyog evSiaBéxog, то есть о том, что требует выражения, а не толь-
25 Gesammelte Werke. Bd I. S. 306 (= рукопись, стр. 37а).
26 Этому «акроаматическому», построенному на понимающем усвоении, характеру герменевтического опыта последовал недавно Манфред Ридель. Ср. его последние работы: Riedel M. 1) Zwischen Plato und Aristoteles. Heideggers doppelte Exposition der Seinsfrage und der Ansatz von Gadamers hermeneutischer Gesprächsdialektik //Allgemeine Zeitschrift für Philosophie. 1986. Bd 11. S. 1-28; 2) Die akroamatische Dimension der Hermeneutik // Philosophie und Poesie. Otto Pöggeler zum 60.Geburtstag / Hrsg. von A. Gehtmann-Siefert. Stuttgart, 1988. S. 107-119. Эти тексты также были опубликованы в сборнике: Riedel M. Hören auf die Sprache. Die akroamatische Dimension der Hermeneutik. Frankfurt a.M., 1990. Ср. также статьи того же автора в более раннем сборнике:
ко как в Аоуод лрофор1код схватывается логически. Эта фун-
Ж
Riedel M. Für eine zweite Philosophie. Vorträge und Abhandlungen. Frankfurt a.M., 1988.
27 Ср. ссылку Гадамера на употребление actus exercitus Хайдеггером в своих лекциях: Gadamer H.-G. Erinnerung an Heideggers Anfänge / Dilth-ey-Jahrbuch. 1986/87. Bd 4. S. 21. Ср. также следующую статью (Грондена в данном сборнике. — Л. Т.) о Гадамере и Августине.
28 Gesammelte Werke. Bd II. S. 52.
29 Gadamer H.-G. Die Universalität des hermeneutischen Problems (1960) // Gesammelte Werke. Bd II. S. 219.
даментальная, берущая свое начало от Августина, интуиция, >
увиденная еще ранним Хайдегггером27, обнаруживается уже ^
на предварительных этапах ИМ, скажем, в значительной ста- §
тье 1957 г. «Что есть истина?», где Гадамер писал следующее: д
«Я думаю, можно сказать принципиально: невозможно задать н
высказывания, которые абсолютно истинны... Нет таких 8
высказываний, которые можно понять только по представлен- §
ному ими содержанию, если нужно охватить их в их истинно- П
сти. Каждое высказывание мотивировано. Каждое высказыва- о
ние имеет предпосылки, которые не выражает»28. Ц
Об этом универсальном герменевтическом характере фило- и софских суждений, собственно, и идет речь в конце ИМ. Гадамер употребляет эпитет «герменевтический», как он позже
признается, «следуя стилю выражения, развитому Хайдегге- 8 ром в раннем периоде творчества»29. Как мы отчетливо можем Ы увидеть в ставших недавно доступными лекциях раннего Хай- 8 деггера, герменевтическое понимается как противополож- е ность апофатическому. В то время как апофатическое фик- § сирует только тот слой смысла, который отражается в форме > логического высказывания, герменевтическое, напротив, нацелено на первичную сферу невысказанного самоистолкования смысла вот-бытия, мотивирующего апофатику. Под универсальным герменевтическим характером философских высказываний Гадамер понимает тезис о том, что их следует не сводить к логическому содержанию, а осмыслять в полноте смысла осуществления, исходя из их мотивированной подоплеки (Мо^уа^оизЫ^е^гипф. Мы снова цитируем рукопись, а именно один из последних абзацев, заключительный аккорд, если хотите:
и Также и философские высказывания необходимо пони-
о мать в их характере выражения, то есть не оторванны-
tj ми, абсолютными, расчлененными в систему истинных
Q положений, а в их «смысле». Этот смысл, как мы пом-
À ним, при любом высказывании — направленный смысл,
CQ ТТ
О который явствует из своей мотивации. Но эта соотне-
g сенность всех философских высказываний с такой моти-
^ вационной подоплекой не означает, что высказывания —
2 как когда-либо мотивированные — окажутся верными.
^ Скорее необходимо констатировать как таковой уровень
ч мотивации30.
Подлинный смысл притязания герменевтики на универсальность лежит в этой мотивационной структуре языка, в verbum interius, которое следует усвоить как actus exercitus в своем смысле осуществления. Диалектика вопроса и ответа призвана прояснить эту мотивационную структуру. Не удивительно, что она уже в первой редакции помещена в раздел о языке (тот, что позднее станет третьей частью). В опубликованном варианте именно она делает возможным переход от гуманитарной герменевтики второй части к философской, и ставшей тем самым универсальной, герменевтике последней части. Эта диалогика, которая приходит на смену добавленной в конце диалектике Гегеля, воплощает «герменевтический прафеномен о том, что нет никаких возможных высказываний, которые нельзя было бы понять как ответ на вопрос»31.
Этот герменевтический прафеномен узаконивает универсальность философской герменевтики. Совершенно очевидно, что этот «универсальный аспект», как почти парадоксально он назван в ИМ, прежде всего, принадлежит «языку». Язык наделен поэтому ведущей функцией в последней части ИМ и формирует центральную тему. Но разговор о философской герменевтике подразумевает нечто большее, а именно некое новое понимание философии, которое должно явствовать из гуманитарной герменевтики (во второй части), словно заклейменной исторической структурой мотивации. Композиционное
30 Рукопись, стр. 13.
31 Gadamer H.-G. Die Universalität des hermeneutischen Problems. S. 226.
единство ИМ видно в том, что «методическое самосозна- ^
ние филологии продвигается к систематической постановке >
вопроса философии»32. Стоит суметь понять и оценить, что ^
эта ставшая универсальной герменевтика, философская гер- §
меневтика, находящаяся в диалогическом элементе языка, как д
таковая будет предъявлять совершенно иные требования, чем н
внушаются в понятии методической, самоуверенной, научной 8
философии рефлексии. Ее основное направление удара должно §
не в последнюю очередь быть направлено на то, чтобы «про- П
32 Gesammelte Werke. Bd I. S. 478 (последняя строчка заключительной главы ИМ). Ср. также Gesammelte Werke. Bd I. S. 479: «Поскольку, как мы видели, герменевтика — это универсальный аспект философии и не только методический базис так называемых гуманитарных наук» (курсив Гадамера).
33 Gesammelte Werke. Bd II. S. 90.
Поэтому знаменитое тройное деление ИМ («искусство», Ц «история», «язык») обретает новую когерентность. Как мы и видели она немного не точная. Поскольку в первой части « искусство не первостепенно. Исходным вопросом является о проблема метода гуманитарного знания и, вследствие роко- и вой эстетизации вкуса, упадок гуманистической традиции, Ы в которой оказались гуманитарные науки. Эстетика и даже 8 искусство формируют абстракции, которые критикуются в пер- е вой главе во имя герменевтической переоценки ведущих гумани- § стических понятий. После этого «окольного пути» вторая часть > посвящается постановки вопроса о гуманитарной герменевтике. При всех акцентах историчности и действенной истории она повествует не об истории и далека от историко-философских спекуляций. Третья часть, несомненно, имеет дело с «языком» и его универсальным герменевтическим измерением (в смысле раннего Хайдеггера), подразумевая невыраженную структуру мотивации, действующую в любом высказывании диалогику вопроса и ответа, вкратце, verbum interius, — герменевтическая перспектива, нацеленная в конечном итоге на новое самоосмысление философии.
В этом обзоре, конечно, так или иначе, нарушена основа чистой филологии. Чтобы не сорвать собственные планы,
бить косность так называемых химически-чистых понятий»
33
га вернемся теперь к данным текста и его третьей части. По срав-о нению с соответствующими фрагментами в первой редакции tj композиция последней части выглядит немного неубеди-О тельно. Но, даже не советуясь с первой редакцией, это проявляла ется в известной неясности словоупотребления, которую не без о основания осуждали другие критики. Гадамер использует в тре-g тьей части чрезвычайно нечеткие формулировки, которые пря-^ мо-таки контрастируют с понятийной ясностью второй части. 2 Тезисы, что «бытие могущее быть понятым, есть язык», разго-^ вор об «онтологическом повороте» и «универсальном аспекте» ч герменевтики — это формулы, которые редко были осмыслены ^ в достаточной мере. Почему к тому же эти тезисы были представлены как исторические интерпретации Августина и Платона?
В чем причина этой расплывчатости опубликованной третьей части? Рассматривая с чисто филологической точки зрения, напрашивается небольшая справка о ранней или более поздней редакции третьей части. В филологии принято прояснять разночтения в редакциях посредством периодизации. Чтобы узнать, не было это лишь наше субъективное ощущение, мы спросили наконец господина Гадамера по поводу неясности третьей части. Автор ответил нам совершенно открыто, что язык этой главы ему тоже кажется неясным. Он объяснил при этом, что, возможно, к концу работы над таким долгим произведением ему не хватило воздуха, третья часть писалась быстрее, и точности формулировок уделялось меньше внимания. Каждый волен принимать или не принимать это объяснение. За неимением иного, оно имеет свои преимущества.
Между тем господин Гадамер добавил еще небольшое указание. Пусть третья часть иногда кажется неясной, он восполнил этот дефицит после выхода ИМ, и проработал тему внутренней структуры языка (Sprachlichkeit), лишь затронутую в публикации 1960 г.34 В самом деле, после 1960 г. Гадамер был все более восприимчив к этой теме, которая ранее почти не была предметом его подробных публикаций. В то время
34 Гадамер сказал в одном новом интервью, отвечая на вопрос о своей поздней философии диалога (Hans-Georg Gadamer im Gespräch / Hrsg. von C. Dutt. Heidelberg:, 1993. S. 36): «Да, это подлинное продолжение работы последних тридцати лет».
он занимался преимущественно темой гуманитарных наук,
Ж
35 Между 1936 и 1959 гг. Гадамер неоднократно читал лекции под названием или подзаголовком «Введение в гуманитарные науки» (летние семестры 1936 и 1939 гг., зимние семестры 1941/42, 1944/45 и 1948/49 гг., летние семестры 1951 и 1955 гг.). К ним восходят первые наброски ИМ.
36 Gadamer H.-G. Philosophische Lehrjahre. Frankfurt a.M., 1977. S. 182.
37 Gesammelte Werke. Bd II. S. 493.
38 Ср.: Betti E. Die Hermeneutik als allgemeine Methodik der Geisteswissenschaften. Tübingen, 1962. S. 27.
К Г
которая все еще преобладает в ИМ, наряду с изучением древ- > негреческой философии35.
Если это так, приходится признать, что редакция ИМ §
не была закончена в 1960 г., а была сверх того продолжена. д
Это подтверждает интересная история названия «Исти- Н
ны и метода». Как мы знаем из работы «Годы преподавания К
философии»36, книга изначально должна была называться §
«Основные черты философской герменевтики». Но издатель П
Гадамера посчитал это название немного экзотичным. Види- о
мо, «герменевтика» не была тогда расхожим термином. Так, Ц
Гадамер решил сделать первоначальное название подзаголов- и
ком. Мы настаиваем, что первоначальное название звучало «
как «Основные черты философской герменевтики». С этим С
же названием Гадамер также сообщил о произведении сво- и
им коллегам37. Книга была частично воспринята критикой ы
также под старым названием. Эмилио Бетти в своих дебатах и
с Гадамером постоянно цитирует книгу как «Основные черты 2
И
философской герменевтики»38, как будто названия «Истина § и метод» не существовало. а
Гадамер думал затем над названием «Возникать и пони- * мать», от которого он отказался, вероятно, из-за большого сходства с заголовком Бультмана («Верить и понимать»). Только когда книга уже была отдана в печать, ему пришло в голову новое название в стиле Гете — «Истина и метод». Но это ничего не изменило: книга вышла между 1960 и 1975 гг.в четырех переизданиях. Пятое выпущено в 1986 г. как первый том собрания сочинений. До сих пор упускалось из виду, что название было изменено затем без единого слова. Действительно, наряду с первым томом, в котором дается сверенный и отредактированный текст 1960 г., был издан второй том с «Дополнениями»,
га состоящий преимущественно из статей по философской герме-о невтики, опубликованных до и после выхода ИМ. Этот второй tj том также носит название «Истина и метод». Буквально, это О название стоит на титульном листе двух первых томов полного
л собрания сочинений. Единственное, что отличается в названии
га
о первого тома, это подзаголовок «Основные черты философем ской герменевтики». Тем самым, текст 1960 г. de facto получает ^ назад свое первоначальное название39. Заголовок «Основные 2 черты...» относится только к первому тому от 1960 г. «Истина
^ и метод» незаметно стало названием двух томов. Это дало воз-К
^ можность поместить во второй том предисловия и послесловия ^ более ранних переизданий.
Тем самым Гадамер дает важный намек для понимания своей работы, а именно, что ИМ не следует ограничивать только произведением, изданным в 1960 г. После 1960 г. Гадамер также продолжал работать над «Истиной и методом», над своей герменевтикой40. Только его «Основные черты» по неволе остались прежними. Тот, кто хочет понять ИМ, должен обраться к написанному до и после произведения. Композиция ИМ не закончена в 1960 г. Она все еще в движении.
Перевод Т. В. Литвин
39 Мы здесь закрываем глаза на то, что два тома получили еще третье название, а именно «Герменевтика I» (для основных черт философской герменевтики) и «Герменевтика II» (для дополнений).
40 Также учитывают добавленные в пятом издании 1986 г. ссылки в третьей части на дополнения во втором томе. Ср. особенно пояснение (1986) к сн. 102, в первом томе собрания сочинений: «О преимуществах диалога перед всеми высказываниями (Gesammelte Werke. Bd I. S. 465). Ср. предложенные дополнения во втором томе (Gesammelte Werke. Bd II. S. 121-127). Аналогичное пояснение см.: Gesammelte Werke. Bd I. S. 447). Высказывания ИМ также не стоит сводить к их предикативному характеру. Тот, кто конгениально мыслит герменевтически, должен принимать во внимание все что стоит за ними и что с ними стало затем в развитии герменевтики.
Источники И ЛИТЕРАТУРА ..
1. Betti E. Die Hermeneutik als allgemeine Methodik H der Geisteswissenschaften. — Tübingen: Mohr, 1962. — 64 s. ^
2. Gadamer H.-G. Brief an Leo Strauss // Unabhängige 0 Zeitschrift für Philosophie. 1978. Bd 2. S. 5-12. К
3. Gadamer H.-G. Der Anfang der Urfassung // Dilthey-Jahrbuch. и 1993. Bd 8. S. 131-142. ^
4. Gadamer H.-G. Erinnerung an Heideggers Anfänge // Dilthey-
я о
со
Я К
к «
к
Jahrbuch. 1986/87. Bd 4. S. 13-26. O
5. Hans-Georg Gadamer im Gespräch / Hrsg. von C. Dutt. — Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 1993. — 79 s.
6. Gadamer H.-G. Gesammelte Werke. — Tübingen: Mohr, 1986. S Bd I. — 503 s.; Bd II. — 505 s.
7. Gadamer H.-G. Zur Fragwürdigkeit des ästhetischen Bewußtseins // Theorien der Kunst / Hrsg. von D. Henrich, W. Iser. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1982. S. 59-69. n
8. Gadamer H.-G. Philosophische Lehrjahre. — Frankfurt a.M.: s Insel, 1977. — 149 p. ®
9. Riedel M. Die akroamatische Dimension der Hermeneutik // S Philosophie und Poesie. Otto Pöggeler zum 60.Geburtstag / Hrsg. g von A.Gehtmann-Siefert. Stuttgart: Bad Cannstatt, 1988. S. 107-119. n
10. Riedel M. Für eine zweite Philosophie. Vorträge O und Abhandlungen. — Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1988. — 249 s. a
11. Riedel M. Hören auf die Sprache. Die akroamatische Dimension der Hermeneutik. — Frankfurt a.M.: Suhrkamp Verlag, 1990. — 440 s.
12. Riedel M. Zwischen Plato und Aristoteles. Heideggers doppelte Exposition der Seinsfrage und der Ansatz von Gadamers hermeneutischer Gesprächsdialektik // Allgemeine Zeitschrift für Philosophie. 1986. Bd 11. S. 1-28.
References
1. Betti E. (1962) Die Hermeneutik als allgemeine Methodik der Geisteswissenschaften, Tübingen: Mohr, 64 p.
2. Dutt C. (1993) Hans-Georg Gadamer im Gespräch, Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 1993. — 79 s.
3. Gadamer H.-G. (1978) Brief an Leo Strauss, Unabhängige Zeitschrift für Philosophie, vol. 2, pp. 5-12.
4. Gadamer H.-G. (1993) Der Anfang der Urfassung, Dilthey-Jahrbuch, vol. 8, pp. 131-142.
5. Gadamer H.-G. (1986/87) Erinnerung an Heideggers Anfänge, Dilthey-Jahrbuch, vol. 4, pp. 13-26.
rn 6. Gadamer H.-G. (1986) Gesammelte Werke, Tübingen: Mohr,
£ 1986, vol. 1, 503 p., vol. 2, 505 p.
^ 7. Gadamer H.-G. (1982) Zur Fragwürdigkeit des ästhetischen
rn Bewußtseins, Theorien der Kunst (Eds D. Henrich, W. Iser), Frankfurt am Main: Suhrkamp, pp. 59-69.
8. Gadamer H.-G. (1977) Philosophische Lehrjahre, Frankfurt ° a.M.: Insel, 149 p.
g 9. Riedel M. (1988) Die akroamatische Dimension
^ der Hermeneutik, Philosophie und Poesie. Otto Pöggeler zum t^ 60.Geburtstag (Ed. A. Gehtmann-Siefert), Stuttgart: Bad Cannstatt, g pp. 107-119.
S 10. Riedel M. (1988) Für eine zweite Philosophie. Vorträge
w und Abhandlungen, Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 249 p.
11. Riedel M. (1990) Hören auf die Sprache. Die akroamatische Dimension der Hermeneutik, Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 440 p.
12. Riedel M. (1986) Zwischen Plato und Aristoteles. Heideggers doppelte Exposition der Seinsfrage und der Ansatz von Gadamers hermeneutischer Gesprächsdialektik, Allgemeine Zeitschrift für Philosophie, vol. 11, pp. 1-28.
